Бал, изменивший судьбу Малфоев и не только Малфоев

— Гермиона, что с тобой? — Джинни после завтрака отвела меня в сторонку, чтобы спросить это с озорным блеском в глазах. Все остальные разбрелись по своим компаниям: Гарри, Блейз и Драко аппарировали куда-то на Косую Аллею, предупредив Люциуса. Андромеда повела всех остальных играть с Тедди, а я, Джинни и Люциус предпочли остаться в столовой и там подождать, пока все не созреют для церемонии раздачи подарков. — А что со мной? Я всё утро, наверное, свечусь как галеон. Даже Нарцисса как-то по-особенному мне улыбнулась с утра, у меня тогда знатно щёки покраснели. Ну не могу я так не светиться! Не могу! — У тебя улыбка с лица не сходит! Давай колись, что у вас было? — Джинни весело захихикала. — Джинни, Люциус рядом, он услышит, — ответила я рассмеявшись. Хотя, кого я обманываю? Он, наверное, тоже всё понял, просто не стал так откровенно этого показывать, как Нарцисса. — Ой, нужно ему это, — она шутливо пихнула меня локтем. — Во-вторых, мы не знаем, насколько хороший у него слух. Нам, что теперь, с метровой линейкой вокруг него ходить? А-а, она, видимо, не поняла, что в этот раз меня до такого состояния довели не просто прекрасные разговоры, а наш с Драко первый, ну ладно, не только первый, а ещё второй, третий… В общем, реальный секс. — Джинни! — Я притворно возмутилась. — Да даже если слышит, смотри, он даже бровью не повёл. Приличный человек: или не слушает, или мастерски это скрывает. Что такого сказал тебе его сын в этот раз, что около тебя посуда от твоей магии звенит? — Джинни поиграла бровями. А Люциус действительно сидит и сосредоточенно читает газету. Драккл, резко уйти от его общества не совсем прилично. Да и сидит он относительно далеко в противоположной стороне столовой. Хотя, в мой первый день тут он услышал мой и Драко разговор о магии особняков… — Гермиона-а! — Джинни легонько потрясла меня. — Джинни, а ты чего такая игривая с утра пораньше? — С ней тоже явно что-то происходит! — М-м, — она улыбнулась и развернула чашку за ручку, — мы с Гарри вчера поговорили о нас. Это было… — Джинни с улыбкой вдохнула, подняв брови, — представляешь, он сам решил завязать разговор, он сказал мне такие вещи, что я даже расплакалась. Я весь вечер вчера держалась, а когда он заговорил… Я просто спустилась к нему на пол. Джинни махнула рукой в жесте, означающем, что пояснение сейчас поступит, мол, не спрашивай, молчи и слушай. Я сидела и слушала, и она продолжила: — Я сидела на диване, а Гарри присел передо мной на колени, взял за руки. Гарри сказал, что я для него самый, самый дорогой человек, что он любит меня, что он рад, что среди стольких людей вокруг я выбрала именно его. Он рассказал мне, как следил за мной по Карте Мародёров, когда вы были в бегах; как он мечтал о том, чтобы меня увидеть, обнять, сказать, как он меня любит. Рассказал, что у него сердце сжалось, когда я почти в истерике спрашивала у окружавших меня людей, Гарри ли это на руках у Хагрида. Он сказал, что в момент, когда его и Волдеморта палочки слились в борьбе обезоруживающего и убивающего, он думал только о том, что должен справиться, должен победить и найти меня, чтобы сказать, как он меня любит. Гермиона, я слушала его буквально на одном дыхании! Ещё бы! Я сама в шоке от Гарри… Как он решился начать этот разговор? — Гарри сказал, что очень испугался, когда меня не могли найти после битвы. Помнишь, я задержалась с ранеными у одного из завалов около северного крыла? Я кивнула. Тогда мы все перепугались за Джинни. — Гарри сказал, что до сих пор, когда он вызывает патронус, огромную долю самых счастливых эмоций у него составляют те, что он испытал, когда увидел меня живой и здоровой. Я беру свои слова про «эмоциональный диапазон как у чайной ложки» назад. Я в шоке от Гарри! Он молодец. Я им горжусь! — Я помню, что он, несмотря на изодранную ногу, сорвался на бег и сжал меня в руках так сильно, что у меня даже рёбра затрещали. Я сама, когда вызываю патронус, вспоминаю об этом моменте или о том, когда он спрыгнул с рук Хагрида, — Джинни тепло улыбнулась. — Гарри ещё сказал, что мы прошли через все ужасы, через войну, смерти, пытки и смогли выжить, что мы должны быть счастливы, что судьба позволила нам быть вместе. Сказал, что всё самое ужасное мы уже пережили, что самое главное — что мы есть друг у друга. Он попросил меня пообещать ему, что я никогда больше не буду плакать из-за таких мелочей, зная, как сильно он меня любит. Сказал, что никто и ничто не достойно моих слёз. Представляешь? Джинни улыбнулась ещё шире, мечтательно вздохнула. — Гермиона, я не знаю, кто, что и как на него повлияли, но… Мне было очень важно услышать это всё от него вчера. Гарри сказал, что мы должны строить своё мнение друг о друге, исходя только из наших чувств, слов, эмоций, что все остальные люди в мире могут идти лесом. Гермиона, когда