Darkness.

Ты всегда идешь ко мне, ведь просто знаешь, что я жду. А может, это я себя так успокаиваю и обманываю, потому что надо что-то думать, как-то оправдаться перед самим собой за то, что я делаю с тобой. Ты еще по сути ребёнок, я не знаю, как тебя занесло в мой притон, золотой мальчик, у которого шмотки стоят дороже, чем моя квартира. От тебя несло деньгами и блядской невинностью, которой я лишил тебя. Ты не снял ни одну девочку здесь, ты просто попросил кокса, который вдыхал через свернутую зеленую купюру. И улыбался, как ебаное солнце. А что мог я? Я мог только дать тебе самый чистый, самый новый товар. Никаких примесей, никакой просрочки. Ты не тот, кого мне хочется обмануть. Но при всем этом, я знаю, что от чистого еще больше сходишь с ума. Именно поэтому, ты приходишь снова и снова. И просишь: «Еще, еще, еще, да, давай, как глубоко, Господи» и весь течешь на мои простыни. Ты прекрасен, я не могу наглядеться и надышаться тобой. Ты тёплый, ты манящий. Кристалльно-чистый мальчик. Сам надеваешь на меня тончайший презерватив из серебристой упаковки, которую рвешь зубами, сам ложишься на спину, поднимаешь колени к груди, обхватываешь руками, открываясь и отдаваясь. Всегда чистенький, гладенький. И мне до боли хочется тебя. Я трахаю тебя пальцами, быстро так, что смазка внутри хлюпает и плавится, ты тихонечко скулишь, уже обдолбанный, уже невероятно-счастливый. Мне всё время хочется спросить тебя, почему ты это делаешь? От скуки? От какой-то боли? Что сподвигло тебя подсесть на наркоту? Мне, как бы, плюс, денег ты не жалеешь, а мне вот жалко тебя. Поэтому, я снижаю твою дозу в этот раз и просто трахаю дольше. Ты очень туго сжимаешь меня внутри, дырка быстро пульсирует, когда я начинаю покачивать тебя вверх-вниз по сбившейся простыне, шлепаю ладонью по белоснежному бедру, ускоряю темп. Ты опускаешь ноги, которые падают мне на плечи, ладонью сжимаешь розовый член. Господи, у тебя есть что-то неидеальное? Стройное тело, красивые ноги, тоненькие руки с длинными пальцами - они так хорошо лежали у меня во рту, и я так наслаждался ими, пока ты наслаждался дорожкой из кокса. Чистое и приятно пахнущее тело, без единого волоска на нем, нигде, всё молочно-белое, мягкое и нежное, так хорошо, так быстро появляются засосы и очень долго держатся. Розовые ореолы сосков. Родинки. Поджавшиеся пальцы на ногах. Какой у тебя размер ноги? Твоя ступня меньше моей ладони. Голова от тебя кругом идёт. Как будто я принимал, а не ты. Никогда никого так не хотел, как тебя. И с каждым толчком хочется больше и больше, будто я ничего не делаю для желанной разрядки. Не знаю, чего мне хочется больше - кончить или не выходить из тебя, как можно дольше. Ненавижу презервативы, кто бы знал. Но ты сам хочешь, я не препятствую. Я чист, я всегда ими пользуюсь, ты - девственен, какие могут быть проблемы. Но твое желание для меня важно. И я делаю это, хотя хочется наполнить тебя внутри собой, чтобы текло, но может, когда-то... Главное, перестать давать тебе кокс. Может, я тогда потеряю тебя, но спасу от зависимости. Хотя, ты можешь найти другого, кто подсунет тебе примеси, просрочку, аналоги, и будет грести с тебя приличные суммы. Я поступаю как ублюдок, беру мало, но прошу тебя переспать со мной. Это наш четвёртый раз. И я знаю, что сойду с ума если потеряю шанс видеться с тобой. Всё сделаю, чтобы не дать тебе уйти и потеряться в мраке кокса и героина. Я знаю, что тебе