I'm not your boyfriend, baby

Симпатия – прелестное чувство, легкое и ни к чему не обязывающее. Трепет и нежность, доведенные горячими фантазиями до состояния пара, становятся мягким чистым облаком. Оно впитывается через поры и разбавляет кровь сладким зефиром, а после сложно понять - на вымазанных красным ладонях малиновый джем или же то, что совсем недавно текло по венам. Различий ничтожно мало и так сложно понять, не стало ли облачко грозовой тучей. Сохранить беззаботную невесомость возможно только на мгновенье, а все, что после с идентичным именем – лишь созданная человеком привычка. Существует невозможное множество «нравится» и каждое имеет свою собственную историю и содержание. Они наполняют дни смыслом и схожи лишь в своем предназначении - стать чем-то другим. Чанёль смело признается себе в каждой новой симпатии. Удовольствие без последствий особенно приятно, ведь оно не несет в себе ничего, кроме инфантильной сладости. Новый парфюм, брокколи, секс в машине, синий цвет, тапочки в отелях. Список может продолжаться вечно и все это с емким «нравится» в начале. До смешного просто отнимать и добавлять каждый из пунктов, ведь это несерьезно, это как игра. В нее же Чанёль играет и с другими людьми. Они в списке или нет. Это может быть продавец кофе или новая пиджейка в клубе, без разницы. Приятно наслаждаться симпатией и прощаться с ней, как только надоест. Точно так же, как и с теплым полотенцем в ресторане. Пока горячее – хорошо, теплое – сойдет, холодное же просто отправляется в грязную тарелку. Жаль, что временами налаженная система дает сбой. Этот сбой с одним конкретным именем и Чанёль списывает все на исключение из правил. Исин не желает следовать заранее продуманному сценарию со стандартными свиданиями, полуночными разговорами и неприличным флиртом по смс. Во всей пьесе есть что-то неправильное и заманчивое, но разглядеть что именно можно только после окончания, а пока остается гадать, греша на актеров второго плана и музыкальное сопровождение. Единственное, что удается понять – так это момент, когда Исин перестал быть трафаретом для создания идеального бойфренда. Осознание, что он не образ, не просто безликий милый парень и не один из списка. Он тот, за чьи ответные чувства Чанёль хочет бороться. Они вроде бы вместе, но трезвоня в семь утра в чужую дверь и обнаруживая на пороге незнакомого парня, он чувствует иначе. Пусть это друг, пусть они не так давно начали встречаться и это нормально. С появлением в то утро на кухне Исина все становится на свои места, и заготовленные слова растворяются утренним туманом. Их сменяет яркое солнце и одно единственное желание – чтобы этот сонный парень принадлежал только ему, чтобы для него улыбался и хмурился. Чанёль помнит о странном поведении и сотне невысказанных вопросов, он слышит заученную фразу и точно знает, чем она закончится. Только вот он совсем не согласен. Вместо легких – облако сахарной ваты. Будет жаль, если Исин его не попробует. Поэтому они едут в стрипбар завтракать. Это необычно, но подходит им гораздо больше, чем вычурные клубы и классические походы в кино. Поэтому вместо вопросов о прошедшей ночи Чанёль произносит интимное «давай узнаем лучше друг друга». Именно поэтому сейчас он, как последний идиот, пытается обуздать искусство кулинарии, громя кухню. Из-за работы, которую Бэкхён спрессовывал в брикеты и впихивал ему в глотку каждый день, выходные наступили слишком быстро. Подготовка к свиданию ограничилась выбором пары фильмов и оптимистичным настроем самому приготовить обед. Сил на подбор другого места, равно как и желания, не было. Дома удобно, комфортно и нет нужды прятаться от чужих глаз, ведь даже в собственных клубах, где работники осведомлены о необычных предпочтениях владельца, не слишком жалуют двух зажимающихся парней. Они, конечно, могли бы