он закончил и стал целовать мне руки, я опять расплакалась, но это уже были слёзы счастья, я спустилась к нему на пол и обняла. Мы так просидели полчаса, наверное. Знаешь, у нас действительно что-то сдвинулось. У нас и до этого было счастье в отношениях, гармония, внимание друг к другу, но вчера будто начался следующий этап. — Джинни счастливо улыбнулась. — Я поняла, что могу быть уверена в своём мужчине, что он всегда будет рядом со мной так же, как буду я. Что никакие другие люди или обстоятельства этого не изменят. Джинни на мгновение задумалась, а потом довольно улыбнулась и сказала: Знаешь, я даже заметила, что от моей ревности по отношению к другим девушкам ничего не осталось. — Она слегка нахмурилась. — Я раньше нет-нет да ощущала уколы в сердце, когда фанатки, завидев его, чуть ли не кидались на Гарри, а теперь… О, да, эти фанатки те ещё отчаянные девахи! Они на Рональда прыгали, а перед Гарри разве что прямо посреди Косой Аллеи ноги не раздвигали. — Теперь я вспоминаю эти моменты, мои маленькие обиды на него, и мне так стыдно за это всё… — Она слегка порозовела. — Гарри любит меня, только меня, он никогда не променяет меня и моё доверие, мои чувства на разовое удовольствие. Более того, у меня даже какое-то снисхождение ко всем этим девушкам появилось. Я об этом думала сегодня утром, когда делала причёску. Гарри был в душе, я не следила за своей мимикой, и, знаешь, что я в итоге увидела в зеркале? — Она так светится, мне уже интересно, что она увидела. — Что? — Спросила я, взяв её за руку. — У меня и взгляд, и осанка были точь-в-точь как у Нарциссы, когда она смотрит на Люциуса, окружённого вниманием всех женщин в радиусе километра. О-о, я знаю этот взгляд. Да. В былые времена дамы так и вешались на Люциуса, а Нарцисса всегда на них смотрела так, будто это даже не стоит её внимания. Меня всегда удивляла подобная её реакция, я даже какое-то время думала, что это из-за того, что их брак договорной, и ей тупо всё равно. Теперь я понимаю, что это просто абсолютная уверенность. — Это именно уверенность в собственном мужчине и снисхождение по отношению к этим женщинам. — Да, Джинни тоже это теперь поняла. — Когда Гарри вышел из ванной, он сам сказал, что во мне что-то поменялось: будто зажглось что-то эдакое у меня в глазах, и ему это очень нравится. А мне-то как нравится, Гермиона! — Джинни рассмеялась. Мерлин, как я рада, что Гарри смог поговорить с ней! — Я очень за вас рада. — Джинни мне улыбнулась. — Знаешь, мне кажется, что смелость и уверенность для этого разговора в Гарри вселил Люциус. Ну тогда, когда он его потом ещё раз отозвал его проверить руку. Слишком долго он её проверял. — Джинни тихо засмеялась. — Что говорить, точно выбрал Гарри, но вот важный толчок к разговору — определенно заслуга Люциуса. Ой, я даже не помню этот момент: все мои мысли тогда были о Драко. — Да, Люциусу действительно можно доверять в делах сердечных, — сказала я с улыбкой. — И Нарцисса счастлива, и Драко воспитан так, что около меня посуда звенит, — мы обе рассмеялись. Сам Люциус вроде тоже улыбнулся, но сразу приподнял газету, и дальше его видно не было. — Гермиона, кстати, вернёмся к изначальному вопросу! От чего это вокруг тебя звенит посуда? — Джинни подняла обе брови и выжидательно уставилась на меня своими огромными голубыми глазами. — Да так… — Я повертела в руках чашку, и блюдце, на котором она стояла, задребезжало. Мда-а, реально звенит посуда, это не преувеличение! Джинни уже откровенно заржала надо мной, вернее над моим лицом, отразившим весь мой шок от моего воздействия на окружающие предметы. — Ну-у-у, или мне у Люциуса и Драко спрашивать, от чего такое бывает? — Джинни! — У нас вчера был первый раз. — Её глаза расширились, она довольно запищала и стала меня трясти, требуя продолжения. — Ну как? Больно? Страшно? Нервно? А он что? А ты как? А ты… — Она прикусила губу и подняла брови в намёке. Кончила ли я, она хочет спросить? — Прекрасно. Почти нет. Нервно, но это нормально. Он шикарен. А я, по его словам, тоже шикарна. И да, я… — я повторила её мимику, — даже не один раз вчера и ещё несколько раз утром. — Офигеть! И сидит молчит! — Джинни ткнула меня под рёбра и засмеялась. — Да, Драко просто мечта, — сказала я с улыбйкой. Интересно, Люциус реально читает или делает вид? Страницы вроде переворачивает… — У нас с Гарри ещё не было. Он сказал, что готов ждать, — я и не сомневалась в Гарри. Он хороший парень. — А так вы… — Теперь настал мой черед бровями, глазами и руками намекать на секс. — Так мы, да… — Ответила Джинни, мило покраснев. Интересно, это Люциус своим присутствием на другом конце комнаты так на нас действует? Между нами метров семь… Вряд ли он слышит. — Кстати! — Джинни даже подпрыгнула от моего энтузиазма. — Ты знаешь о зелье, которое ведьмы пьют, чтобы избавиться от месячных? — Не-а, а что