НЕУЯЗВИМЫЙ

      Очнулся я сидящим на крыльце собственного дома. Щебетали птицы, уж Герка свернулся кольцами у моих ног и грелся в лучах заходящего солнца. Протер глаза, ничего не понимая — Голова, белка, волк, медведь… уж не пригрезилось мне все это? Скинув куртку, осмотрел на предмет порезов — как новенькая! Вспомнил о крови на снегу. Ран на спине не было!       Я крепко озадачился, взъерошил волосы на голове. По-моему, мне все это приснилось…       Успокоив себя таким образом, уже было решил войти в дом, как вспомнил о несчастной старушке, которая бродила где-то по лесу одна одинешенька. Покрывшись потом головы до ног, хотел кинуться на поиски, потом вспомнил, что мне все это приснилось, вздохнул с таким облегчением, словно Атлант, скинувший с могучих плеч Небесный Свод.       Прекрасно выспавшись, после водных процедур и нехитрого завтрака, поехал в городок по магазинам — закупить продуктов на неделю и кое-что для хозяйственных нужд.       Выходя из супермаркета с полными пакетами, чуть было не был с бит с ног Марьей Гавриловной. Женщина была явно расстроена. Не поднимая головы, испуганно вскрикнула, буркнула извинения, и торопливо помчалась дальше. Я решил ее дождаться, ибо мне очень не понравилось ее душевные терзания, которые отражались на её лице. Уложив пакеты в багажник автомобиля, вернулся обратно и, как оказалось, вовремя — дама выходила, не глядя под ноги, сосредоточив все свое внимание на сумочке.       Я тихо окликнул её по имени, женщина испуганно вскинула голову и прикрыла рот ладонью. Такие объятые смертельным страхом глаза я видел только в самолете, падающем в океан. Она быстро кинула взгляд по сторонам, протянула мне руку и натянуто улыбнулась. Пальцы её были холодны, как лед, и мелко дрожали. — Вас подвезти? — спросил я успокаивающим тоном. — У меня машина рядом совсем. Вы спешите на работу? С беспомощным отчаянием она крепко сжала мою ладонь: — Надо поговорить, прошу вас…       Я кивнул. Мы спокойно дошли до автомашины, и не спеша покинули парковку. Женщина откинулась на спинку с какой-то обреченностью. Мы доехали до открытого кафе, я помог ей выйти. Заказав кофе с пирожным, мы устроились за столиком в самом дальнем уголке, чтобы никто не услышал наш разговор. — Что случилось, Марья Гавриловна? — спросил я даму, после того, как официантка расставила перед нами чашки и тарелочки и ушла, профессионально изобразив на лице приветливую гримасу.       Мило улыбаясь одними губами, женщина прихлебнула кофе и тихо проговорила: — Пейте, ешьте и будьте милым и внимательным собеседником.       Глаза её просили понимания, я кивнул и расплылся в самой очаровательной улыбке, какую только мог выдавить из себя.       Со стороны казалось, что беседуют давнишние знакомые — такими непринужденными были наши позы и улыбчивые лица, хотя в душе женщины бушевала пурга эмоций, которые отражались в её печальных глазах. — Наш городок месяц назад получил статус районного центра, — начала Марья Гавриловна, катая между пальцами ручку чайной ложечки. — Сменилось руководство, да…да, вы удивлены? — поразилась она моему ошеломленному виду. — Меня не было пару месяцев… Вчера только прилетел. — А, — протянула она и сделала глоток уже почти остывшего кофе и натянуто улыбнулась. — С вами все ясно, Елисей Юрьевич. Буду и дальше вас удивлять. Помните, где находится лесничество Лукьянченко Михаила Степановича? — Я кивнул, ответить не мог — жевал кусок пирожного. — Эту территорию, заметьте мой друг, с богатой флорой и фауной, отдали под строительство базы отдыха … уже началась вырубка леса — все постройки будут под старину — из бревен. Нашему лесу — конец, как и всему живому в нём…       Если сказать, что я был в шоке, то ничего не сказать! Мы помолчали пару минут, угнетенные гиблыми перспективами. Оба понимали, что жаловаться бесполезно — все схвачено и оплачено, и находится в загребущих ручонках власть имущих. — Всех недовольных будут притеснять, так что я вам не советую совать нос в это паршивое дело, Елисей Юрьевич. Меня принудительно уже отправили на пенсию, паспортный стол теперь в полиции. Вы понимаете меня? Мы допили кофе в тягостном молчании. — Я вас понял, Марья Гавриловна. Спасибо за информацию.       