выбраться куда-то просто так, но Чанёль совсем не уверен, что сможет держать руки в карманах, а свое желание обладать Исином в ширинке. На сковороде начинает шипеть масло и, растерянно осматривая заваленный содержимым холодильника стол, парень пытается вспомнить, куда положил ветчину. Розовый бок выглядывает из-под пучка с зеленью, но обнаружить это удается только после того, как на полу оказывается пакет с сыром и салатные листья. Порубить на кусочки. Какого размера? Кубики или ломтики? Чанёль решил, что вполне достаточно иметь указанный перечень продуктов, а дальше все само как-то получится. Пока вроде бы все весьма недурно: в кастрюльке варятся макароны, ветчина подрумянивается на сковородке, а салатные листья даже искать не нужно. Пусть не идеально, но должно получиться съедобно и даже выглядеть будет хорошо. Удовлетворенно кивая себе, Чанёль закатывает рукава черной толстовки и распечатывает пакет с зеленью. Вода шумит и только после того, как сочные стебли уложены на тарелку, удается услышать, как трезвонит мобильный. Знакомая мелодия, которую никак не проигнорируешь. Выходной достался с трудом, еще и в субботу, хотя именно в эти дни делается выручка. Все на Бекхёне, в обмен на его короткий отпуск в следующем месяце и клятвенное обещание быть на связи. Раньше безумный темп как нельзя лучше подходил Чанёлю, но с появлением в жизни Исина и острым желанием проводить время с кем-то вне работы захотелось стандартные 5 на 2 и с 9 до 18. Пока это кажется нереальным, но он обязательно попытается исправить такое положение дел. Небрежно вытирая руки, Чанёль подхватывает с дивана телефон. Голос в трубке возмущенный и «пока ты прохлаждаешься, главный дизайнер из нового клуба помахал нам ручкой». Как обычно, улаживание вопроса на восемьдесят процентов состоит из убеждения Бекхёна в том, что все в порядке, и только на двадцать из самой сути. - Он же на днях уже прислал все самое необходимое, а с нюансами могут разобраться и двое других. Мы что, зря наняли их? - терпеливо втолковывает Чанёль, деля комнату широкими шагами. - Да, проект у меня есть, я уверен на все сто. Так что пусть уходит и довольствуется тем авансом в десять процентов. Если вздумает поднимать шум – пригрози неустойкой за невыполнение контракта, - в таких случая разговор короткий. Если пахнет паленым – у них всегда есть отличный юрист, составляющий контракты грамотно и четко. Кстати, о паленом… - Вот черт! Мне пора идти, - бросает коротко и поспешно возвращается на кухню. На сковороде кусочки ветчины превратились в угли, а в кастрюльке выкипела вода. Разваренные снизу и подсохшие сверху, макароны могли бы стать шедевром современного искусства, но уж точно не кулинарного. Окна приходится распахнуть настежь и надеяться, что не сработает пожарная сигнализация. В телефоне находится номер с заказом итальянской еды, а продукты отправляются обратно в холодильник. Разглядывая результаты своих стараний, Чанёль уже берется за остывшую сковороду, но слышит звонок в дверь. Еда, как раз вовремя, чтобы разложить по тарелкам и дополнить атмосферу бутылкой красного вина из личной маленькой коллекции. Открывая дверь, он никак не ожидается увидеть Исина. Исина с пакетами с итальянской едой из того самого ресторанчика, где он делал заказ. - Ох, привет, - он отступает на шаг, пропуская гостя в дом и поправляя рукава толстовки. - Я столкнулся с пареньком из доставки у твоей двери. Надеюсь, ты не против, что я поставил автограф на бланке за тебя? – Исин стягивает черные слипоны и протягивает Чанёлю пакеты. - Все нормально, но тогда тебе придется взять за него и вот это, - из кармана джинсовых шорт пальцы вытягивают пару купюр. Свидание дома или нет, он не привык, чтобы за него платили. - Прекрати, - Исин недовольно морщится, - я ведь не безработный, - деньги приходится спрятать, хотя и