это? — Да, как я и говорила, она не знает. Я коротко пересказала ей то, что Драко рассказал мне утром, и мы решили, что потом поговорим с Нарциссой, а потом я почувствовала всплеск в магии мэнора: — Кто-то аппарировал сюда. Наверное, Драко, Блейз и Гарри вернулись, они же куда-то делись после завтрака. Да, скорее всего, это они. Это значит, что мы идём открывать подарки. — Я довольно потёрла ладонями. Мы прошли к Люциусу за стол и Джинни заговорила: — Люциус, мы скоро наконец-таки узнаем, чем Гарри был занят все это время. — Она заговорщически глянула на него. — У вас есть идеи? У меня ни одной. Слишком много и мало данных одновременно! — Да, Джинни, — кивнул Люциус. — Данных слишком много, чтобы можно было сузить круг предположений, и слишком мало, чтобы можно было его расширить. Я сам еле сохраняю спокойствие: очень любопытно, что же Гарри придумал… — Люциус нам тепло улыбнулся. На Джинни он с утра смотрел особенно хорошо, ещё теплее он смотрел только на Гарри, который, кстати, при входе в столовую ему кивнул с улыбкой от уха до уха. Скорее всего, Джинни права насчёт идейного вдохновителя Гарри. — Могу сказать, что в мэноре нет предметов, которые излучали бы слишком экзотическую магию, то есть все в пределах адекватности, — сказала я, прислушавшись к дому. Джинни вздохнула и продолжила: — Интересно, как будет ощущаться наш дом! Я про Прюэтт-мэнор. Гриммо Гарри определил как звёздное небо, цвет которого определяется временем суток: большинство окон там ведь или занавешено, или они искусственные. Относительное количество крупных звёзд говорит о приблизительном количестве живых в доме, падающая звезда — признак аппарации, а цвет туманностей говорит об общем настроении в доме. Круто, короче говоря, — Джинни улыбнулась. Реально круто. Люциус уже давно сложил газету и полностью отдал всё свое внимание беседе с нами: — Ваш, насколько знал мой отец по рассказам ваших дядей Фабиана и Гидеона, ощущается как огненная стихия. Как именно, сказать не могу: не знаю, но дом точно связан с огнём. Вам всем это очень подходит. У вас очень сильный дух, вы храбры, для вас нет препятствий, если есть цель. Действительно, как огонь может сжечь дотла, вы так же сметаете препятствия на своём пути. При этом огонь ещё способен дарить тепло. От вас всех, я сейчас говорю и о вас, Джинни, и о ваших братьях, постоянно идёт тепло, вы одним своим присутствием делаете обстановку теплее на несколько градусов. Да и цвет волос у вас очень подходящий. — Спасибо, — Джинни улыбнулась. — А Фабиан и Гидеон — это близнецы? Мы не особо в курсе нашей родословной, а Перси сказал, что будет вводить нас в дела и Род по шагам. Честно сказать, я рада такому его решению, там столько всего… — Она взялась руками за голову и рассмеялась. — Да, именно, — Люциус кивнул, — это ваши дяди-близнецы. Ваш дед, кстати, тоже один из близнецов, его отец тоже. У вас их очень много в роду, будто сама Вселенная чего-то добивается, — Люциус рассмеялся. — Люциус, получается, что из двух близнецов всегда женился и имел детей только один? — Спросила Джинни нахмурившись. Люциус вздохнул и ответил: — Да, близнецы в нашем мире — это и дар, и проклятье. Я уверен, что и Фред с Джорджем тоже или не женятся вовсе, или женится кто-то один. Почему? Та-ак, я с Драко совершенно забыла расспросить его о близнецах! Послушаем, что скажет Люциус. Вообще, за эти дни у Малфоев я узнала, что я ничего не знаю. Это что же за система образования-то? У меня первое место в общем рейтинге Хогвартса! Тем временем Джинни уже спросила: — Но почему? Люциус задумался, будто решая, рассказывать нам или нет, но потом собрался и заговорил: — Вы замечали, что, если один болеет, а другой нет, то у этого другого будто фантомные симптомы болезни? Вот даже Фред: он же сам периодически почёсывает ухо, которое у него есть, а у брата отсутствует. Мерлин… Я чую по интонациям Люциуса, что дело не к добру идёт. — То есть, это почти один человек, поделённый на две части? — Спросила я недоуменно. — Очень грубо и в первом приближении именно так, Гермиона. — Люциус кивнул. — И нет варианта женить их обоих по их чувствам? И как тогда может жениться один из них? — Джинни продолжала наступление. Вот, почему Люциус так беспокоится за то, что я могу потенциально родить девочек-близняшек! С огромной вероятностью замуж выйдет только одна или вовсе никто! — Один из них может жениться, если уж припрёт, что называется. Не женись ваш дед на ком-нибудь, Род Прюэтт прервался бы. Фабиан и Гидеон погибли во время первой войны, оба холосты. Женить обоих… — Люциус пожал плечами. — Я знаю, что бывают случаи, когда близнецы женятся на близнецах… А, то есть мои и Драко дочери-близняшки могут выйти замуж за пару мальчиков-близнецов. Мда-а. Это значит их надо искать принципиально? Или любые из находящихся рядом подойдут? — Пара на паре? Логично. Только я не