Как жаль, что ты не можешь хоть раз взглянуть на всё моими глазами.
© Иллидан Ярость Бури, Warcraft III: Reign of Chaos
Я стараюсь не ходить туда, куда меня так настойчиво зовут…
© Макс Фрай, «Власть несбывшегося»
Настоящее знание навсегда лишает человека уверенности в чем бы то ни было.
© Макс Фрай, «Наваждения»
— Почему нельзя выбирать для убийств нормальную погоду, м? — Вернон недовольно отдернул вверх воротник своей куртки, стараясь хоть немного защититься от проливного дождя. Это слабо помогло. Точнее, это вообще не помогло — дождевые капли всё равно попадали за воротник, противно стекая по спине. — Наверное, — пожала плечами Бьянка, что шла впереди, показывая дорогу к месту преступления, — они все эстеты чертовы. Громыхает так, что становиться дурно. И очень много воронья. Сам понимаешь… — Понимаю, — сами по себе вороны были просто птицами, но большими стаями они почему-то всегда прилетали только на те места, где было использовано очень много магии. — Вызвали уже кого-нибудь из магов? — Да, — кивнула девушка. Дождь уже основательно подмазал ее макияж, и Бьянка выглядела просто заплаканной. Это будило в Верноне очень давно забытые чувства. В день похорон родителей девушки лил такой же дождь. Только ворон, конечно, было в разы меньше. — От щедрот нам даже ведьмака выделили. — Бедный Геральт, — хмыкнул Роше, со вздохом облегчения заходя вовнутрь помещения. Снаружи и изнутри это был самый обычный дом, в самом уютном пригороде Вызимы. Это были такие типичные семейные кварталы, в которых все про всех знали и собирались по значимым датам — отметить одной большой огромной компанией. Многие жили здесь целыми поколениями. Когда-то на месте этого комфортабельного пригорода была небольшая деревенька с огромными пахотными полями. Но Вызима росла и поглощала окружающие ее мелкие поселения. Эта же участь постигла и деревню с красивым названием «Белый сад». Старые домишки были снесены, а на их месте были построены комфортабельные двухэтажные таунхаусы. Вонь лежалых тел буквально оглушила Вернона. У него моментом пошла голова кругом — давненько он не ощущал этого смрадного аромата, предвестника тяжелого дела. Воняло настолько, что мужчина машинально прижал к своему носу ладонь, стараясь хоть как-то заглушить непередаваемое амбре. Стены в коридоре все были перемазаны кровью. Это были плавные и ровные линии — такие мог бы выводить человек, который полностью доволен своим творением. Этакий странный художник-авангардист. Такой тип психопатов-убийц Роше ненавидел от всей души. У них была логика. В каждом их извращенном и ненормальном действии была логика. Конечно, она была зачастую понятна только им, но… она была. И они могли о ней рассказать, о своей мотивации. Вернон иногда наблюдал, как неопытные детективы поддавались на эту логику и начинали оправдывать ужасные преступления, которые до этого неистово порицали. — Самое омерзительное в гостиной, — Бьянка не смотря на уже десять лет работы в следственном управлении Старо-нелюдской Вызимы (Белый сад относился сюда же) всё равно выглядела очень бледной. Вернон лишь кивнул головой, предлагая ей показать путь. Девушка вздохнула и повела его дальше. Окружающий интерьер не становился лучше — крови становилось только больше, а возле самых дверей в гостиную лежала выпотрошенная собака. Её внутренности были разложены рядом с ней. И разложены они были крайне затейливо. Гостиная представляла собой ужасное зрелище. Тела были разделаны и сложены в некоторые подобия алтарей. Два отвратительно притягательных алтаря. — Сколько тел? — Вернон невольно подошел ближе к этим алтарям. И с удивлением понял, что всё было скреплено кишечниками погибших. — Два тела, — Бьянка прочистила горло. И Роше понял — это ее первое такое дело. До этого она никогда не имела дела ни с чем подобным. — Здесь жила смешанная семья. Человеческая женщина и эльф. И… — девушка замялась, — у них был ребенок. Но его не нашли в квартире. И тут, — Бьянка кивнула головой в сторону алтарей, — его тоже нет. Тут только взрослые. — Господа, — умение их штатного патологоанатома подкрадываться было бы удивительным, не будь он — вампиром, — и дамы! — вампир изящно поклонился Бьянке, но в ответ только фыркнула. — Мы нашли кота. — В таком же агрегатном состояние, что и собака, Регис? — Нет, — вампир улыбнулся, — живой кот, черного окраса — одна штука. Но выглядит немного вялым, хотя если бы я пережил что-то подобное, я бы был таким же. — Ты бы это точно пережил, — раздался хриплый и низкий голос из коридора. Вернон вышел из гостиной и на входе столкнулся нос к носу с Геральтом. Ведьмак выглядел сумрачно. Впрочем, сколько Роше его знал — тот всегда так выглядел: сумрачно, серьезно, нахмуренно. В управлении, стоило только Геральту там появиться, сразу же начинались шутки на тему кто мрачней — ведьмак и милсдарь старший детектив? Честно говоря, Вернон никогда не считал себя мрачным. Серьезным, это конечно, но вот мрачным — нет, никогда. — Ну… — Регис задумчиво посмотрел на ведьмака. — Как тебе сказать… было бы сложно регенерировать. — Но возможно? Вернон, конечно, мог бы часами слушать эти прекрасные то ли просто разговоры, то ли споры друг с другом, но сейчас важнее всего было дело. — Регис, что ты можешь сказать? Об этом, — Роше кивнул головой на тела. Точнее, на паззл из них. — Расчленили их очень аккуратно. Хорошая работа — четко по суставам разделали. Из части внутренних органов сделали своеобразную веревку, чтобы собрать всё воедино. Отдает очень извращенным эстетством, если честно. Моё мнение как вампира — это послание. Уж больно все красиво обставлено. Когда мы сюда только зашли — вокруг тел горели свечи, на потолке сидели бабочки. Слишком много усилий. — Но части органов — нет, не так ли? — Геральт уже внимательно осматривал алтари. — Есть, но они… сгнили, — безмятежность Региса выглядела очень пугающей. — Мы посмотрим, конечно, что с этим можно сделать с научной точки зрения, но как по мне… Это магия. — Магия? Кто-то сказал — магия? — теплый и мягкий голос Трисс Меригольд немного разогнал мрачную атмосферу помещения. Вернон был несколько удивлен, что вместо Йеннифер с ведьмаком приехала именно Меригольд. — Сейчас посмотрим, что здесь за магия, — Трисс очень старалась выглядеть бодрой, но всё равно было заметно, что ей тяжело находиться в этом помещении. Откуда-то сверху раздался дикий мяв и в гостиную влетел черный кот. Он выглядел очень вздыбленным и отчаянно рычал. — Что эт… — никто ничего не успел договорить, как кот просто напросто — взорвался. Трисс, Вернон и Регис, не успевшие увернуться (или. как ведьмак. укрыться за каким-нибудь щитом) оказались покрыты с головы до пят — внутренностями кота. Которые почему-то дико воняли гнилью, словно бы животное было мертво уже приличное время. — Какого хера?.. — Геральт прижал ладонь к своему медальону, что говорило