Бал, изменивший судьбу Малфоев и не только Малфоев

Мерлин какие у нее прекрасные губы! Я чувствую её высохшие слёзы на губах. Она мне отвечает, Мерлин! Перемещаю ладони на её шею, поглаживаю, разрываю поцелуй, говорю, как она прекрасна, как я хочу быть с ней. Меня прям прорвало, что называется. Гермиона смотрит на меня в шоке, а потом сама находит мои губы и проводит по ним языком, я не смею медлить, целую её в ответ. Кто знал, что это будет так прекрасно? Она прикусила мне губу. Надо же, какая она горячая! Сейчас посмотрим, как ты отреагируешь на это! Я провёл языком по шее до уха и прикусил мочку, и бёдра сжались вокруг меня сами собой. Да, милая, прижми меня к себе своими очаровательными ножками. Разрываю поцелуй, но не отдаляюсь от неё, шепчу прямо в приоткрытые опухшие губы слова, нет, не о любви, конечно, для этого ещё рано: только спугну её. Шепчу слова благодарности за её прощение, за то, что позволила поцеловать, говорю, что ещё до бала не смел надеяться на это. Гермиона прижимается ближе, хотя, куда ещё ближе, снова обхватывает меня своими бёдрами, сцепляет лодыжки в замок. Чтобы не сбежал? Куда же я денусь? Ох, если бы не мои руки на столе, я бы уже сполз на пол! — Драко, я… У меня еще никого… — Ш-ш, я не намекал ни на что, милая моя. Я готов сколько угодно ждать, если ты позволишь. Целую её в лоб. Я вспомнил о том, что, когда целуют в лоб, целуют душу. Да, я действительно люблю её в самом светлом понимании этого слова, я не просто хочу её тело, я хочу её всю. Гермиона улыбнулась, тихо заговорила: — Поцелуй в лоб значит поцелуй души. Поцелуй в лоб – это поцелуй в третий глаз, которым называют шишковидную железу, или эпифиз. Он расположен как раз напротив области между бровями. Поцелуй стимулирует работу эпифиза и гипофиза, что в свою очередь может приводить к всплеску гормонов счастья. Так целуют, когда хотят показать силу любви, дружбы, доверия между людьми, это одновременно более интимно, но при этом не содержит ни грамма пошлости. Гермиона, дорогая, как же я люблю тебя. — Да, милая, я тоже подумал об этом, когда поцеловал тебя, — она рассмеялась. Пусть делает это чаще. — Знаешь, хорошо, что твой отец оказался тогда неподалёку: так мы сможем провести каникулы вместе, — она правда так считает? — Да, действительно. Надо его потом поблагодарить за то, что был неподалёку, — судя по всему, Гермиона тоже поняла, что его там не было, но не решалась идти в лоб. Надо ей помочь. — Драко, тебе тоже интересно, откуда он узнал всё так быстро? Я имею ввиду… Эм… Мы ведь в том коридоре были одни, все ещё только расходились после танца, там никого не было, а твоего отца тем более сложно не заметить, — в каком это смысле? — Нет, — это как же я на неё посмотрел, раз она так засмущалась? — Я в том смысле, что высокий человек с длинными светлыми волосами очень выделялся бы на фоне тёмной стены. Ну да, ну да, я так и подумал. И я вовсе не приревновал её к собственному отцу. — А-а, это да. Фамильный цвет в такие моменты очень мешает. Наверное, кто-то из портретов ему рассказал. Насколько мне известно, Герман Гиллихер дружил ещё с моим прадедом, а дальше помогал по возможности деду, отцу, а там и мне. — А-а, тогда понятно, — Гермиона засмеялась, — так стало спокойнее, а то уже показалось, что у него везде уши и глаза. Сказать или нет? — Сейчас их меньше, чем до войны, но тоже предостаточно, — думаю, это наиболее нейтрально. — Драко, а, — я знаю, что она сейчас спросит. Надо дать ей понять, как много она для меня значит. — Гермиона, я не знаю, что обо всём этом подумают родители, но хочу тебе заранее сказать, что их мнение в этом вопросе для меня ничего не значит. Я всегда буду рядом с тобой. Я могу и хочу сделать тебя счастливой. Я добьюсь их соглашения. Гермиона удивлённо открыла рот, сразу запричитала: — Драко, ты же понимаешь, что я никогда не впишусь в ваше высшее чистокровное сообщество аристократов, я не такая сдержанная леди как твоя мать. Я… — И прекрасно. Идёт к дракклам это грёбаное высшее общество! Это оно должно было уже давно перестроиться. Они кичатся своим древним благородным происхождением, презирают пришедших из мира магглов за их неосведомленность, а на деле даже не пытаются хоть как-то ввести их в курс дела. Удивительно, что никто так и не предложил перенять опыт европейского магического сообщества по интеграции маггловоспитанных волшебников в традиции мира магии. И никто – это ни наше Министерство, ни аристократы, ни даже Дамблдор. Все эти традиции так и передаются от отца к сыну, от матери к дочери. Я расскажу тебе всё, что знаю сам, и не для того, чтобы ты просто лучше вписывалась: я уверен, что ты сможешь найти способ продвинуть что-то в поддержку- Она бессовестно заткнула меня поцелуем, Мерлин, сколько я уже вспоминал Мерлина за этот вечер? Этот поцелуй отличался нежностью, поэтому я тоже не спешил его углублять, а просто прижимал Гермиону к себе, переводил свои руки с её талии до плеч и обратно. Мы разорвали поцелуй, но были всё еще в том же положении: её голова у меня на плече, руками она вырисовывала узоры на моем пиджаке. — Так странно, я ещё до бала вспоминала последние четыре года, переживала, что со мной что-то не так, что я не могу привлечь внимание хорошего молодого человека, что Трелони была права, — я крепче сжал её в руках. — Она никогда не была права. Я заставлю тебя понять, насколько ты прекрасна. Уизел не может это оценить в силу своей ограниченности, а я, Малфой, в силу одного своего происхождения могу определить настоящий бриллиант среди стекляшек при беглом просмотре. — Я думала только о том, чтобы побыстрее вернуться с бала к себе в комнату и продолжить рефлексию, а теперь я никуда не хочу идти, я так не хочу тебя отпускать. Подумать только, человек, который может дарить мне такое ощущение счастья и уверенности, всегда был прямо передо мной, а я об этом даже не подозревала. Что бы ни было тем, что заставило тебя подойти к нам на балу, я очень этому благодарна, — Гермиона снова поцеловала меня.