немного неловко. Он сжег потенциальный домашний обед, а теперь еще и гостю пришлось платить за еду. Но такой жест нравится Чанёлю. Ему по душе видеть в Исине партнера, а не штучку, которая охотится за деньгами. Интересно, он хоть знает, сколько приносит сеть ночных клубов? - Да? И чем же ты занимаешься? – стыдно до сих пор не знать, но как-то не было возможности спросить. Обычные разговоры в их случае скорее исключение, чем обыденность. - Программирование. Это не очень-то весело, зато график свободный, - Исин принюхивается и мгновенно приходит осознание, что испорченный обед все еще на плите. Хотелось сделать все как лучше, а в итоге сплошное разочарование. Обгоняя гостя, Чанёль влетает на кухню и ставит пакеты на стол. Хватается за кастрюльку и так и застывает, потому что поздно пытаться скрыть очевидное. - Я это… не успел немного убрать, - неловко мнется и все же вытряхивает содержимое в ведро. – Программирование, да? Мне казалось, что ты занимаешься танцами. Ну профессионально, - заполнить шумом воды неловкость и поймать легкую улыбку на пухлых губах. - Я раньше хотел, но как-то не сложилось, - Исин облокачивается о край стола и внимательно наблюдает за каждым действием. Становится приятно и немного не по себе, чужой взгляд ложится на кожу летним теплом, а кастрюлька выскальзывает из рук и с громким стуком валится в мойку. - Давай помогу, - настойчивое и в голосе будто слышится легкая насмешка. Чанёль вздыхает, прекрасно понимая, что это абсолютно заслужено. В повседневной жизни он бывает чертовски неуклюж, особенно когда на него смотрят так пристально. Пакеты шуршат и не похоже, что Исину нужно было разрешение. И очень зря. - Я сам, - Чанёль оставляет кастрюльку на дне раковины и смывает с рук пену. Подойти сзади, застав преступника на горячем, и пресечь дальнейшие поползновения. Прижимаясь к Исину со спины, он перехватывает тонкие пальцы и сжимает в мокрых ладонях. Капли воды размазываются по коже, впитываются в манжеты толстовки. Чанёлю нравится обнимать вот так, непринужденно и уютно, чтобы чувствовать аромат чужого парфюма и слышать ровное дыхание. - Для тебя будет другое задание,- приходится заставить себя отстраниться, чтобы не начать трапезу раньше времени. – Там есть несколько фильмов, выбери, что тебе понравится, - кажется, что за несколько секунд прикосновения толстовка пропиталась мягким теплом и теперь греет где-то в груди нежной лаской. Исин кивает в ответ, а затем исчезает в гостиной. Несколько тарелок, два бокала и откупоренная бутылка вина - вот и все. Закончив приготовления, Чанёль задумчиво разглядывает два прибора и появляется странная мысль о том, что хорошо бы так было всегда. Спокойно и вместе, только вдвоем. Обед неловкий и совсем немного напряженный. Тишина разбавляется вкраплениями общих фраз и стуком вилок. Это по-своему мило и ничуть не смущает, ведь так и должны проходить первые свидания. Когда двое узнают друг друга, изучают жесты и кривым зеркалом пытаются отразить настроение. Угадать сложно и все заполняется подобным вакуумом из молчания и улыбок. Пусть все началось гораздо раньше, но Чанёль не намерен упускать возможности пройти все предыдущие этапы близости. Тарелки пустеют, а второй бокал вина размазывает по губам Исина темный оттенок. Наверняка на вкус поцелуй окажется таким же, пряным и кислым, но приторно сладким в самом конце. - Ты запачкался, - Чанёль все еще разглядывает пухлые губы, но показывает на собственный манжет. - Ох, да, спасибо. Я не заметил, - на рукаве синей толстовки соус, а пальцы растирают его только сильнее. Вместо того чтобы взять салфетку, Исин беззаботно слизывает с подушечек белую субстанцию. - Кхм, ты… - приходится прокашляться и перевести взгляд на свою практически пустую тарелку. Одна, две, три, пять. Тщательно выбранных из салата маслин оказывается