о том, что где-то отчаянно бурлила магия. Впрочем, даже и без этого всё было очевидно. Дом очень сильно тряхнуло, свет мигнул несколько раз, и разбилось огромное настенное зеркало, которое висело на стене. — Трисс, это?.. Магичка выглядела растерянной, а из её носа текла кровь. — Я не… — речь у Меригольд была смазанной. — Это… какое-то остаточное спонтанное проявление магии. Я… не могу сказать точнее. Точнее смогу, но позже, меня… так сильно шибануло этим импульсом. Но я обязательно… — А я, кажется, знаю у кого можно спросить, — голос Региса прозвучал внезапно очень грустно. Вернон посмотрел на потолок, куда указывал длинный костлявый вампирский палец. На потолке было всего два слова, от которых у Роше моментально разболелась голова. Два очень простых слова на Старшей речи: «Iorwerth. Fiachan». — Йорвет. Долг, — моментально перевела Трисс, а потом перевела взгляд на Вернона. — Йорвет? Твой Йорвет? — Лет пять как не мой, — огрызнулся Роше. И за это он заслужил осуждающий взгляд от Геральта. — Извини, я… Мало ли Йорветов. — Нет, скорее всего речь идет именно о господине Сорге, — подал голос Регис. Его взгляд стал очень неприятным. — Да? С чего вдруг? — Документы, — Регис наконец-то протянул полупрозрачную папку с милым котенком на ней. Там лежали документы: паспорта, свидетельство о браке. — Элеас Соргвианн, — вампир снова выглядел безмятежным и спокойным. Правда, от этого спокойствия веяло каким-то болотом. — Йорвет не мой друг, но… я знаю того, кто знает его. Элеас после очередной отсидки завязал с нелегалкой, женился и вроде как наладил нормальную жизнь. — И? — весь этот разговор тянул жилы из Вернона. — Стоит повидаться с Йорветом. — А где он? Я его давно не видела… — перебила вампира Трисс. — Еще бы ты его видела, — фыркнул Роше. — Йорвет последние три года находится в центральной вызимской психиатрической больнице, — договорил Регис. — Стоит к нему съездить. Знаете ли, коты обычно просто так не взрываются оставляя на потолке надпись: «Йорвет. Долг». — А почему…? — Если ты первые сто лет своей жизни не слышал никаких голосов, а на сто первый услышал — это повод обратиться к специалисту, — раздражение захлестывало Вернона с головой. Ему совершенно не хотелось про всё это говорить: ни сейчас, ни когда-либо еще. — Возможно, он просто до этого не считал нужным тебе говорить об этом? — с этими словами Регис вышел из гостиной, а Роше очень сильно хотелось чем-нибудь кинуть ему в спину. Настолько сильно вывел его из себя этот упырь. — Проверить всё, от и до. Перетряхнуть каждую вещь в этом чертовом доме. Если это действительно Элеас, то нужно узнать, откуда в его доме столько магии, что… — Вернон не знал как описать всё то что произошло в этом доме. — А еще у нас пропал ребенок. Возможно, всё намного проще, чем нам пытаются представить. Работаем! С этими словами Вернон вышел из комнаты и направился в сторону выхода. Ему срочно нужно было покурить и немного остыть. Сейчас его основательно взъерепенили, и попадись Роше сейчас Регис, то вряд ли бы банальной и позорной драки удалось бы избежать (чисто потому что выиграть у вампира в рукопашку просто было невозможно, но пару разочков дотянуться до него Вернон сумел бы). Руки у детектива дрожали, когда он судорожно прикуривал сигарету. Ему всегда жизненно необходимо было делать вид, что всё в порядке, всё нормально, что всё прожито и оставлено в прошлом. Но только стоя в неровном свете уличных фонарей и отчаянно затягиваясь дешевым табаком Вернон мог признать — не прожито и не оставлено. Каждый сраный раз Роше откидывало в это ненужные: «А вот Йорвет меня любил…», «А вот Йорвет давал мне…», — что приходилось напоминать себе: «С ним было невозможно». Эльф был слишком сложным, слишком непонятным, слишком эльфом. Его манера строить диалог, начиная рассказывать все то с середины, то с конца выносила мозг. Йорвет умел пропадать, умел возвращаться, умел говорить о чем-то — ничего никогда не говоря на самом деле. Намеки, тайны, скрытые смыслы — этого хватало и на работе, чтобы еще жрать тоже самое и дома. И всё же, на шестой, предпоследней затяжке, Вернон всегда признавал, что Йорвет, не смотря на всё это, всегда давал — стабильность, уют, заботу и поддержку. — Ненавижу, — окурок был метко кинут прямо в середину огромной черной лужи. — Ты в порядке? — на крыльце появился Геральт. Видимо, Трисс его выставила, чтобы ведьмак не мешал магическому сканированию дома. Отчего-то весь ведьмачий цех изрядно искажал результаты. — Да. Со мной всегда всё в порядке и нормально. — Ты поедешь. — Откуда такая уверенность? — Я знаю тебя. — А я — нет. — Возможно, стоит познакомиться? — усмехнулся ведьмак. — Ты так не думаешь, м? — Не уверен, что хочу. Геральт, когда ты успел стать таким мудрым? Помнится раньше ты не мог решить какая из трех баб краше и нужнее. — Ну вот как решил, так сразу и стал мудрым, — беззлобно поддел детектива ведьмак. — Иногда стоит посмотреть на себя. — Я себе не нравлюсь. — Кому-то ты нравился. — Давай, без этого, ладно? Мне хватило в своё время душеспасительных разговоров. Хватит, я этого наелся.**
— Шестерка кубков, рыцарь жезлов и туз кубков, — три карты с мягким шорохом легли на старый обшарпанный стол. — Это что-то значит для вас, Йорвет? — Сожаления о былом у сожженного любовью рыцаря, в сердце которого сокрыта любовь и тоска, — эльф медленно тасовал колоду карт, внимательно глядя прямо в глаза сидящему напротив психотерапевту. — Эта колода приносит вам облегчение, Йорвет? — А что вам принесет облегчение, доктор? — Мы говори о вас, Йорвет. — Не знаю. Вот вам мой ответ, если он так нужен, — эльф снова выложил на стол три карты: паж кубков, Смерть и десятка мечей, — мой ответ вам — не знаю, доктор. — Йорвет, вы сами сюда пришли, но… кажется, вы не хотите излечения. — Возможно, — Йорвет медленно улыбнулся — это вышло очень плохо. Травмированная правая сторона лица тут же исказилась ужасной гримасой. Неровные бугры шрамов искажали лицо. — Вы — единственный кто выжил в том пожаре, да? После такого сложно оправится. Неудивительно, что… Свет в кабинете мигнул несколько раз, Йорвет закусил щеку изнутри. Он всем своим нутром ощущал мелкую вибрацию здания и подступающую головную боль. Они умирают. Они умерли. Они стали напоминанием. Твой долг был спасти. Но ты никого не спас. Спас. Спаси нас. Дай нам. Посмотри. Ты не можешь. Ты видел. Ты знаешь. Но ты не один. М ы е д и н с т в е н н ы е к т о п о н и м а е т — Йорвет? — чужая рука осторожно коснулась эльфского плеча. — У вас кровь пошла носом. Что-то случилось? Вы о чем задумались? Вы что-то вспомнили, Йорвет? — Можно я пойду? — не дожидаясь ответа, кое-как собрав рукой колоду карт, эльф, шатаясь, встал и вышел из кабинета, даже не став дожидаться ответа. В этом не было необходимости. — О, нет, вы серьезно, — Йорвет с невероятными тоской и брезгливостью