знаю ни одну пару сестёр-близняшек кроме сестёр Патил. — Джинни проговорила это, а потом её глаза расширились как у совы. — Мерлин! Так ведь! О-ох! Почему я не заметила этого раньше?! Они же выходят этим летом замуж и выходят как раз за пару близнецов! А я почему не знаю? Они мне не сказали? — А когда они это решили? — Решила я узнать у Джинни. — О, они нам об этом рассказали на балу, когда вы с Драко уже ушли. — А-а, тогда хорошо. — Люциус улыбнулся мне на этой моей фразе. Да, ваш сын прекрасен, я ничего не могу с собой поделать. — Они делились с вами какими-нибудь впечатлениями? — Люциус очень заинтересовался этой темой. — Да. Они сказали, что несмотря на то, что их женихи намного их старше, они очень счастливы в своём выборе. Они теперь ощущают себя не половинками, а чем-то целым. Они после свадьбы уедут в Испанию: сами женихи из региона, сейчас, — она побормотала что-то, а потом кивнула, — да, из региона Эстремадура, но живут сейчас в столице — Мадриде. Патил, кстати, всегда нравился тот регион Европы. Они, вроде, даже собирались туда после окончания Хогвартса переехать. — Чем-то целым, а не половинками. Очень любопытно. — Люциус кивнул и задумался. — А по поводу возраста не переживайте: мы же волшебники. — Он улыбнулся. — Даже если женихи годятся им в родители, это не сильно страшно. Тем более, что они две пары близнецов: они смогут уравновешивать друг друга. Увидите, что их мужья, что сами сёстры постареют относительно поздно. Сами Патил, правда, в двадцать-двадцать пять будут выглядеть чуть старше вас с Гермионой, но потом тенденция пойдёт в обратную сторону… Ого. Ничего себе. Где можно обо всем этом почитать?! — Гермиона, наша библиотека располагает множеством книг, и, когда я говорю наша, это и твоя, хорошо? Да, я же говорю, что родители Драко меня окончательно приняли в свою семью. Мне это очень приятно! — Спасибо, Люциус. — Я в ответ улыбнулась ему. — Постойте, — Джинни замотала головой. — То есть их выбор диктуется только тем, что и те, и другие близнецы? Или это всё равно определяется чувствами? Джинни сейчас будет трясти Люциуса, чтобы он выдавал сразу побольше информации. А вообще, вопрос интересный. Не уж-то магия так сильно воздействует? — Чувствами. — Поспешил заверить нас Люциус. — Может случиться так, что пары ничего не увидят друг в друге. Гермиона, Джинни, магия — это часть нас, это не мы часть магии. Наши чувства, наши эмоции, наш выбор определяют нашу магию, а не наоборот. Если вы около Драко и Гарри чувствуете прилив сил или настроение у вас улучшается, это не из-за того, что ваши магии, — он закатил глаза, — подходят друг другу, а из-за того, что вы подходите друг другу как люди. Не верьте всяким идиотам, которые будут утверждать обратное. Люциус, не знаю, какие идиоты и что утверждали в ваше время, но в наше даже таковых нет! Мы тупо нули в этом вопросе, от того и вопросы такие. Вообще, это удивительно! Нарцисса вчера ссылалась на байки, Люциус сейчас на идиотов. Это что же, сейчас реально даже этого нет? Катастрофа! — Но ведь Фред и Джордж должны искать именно близняшек, то есть их магия как-то влияет… — Джинни собрала на столе две пары чашек и поставила их друг напротив друга. — Джинни, вам понравится полчеловека? Не в том плане, что он инвалид и у него всего полтуловища, а в том, что у него сознание и разум будто развиты наполовину? Будто вечно чего-то главного не хватает? — Люциус вскинул брови. — Не-ет, — Джинни протянула, очевидно, пытаясь представить себе такую потенциальную ситуацию. — Представьте себе большую кастрюлю литров на пятьдесят, — сказал Люциус, — представьте маленькую чашку для кофе. А теперь я вам дам половник и чайную ложку, — Люциус взял одну из ложечек и потряс ею, — вы же не будете пытаться мешать суп в кастрюле чайной ложной, а в кофейную чашку проталкивать половник? — Не-ет, — мы обе протянули это слишком неуверенно для очевидного… — Не-ет или нет? — Спросил Люциус, улыбаясь, — вы спрашиваете или отвечаете, девушки? — Мы тоже коротко рассмеялись. — Нет. — Сказали мы уже уверенно. — Вот. Вы же не говорите, что выбор инструмента для перемешивания диктуется тем, что кастрюля из металла, а чашка из фарфора? — Мерлин. Оригинальное сравнение. — Нет. — Мы снова ответили уверенно, Люциус кивнул и продолжил объяснение: — Дело в том, что магия влияет на нас в вопросах любви, ненависти и всего прочего таким же образом, как материал на посуду: она нас отличает друг от друга, она разграничивает в какой-то степени наше применение, это да, но она не является главным определяющим фактором во всей нашей жизни. Тот факт, что близнецы выбирают себе в пару других близнецов, это как… — Люциус неопределённо махнул рукой, — здесь, конечно, её влияние чуть больше, чем в случае обычных волшебников, но, опять-таки, она не решает всё от и до. Если, как вы говорите, влияла бы только магия, то