двадцать три, что у тебя богатые родители, что ты учишься в универе, что тебя зовут Юлианн. Юлианн. Малыш, это красиво. Но слишком уж официально. Ты говоришь: — Лютик. Мама называла меня Лютиком. Я улыбаюсь. Еще я знаю, что мне сорок три, что я занимаюсь плохими делами, торгую наркотой, девочками, пью только водку, ношу линзы, потому как посадил зрение лет семь назад, нахожусь чуть ли не в зоне риска, так как копы то и дело крутятся около моего «притона», правда, деньги всегда делают свое дело. Пока у меня есть валюта, я еще поживу. Еще - что я влюбился в тебя с первого взгляда, что мне нравится, как ты стонешь, как закатываешь глаза, как облизываешь губы. Нравится, что ты, когда кончаешь, шепчешь: «Всё, всё», но это далеко не конец, выплескиваешься толчками, но много. И я падаю следом, изливаюсь в резинку, слизываю сперму с твоего дрожащего живота. И снова делаю пометку: сократить дозу. Постепенно, чтобы не было плохо. Пока ты подмываешься, я меняю постельное белье. Оно влажное и пахнет тобой. Мне нравится, но тогда я просто сдохну. Ты не так часто приходишь, через пять дней. Через долгих пять дней ты снова лежишь подо мной, вплетаешь пальцы в мои волосы, сжимаешь бока ногами, когда я размашисто трахаю тебя, смотря прямо в глаза. — Как тебя зовут? — спрашиваешь ты, когда кончаешь, падаешь мне на грудь, закинув ногу на колени. Я укрываю тебя одеялом, чтобы не замерз, ныряю рукой вниз, проникаю пальцами в разработанную дырочку, двигаю вверх-вниз, медленно, почти дразняще. — Геральт. — Ты со всеми своими клиентами спишь? — Ни с кем. Ты хмыкаешь, сильнее откидываешь ногу. — А я, получается, особый случай? — Особый, особый. Внизу снова ноет и горит. Но Лютик засыпает, абсолютно не замечая моих пальцев в нем. Обидно немного. Без него холодно, пусто и одиноко. Одна из девочек пытается скрасить мою тоску, но глаза не смотрят на неё. Она извивается, танцует на коленях в золотистом пеньюаре, ее кожа блестит от масла. Но я смотрю мимо нее, зная, что через полчаса ты придешь, но ты не появляешься. Девчонка отходит от своей затеи. Нахожу тебя у дверей. Ты дрожишь, судорожно куришь. Весь промок, на улице дождь. Хватаю за талию, затаскиваю в дом. — Жвачка есть? — Нет. Раздевайся, иди в душ. — У меня одежда вся мокрая. — Я дам тебе свою. Моя на тебе смотрится, как на палке. Хватает одной рубашки, чтобы та повисла, прикрывая тело чуть ли не до колен. Ну и прекрасно. Носки, хоть, сухие. Ложишься под одеяло, принимаешь из моих рук горячий чай. — Поешь? Машешь головой, а потом всхлипываешь. — Дай мне дозу, чтобы сдохнуть часа через два. Я пугаюсь, сажусь рядом, глажу тебя по волосам. — Какая тварь обидела тебя? — Человек, которому я доверял. — Парень? — Отец. Не понимающе хмурюсь. — Что случилось? Ты вытираешь нос длинным рукавом, смаргиваешь слезинку. — Выгнал меня из дома. Отобрал всё. У меня нет ничего, слышишь? Ни денег, ни дома. — Почему? — А я сказал ему, что люблю тебя... Я выдыхаю. Улыбаюсь. — Я сейчас бульон сварю, поешь. А потом поспишь. — А... — Никакого кокса, малыш. — У меня всё равно денег нет. Я ухожу на кухню, пытаюсь собрать обед. Когда приношу тарелку с супом, ты спишь, трогательно подложив руку под щеку. Ложусь рядом, обнимаю тебя, согревая, чтобы утром проснуться с уверенностью, что увезу тебя к себе навсегда, брошу чертов чёрный бизнес, не хочу вредить этим тебе. Попробуем сначала, по другую сторону закона. Попробуем, правда ведь?