отдернул руку от стены, на которую попытался опереться, потому что ощутил под руками живую шевелящуюся массу. По стене ползла огромная единая масса отвратительно громко шумящих тараканов. Их жирненькие тельца влажно блестели в желтом больничном освещении, а белые стены прекрасно оттеняли их количество. — Нет, нет, нет, нет, пожалуйста… — эльф отшатнулся от одной стены к другой, впрочем, особого смысла в этом не было. По другой стене так же ползли тараканы. — Дева, пожалуйста… Пожалуйста… Ты должен. Ты обязан. Это нужно. Мы хотим. Мне жаль. Это справедливо. Ты обещал. Побереги себя. Ты сам виноват. Он не виноват. Это ужасно. Невыносимо. Мне больно. Мне страшно. М а м а? — Ладно, — отмахнулся Йорвет, начиная следовать за тараканами. Они сползали со стен на пол и огромной живой рекой «текли» куда-то вниз, в подвал. — Это ужасно, понимаете, нет? Я не могу так больше, я не хочу так… — руки эльфа машинально тасовали колоду карт, словно бы он находил в этом какое-то успокоение. Хотя конечно — нет. В подвале было душно и влажно, а всё вокруг казалось живым и стрекочущим. Тошнота когтистой лапой сжимала желудок эльфа. Если бы он мог — блевал бы, но ему было нечем, так что тыльной стороной руки, он подтирал периодически текущую с желчью слюну. — Омерзительно… — О… я учту на будущее, что ты, как нежная девица, боишься тараканов, Йорвет, — огромная стрекочущая масса слиплась единое нечто, наконец-то обретая форму и становясь моложавым на вид лысым мужчиной. — Однако, я здесь для того, чтобы ты исполнил свою часть договора. — Ты для начала выполни свою! — эльф нервно перебирал в руках затертую колоду карт. Их уголки уже затерлись, а часть изображений на «рубашке» и вовсе вылиняла. — Века идут, а всё так же найдётся хоть кто-то, кто посмеет меня обвинить в том, что я не выполняю свою часть сделки, — деланно вздохнул лысый, трагично разводя руками. — Йорвет, я сделал всё, как ты просил, мой милый мальчик. — Да ладно?.. Это ты называешь, как я просил? — Ты просил: «Чтобы мы все выжили». Вы все выжили. Все до единого, понимаешь, да? Была спасена каждая душа, даже самой последней блохастой кошки. Все выжили. — Ты их всех запихнул — в меня. Во мне живут шестьдесят шесть живых людей! Каждый из них во мне, со мной, рядом со мной. Даже кошка! Тебе когда-нибудь хотелось по весне орать и кататься по полу? — Ты не уточнял, Йорвет, как именно вы должны были все выжить в том пожаре. Нужно было уточнять, как именно, и тогда бы старина Гюнтер, — мужчина шутливо поклонился, мол, да это я, — сделал бы все ровно так, как оговорено… Впрочем, ты задыхался в пожаре, поэтому не мог уточнить. Это делает менее обидными твои обвинения. Но я здесь по делу, Йорвет. Если ты мне поможешь кое с чем, то я помогу в ответ тебе. Это не сделка, так милая и прекрасная взаимопомощь друг другу, — Гюнтер улыбнулся эльфу, словно они были давними и добрыми друзьями. — У меня нет выбора… — Выбор есть всегда, Йорвет. Ты мог просто сгореть в пожаре, вместе с другими, но ты предпочел рискнуть и выжить. Мне это в тебе понравилось, мой мальчик. Ох, Йорвет, Йорвет, никому из вашей семьи никогда не шел на пользу дар медиума. Ты и сам это знаешь, всегда знал, — Гюнтер театрально вздохнул и обошел эльфа по кругу. — Твой кузен Седрик мало того, что спился, так еще и повесился, не сумев жить с этим. Мать провела остаток своих дней здесь, в психиатрической лечебнице, после того как попыталась убить и тебя, и брата — открыв на кухне газ. Отец и вовсе просто бросил. — Ближе к делу, — Йорвет упрямо отводил взгляд от своего собеседника, не желая смотреть тому в глаза. — Что именно тебе нужно от меня? — Ты и до этого был сильным медиумом, ярким манящим огнем, вкусным горячим обедом для разного рода сущностей. На тебя регулярно слетались, не так ли, мальчик? Ты постоянно видел то монстра какого-то, то старушку-покойницу, которая просто хотела передать внучку, что любит его, и чтоб он о ней так сильно не горевал. И ты передавал — тебя боялись и ненавидели. И на время твой дед, который воспитывал вас вместо матери, нашел способ сделать тебя нормальным. Сколько раз он вырезал на тебе руны? Сколько их погибло в тебе? — К делу… — Но дед не вечен и тоже умирает. И вот брата забирают в семью, а ты остаешься — один и… — К ДЕЛУ, ДЕМОНСКОЕ ОТРОДЬЕ! — голос Йорвета прозвучал громом. Стены вздрогнули, а с потолка посыпалась побелка. — Твоя сила… Твой дед, Йорвет, не просто умер. Его сожрало существо из другого мира. — Такой же демон как и ты. — О, — неожиданно обиженно всплеснул руками Гюнтер, — я прошу тебя, не нужно нас сравнивать. Я предоставляю выбор — всегда. Оно же — нет, высушит изнутри, пожрет внутренние органы и натянет тебя на себя как перчатку. И будет носить, пока ты не исчезнешь. Мне не нравится присутствие этого существа в этом мире. Нам тут несколько тесно… — Так и решили бы это между собой, я здесь причем? — О… О… О, мой милый, милый, милый эльф. Ты здесь при всём, но поймешь чуть позже, мальчик мой. И если бы я стал причиной появления этой твари здесь, я бы… — Гюнтер театрально прижал ладонь к своему рту. — Спойлеры! Я ничего тебе больше не скажу, сладкий Йорвет… Хотя, нет, скажу. Тебя скоро выпишут. Найди брата. Он не чета тебе, но он скоро станет очаровательной эльфской перчаткой. Обычные люди, не важно, маги они или нет, быстро сгорают когда эта тварь в них. Но… если есть хоть не большой дар медиума… Это открывает огромный простор для фантазии, — Гюнтер подошел к Йорвету вплотную и целомудренно поцеловал его в лоб. — Привыкай жить в двух мирах. И бойся зеркал, мой мальчик. Обратная сторона зеркала, она не то, чем кажется, — с этими словами демон рассыпался на сотню тысяч тараканов, которые момент начали ползти по эльфу. Тот их отчаянно скидывал с себя, стараясь унять панику, которая только сейчас захлестнула его. Мне он не нравится. Ты не должен был решать. Он не решал. Почему он всегда решает. Какой его брат. Какое нам дело. Это не жизнь. Он виноват. Его желание. Он спас нас. Это не спасение. М ы п р и ч и н я е м б о л ь! Йорвет с трудом выбрался из подвала. Ноги его едва держали, а сердце глухо и больно билось о ребра. Иногда эльфу очень сильно хотелось просто умереть, чтобы его не стало. Иногда ему казалось, что его самого просто не существует в этом мире, что просто растворился в других. Пожар в торговом центре — десять лет назад — навсегда изменил жизнь эльфа. Ему пришлось уйти с высокооплачиваемой работы — он не мог работать. Чужие голоса, постоянно звучавшие в его голове просто напросто сводили его с ума, выбивая из колеи. Спустя годы он, конечно, смог с многими из них познакомиться, как-то договориться и что-то придумать, но всё было не так просто, как казалось. К нему и раньше слетались, сползались разного рода сущности, а теперь он стал для них сильнейшим магнитом. Вокруг него постоянно что-то