недостаточно, чтобы досчитать хотя бы до десяти. Ритуал по восстановлению душевных сил прерывает шуршание и звук отодвигаемого стула. - Ты куда? – вырывается детское, прежде чем Чанёль видит, как Исин подцепляет пару салфеток с середины стола. Он думает слишком много. - Запачкался же, - пожимает плечами, но не смотрит в глаза, только усиленно трет манжет. Наверное, стоит сказать ему, что это бесполезно, что пятно не сотрется так легко. Хотя не похоже, что дело в соусе на толстовке. - Если тебя это так беспокоит, то я могу дать что-то из своих вещей, - губы растягиваются в самоуверенной ухмылке. И будто это не Чанёль только что готов был схватить Исина за руку и добиваться слов о том, что в этот раз тот никуда не уйдет. Чтобы не сидеть одному в пустой комнате и не вдыхать остывающий запах секса. Горячий он хорош, но холодный совсем никуда не годится. В ответ Исин только откидывает использованную салфетку на стол и слегка закатывает рукава. Длинные пальцы собирают в складки синюю ткань, обнажая совсем не женские запястья со сплетением ярких вен. Открытой кожи ничтожно мало и хочется это исправить, стягивая и толстовку, и черные джинсы. Сантиметр за сантиметром, чтобы вести кончиком носа по самому нежному, а затем пробовать и на вкус. Долго и медленно. - Если передумаешь – только скажи, - Чанёль надеется, что в голосе больше нахальства, чем надежды. - Обязательно, - Исин возвращает ему ухмылку, принимая правила игры. Неуклюжий флирт может быть обоюдным. Их диалог больше похож на оторванные отдельные куски облака на синем полотне. Они не имеют ни цели, ни смысла, но стоит только взглянуть на небо целиком, как на нем появится новый и ни на что не похожий фрагмент истории. Слова дополнят взгляды и прикосновения, превращая разбросанные перья в осязаемую мягкость. Чанёлю не терпится прикоснуться к ней, попробовать, какова на ощупь обоюдная симпатия. Недостаточно намеков и собственных фантазий, ему необходимо знать наверняка. - Ты выбрал фильм? – он поднимается следом за Исином и подхватывает со стола бутылку вина вместе с пустыми бокалами. Усидеть на месте сложно, необходимо прилагать усилия, чтобы двигаться в обратном от Исина направлении, занять руки, чтобы не было лишнего соблазна коснуться. - Ох, да, - парень улыбается только кончиками губ, но на щеках все равно появляются чудные ямочки. - Вот и отлично. Возьмешь оттуда еще одну? – Чанёль кивает в направлении небольшой стойки с вином. – Бери любую, какая нравится, и догоняй, - не дожидаясь Исина, он исчезает в гостиной. Плотное стекло стучит о поверхность столика, а на стенках бокалов размазано еле-заметное красное предвкушение. Диван один и удобнее смотреть фильм на большой плазме именно с него. Конечно, можно предпочесть кресло или пол, но Чанёль постарается, чтобы рядом с ним было гораздо уютнее, чем в любом другом месте. Будь то в его квартире или за ее пределами. - Такое подойдет? – Исин протягивает бутылку. Принимая из чужих рук вино Чанёль намеренно задевает длинные пальцы своими. Холодные. - Да, конечно, - поставить рядом со столиком, гадая понадобится ли добавлять градус в кровь, чтобы теплее стали не только тонкие пальцы, но и пространство между ними. Наверное, следовало бы закрыть окна, раз уж его оплошность была обнаружена. Запах растворился в винном букете и аромате свежего хлеба со специями. Но вместо этого Чанёль приносит из спальни плед. Такой способ согреться пусть и не самый рациональный, зато очень приятный. - Устраивайся где тебе нравится, - щедро предлагает Исину, хотя точно уверен, что что бы он ни выбрал, все равно последним пунктом назначения окажется местечко на его коленях. Они будут под пледом в одежде или без нее, сейчас все варианты хороши. Чанёль не дает времени на раздумья, оставляя единственный возможный вариант. Он забирается с ногами на мягкие подушки