любой паре близнецов одного пола нравилась бы любая пара близнецов противоположного, а тут не так. — Люциус выдохнул. Да, он, наверное, чувствует себя сейчас как человек, у которого ребёнок спросил, почему небо голубое. Люциус, видимо, решил, что ещё может рассказать, и продолжил: — Гарри вчера утром заговорил о маггловских приметах и поверьях, касающихся близнецов. Многие народы в совершенно разные промежутки времени и в совершенно разных точках мира верили в то, что близнецы делят одну душу на двоих. Им поэтому не разрешали присутствовать на свадьбе и похоронах друг друга: магглы боялись, что в противном случае поженят сразу обоих близнецов на одном человеке или проводят в последний путь помимо умершего ещё живого близнеца, ускорив таким образом его смерть. Наши историки придерживаются той точки зрения, что подобные приметы могли появиться из-за близнецов, наделённых магическими способностями: такие близнецы в первом приближении действительно делят одну душу на двоих. — Люциус выдохнул. — Но, на самом деле, делят они одну магию, а не душу. Наличие и отсутствие магических способностей у ребёнка определяется в момент зачатия, а однояйцевые двойняшки и тройняшки получают магию единожды, когда они всё ещё в состоянии одной оплодотворённой яйцеклетки, а при делении магия в равном количестве расходится ко всем детям. Душа у каждого своя, она формируется у каждого в течение жизни, а магия у них общая. Это даёт множество возможностей в будущем. — Вы поэтому спросили меня про близняшек в моём роду? — Я решилась поднять этот вопрос. — Да, — Люциус кивнул. — Вы не, — он посмотрел мне в глаза и взял меня за руку. — Гермиона, я очень хочу внучек, и мне без разницы, близняшки или не близняшки. Просто первый вариант слегка осложнит ситуацию, но и он прекрасен. На этот случай всего лишь необходимо с детства объяснять девочкам, как они могут самым лучшим образом использовать свои возможности. — Он махнул другой рукой. — Однако и тут проблем не будет: я уверен, что Фред и Джордж с радостью им помогут. Ага, а если так сложится… — Гермиона, я вижу, о чём ты думаешь, — Люциус улыбнулся, — не надо бояться такого исхода. Я же говорил, что возраст для волшебников значит намного меньше, чем для магглов. — Мерлин! — А о чём вы? Вы что, думаете, что Фред и Джордж могут захотеть жениться на-, — Джинни сейчас упадёт со стула. Учитывая мой и Малфоев характер и нрав, это ещё кто на ком! — Всякое возможно, девушки, не думайте об этом как о проблеме. Может, Фред и Джордж сами найдут себе кого-нибудь ещё до рождения детей у Гермионы и Драко, может, у них вообще не родятся девочки-близняшки. Тут столько неизвестных в уравнении, что его и решать бесполезно. — Вот как Люциус вечно спокоен? Если неизвестно, то и горевать не надо! Надо научиться такому подходу! — Вы так спокойно об этом говорите, — Джинни посмотрела на него с удивлением. — А почему мне нужно говорить об этом неспокойно? — Люциус по-доброму усмехнулся. — Мальчики всего на год старше Гермионы и Драко. Они мне, кстати, очень нравятся. Хорошие молодые люди. Если так получится, я не буду препятствовать. Я усмехнулась своим же мыслям. Джинни на меня вопросительно посмотрела. — О-у, Джинни, не подумай! Я просто попыталась понять, с какой вероятностью мои близняшки будут платиновыми блондинками, а с какой мои внуки будут рыженькими. — Она сама прыснула. — Вот, именно так и относитесь. Ничего зазорного в этом нет. — Люциус тоже рассмеялся. — Люциус, вы сказали, что это и дар, и проклятье, а что входит в понятие дара? — Джинни вернула меня и Люциуса из осознания того, что я теперь тоже Малфой. Де-факто пока что, но скоро буду и де-юре. — Легиллеменция. — Мы обе уставились на него в немом вопросе. — Они могут так слаженно действовать и разговаривать без слов и жестов по той причине, что могут даже неосознанно успешно применять друг к другу легиллеменцию. У них нет и не может быть секретов друг от друга. Я и Драко часто говорим что-то хором, но это от того, что сын очень близок ко мне, он с детства старался научиться говорить похожим на меня образом. Потом, правда, он понял, что даже без внимательной слежки за моей речью, он сам по себе тоже часто говорит подобно мне. Не знаю, как это так получилось, но мыслим мы тоже часто одинаково. Но, — Люциус вскинул брови, — при этом, чтобы одному из нас посмотреть, о чём думает другой, нам нужна реальная осознанная легиллеменция. Фред и Джордж же просто могут пожелать поделиться мыслями или пройти в мысли другого, и готово. — Ого, — Джинни повернулась ко мне, а потом снова к Люциусу. — А они молчали, потому что сами не понимали это? — Вряд ли. Скорее, наоборот, очень хорошо понимали. Это считается не самой светлой магией. Да, условно, сейчас в Британии быть близнецами крамольно. Что за идиотизм? А завтра что будет? Не родись красивым? Или рыжим? Или