***

— Блейз, — я вскинула брови. — Что с Блейзом? — Мне интересно, что он сделал с Драко, раз он во всё это ввязался. — Это он меня заставил, — Драко засмеялся, — запугивал невестами из наших аристократок и обещал трансфигурировать мои уши в ослиные, если я попытаюсь оттолкнуть тебя напускным презрением, а потом сказал, что худшее, что меня может ожидать – подробнейшее описание таракана или хорька, которым ты меня видишь. Я не смогла сдержать смех, Драко тоже. — Да, в этом весь Блейз. Однако я ему безмерно благодарен. Надо подарить ему на Рождество сборник «Знаки и символы древних Кельтов» девятнадцатого века. Он мечтает об этом курса со второго. — Не жалко дарить такое ценное? — Спросила я в шутку. — Блейз будет пищать на итальянском от восторга! У меня теперь есть ты, так что это всего лишь один из его подарков, — ответил Драко, поправив мне локон. Я снова поцеловала его. Я не хочу прекращать это сладкое безумие. Я за всю жизнь столько не целовалась! — Драко, — я замялась, и он решил мне помочь: — Да, милая? — Ох, пусть он еще раз так меня назовёт, и я точно сойду с ума. — Мне так нравится, как ты меня называешь, — пусть знает и продолжает! — Моя милая, — Драко поцеловал меня с невероятной нежностью. — Драко, я изначально не это хотела сказать, — смогла я всё же выдать в перерыве между поцелуями. — А что? — Он вскинул брови, немного напрягся. — Тебе обязательно возвращаться в вашу гостиную? — Я спросила, сразу же нервно прикусила нижнюю губу. Надеюсь, что он не решит, что я отчаянная! — Нет, а что? — Спасибо, что ответил, пока я себя не накрутила! — Тогда я сейчас отправлю патронус Гарри и Джинни, чтобы не ждали меня. Я хочу остаться с тобой. Я чувствую, что он понимает, почему я хочу остаться с ним. —Экспекто патронум! — Выдра появилась перед нами, приластилась к Драко, а потом села слушать меня, — передай Гарри: «Гарри, со мной всё в порядке, я не вернусь сегодня в гостиную: наверняка Рональд всё ещё там, а у меня нет ни сил, ни желания его сейчас слушать. Не беспокойся: я не одна, со мной Драко, и под «не беспокойся» я имею ввиду именно не беспокоиться. Не смей выслеживать меня на Карте Мародёров и следить! Я всё равно об этом узнаю! Со мной все будет хорошо, не парьтесь. До завтра!» Выдра улетела от нас в направлении Большого Зала. — Карта кого? — Спросил Драко. Ой-ой, надеюсь, Гарри не будет против. — Мародёров. Отец Гарри, Джеймс, и его друзья Сириус Блэк, Ремус Люпин и Питер Петтигрю создали её во время обучения в Хогвартсе. Она показывает абсолютно всех, кто находится в замке, и их перемещения в режиме реального времени. Драко сначала удивился, а потом на его лице отразилось понимание: — Так вот, как он меня… — Да, — я кивнула, — вот, почему на шестом курсе ты не мог от него уйти. — Мерлинова борода, это же продвинутые гомункулусовы чары! Поразительно! Драко так просто смог признать их талант и выразить восхищение? Ого. — Да, они были достаточно талантливыми людьми. Они даже овладели анимагией, чтобы быть с Люпином во время полнолуний… Да что же я ему всё так выбалтываю? — Анимагией? — Драко даже отстранился, чтобы посмотреть на меня. — Да. Мне всегда было интересно, какая анимагическая форма была бы у меня... Я вовремя прикусила язык: нет, о своих талантах я пока не признаюсь. Тем более, что нужно пройти регистрацию. — Ты хочешь сказать, что ты тоже анимаг? — Как Драко это так быстро понял?! — Эм-м… — Я прикусила губу, замялась, молча покачала головой. — Я вижу ответ в твоих глазах, милая. Не хочешь, не говори. У нас еще много времени узнать друг о друге побольше, — сказал Драко и поцеловал меня. Хлопок, и перед нами снова Триппи. — Хозяин Люциус велел Триппи передать Хозяину Драко эту мазь для мисс Грейнджер! Он сказал, что нужно нанести её на лодыжку, и боль пройдет! — Спасибо, Триппи, — сказал Драко, отстранившись от меня, чтобы взять баночку.