и укрывается теплой тканью. Откидывает краюшек и хлопает по местечку рядом. - Давай сюда, - нечестно и немного странно, но это ведь свидание, а значит можно баловаться всякой чепухой и при любой возможности пытаться стать ближе. - Зачем это? – Исин упирается ногами в край дивана и ясно, что объяснения ему не нужны, просто еще одно оправдание собственной прихоти. - Холодно, - пожимает плечами Чанёль и хлопает еще раз рядом, - хоть руки погрей, совсем ледяные же. Слова короткими аккуратными стежками сшивают края, превращая два в одно целое. Осторожно и несмело, чтобы ненароком не проколоть нежную кожу острой иглой. При свете дня все слишком хрупкое и без нитей никак не обойтись. В плотной темноте же нет нужды в пустых фразах и дистанции, неон иссушает сомнения, а тела склеиваются намертво. Кожа стирается и остается только откровенность на двоих. Но после утро наступает слишком быстро, превращая произошедшее в сюрреалистический сон. Напоминать о любви будут только лиловые отпечатки в самых неожиданных местах и порванная одежда. Свет же обнажает все, не позволяет спрятаться и забыть. Чанёль хочет, чтобы Исин не смог отказаться от него так просто. Он не тот, кому можно скормить пресное «нам нужно расстаться» без его согласия. Сомнений в том, что именно эти слова грозились сорваться с языка на маленькой кухоньке в то утро, практически нет. Шаблонные конструкции, пустой взгляд и неживой голос. Уйдя из клуба в ночь накануне, Исин не собирался возвращаться. Сухой скрежет под клеткой ребер подсказал, что еще немного и их отношения станут ломким картоном. Причины были бы неважны, ведь после произнесенных слов все бы закончилось. Днем все иначе. Гладкая крепкая основа на самом деле не более чем бурый бумажный пласт. Чанёль видел в чужих руках острые ножницы и знал, что стоит только позволить и картон превратится в грязные ошметки. При свете дня необходимо находить нужные детали и сшивать их крепкими нитями, долго и муторно, но созданная связь не рассеется с наступлением темноты, а станет только прочнее. И чем больше между ними окажется тонких стежков – тем сложнее будет разорвать паутину отношений. Прошив друг друга под кожей намертво, можно будет разобраться с причинами и забраться в суть, ведь каркасом станет не шуршащая бумага, а их собственные тела. Подушки прогибаются под чужим весом, и Чанёль прячет довольную улыбку в бокале с вином. Исин садится рядом, осторожно просовывая ладошки под плед. Это очаровательно и, наверное, стоило бы позволить ему подольше посидеть вот так, привыкнуть и затем забраться полностью под теплый бок, но от терпения не осталось и следа. Оно растеклось сиропом по сладкому облаку внутри и превратило воздушную легкость в терпкое ожидание. - Иди ко мне, - Чанёль с тихим стуком отставляет бокал и подцепляет со столика пульт. Придвинуться ближе, сократив расстояние до нескольких слоев одежды, а затем приобнять за плечи. Ткань тоже холодная и хочется тут же пробраться под нее, чтобы узнать, замерз ли Исин и под ней. - Держи, ты же выбирал, - он забирается под плед и вкладывает в раскрытую ладонь пульт, а затем почти невесомо проводит кончиками пальцев по чужим. Шумный вдох и на экране появляются первые кадры. На плазму Чанёль даже не смотрит, он даже не собирался. Его взгляд оглаживает точеные скулы и копну каштановых волос, цепляется за нежные ушки и остается на плавном изгибе шеи. Слышит он только сбитое неровное дыхание, его не заглушить музыке, звучащей из колонок. Исин все еще напряжен, но не сопротивляется, когда его накрывают мягкой тканью и сжимают в объятьях теснее. Согреть до податливости, а затем расплавить до бессознательности, - план до невозможного прост. На стандартном «в ролях» Чанёль наклоняется ниже и нарочно щекочет дыханием гладкую кожу. Ему нравится испытывать реакцию на каждое