голубоглазым? — Что?! — Джинни, видимо, думает о том же, о чём и я. — Понимаете, у них ведь не только легиллеменция, — Люциус вздохнул. — Близнецы в Магической Британии в том же перечне, что и вейлы, кентавры, оборотни, вампиры, гоблины, великаны. Понимаете? Что?! Я в шоке! Что мы за отсталая страна?! Это ещё хоть где-нибудь так делается?! Люциус понял, что ни драккла мы не понимаем, и продолжил: — В годы маггло-истерии, это определённый позорный период в жизни Британии, всех существ, наделённых интеллектом, схожим с тем у обычного волшебника, и обладающих способностями выше, чем у обычных волшебников, определили в категорию «Разумные волшебные существа». В какое-то время у нас был аналог маггловской охоты на ведьм: волшебники добились занижения прав разумных существ и обязали их находиться на учете. Это работало и функционировало до первой гражданской войны между высшим и низшим сословиями: аристократы без деления по чистоте крови, просто аристократы, которые понимали масштаб потенциальных проблем от подобного угнетения целых народов, действительно превосходящих их по некоторым своим способностям, нанесли удар по коалиции, ратовавшей за магглорожденных. Первые на гербе своей коалиции имели розу, а вторые — клевер. Война Розы и Клевера, условно говоря. По сути, эта война началась между двумя группировками аристократов, но потом она вылилась в полномасштабную гражданскую войну по той причине, что все те угнетённые народы встали на сторону Розы, а Клевер не смог удержать власть в своих руках, делая ошибку за ошибкой и собственноручно перенося конфликт из залов Министерства на улицы Британии. — А как война закончилась? — Спросила я. Мерлин! Драккл побрал бы все гоблинские войны из истории магии в Хогвартсе! Почему об это войне нет ни слова?! — Вы не поверите, — Люциус хмыкнул, — но закончилась она низким и подлым ультиматумом Клевера: они грозились раскрыть многие волшебные локации магглам. Они фактически решили шантажировать Розу масштабными потерями. Пришлось согласиться на мирный договор, по которому все разумные существа и их потомки, которые происходят из знатных Родов Розы, были освобождены от учёта и надзора. Всем остальным предоставили очень выгодные условия для переселения в другие страны. По сути, это был успех: раньше ведь и выезжать не позволяли. — У нас поэтому так мало… — Я неопределённо махнула рукой. — Да. Они или в знатных Родах, или уехали, — кивнул Люциус. — Мерлин… — Я откинулась на спинку стула. — А Фред и Джордж? Они сейчас тоже на учёте? — Спросила Джинни с тревогой. — Нет. Пока нет, — Люциус покачал головой. — После той войны произошло ещё несколько столкновений Розы и Клевера, и Роза добилась того, что проверка и надзор будут осуществляться только в случае проявления существом своих способностей и только после проверки их магического излучения. — Мерлинова борода! — Я спросил про впечатления близняшек Патил, так как хотел узнать, насколько много информации они вам выдали. — Люциус улыбнулся. — И сколько они нам её выдали? — Спросила я со вздохом. — Почти ноль, — спокойно ответил Люциус. — Это значит, что они тоже прекрасно понимают масштаб проблемы. Они когда-нибудь хотели, нет, они твёрдо решали переехать из Британии? Да, я же буквально пару минут назад вспоминала о том, что они мечтали о Западной Европе… — Да, было такое. — Джинни закивала. — А что потом стало с Розой и Клевером? — Я не могу отойти от этих мыслей! — Ничего. Они были упразднены первым магглорожденным Министром Магии, — Люциус поморщился как от зубной боли, — на него после этого было совершено покушение: аристократы из Розы хотели совершить переворот и восстановить паритет Розы и Клевера, чтобы иметь возможность взаимо-ограничивать действия друг друга. Мерлин! Точно! Дедушка Люциуса! Он ведь привлекался к уголовной ответственности за попытку убийства! — Да, Гермиона, да. — Люциус опять каким-то чудом понял, о чём я подумала. — Мой дедушка, Арманд Малфой, был среди заговорщиков, однако и он, и все остальные смогли выйти сухими из воды, запугав Министерство тем, что завещают всё свое состояние Гриндевальду. Это было бы фатальным для всего магического мира, и такие крупные магические сообщества как Штаты, Французское и Прусское Королевства надавили на наше правительство, затребовав освобождения всех пойманных заговорщиков с обещанием больше не устраивать заговоры. Обещание было на словах: все отказались от магических клятв. Все упоминания о Розе и Клевере были уничтожены. Нет ни гобеленов, ни гербов, ни большой фрески в атриуме. Ни-че-го. Вот так и переписывают историю, девушки. Вам бы мой дедушка годился всего лишь в прадедушки, а вы уже не знаете ничего о том, в каких условиях он жил. Надо потом об этом всём подумать и почитать. Если бы только Реддл попёр в нужном направлении! В нужном и мирном… Он ведь мог бы столько сделать! У него хватило