Daddy

Элизабет стала колотиться о стены вентиляции, но преграда не поддавалась. — Арргх! — зарычала она и начала долбиться сильнее. — Давай же! Открывайся! Ох… — Поломанная Бейби опустила голову, положила железную ладонь на преграду и села на колени. Она прижалась щекой к стене. Как же несправедливо. Она так хотела добраться до охранника первой! А теперь эта возможность выпадет кому-то другому. Бейби упустила свои грязно-зелёные глаза, начав рассматривать свои замусоленные наколенники. Сидеть, обхвативши руками колени, было неудобно: ролики съехавали вперёд, и она просто сложила ногу на ногу. Наверняка охранник поставил преграды и в начале её пути. — Заперто? — спросил голос. — Заперто, — ответила Элизабет и подняла голову на собеседника. Это был Афтон. Он стоял на четвереньках впереди Бейби, так как вентиляция была ему узка. — Это ты, — горько усмехнулась она и отвела глаза. Она возненавидела своего отца сразу же с того момента, когда узнала, что Уильям Афтон — это Спрингтрап, а перед ней — тот же Уильям, только в другой шкуре. — Посидим, подождём? — тихо спросил Афтон — он жутко боялся свою дочь, так же как и уважал и не смел её злить или обзывать. Бэйби мотнула головой в знак согласия и подвинулась. Честно говоря, именно сейчас, когда они наедене, ей хотелось надовать лещей Афтону, но сдержалась, да и сил не было. Афтон же напротив, хотел продвинуться поближе, взять за руку, поцеловать — убийца убийцей, а дочь он свою любил больше всего на свете. Он сел рядом с ней, но складывать руку на ноги не стал: опустил. Афтон стал рассеянно стукать уцелевшими пальцами по железному дну вентиляции, думая, как лучше привлечь внимание дочери. Он аккуратно положил свою ладонь на ладонь Бэйби, но она отряпнула, слегка покраснев и надувшись, как мышь на крупу. Тогда Афтон решил действовать по-другому. " Давай, ты мужчина, ты должен быть жёстким и серьёзным,» — думал он, — " Надо сказать очень умную фразу и привлечь её внимание.» — Э-э… Как погода? — спросил Афтон. Бэйби посмотрела на него, как на идиота, приподняв бровь. «Чёрт возьми,» — мелькнуло в голове Афтона. — Как давление? — Отвали, а? Он замолк и снова задумался. — Элизабет? — Чего тебе? Я сказала: отвали. — Я хотел спросить… Как там Майки? — промямлил Афтон. — Нормально, — пробурчала Элизабет. — Как его здоровье? — Что ты пристал? — она зыркнула на него недобро. — Щас улетишь отсюда. Бесишь уже… — Элизабет уткнула лицо в колени. Афтон кашлянул: неудобно вышло. Вдруг Элизабет вздрогнула: она плакала. — Элизабет… Ты плачешь? — осторожно спросил Афтон. И тут он понял. Это его шанс. — М, м, — она покачала головой, всхлипывая. — Тебе страшно?.. — Н-нет. С чего ты взял? — Ну, ты плачешь… — Я не плачу! — крикнула она. — И мне не страшно! — А если честно? — Ну, чуть-чуть… — призналась она и поникла головой. — Чего ты боишься? — спросил Афтон. — Застрять тут навсегда, — честно ответила она. — Нас высвободят, вот увидишь, — пообещал он. — Кто? Никому мы не нужны! — Расплавленный Фредди или Левша. Они найдут нас. — Расплавленный Фредди ненавидит меня, а Левша — тебя. Оба замолкли. — Элизабет… Иди к папочке… — он погладил её по голове и она покорно положила голову на колени Афтону, сжавшись от страха. — Не бойся, папочка всегда будет рядом, — утешал он её. Будь бы у него две руки, он бы обнял Элизабет. — Бросил ты меня, папочка, — всхлипывая говорила Элизабет. — Не бросил я тебя, не бросил, — оправдался Афтон. — Так получилось. — Ты бил меня, наказывал. За что? — Это было так давно… А ты только сейчас вспомнила. — Я всё помню… Так за что? Из-за того что я выходила на улицу, да? Ты не разрешал выходить из дому, общаться с другими детьми, а Майклу и Кесседи разрешал. Почему? — Если ты хочешь знать правду именно сейчас… — Да, хочу! — Я просто не хотел, чтобы ты подходила к Цирковой Малышке. — А до этого? — Если ты хочешь это знать… — замялся Афтон. — Я просто любил тебя, как дочь! И очень боялся, что окружающие будут ненавидеть тебя, — отчеканил он. — Да. — Ну-ну, знаю, как ты меня любил, — прохныкала Элизабет и прижалась всем телом к стене, подальше от Афтона. — Если бы ты меня любил, то не стал убийцей и не делал таких ужасный аниматроников. — Убийцы тоже любят. Да и умерла ты по своей глупости. Элизабет ничего не ответила. — Ты думаешь, за что я убил твою мать? — спросил Афтон. — За что? — пробурчала Элизабет. — Я не хотел, чтобы у тебя была конкуренция. Бейби вылупила свои глаза на отца. Она непонимающе наклонила голову, размышляя врёт ли этот псих или говорит правду. — Конкуренция? — удивлённо спросила она. — Именно, — сердце Афтона затрепетало: он добился её внимания. — Что это значит? — Я люблю тебя, Элизабет, — его сердце готово было остановиться: он понял, что ляпнул что-то не то. — Любишь… Меня? — Элизабет похлапала ресницами. — Брешешь! — Не брешу. — Это невозможно! — она полностью вжалась в стену, а Афтон, в свою очередь, подполз к ней поближе: он чувствовал победу. Он к ней на колени и поставил уцелевшую руку в бок от её лица. Развернуться она не сможет: слева была железная преграда, а справа рука Афтона, да из-за тесноты вентиляции это бы не получилось. — Прими этот факт и смирись, что твой папочка любит тебя. … Элизабет стала мощной и сильной, её лицо стало невозмутимым, вид — стал грозным и внушающим, но сейчас она просто размякла  под взглядом Афтона. Уильям подполз ближе, поудобней примостившись на коленях дочери. Он прижал свою морду к её лицу. Теперь Афтон не жалел, что не лишился языка, пусть он был не настоящим, а металлическим, но таким же влажным мокрым. Он несколько раз лизнул эндоскелетые зубы Элизабет, настойчиво прижимая её к себе. Она покорно наклонила голову вправо, целуя своего отца. — Как я тебя люблю, — сказал Афтон, отстранившись от поломанного лица Элизабет. Она не ответила: что можно сказать на этот счёт? Полный абзац, вот что можно сказать. — Ты думаешь я буду любить тебя после этого? — наконец сказала она. — Да, я ведь твой папочка, — произнёс Афтон, с любовью оглядев свою дочь. Он поправил съехавшую диодему на её макушке и, отодвинув чёлку из разноцветных проводов, поцеловал в лоб. — А ты моя девочка.