прикосновение, чувствовать, как вздрагивает Исин и слушать ускорившееся дыхание. Облако в груди разбухает, давит изнутри. Нежность рвется наружу, рассеивая густое марево. С губ на шею стекает невинный поцелуй, а пальцы забираются под кофту. Кожа Исина как цветок хлопка, мягкая и будто искусственная, но даже если несметное количество раз ощущение было схожим, то только это единственное отзывается в груди белой пуховой сладостью. Скользя ладонью выше и оглаживая один за другим острые позвонки, Чанёль без сожалений размазывает по языку воздушную сахарную вату. Остатки влажными следами пачкают местечко за ушком, а хриплое «Син» окрашено первыми каплями вязкой малины. Вторая рука тоже под пледом, подло отсекает путь к отступлению, ложась на крепкую грудь и передавая ток сердца. Синяя кофта задрана, но протеста не слышно, только судорожные вздохи тонут в словах несуществующих героев на плоском экране. Облако светлеет с каждым прикосновением, дразнит очертаниями нового чувства и распаляет желание. Хочется обладать Исином открыто, при свете дня, смотря в глаза и точно зная, что близость не растает утренним туманом, а останется алым пятном на страницах общей истории. Чанёль продолжает оставлять беспорядочные легкие поцелуи, пытаясь закрасить собой всю доступную обнаженную кожу, но этого все еще недостаточно. Он гладит под кофтой размашисто и плавно, задевает бока, ненароком касается сосков, и хочет получить больше. - Исин, - перекатывается на языке ласковой просьбой. Прижаться ближе и податься вперед совсем немного, чтобы уложить на подушки. Ладони мажут по обтянутым плотной джинсой стройным ногам и осторожным намеком касаются узких бедер. Плед становится раздражающей лишней прослойкой между телами, ведь тепло теперь накрывает с головой нарастающими волнами желания. Отстраняясь, Чанёль выпутывается из мягкой ткани и отбрасывает ее на пол, в ту сторону, где позабытое вино, фильм и остальной мир. Волнение разгоняет остатки белой дымки и на месте облака четким контуром вырисовывается алое наваждение. Чистое и вызывающее, оно поглощает все остальные чувства, оставляя место только для чужого имени на изнанке сердца. Довольный взгляд поднимается от расстегнутой пуговицы на джинсах выше, к обнаженной груди и задранной кофте. Дальше беззащитная шея и острый кадык, который хочется потрогать языком, а затем нарисовать под подбородком яркий мазок. Пухлые губы сжаты в натянутую линию, побелевшие от напряжения с винным отпечатком в середине. Чанёль жадно впитывает каждую черточку, останавливаясь на глазах. Пустых и безразличных. - Эй, ты чего? – он обеспокоенно касается щеки и моргает несколько раз, пытаясь отогнать странную иллюзию того, что вместо живого отражения только стекло. Плоский холод пугает и Чанёль легонько трясет за плечо, зовет по имени громче. Оттенок из мертвого и пустого превращается в мутно-тревожный. Испуг на дне зрачков не скрыть за тонкой кожей век и тихим извинением. Исин отворачивается и ломаными движениями пытается подняться. Руки неловко одергивают одежду, но пуговица на джинсах так и остается расстегнута. - Прости, - растворяется в диалоге, звучащем из колонок, но Чанёль все равно отчетливо слышит, - думаю, мне пора. - Нет, - твердое и безапелляционное. Он не может позволить уйти Исину опять. Пальцы тяжелым замком обхватывают чужое запястье, а внутри разгорается желание стереть испуг с красивого лица. - Я… - начинает порывисто, но тут же замолкает, - ничего не выйдет. Прости, - еще одно, хотя Чанёль предпочел бы обойтись и без первого. - Почему? – простой вопрос вместо десятка других, но с неизменной сутью. Неподходящее время для холодной рассудительности, поэтому забывается намерение сдержать голодное любопытство и подождать подходящего момента для расспросов. Ножницы в руках Исина и он без сожаления делает первый надрез на