***

Я открыл баночку, на запах действительно нужная мазь. Не то, чтобы я настолько не доверял отцу, но лучше проверить. Аккуратно, стараясь не причинить боли, растираю Гермионе лодыжку, массирую, втираю мазь. Слышу, как она почти мурлычет. Это значит, что я всё правильно делаю. Надо запомнить, что ей особо нравится массаж. Вот и всё. Я отдал баночку Триппи, она с хлопком исчезла. — Я даже не знаю, что меня пугает больше: твой отец как хладнокровный аристократ или твой отец, который присылает эльфийку с мазью, — сказала Гермиона и в шутку, и всерьёз одновременно. Я засмеялся, ответил: — Я понимаю, что это сейчас прозвучит как подталкивание к легкомыслию, но не нужно его бояться. Он не сделает тебе ничего плохого. Во-первых, он пообещал, во-вторых, он знает, по всей видимости, о моём отношении к тебе, а меня это просто убьёт, если с тобой что-то случится, и, в-третьих, в Азкабан отец возвращаться не намерен. — Да, логично, прости, просто ещё утром я бы отправила в Мунго в отделение психиатрии человека, который предположил бы, что Наследник Малфой будет залечивать мне лодыжку мазью, которую специально для этого прислал Лорд Малфой. Ой, кстати, хорошо, что я сказала в обращении Лорд, а не мистер? — Я улыбнулся, закивал. — Не переживай, ты идеально продержалась. Даже я тупо простоял весь разговор как памятник, а единственное на что меня хватило – не стоять с открытым ртом, — Гермиона засмеялась, погладила меня по плечам, спросила: — Расскажешь про тонкости общения с Лордами и Леди? Не хочу ударить в грязь лицом перед твоими родителями. Давай я сейчас разберусь со своими туфлями, и мы пройдёмся по Хогвартсу. Ты расскажешь мне элементарные правила этикета, а я отвечу на твои вопросы. Карта Мародёров не единственный наш секрет, — Гермиона загадочно улыбнулась, встала с парты, быстро чмокнула меня в губы и призывала свои многострадальные туфли. Она трансфигурировала их, убрав каблук напрочь. Я опять опустился перед ней на колено, и это подняло новую волну счастья в душе. Гермиона улыбнулась и посмотрела на меня самым тёплым взглядом, какой она только позволяла себе в моём отношении за все годы нашего знакомства. Гермиона опять меня обняла, спрятала лицо у меня на груди, сказала, что ещё тогда во время танца почувствовала, как быстро бьеётся мое сердце, и не знала, почему. Сейчас ей приятно просто так стоять и слушать, как оно бьётся. Я не могу быть таким счастливым: сейчас я проснусь в своей спальне в подземельях и увижу наглую физиономию Блейза. Нет, если это произойдёт, я самозааважусь. — Ну что? Идём? — Давай. Только накинь мой пиджак, там явно не та температура, чтобы ходить в таком лёгком платье. Гермиона улыбнулась, укуталась в мой пиджак, сказала, что ей очень нравится запах моих духов. Милая, неужели ты не видела моего лица тогда на шестом курсе, когда Слизнорт принес амортенцию для демонстрации? Она всегда имела для меня запах мяты, лимона, чернил и книжных страниц, а Гермиона обычно пахнет именно мятой и лимоном. Мы вышли из кабинета, решили пройтись по седьмому этажу, с которого открывается вид на просторы около Хогвартса. Всё равно там никого не будет: все парочки уже облюбовали ниши и пустые кабинеты на нижних этажах, а там наверху не нужно будет терпеть косые взгляды. Пришлось пройти мимо того самого туалета на третьем этаже.