Секреты снежных пчёл

      Белый снег, кружась, оседал на тёплых варежках. Орихиме ловила его и улыбалась, потому что снежинки не таяли, путаясь в ворсинках. Зима была прекрасна, особенно сейчас — в самом начале, когда ещё не появился обжигающий щёки ветер. Прохлада была уютной и красивой, а ещё — белой как мел. Сверкающий мел, искрящийся в свете дневного солнца, — это возможно?       «Возможно», — подумала Орихиме, усевшись в городском парке под раскидистым деревом. Второй год подряд она приходила сюда и ждала, наблюдая за снегом. Она ловила снежинки языком и смеялась, если те попадали на нос. Это было весело. Даже несмотря на то, что сидела она в полном одиночестве.       — Маленькие белые пушинки. — Орихиме хлопнула ладонью по выросшему рядом небольшому сугробу и рассмеялась, когда в воздух взметнулись потревоженные снежинки. — Какие сердитые. Совсем как пчёлы. — Она поднесла раскрытую ладонь к лицу. — Скажите мне, он ведь придёт сегодня, правда? Пусть придёт, пожалуйста! Большое-пребольшое пожалуйста! Вот что вам стоит ответить?       Однако пчёлы лишь обиженно молчали, стремясь потеряться в ворсинках варежки.       — Что ты делаешь?       Орихиме вздрогнула и повернулась, сжав ладонь в кулак. Чуть в стороне стоял мальчик лет пяти-шести. Он сурово хмурился и недоверчиво поглядывал на выглядывающие из разреза пальто коленки Орихиме. На глаза была надвинута шапка, из-под которой выглядывали выбившиеся чёрные волосы. Он напоминал маленького упакованного колобка — видимо, его мама посчитала, что на улице слишком холодно. Орихиме хихикнула в пушистую варежку, спрятав свободной рукой улыбку.       — И что смешного? — мгновенно насупился мальчик.       — Ничего, — ответила Орихиме и, опомнившись, быстро разжала ладонь, в которой, как ей показалось, задыхались снежные пчёлы. — Вы в порядке?       — Ты разговариваешь с варежкой? — удивился мальчик, округлив почти полностью спрятанные шапкой глаза.       — Нет, — улыбнулась Орихиме и подула на ладонь в попытках взбодрить притихший рой. — С пушинками.       — Со снегом, что ли? — уточнил тот.       — Да.       — И как успехи?       — Молчат.       Орихиме вздохнула и перевернула ладонь, стряхнув снежинки с варежки. Не захотели они помочь ей, ну и не надо.       — Так что ты здесь делаешь? — вновь спросил мальчик. — Ещё и на голом снегу сидишь — простудишься же!       — Не простужусь, — заверила его Орихиме, припомнив, что в том году провалялась с температурой неделю. — Я жду одного… Жду, в общем. — Язык почему-то не повернулся сказать «человека».       — Парня своего? — с совсем не детской прозорливостью поинтересовался мальчик.       — Нет, вовсе нет! — горячо запротестовала Орихиме и густо покраснела.       — Ага, рассказывай, — фыркнул мальчик и плюхнулся рядом, подняв ворох снега. — Буду ждать с тобой.       — Зачем? — удивилась Орихиме.       — А вдруг с тобой что-нибудь случится? — прищурившись, заметил мальчик. — Буду тебя охранять, глупая женщина.       Под рёбрами больно кольнуло. Орихиме вымученно улыбнулась и повернулась в сторону аллеи, по которой туда-сюда сновали люди. В молчании медленно текли минуты, словно ртутные капельки по столбику термометра. Ноги и руки Орхиме замёрзли, но она мужественно продолжала ждать, перебирая внутри варежки мягкие ниточки.       Рядом натужно сопел мальчик, изредка высовывая язык и убирая с него забившиеся в рот ворсинки от шарфа. Орихиме прятала улыбку за шумными выдохами, почему-то радуясь его компании.       — Холодает, — заметила она, сжав руку в кулак, чтобы согреть озябшие пальцы. — Наверное, снежные пчёлы всё-таки рассердились, вот и наказывают. А ещё сегодня ночью обещали заморозки, поэтому стоит пить больше имбирного чая. И ни за что не выходить на улицу, а то зимние духи любят шалить, наметая снега в карманы.       — Понятно, — откликнулся мальчик, с подозрением покосившись на неё. — Когда он уже придёт-то?       Орихиме вздрогнула и, опустив голову, прошептала:       — Не знаю. Второй год никак не могу его застать. Мне кажется, он приходил сюда те три года, что я не появлялась. И ждал меня. А потом отчаялся и перестал. Я такая глупая, ведь все три года я пыталась забыть его, но не выдержала. Теперь его жду я.       — Позвонить — не вариант? — Мальчик повернулся к ней.       — Там, где он живёт, нет телефонов.       — Письмо?       — Там нет почты.       — Голубя?       — Там нет ничего живого.       — В странном месте живёт твой парень, — нахмурился мальчик.       «А он и не живёт» — едва не ляпнула Орихиме, но вовремя прикусила язык. Слова медленно сползли обратно в горло, как вязкое безвкусное желе. Она вздохнула и поёжилась, сдвинув плотнее колени. Утомительно, но она не сдастся.       Мальчик, не дождавшись реакции, тоже вздохнул и засунул руки в карманы.       Вечер опустился на город, моментально окрасив улицы и парк в оранжевое мерцание фонарей. Даже пушистые пчёлы перестали кружиться, успокоившись и, по всей видимости, заснув.       — Сегодня он опять не придёт, — с деланным весельем заключила Орихиме, поднявшись на затёкшие от долгого сидения ноги. — Ладно, ничего страшного. — Она стала отряхивать пальто от налипшего снега, глотая горькие, похожие по вкусу на сдувшийся воздушный шарик, слёзы.       — Может, мы его пропустили? — спросил мальчик, встав следом.       — Нет, я бы узнала, — покачала головой Орихиме.       — Опиши мне его, что ли, — чуть склонив голову набок, попросил он.       — Я лучше нарисую! — хлопнув в ладошки, обрадовалась она.       Быстрыми штрихами Орихиме стала чертить на недавно выпавшем снегу линии, пытаясь максимально точно передать каждую черту лица. Закончив, она распрямилась, и мальчик тут же наклонился, чтобы рассмотреть получше.       — Страшный какой, — заключил он, забавно сморщив нос. — Ты права — такого я бы точно не пропустил. — Он повернулся и сдвинул шапку на макушку, оголив порядком вспотевший лоб с прилипшими влажными чёрными волосами и пронзительно-зелёные глаза.       — Он не страшный, — прошептала Орихиме внезапно севшим голосом. — Совсем не страшный.       — Не переживай, — махнул рукой мальчик, — вы обязательно встретитесь.       — А мы… уже… — пролепетала Орихиме, протянув руку и коснувшись его волос.       — Чего это ты удумала? — отпрянул мальчик.       — Ах… Нет, ничего, — опомнилась та, отдёргивая руку. — Просто волосы растрепались — я их поправила. Беги, а то уже поздно — мама наверняка волнуется.       — Странная ты, женщина, — протянул он, прищуриваясь. — Смотри, не попадайся в неприятности.       — Орихиме.       — Что?       — Меня зовут Орихиме, — повторила она. — А тебя?       — Сорато, — с достоинством ответил мальчик. — Всё, я ушёл.       «Всё верно, — подумала Орихиме, глядя вслед удаляющемуся ребёнку. — Улькиорра — имя арранкара. Сорато — имя человека. Всё абсолютно верно. — Слёзы навернулись на глаза, и она поспешно вытерла их пушистой вязаной варежкой. — Привет, Сорато. Как поживаешь? Что в твоей жизни появилось нового? Тебе нравится, что в груди бьётся что-то горячее и неистовое? Ты же так хотел узнать, каково это… Ты же… помнишь меня?»       На все незаданные вопросы ответом послужил лишь скрип снега под ножками маленького человека, и Орихиме улыбнулась, повернувшись в сторону своего дома.       — Спасибо вам, маленькие белые пушинки, — прошептала она, сняв варежки. — Мне пора возвращаться.       Под деревом в большом городском парке остались лишь два следа — большой и маленький, которые сохранятся до утра, а потом сердитый рой снежных пчёл, сварливо ворча, укроет примятости свежим покровом, будто убирая прошлое и создавая новое чистое полотно для будущего.