ломком картоне их отношений. - Не могу, - виновато произносит на выдохе, но в голосе нет и намека на сомнения, - с тобой не получится, - скупое объяснение полосует по живому, окрашивая нежную одержимость в обиду. - Со мной? – пальцы на запястье сжимаются сильнее. Ядовитое чувство по капле впрыскивается в кровь и горчит на языке. - А с кем получится? С Ифанем? – зло выплевывает Чанёль, вспоминая о том, что той ночью в клубе Исин не раздумывая последовал за своим другом, а не остался с бойфрендом. Нить событий тянется дальше, к тому, что было раньше, вплоть до причины их знакомства. Ею тоже был Ифань. Как нелепо. Воспринимая соперника как пикантный бонус к соблазнительному парню, он не заметил, что тот изначально был явной угрозой. Не сам по себе, а как часть чужой жизни. Исин молчит. Хмурится и кусает губы, но не произносит ни слова. Он выглядит беззащитным и напуганным, хотя даже не пытается вырвать руку или напасть в ответ: обвинить в чем угодно, защититься любой глупостью. Просто продолжает послушно стоять и терпеть. За вспышку ревности становится совестно. Совсем немного, но достаточно для того, чтобы попытаться разобраться во всем без диких безосновательных предположений. Хотя у него есть на это право, и очень хочется им воспользоваться. Ослабляя немного хватку, Чанёль глубоко вдыхает. - Ладно, давай попробуем иначе, - он правда пытается быть хорошим парнем, но спокойствие дается тяжело, - почему ты говоришь, что не можешь? Скажи мне, - сколько ни пытался, он не может самостоятельно понять причину такого поведения. Ему нужна подсказка, хоть одно слово. - Если дело в сексе, то мы не станем торопиться. Давай пока просто узнаем друг друга получше, хорошо? Чанёль тянет легонько на себя, смотрит ласково и ожидает откровенности. Надежда ноет внутри раздраженными нервами, но в ответ только напряженное молчание и пустой взгляд. - Ты ведь можешь рассказать, в чем дело? - голос хриплый и тихий, дерет глотку и не затихает. – Но не хочешь, да? – внезапная догадка рвет на уродливые куски чувствительную сердцевину. Яд заполняет каждую клетку тела, распространяясь токсичной заразой в самые потаенные уголки. – Ты даже не собирался воспринимать все всерьез, - каждый раз в ответ на важные вопросы звучало только молчание, теперь же оно приобрело новое значение. - К чему тогда были свидания и эта дешевая бутафория? Это что, какая-то игра? – Чанёль не понимает и теперь даже не уверен, что хочет понимать. Его собственные чувства оказались куском пластика, а не волшебным облаком для Исина. - Нет, все не так, - отрывистое и отчаянное. - А как? Скажи как, - к черту причины, ему просто нужно знать, что все было настоящим. Он ждет и грустно усмехается, когда и в этот раз не слышит ни слова, - молчишь, да? - Знаешь, а я ведь… - Чанёль всегда был честен с собой и прекрасно знает, во что превратилась его симпатия. Яркое и живое чувство пустило цепкие корни глубоко внутри, но о нем некому заботиться. Невысказанное признание тонет в вое полицейской сирены, звучащем из колонок. У него должно остаться хоть что-то после, поэтому он выбирает гордость и отпускает чужую руку. - Тебе действительно лучше уйти, - все еще можно исправить. Слово, прикосновение, - Чанёль знает, что примет все, даже очередное «прости», лишь бы Исин остался рядом. Но отчаянная мысль обрывается с хлопком входной двери. Зубы сжимаются, а в глазах расцветает гнев. На ладони все еще чувствуется тепло нежной, как цветок хлопка, кожи и Чанёль зло смахивает со столика бокалы. На них тоже остались отпечатки: губ, слов и терпкого вина. Стекло со звоном рассыпается на сотни осколков и, если постараться, их еще можно собрать в единое целое и даже придать былую форму. Но воздушное облако симпатии никогда не примет прежних очертаний. Став однажды чем-то иным оно никогда не вернет свою сладость.