происходило, что-то случалось — и этому не было никакого конца. Меньше всего это было похоже на жизнь, и тогда Йорвет в первый раз попытался, решился, убить себя, но… не получилось. Ему не дали. Так эльф буквально узнал, что стал бессмертен. В случае его гибели — умирал кто-то из тех, кого «спас» Гюнтер. Это сейчас выживших было шестьдесят шесть, а в самом начале их выжила ровно — сотня. Йорвет собственными руками убил тридцать четыре человека. И пусть у них не было материального тела, но все они были — живыми, настоящими душами. Их эльф всегда видел вокруг себя. Он никогда не бывал один. Никогда. — Йорвет, — медбрат склонился над скрючившимся в коридоре эльфом, — к вам посетитель, но… — Кто?.. — Милсдарь ван дер Эретайн, но… — Со мной всё нормально, — Йорвет с трудом встал на ноги. Он очень долго ждал этого визита. Не многие его навещали здесь, после того как эльф добровольно сюда сдался. — Я… Всё хорошо. — Вы уверены? — Да. Со мной всё хорошо. Ложь. Правда. Мне нравится Детлафф. Он хороший. Вампир. Он видел вечность. Он делает красивые игрушки. У него добрые руки. Я была у него в магазине с мамой. Почему только он. У т е б я н е т д р у з е й э т о н а ш а в и н а? Детлафф как и всегда был весь в черном. Но сегодня Йорвет смог отметить, что этот черный не был скорбным, скорее он был каким-то нарядным, если не сказать торжественным. — Праздник? — эльф осторожно подошел к столу за которым сидел вампир и сел напротив него. — Ты очень празднично выглядишь. Обычно твой черный более унылый. — Йорвет, согласись, что это странно — уметь определять эмоциональную окраску цвета, м? — Детлафф мягко улыбнулся. Его друг выглядел достаточно измученным. Йорвету определенно не шло на пользу пребывание здесь. Из того, что вампир понял — врачи мало чем могли йорветову состоянию. Медикаментозно они могли глушить его способности, но… вряд ли это действительно помогало. Йорвет никогда не был плотного сложения, а сейчас он был откровенно тощим, практически прозрачным. — О да, это мои способности медиума. Бу-у-у-у! — выдал эльф, криво улыбаясь. — Как ты?.. Понимаю, что это глупый вопрос, прости, наверное у тебя тут не происходит ничего интересного. — Как тебе сказать… Что-то закончилось, а что-то началось. По какому поводу праздник? И что там на воле? — У нас с Регисом очередная годовщина. Идем сегодня в новый ресторан, его открыла наша давняя знакомая, Орианна. — Дай угадаю, тоже вампир? — Конечно, куда еще нам ходить, если не к другим вампирам в гости. — Будете распивать девственниц и есть детишек? — Чтобы их неупокоенные духи явились к тебе? — рассмеялся Детлафф. — О, нет, Йорвет, прости, но ты просто нас закопаешь своим занудством. — Я был о тебе лучшего мнения. И всё же что за ресторан? — Туссентская кухня. Орианна говорит, что дождалась реинкарнации своей когда-то утерянной возлюбленной. — Дай угадаю… — Йорвет вытащил из старой истертой колоды три карты: Солнце, Императрица и Девятка кубков. Детлафф смотрел на них с огромным интересом. — Взбалмошная избалованная девица с солнцем в волосах, эгоизмом и детской любовью? — Пожалуй, это максимально корректное описание Анариетты. Но да… Всё же твой дар — уникален. Я никогда не видел медиумов, которые бы работали с такой поразительной точностью. Впрочем, — вампир виновато осекся, — я знаю причины такой парадоксальной точности. Некромантия вампиров не имела ничего общего с той, которую практиковали человеческие маги. Именно она и помогла Йорвету решить большую часть проблем с… соседями. Собственно, с ритуалами ему помогали Детлафф и его обожаемый супруг Регис. Эльф мало что понял из социальной жизни вампиров. Ему в то время было совершенно не до этого. Он погибал из-за того, что никак не мог найти способ — существовать, раз уж жить было невозможно. Как оказалось, вампиры иногда умирали. Это происходило не так часто как многим бы хотелось, но всё же происходило. И если вдруг живым становилось слишком тоскливо без покойника (несложно было догадаться, что это происходило крайне редко), то вампиры практиковали подселение духа мертвого — к живому. Абы какого носителя нельзя было выбрать, нужно было познакомиться… Йорвет на все свои знакомства потратил года три или четыре. Честно говоря, он плохо помнил тот период времени. Все воспоминания были очень обрывочными, смазанными. — У каждого свои недостатки, — отшутился Йорвет, убирая карты обратно в колоду. — Ты выглядишь… довольным. Что-то случилось? — Меня скоро выпишут. — Почему? — Просто выпишут, — о своём своеобразном «контракте» с Гюнтером, Йорвет никому не говорил. Ему казалось, что если он расскажет хоть кому-то — демон доберется и до этого человека, или вампира, или эльфа — не важно. — Ясно. Тебя забрать? — Да, было бы неплохо… Как… как мои коты? — На этом вопросе Детлафф помрачнел и тяжело вздохнул. — Что-то не так? — Самый старший кот, Рис, он умер. Остальные двое — в полном порядке. Мне кажется, что они всё равно по тебе скучают. — Это коты, Детлафф, а не собаки… Что я им? Главное, чтобы кормили. — Мне кажется, зря ты так. Они все были очень привязаны к тебе. Умер. Ужасно. Это из-за нас. Это его коты. Это его проблемы. Его ответственность. Он проявил сострадание. Он не имел права решать за всех нас. Он не знал что так будет. Он не хотел. О н н а к а з а н! — Нет, — резко рявкнул Йорвет, но Детлафф совершенно не обиделся. Он прекрасно понимал, что это резкое «нет» относилось не к нему. — Прости, — тут же извинился эльф. — Ничего страшного, я всё прекрасно понимаю. Я их всех видел, если ты забыл. Не скажу, что знаком с каждым, но видел очень многих. Там же было много подростков? С ними всегда тяжело. — Это был кинотеатр. Там было много детей. — Мне жаль, Йорвет… — Всё… нормально. Я решил за всех нас, мне и нести ответственность за собственное решение. Просто… тяжело никогда не быть в одиночестве. Тяжело иногда не быть собой, говорить чужие слова, ощущать чужие эмоции и страхи. Я боюсь лестниц и бабочек, Дет. И темной воды. Хотя ничего из этого ранее мне никогда не было свойственно. Боязнь лестниц! — У каждого свои недостатки. Всё это не мешает быть тебе замечательным эльфом, Йорвет. Я уверен, что однажды ты сможешь найти такое решение этого вопроса, которое устроит всех вас. И тебя, и твоих… соседей. — Хотелось бы успеть до того времени, как они начнут интересоваться своими ровесниками в сексуальном плане, а то это выглядит уголовно наказуемым делом. — Кстати… — Нет. Ни разу. Я не существую для него. Наверное, никогда и не существовал. Перевернутая в книге страница. Или вырванная. Выбирай любую метафору, они все прекрасны, Детлафф. — Мне жаль, я… не должен был? — Йорвет осторожно коснулся руки друга, как бы говоря, что всё в порядке, что всё уже отболело и прошло, и больше не задевает.**