бы сил взять власть в свои руки! Он ведь был гениальным интригоплётом до того, как съехал с катушек. Почему он этого не понимал! О-ох! Столько жизней потеряно зря, а вдобавок за эмоциональное благосостояние магглорожденных хотят теперь взяться с двойной силой, а это сулит новые ограничения и запреты для чистокровных и других магических народов… Всё будет только хуже. Британия или вымрет, и потом кто-то из крупных сообществ сюда зайдет, или будет ещё одна война. Мерлин! Я сейчас злюсь на Реддла больше, чем когда-либо! Я не знаю, что с ним должно было случиться, раз он ступил на такой путь, чтобы я перестала так злитсья! — Люциус, а что ещё есть у близнецов интересного? — Спросила Джинни. — У близнецов абсолютно идентичные магические подписи. У них больший, чем у обычного волшебника, резерв сил, если они рядом, а если они порознь, то, напротив, резерв истощается быстрее. Да, вместе Фред и Джордж хоть горы свернут, а порознь… Когда они были не вместе Джордж потерял ухо! — О, Мерлин, — Джинни спрятала лицо в ладонях. Люциус же продолжил лекцию. — Если один из близнецов погибает, второму по жизни очень трудно. Он, конечно, не умрёт рядом без видимых на то причин, но у него будет наблюдаться заметное снижение в концентрации внимания, в способности управлять магией, в проявлении чувств и эмоций. Человек будет вечно отстранённым от всего происходящего вокруг. — Джинни села нахмурившись. — Как видите, близнецы в мире магии и близнецы у магглов принципиально отличаются. У магглов это просто интересное явление: два одинаковых человека и ничего больше. Джинни будто вспомнила что-то, уже открыла рот, чтобы начать говорить, но сначала взяла Люциуса за предплечье. Ого! Неожиданная для неё реакция. Сам Люциус явно не понял, с чего это вдруг Джинни так распереживалась. — Люциус, спасибо. Фред, Джордж и Перси после битвы рассказали мне, что произошло тогда… О чём она?! — Спасибо. Простите, что мы на суде об этом не сказали… Мы думали, что скажем об этом, если Визенгамот не захочет оправдать вас после показаний Гарри, Гермионы и Луны. Я не знала, почему они так в это упёрлись! Теперь я поняла, что это из-за того, что они не хотели лишний раз светиться как близнецы, которые прочно связаны! — Люциус ей тепло улыбнулся. Надо же… Ещё перед вторым курсом он смотрел на всех Уизли с презрением, никогда нельзя было бы подумать, что он же спустя шесть лет будет так улыбаться одной из них. — Джинни, — он положил свою ладонь поверх её руки, — не стоит. Я всё прекрасно понимаю. Не нужно чувствовать вину за то, что промолчали. — Люциус тихо рассмеялся. — Мне еле-еле удалось вбить это Перси, теперь и вам придётся. — А о чём вы? — Мне всё-таки пришлось нарушить эту идиллию. — Люциус встал между Фредом и одним пожирателем, не имея при себе палочки. Если бы не это, Фред бы не успел среагировать: буквально через секунду прозвучало взрывающее заклинание, и всех отбросило волной, а он успел наколдовать щит. Сам пожиратель погиб на месте: он не справился с последствиями своего же заклинания. Его отбросило, он ударился головой и умер. Что это за… Почему… Мерлин! — Мерлин. Люциус, — я даже не успела договорить. — Люциус, это из-за этого у вас рука болит? — Спросила Джинни. Я просто молча перевожу взгляд с неё на Люциуса и обратно: я не успеваю за сменой информации! — Джинни, я так понимаю, даже если я скажу, что не из-за этого, вы мне не поверите? — Люциус посмотрел на неё с улыбкой. — Нет. — Она вздохнула. — Стоявший рядом Ли Джордан описал первое применённое проклятие пожирателя так: палочка на себя, а потом на жертву. Я слышала, что вы сказали, когда применили подобное заклинание у дома Тонксов. Я нашла его: попросила Кричера принести книги Регулуса Блэка и нашла коллекцию заклинаний Волдеморта. — Она сжала губы в тонкую полоску. Я уже готова ко всему. — Оно ищет слабое место у мага и бьёт по нему, просто нужна сильная концентрация внимания. Маг хочет применить его к одному конкретному волшебнику, вкладывает в проклятье это желание. Это заклинание пройдёт любой щит, только высшие щиты, а также Адское пламя способны его задержать. — Джинни на секунду замолчала, а потом, вздохнув, продолжила, — они и другой волшебник. Люциус встал между этим заклинанием и Фредом?! — Люциус, не сделайте вы этого тогда, сейчас Фреда бы не было… А с ним, судя по вашим рассказам о близнецах, и Джорджа… Сейчас я свалюсь со стула… — Джинни, не переживай. — Люциус посмотрел на руку, за которую держалась Джинни, — у меня на ней в детстве был серьезный перелом, поэтому заклятье выбрало её. Поверь, это не доставляет мне так уж много проблем, тем более, что они все решаются обычными мазями. Ты заметила, что рука у меня болит, только по той причине, что я вовремя не использовал нужную мазь. — Он шире уыбнулся, — как ты думаешь, сильно ли я переживаю за то, что каждое утро и вечер мне