Вернон с неприязнью смотрел на здание психиатрической больницы, стоя на ее парковке. Небо всё ещё было серым и тяжелым, а настроение откровенно паршивым. Тесты ничего не показали, только подтвердили личности погибших. И жизнь в очередной раз показала Роше свой тощий зад. — Ненавижу всё это, — быть героем мелодрамы Вернону хотелось меньше, но, кажется, у него не было никакого выбора. Ему нужно было войти в это помещение и поговорить с Йорветом. Сообщить о смерти, как они выяснили, кузена, правда настолько далекого, что Роше даже казалось нелепым говорить об этом. Но больше говорить было не о чем. Это не Йорвет сказал: «Я так больше не могу». Йорвет никогда так не говорил, просто смотрел и принимал всё как есть. То ли это была какая-то очень глубокая эльфская мудрость, то ли еще что-то, что Вернон как обычно не мог понять своим человеческим мозгом. Однако нужно было идти внутрь. Он, конечно, мог еще долго стоять и курить, но смысла в этом не было никакого. Больница встретила его противной и липкой тишиной, раздражающим желтым светом и отвратительно белым ремонтом. Честно говоря, морально устаревшая окраска стен в два цвета нравилась Вернону куда больше стерильной белизны. Стойка администратора, хвала всем богам, не была пустой. За ней сидела вполне себе миленькая девушка. — Вы к кому? — её голос ужасно контрастировал с неприятными ощущениями от самой больницы. — Йорвет Сорг… — О, — перебила девушка, — так вы забрать милсдаря Сорга! Как это чудесно, его как раз сегодня выписывают. — Вы…выписывают? — Роше удивленно смотрел на девушку, но в ответ только хлопала своими длинными и густыми ресницами. — Поче… — Да, мы думали что никто за ним не приедет… А вот и он, — администратор посмотрела куда-то Вернону за плечо и тот обернулся. В дверях действительно стоял Йорвет: тощий, коротко остриженный и всё так же нервно перебирающий в руках колоду карт. Он казался совершенно чужим и максимально незнакомым. И Роше не был уверен в том, что действительно знает этого исхудавшего и мрачного эльфа. — Роше? — удивление на лице Йорвета моментально сменилось каким-то не совсем понятным выражением странной смеси разочарования и испуга. — Я удивлен не меньше тебя, если честно, — эльф пах больницей, лекарствами и, наверное, усталостью. Наверное, именно поэтому Вернон машинально протянул руку, чтобы взять йорветов рюкзак, который сейчас казался таким нелепым из-за каких-то совершенно идиотских значков с единорогами и русалками. — Но… с выпиской?.. — в голосе Роше очевидно не хватало уверенности и видимо это вызвало куцую улыбку на эльфском лице. — Спасибо… Ты по делу, не так ли? — Йорвет всё же протянул рюкзак, позволяя себе помочь, а сам направился в сторону стойки, чтобы расписаться в документах и забрать свою медицинскую карту. — Хорошего вам пути, милсдарь Сорг. Доктор О’Дим очень просил вам передать, чтобы вы не забывали обещанное. — Забудешь тут… — вяло огрызнулся Йорвет, забирая карту и направляясь в сторону Роше, который уже стоял у двери на улицу. Погода была мрачная, и это было очень мягко сказано. Однако эльфу, который очень долго находился взаперти, было неожиданно приятно оказаться на свободе, в открытом пространстве, а не в маленьком внутреннем саду больницы. — А тут… хорошо, если честно. Ты на машине? — Да. Это был всё тот же старый добрый раздолбанный реданец 1967 года выпуска. Машина совершенно не пригодная для обычной жизни, но такая красивая. Едва они сели внутрь, как повисло не очень хорошее молчание. Вернон не знал что и как сказать, и Йорвет это очень остро чувствовал. — Что-то случилось? — наконец-то не выдержал и задал вопрос эльф. — Элеас… Его убили. И его жену. А дочь — пропала. — Печально, — Йорвет всё ещё не знал, что будет дальше, — но я с ними мало общался после того как попал в больницу. Но до этого… Кузен вроде бы завязал с криминальным прошлым, не так ли? — Это… ритуальное убийство. Его с женой просто разобрали на… части, так скажем, и составили из них что-то вроде двух алтарей. Собаку, которая жила с ними, просто распотрошили, а кот… — … кот который жил с ними взорвался, да? — Роше уже видел это страдальческое выражение на лице Йорвета. В тот день когда они расстались. В глазах эльфа плескались боль и потеря. — Да. Откуда ты… знаешь? — В нашей семье рождалось очень много медиумов и даже онейромантов, конечно, случались и маги. И я, — эльф замялся, — попросил знакомого сделать так, чтобы девочка была… под присмотром. Если вдруг она окажется достаточно сильным медиумом, который не сможет справляться со своими силами, то…за ней бы присмотрели. — Йорвет, медиум — это не маг. Маг намного опаснее. — Ох, если бы… — коротко рассмеялся Йорвет, начиная снова вертеть в руках колоду карт. — Ты не знаешь, что есть за гранью. Если медиум силен, но не может защитить себя должным образом, что-то крайне неприятное может им овладеть. Ты можешь называть это демоном, неупокоенной душой, но факт остается фактом, медиум становится проводником этой сущности. И если она умна и, не дай Дева, одарена магическими талантами, ты себе представить не можешь, что может случится. Медиумы… опасны не меньше магов. Иногда, куда более опасны, чем маги. — Что это за друг такой заставил кота взорваться так, чтобы его кишочки по потолку сложились в фразу: «Йорвет. Долг»? — Очень давний друг… «Шестьдесят пять», — про себя отметил Йорвет, ощущая совершенно дикую бурю чувств внутри себя. — Куда тебя отвезти? — На место преступления. — Йорвет… — может быть эльф и был хорошей гадалкой, но вот во всё остальное Роше не верил. — Пожалуйста, я хочу туда съездить. — Посторонним… — Я родственник погибших. Я имею право осмотреть место преступления, вдруг исчезло что-то, чего вы не знаете. Йорвет смотрел на него так серьезно, так… сурово, что Вернон стушевался и просто завел машину. Он мог не везти эльфа на место преступления, мог оставить его просто на парковке, уж как-нибудь самостоятельно Йорвет бы добрался до того места, где он собирался жить. Но вместо этого они сейчас ехали в этот чертов дом в Белом саду. Трисс ничего не нашла. Ведьмак уловил лишь отдаленные эманации какой-то сущности, но прямых следов её проявления не смог найти. Но и Меригольд, и Геральт сказали, что нечто в доме было, но какое оно это самое нечто, они не могу сказать пока что. Слишком мало информации. Часть волос Йорвета была обрита практически под ноль, оставшиеся просто очень коротко острижены. В больнице очевидно было не до изысков с волосами, поэтому стригли всех как попало. Или эльф сам себя стриг, что было более вероятно. Несмотря на внешнюю изможденность. в Йорвете всё еще чувствовалась тщательно скрываемая сила, какой-то внутренний огонь, который ещё позволял ему держаться на плаву. — Убегая от другой линии… — тихо напевал Йорвет, — Ты пересечешь святую линию… — Что? — Ничего, просто вспомнил песню одну. Как… у тебя дела? — Нормально, — разговор грозился стать очень неловким. Очень сильно неловким. Вернон ненавидел такие разговоры. — Думаю, что задавать такой вопрос тебе не имеет никакого смысла. — Но это было бы просто банально вежливо. Мы — пидор. А он не слишком суровый. Мог бы и красивее найти. Почему человек. Эльфам всё равно. Это предрассудки. Тебе нравится что-то чувствовать в собственной заднице. Это наша задница. Ты хоть раз кончал просто от члена. Н а м е с т о! — Йорвет? — Вернон обеспокоенно посмотрел на эльфа. Тот выглядел немного бледно и, казалось, совсем его не слушал. «Не зря ли тебя выписали?», — подумал Роше. — Всё нормально. Ты, кажется, наконец-то спросил как у меня дела? Замечательно. Я выписался из больницы. — И где ты будешь жить? — Еще не знаю. На этом разговор завял и дальнейший путь они проделали в полной тишине. Ехать до Белого сада было минут сорок, так что Вернон периодически кидал быстрые взгляды на эльфа, чувствуя себя при этом максимально глупо. Йорвет сосредоточенно тасовал в руках колоду карт. Она казалась Роше смутно знакомой. — Это та, которую тебе подарил брат? — Да, Таро Темного леса. Очень красивая колода. Визуально очень понятная. — И что она тебе говорит? — Сейчас? — Да… — Вернон отвернулся от эльфа, всё-таки нужно было смотреть на дорогу. А Йорвет вытащил несколько карт, но они мало чем отличались от тех, что он всегда вытаскивал до этого: Шестерка кубков, Рыцарь жезлов, Рыцарь кубков, Туз кубков и Двойка кубков, — Так что это значит? — Сожженный любовью рыцарь тоскует о прошлом и погибшей любви, ищет ее чтобы снова воскреснуть из пепла и быть со своей любовью… — Это о ком? — О ком-то из нас, — Йорвет всегда говорил очень просто и бесхитростно. — О тебе, — моментально переложил ответственность на эльфа Роше. — Обо мне, — покорно согласился тот и замолчал до конца поездки, все так же тасуя в руках колоду карт. Место преступления даже при свете дня выглядело отвратительно. И пусть все останки убрали, запах почему-то никуда не делся. Йорвет входил в дом очень осторожно и аккуратно, словно там кто-то мог быть. И эта осторожность невольно держала на стороже и самого Вернона. — Кот тут взорвался? — эльф остановился возле гостиной. — Да, около входа. Выглядело отвратительно, Йорвет. Пахло — тоже. — Если тебя это успокоит, кот… не был живым. Что-то вроде… зомби? — Для зомби он был слишком активным. — Ну, люди не умеют делать зомби. Их умеют делать только вампиры. — Регис? — Нет. — Ясно, значит второй. — Его зовут Детлафф. — Мне он не нравится, поэтому я не считаю нужным запоминать его имя, — огрызнулся Вернон, наблюдая за тем, как эльф обходит зал. Он не совсем понимал, что тот хочет найти, если не смогли — магичка и ведьмак. — Он тоже от тебя не в восторге, но почему-то помнит, как тебя зовут. Это вежливость, dh’oine, банальная вежливость, к которой вы почему-то не склонны. — Ну, уж извините, — Роше наблюдал за тем, как Йорвет замер около разбитого настенного зеркала, как осторожно эльф касался острых краев длинными пальцами. Это забавно. Это не забавно. Это страшно. Это не страшно. Всё тот же дом. Всё то же место. Но другое. Не такое. Гулкое. Кривое. Искаженное. Израненное. Девочка. Мячик. Крик. Хохот. Красные угли. Костлявые пальцы. Липкий язык. Х о р о ш а я п е р ч а т к а. — Йорвет! — детектив отдернул эльфа за плечо от разбитого зеркала. Из эльфского носа текла кровь, а над левым виском взбухла вена. У Йорвета начинался приступ головной боли. Они его терзали достаточно часто и иногда не проходили по нескольку дней. На все верноновы вопросы: «Что я могу сделать?», эльф лишь улыбался, отвечая: «Ничего». Всё что Роше знал — эльф болен. Какая-то болезнь медленно разрушала его мозг. Вот и всё. Никаких подробностей. — Нам нужно в детскую. — У тебя сейчас приступ начнется. — Нам нужно в детскую, — эльф скинул руку человека со своего плеча и, чуть пошатываясь, направился в сторону детской, что находилась на втором этаже. Это была обычная детская комната. Сразу было видно, что в ней жила девочка — светлые обои, мягкие игрушки, очаровательное платьице висело на плечиках на дверце шкафа. Йорвет откинул в сторону небольшой коврик, что был около кровати. Под ним проходила глубокая черная полоса, словно ее что-то выело или выжгло в досках пола. — Что это? — Защита отработала, но… — эльф выглядел растерянным. — О, нет, нет, нет, нет… — Что? Почему этого не нашли ведьмак и магичка? — Она проявляется со временем, не сразу, как сработала. Это эльфское, ты не поймешь, — Вернон нервно дернулся, едва только услышал эту фразу. Он столько раз ее слышал до этого. Действительно, куда ему было понять хоть что-то. Головная боль накатила на Йорвета неожиданно, вынуждая его тяжело и глубоко дышать, а мир перед его глазами начал расползаться и разделяться. «Нет, нет, нет, нет, пожалуйста», — видеть одновременно и мир живых, и мир мертвых было очень тяжело. Впрочем, после пожара, после травм — правый глаз всегда видел только мертвых. Видеть одновременно два мира — было очень тяжело, очень больно. — Роза? — осторожно позвал Йорвет. Он видел душу девочки, она стояла в дверях своей комнаты и испуганно смотрела на них. — Дядя… — Роза, иди ко мне, — эльф протянул руку, подзывая ребенка ближе к себе. Душа выглядела просто ужасно — она была очень сильно повреждена, у нее не хватало части ноги и одной руки. — Йорвет, ты… — Роза… — это можно было показать только наглядно. Эта комната была местом, домом девочки, и здесь она имела полную власть над всем. В том числе и над реальным миром. — Роза, кинь, пожалуйста, в этого мужчину мячиком, я очень тебя прошу. Вернон видел в своей жизни очень многое, и всё же что-то внутри него сжалось от какого-то первобытного ужаса, когда он увидел, как в совершенно пустой комнате поднимается мячик и летит в него. Кинуто было с усилием, да и попало по свежему синяку, так что боль доказала реальность происходящего. — Роза, милая, что случилось?.. — Я… Я виновата, да?.. Меня обижали в школе, но я не говорила ни маме, ни папе. Но мне было страшно и однажды… с обратной стороны зеркала, я … услышала её. Она сказала, что поможет… И… Я… пустила её. — Роза, ты… зачем ты ходила в зазеркалье? Роза? — Мне было одиноко. Я… видела странные вещи, но… мне никто не верил. А там… Там была бабушка, и я… — Дева… Роза, я же просил тебя не ходить туда, и уж тем более никого не пускать в себя, — Йорвет осторожно коснулся призрачной девочки, в полной мере ощущая ее боль и страх. — Тридцать восьмая, ты сможешь помочь? — Нет, она очень сильно повреждена, Первый. — Йорвет, тут еще кто-то есть? — в ответ Роше ощутил только очень холодное прикосновение к своей руке чего-то непонятного. — Она исчезнет? Она… просто станет пеплом? — Первый, то что она пустила в себя, выжгло её. Оно ей напиталось и теперь может передвигаться в тенях. Детское тело не выдержало и рассыпалось в прах. Поэтому никто ничего не нашел. — Восьмая? — Оно