приходится тратить всего пятнадцать минут на растирания, когда я знаю, что благодаря этому остался в живых человек? Интересно, Драко об этом знает? — Если бы Фред тогда погиб, самым хорошим вариантом для Джорджа было бы погибнуть в тот же день. Нет, я не смог пройти мимо тогда… И по поводу того, что я был без палочки: да, у меня не было оружия, но месяцы режима Тёмного Лорда заставили меня научиться выставлять щиты, а также воспроизводить некоторые заклинания для атаки без палочки, так что совсем уж без ничего я тоже не был, — Люциус похлопал её по руке. — Спасибо. — Джинни встала с места и обняла его. Мерлин, я вообще в шоке от того, что только что услышала… Мы ведь… Никто из нас о таком и не знал… — Не за что, — Люциус обнял её в ответ. — Главное, что все живы, все здоровы, всё хорошо. Я тоже встала и обняла его с другой стороны. Нас прервал смеющийся Драко: — Пап, сейчас Гарри придёт и заревнует! Я и Джинни рассмеялись, отошли от Люциуса и сели обратно на наши стулья. Да, Гарри появился буквально через пару секунд. — Чего все такие странные? — Ох, Гарри, ну и вопрос! — Гарри хотел спросить, чего это все такие взволнованные, — Блейз решил помочь в переводе на человеческий. — Не, ничего. Всё хорошо, — ответила Джинни, а потом подошла к Гарри и поцеловала в висок, параллельно что-то прошептав. Гарри это успокоило и он, улыбнувшись, обнял её крепче за талию. — Раз всё у всех хорошо, то давайте перейдём к подаркам! — Мерлин, Гарри, что же ты придумал такого! Драко и Блейз тоже выглядят слегка взволнованными. Да что же происходит?! — Поддерживаю, идёмте. Люциус встал из-за стола, предложил мне руку, довёл до Драко, и мы все проследовали за ним к главной ёлке, под которой заботливые домовики уже сложили все подарки. Ёлку для этого подняли на пару метров над полом. Офигеть, что называется. — Милая, что с Джинни и отцом? — Вот как Драко это так быстро понял? — А как? — Да, мой вопрос он тоже понял, не дав мне договорить его. — Ты просто сильно удивлена, впечатлена. Отец в хорошем расположении духа. Слегка более взволнован, чем обычно себе позволяет. Джинни будто ледяной водой окатили, а потом кипятком обдали. Вряд ли причиной таких эмоций стала ты, скорее, наоборот, ты удивлена теми обстоятельствами, что вызвали такие эмоции у Джинни и отца. Так вот, что с Джинни и отцом? А, и ещё: Джинни вероятно за что-то благодарна отцу, об этом говорил язык тела, когда она обнимала отца. Ты, например, вероятнее всего, подошла к ним, когда они уже обнимались, это я вижу из того, что твои руки были поверх рук Джинни, и обнимала ты их обоих. Джинни же держалась только за отца, при этом выбрав позу, которую обычно принимает тот человек, который хочет показать благодарность, что он чем-то обязан тому, кого он обнимает. Прям заметно было, что она показывала, что он выше, что она хочет показать, что он выше. Выше в плане человеческих отношений. Так обычно обнимают старших членов семьи, когда хотят выразить особые чувства, или человека, который сделал что-то невероятно важное для обнимающей стороны. Так что, да, почему Джинни благодарна? Шерлок Холмс прям! — Драко, ты хочешь сказать, что заметил всё это в секунду? — Офигеть! — Я просто знал, куда и зачем надо смотреть. — Он самодовольно улыбнулся. — Ну, так ты расскажешь? — Там очень длинно: есть преамбула, пролог и ещё куча всякого, но суть в том, что твой отец второго мая спас Фреда и Джорджа. — Драко удивлён. Значит, он не в курсе. — А с чего вдруг Джинни решила проявить такие эмоции именно сегодня? — Это описывается в преамбуле и прологе, — я тихо рассмеялась. — А какая краткая суть у них какая? — Фред и Джордж — близнецы. Драко на меня посмотрел очень странно. Так смотрит человек, который единственный в компании не понял шутки. Потом его брови взметнулись вверх, он закивал, стал неосознанно сжимать и разжимать свою руку на моей талии. — Так, вероятнее всего, ваш разговор привёл к тому, что отец рассказал вам что-то об особенностях близнецов в мире магии. Так? — Да. — Я закивала. — Отец спас одного из них? — Ка-ак? Мерлин! Драко гений! — Да. — Я еле это выдохнула. Драко понадобилась всего секунда! — Ага, и, видимо, рассказал, что в случае смерти одного из них, второй будет жить очень плохо. Джинни вспомнила о том, что он спас одного из близнецов. Так? — Да. Поразительно! — Спасибо за такую оценку, — Драко мне улыбнулся, а потом опустил взгляд к моим губам. — Я так соскучился по тебе за то время, что мы отсутствовали, милая. Мерлин, не делай этого, Драко! Мы сейчас не сможем остаться наедине, а такие разговоры требуют именно этого по итогу! — Любимый, нет, — он понял, о чём я, сам кивнул, быстро поцеловал меня, и мы поспешили нагнать Люциуса с Блейзом и Гарри с Джинни. Я решила на время загнать мысли о Розе и Клевере подальше. Сейчас праздник, будут подарки, а о войнах можно подумать позже.