умеет маскироваться так, чтобы было сложно найти. Но сейчас этого здесь нет. Но… оно ищет тебя, Первый. Оно знает тебя. Оно знает, как можно тебя найти. — Почему не нашло?.. — Ты — это мы. А мы — это ты. Ты скрыт в нас, Первый. Но… ты можешь проводить свою родную кровь. Она не станет пеплом, просто уйдет, если ты ей поможешь. — Роза… — Дядя?.. — Ты ни в чем не виновата. Я на тебя не злюсь, и ты это чувствуешь. — А мама? Папа? — Они — тоже, Роза. Пожалуйста, не терзай себя чувством вины. Ты — ребенок. Пожалуйста, иди с миром дальше. Я буду рад увидеть тебя снова, в следующий раз, в следующее время. — Ты узнаешь меня? — Конечно, Роза, — хрупкий, почти развалившийся детский силуэт начал тихо мерцать, медленно исчезая. — Иди с миром дальше. — Йорвет, — Роше не выдержал и подошел ближе к эльфу, дернув его на себя за плечо, развернув так чтобы было видно лицо. Он знал о пожаре, он видел эти шрамы каждый день, чего он не видел, так это того, что правый глаз эльфа — закатился, а левый смотрел прямо ему в лицо, — что за… — Медиум… Ты в курсе что за тобой постоянно ходит мертвец? — Йорвет… — О, простите, Фольтест, не признал. Пуля в лоб никого не красит. — А ты не изменился, Йорвет. — Йорвет… Прекрати. Хватит. Йорвет! — А что не так? — Действительно, Вернон, что не так? — признак покойного начальника и друга сделал несколько кругов вокруг них. — Что не так с тем, что твой бывший, но это не точно, любовник — медиум? Кстати, прелестные детки, Йорвет, тебе идет быть многодетным родителем. — Первый, мы можем его вытолкнуть отсюда и он не будет мешаться. — Он не мешает. — ЙОРВЕТ, ПРЕКРАТИ! — Я не могу. Я родился таким. Я ничего не могу прекратить и сделать с тем, что я это я. Мне жаль, Вернон. — Пусть уйдут. Пусть оставят… нас, — Йорвет лишь едва заметно кивнул головой. И все призраки, что стояли вокруг плотным кольцом — исчезли, забирая с собой и Фольтеста.**
Этого вообще не стоило делать, но Йорвету просто негде было переночевать. Оба вампира оказались вне зоны действия, так что… Они снова оказались вдвоем. — Спасибо, — только и сказал эльф, заходя на кухню, промокая волосы полотенцем. — Не за что, — буркнул Вернон, туша сигарету в пепельнице. — Наслаждайся. У меня все так же нет гостевого дивана, так что спать нам придется вместе. — О, не волнуйся, я могу поспать и на полу. Больница сделала меня не очень притязательным в этом вопросе. — Она вряд ли сделала здоровее твою спину. Вряд ли она вообще сделала тебя здоровее. Зачем ты туда пошел? — Некоторые препараты умеют… на время глушить способности. Интересно, хотя бы иногда побыть — нормальным. И потом, в какой-то момент мне начало казаться, что это все посттравматический синдром выжившего, — эльф заглянул в холодильник. Вернону было так странно видеть его снова на этой кухне. Складывалось дурацкое ощущение, что не было этого расставания, не было вообще ничего. Йорвет просто съездил к родне и наконец-то вернулся. — Ясно, — и все же Вернон понимал, что это не так. Перед ним стоял совершенно другой, хоть одновременно и всё тот же, Йорвет. Многое в нем изменилось, но что-то осталось тем же. — Кофе? — На ночь глядя? — Почему нет? Ты раньше пил. — Со специями? — Со специями, — согласно кивнул эльф, доставая старенькую турку из настенного шкафа. Все это было так привычно, что Роше не покидало ощущение искусственности происходящего. Ему казалось, что после их расставания он всё переставил и переложил по-другому, но оказалось, что нет. Всё осталось ровно на своих же местах. И Йорвет смотрелся одновременно и на своем месте, и совершенно чужеродно. — Значит, у тебя было всегда много невидимых друзей? — этот вопрос вызвал у эльфа приступ фырканья. — Что не так? — Нет, друзей у меня не было. Скорее, ко мне приходили или просить помощи, или что-то передать кому-то, или… пообедать мной. Медиум, с точки зрения всякого рода демонов или сущностей, называй как хочешь, штука очень вкусная. Нажористая… — Да, ты говорил… Я помню, — Вернон машинально закурил вторую сигарету, очевидно не зная как себя занять. Он чувствовал себя максимально неловко и странно. — Кто такая тридцать восьмая? Йорвет замер у плиты, на которой медленно закипала турка. Он не знал как об этом говорить, не знал как правильно это объяснить. — Десять лет назад был пожар в крупном торговом центре. Помнишь его? — Да, крупное было дело. Суды длились несколько месяцев только для того, чтобы выяснить, что в общем-то никто не виноват. Говорят, что больше всего жертв было в кинозалах. Очень много детей погибло. — Я был там. — Ну, еще бы, столько умерло, наверное, много неупоко… — Нет, ты не понял. Я был прямо там. В горящем зале. Это был какой-то… так сказать детский фильм. Было много подростков. Были дети с родителями. И… — Йорвет, нет, стой, погоди, ты… — Метафизически — этот зал выжил, все сто… Они все — во мне. И они… это то, что разрушает мой мозг. Никто не выдержит столько… — Сто человек? — Шестьдесят пять, если точно, — Йорвет осторожно помешал кофе в турке, позволяя специям наполнил напиток своими вкусом и ароматом. — В первые два года я не понимал, что происходит, и… выяснил, что фактически я теперь бессмертен. — В смысле? — Если меня сейчас убить, например, расчленить, взорвать, разерать — я оживу. Но один из них умрет. Как ты можешь догадаться я выяснил это сугубо практическим путем. Сначала я решил, что мне просто не везет. А потом… — Тридцать пять попыток убить себя?.. — Тридцать четыре. — Куда одного дел? — Он и был тем котом, который взорвался. Я с ним договорился, что он присмотрит за Розой и… — Ясно, — Вернон затушил недокуренную сигарету. — И во мне есть целая одна кошка, — это было сказано совершенно будничным тоном, что Роше закашлялся, невольно вспоминая насколько менялось поведение Йорвета по весне. Как он начинал ластиться и буквально принуждал к сексу. Кому б, конечно, сказать, что Вернона Роше принуждали к сексу — никто б конечно не поверил — но факт оставался фактом. — Ты никогда не говорил об этом. — Ты попросил меня сегодня прекратить. Я знал, что так будет, поэтому… просто пытался казаться милым, но странным. — Скорее непонятным, местами нелогичным и… Но получается ты проживал их спектр эмоций? — В основном только самые сильные. Иначе можно просто потерять себя, — Йорвет снял кофе с плиты, оставляя его дозревать, а сам меж тем достал из другого ящика кружку. — Этому как-то… очень быстро учишься самостоятельно. — Твоя семья?.. — Мать была медиумом, кузен — тоже. Ни для кого из них жизнь не кончилась — хорошо. — Кузен?.. — Седрик. Мне было тринадцать, когда он повесился. Он не справлялся с тем. что видел. Сначала начал пить, а потом и вовсе… А мать… Мать умерла в психиатрической больнице. Её туда отправили, после того, как она попыталась убить меня и брата. Если ты спросишь про моего отца, то я его практически не помню. Нас воспитывал дед, но… — эльф покачал головой, выливая кофе в кружку. — Он тоже умер. Брата забрали быстро, а мальчик-эльф со странностями так и остался в детском доме. — Ты… — Не знаю. Когда начался наш роман, я уже был не один. Мне сложно сказать, какие воспоминания мои, а какие нет. Честно говоря, я не очень уверен в том, насколько боязнь лестниц — это что-то моё, а не чьё-то чужое. — Йорвет, я… — Ничем. Пей кофе, — эльф поставил перед Верноном кружку, а сам ушел с кухни, не дав ни продолжить разговор, ни нормально его закончить. Кровать была большая. На ней, в общем-то, могло уместиться четверо, а при большом желании и шестеро. Но сейчас на ней лежало всего лишь двое — и по разным ее концам. Вернон буквально не находил себе места: вертелся, пытался устроиться удобней, — закрывал глаза, но сон к нему не шел. И судя по неровному дыханию откуда-то слева — эльф тоже не спал. Совершенно точно не спал. В конце-концов, мужчина не выдерживал и перекатился на сторону Йорвета. Тот лежал на боку и в свете уличных огней (да, спальня выходила на улицу, то и дело было слышно проезжающие машины), были отчетливо видны его выступающие позвонки. Вернон не удержался и коснулся ладонью теплой и сухой кожи. Йорвет очевидно плохо питался в больнице, скорее всего, его держали на конских дозах препаратов, потому что Роше еще помнил эту кожу достаточно нежной и бархатистой. — Кто-то обещал не приставать, dh’oine. — Я не… — Нет, именно это ты и делаешь. Ты меня трогаешь — ночью. — А днем можно? — И днем не надо, — Йорвет резко повернулся лицом. — Вы люди такие интересные, честно говоря. — Чем же это? — Спокойно занимаетесь сексом без любви. Дева видит, я не хочу себя чувствовать искусственной вагиной. Поэтому будь любезен уйди в ванну, подрочи там и потом приходи спать, — эльф при желании умел быть ехидным и язвительным. — Я что-то говорил… — Вернон, я это чувствую. — Что еще ты чувствуешь? — Роше не удержался и коснулся рукой чужой щеки, осторожно касаясь ее самыми кончиками пальцев. — Может, чуть проще стоит стать, м?.. — Моего нежелания недостаточно? — Ты же врешь. И ты это знаешь. И я знаю, что ты знаешь. — Я не вещь, которую можно использовать… таким образом. Кажется, у тебя для этих целей есть определенный персонаж, не так ли? Приятно провести время, поговорить, выпить, просто потрахаться. Вернон, я рад что тебе так комфортно, но мне — нет. Для меня это… всегда значило чуть больше, чем ты думал. И твои слова, и твои жесты, и секс с тобой. Ты сам значил для меня больше, чем… — Больше, чем что? — Нужно было бы, — даже в темноте было видно, что Йорвет отвел взгляд, опуская глаза. — Врешь ведь. — Позволь поинтересоваться в чем? — В глаголах прошедшего времени. Иногда с Йорветом не нужно было говорить. Нужно было просто действовать. И уж точно иногда не нужно было ждать действий от самого эльфа. У остроухого случались приступы эмоционального тупняка, когда он неделями не мог выбраться из какого-то хитрого тупняка. Губы у эльфа были совершенно сухие, все в подживающих корочках ранок. Такую тронь неаккуратно, и она начинала кровить. Вот и сейчас это был поцелуй с привкусом крови, отчаяния, утраты… и, наверное, надежды. Вернон не знал, чего он именно хотел и что он невербально сейчас говорил эльфу. Прости? Мне жаль? Я не мог иначе? Я страдал? Мне тоже было плохо? Я не знал как быть? Я не понимал? Вернон ничего не знал, просто следовал за желанием. Желанием не только плотским. Внешние фасады рушились, обнажая — внутреннее. Плохо было обоим — это было слишком очевидно. Особенно сейчас, когда вместо того, чтобы оттолкнуть, вопреки собственным же словам, Йорвет вцепился в него что было сил, отчаянно отвечая на поцелуй. Эльф всегда был острым, в основном, правда на язык, но теперь он весь состоял из острых углов: скул, выпирающих ребер, торчащих тазовых косточек и коленок. — Йорве… — когда-то Фольтест, будь он неладен и в посмертии, сказал Вернону, что это ж надо было запасть вот на эдакое обожженное лицо. Роше тогда вполне выразительно послал друга на хер. Однако и сейчас, спустя много лет после расставания — это было самое прекрасное лицо на свете. Шрамы — неровные, бугристые, некрасивые — нисколечко его не портили. Да, они чуток скрадывали красоту эльфа, но не более этого. Это было чудом, что медикам когда-то удалось сохранить оба глаза и сейчас они очень внимательно следили за Роше. — Йорре… Трахать эльфа на сухую казалось просто варварством и ненужной жестокостью, в этом не было никакой необходимости. Йорвета и так всего вся его жизнь переломала. и сейчас не хотелось его ломать еще сильнее. Всё, что сейчас можно было — это просто (точнее, совершенно точно не просто) совместная дрочка, когда один член прижат к другому. Йорвет лишь тяжело дышал, нервно кусая себя за нижнюю губу. У них всяко было в койке, по-разному, и всё же — это было как в первый раз. Когда только узнаешь своего партнера, учишься его чувствовать. Вернон бы не удивился тому, что Йорвет не опустил бы свою руку и не накрыл бы ей — его. Это было бы понятно: «Делай что хочешь… Мне — не сложно, тебе — приятно», но всё же он ее опустил. За йорветовым ухом, куда ткнулся носом Вернон, пахло — Йорветом, а не больницей. Странный слегка пряный аромат, чем-то похожий на смесь сантала и можжевельника. Иногда, чтобы найти — нужно потерять. Они оба потеряли. Вернон не знал, как у Йорвета — вряд ли, конечно, у него в больнице была возможность с кем-то развлекаться — но вот у него самого было многое за плечами. Бывало по всякому: и на трезвую голову, и на пьяную, и на обкуренную даже, и втроем, и вчетвером, — это приносило удовлетворение, но не давало облегчения, какой-то наполненности или стабильности. Как фаст-фуда пожрал. Вроде и еда, а вроде и нет. С Йорветом выходило всё иначе. Да, иной раз заковыристо и очень сложно, но всё же — лучше. И дело было даже не в том, что эльф невероятно прекрасным любовником, нет. Он просто — любил. Видимо, когда в детства видишь ужасы и монстров, учишься просто любить — без условностей, уловок и обмана. В этом был весь Йорвет. Вернону снова доверяли самое ценное, и далеко не физическом плане. Йорвет доверял единственно важное, что у него было — сердце. Пять лет прошло. Пять лет ненужной борьбы с собой и долгими разговорами ни о чем с никем. Эльф, каким бы он ни был, просто был. Дрожал. Дышал. Трогательно утыкался лбом в плечо и кусал свои губы. Вряд ли, можно было придумать момента лучше, чем сейчас, для того чтобы понять — вот оно, то что давно казалось утерянным, то, чего не хватало и иногда снилось. Оно всегда было рядом, стоило только протянуть руку и больше никогда не отпускать. Было в этом, почему-то неловком ночном совместном пыхтении что-то удивительно нежное, откровенно подростковое, а еще — очень важное. Вряд ли бы утро могло изменить хоть что-то. Потому что ночью — изменилось всё.