Прощаясь, я спросил, знает ли она пожилую женщину по имени Ефросинья Михайловна, бывшая паспортистка отрицательно покачала головой: — Нет, будьте уверены, женщину с таким старинным именем я бы запомнила.       Высадив даму у её дома, остановился у газетного киоска и купил несколько изданий — все-таки любопытно, о чем врут писаки — это не секрет — правду редакторы опасаются выдавать. Действительно, о базе отдыха не было сказано прессой ни единого слова.       Весь обратный путь перед моими глазами стояла Голова — глаза её выворачивали мне душу. Неужели то, что произошло со мной в лесу, было в самом деле, а не во сне пригрезилось? Эта мысль не давала мне покоя, пока я раскладывал продукты по полкам в холодильнике, готовил обед.       И еще эта странная женщина Ефросинья Михайловна… Кто она, откуда, как она могла знать, что именно я смогу помочь капитану отвести лайнер от айсберга? Эта прогулка в лес… якобы за грибами. Все эти вопросы кружились и кружились у меня в голове, наступая друг другу на хвост.       Ответов не было! Интуиция подсказала, что это не последняя встреча с ней.       Чтобы-таки не сойти с ума, решил оставшееся время провести на реке, заодно обследовать берег лесничества Лукьянченко.       Только моя нога ступила на лесную тропу, как обострился слух — в голове загудело от какофонии лесных звуков — от шорохов опадающих листьев до прощальных криков перелетных птиц.       И моё сострадающее сердце запело — ЭТО мой дом, ЭТО моя стихия, ЭТО получил я в наследство от дедов и прадедов и пришло моё время защищать наследие предков — Мать-Природу.       Как по волшебству какофония из лесных звуков прекратилась, стало ясно, как в яркий солнечный полдень — моё дело — реагировать на тревожные звуки: звуки опасности, боли, но нельзя вмешиваться в лесную жизнь, ибо есть голодный хищник и есть жертва — не мной задумано, не мне менять. Я могу только спасти раненое Божие создание, спасти от человека и спасти человека.       Закрыл глаза и прислушался — лес жил своей обычной жизнью, в моей помощи пока, и слава Создателю за это, никто не нуждался.       Да, мелькнула шальная мысль, вот бы крылья, как у моего пернатого друга Ти-Мура, я бы взлетел, опустился на верхушку самого высокого дерева и строгим хозяйским глазом оглядывал бы свои владения до самого горизонта.       Не успев и глазом моргнуть, ощутил себя набирающим высоту орлом.       Картина маслом! Моя мечта сбылась — я — орел, и я летаю!       ЛЕТАЮ!!!       Страха не было, только ликование и восторг. Поймав поток воздуха, парил над лесом, зорким глазом примечал даже цепочку из муравьев на бурых и желтых листьях, не говоря уже о мышах, ныряющих под спасительные ветки и камни.        Огромная тень от летящего орла скользила по земле, искажаясь на неровностях, кустарниках, деревьях.       Распушив хвост, как рулем в авто, выбирал направление полета. Могучие крылья распластались в воздухе, удерживая тело, ноги прижаты к животу. Сделав несколько кругов, приметил самую высокую вершину сосны, на которую решил и опуститься. Все движения были выверенными, точными, словно я всю свою жизнь только и делал, что летал и гордо восседал на самой высокой сосне.       Чтобы сканировать пространство, я распрямил и расположил вертикально крылья, ведь они мне заменили руки. Поворачиваясь по кругу, не обнаружил ничего подозрительного. Облегченно вздохнув, что моё вмешательство не требуется, решил слетать в лесничество Лукьянченко Михаила Степановича.       Не успел я взмахнуть и крылом, как в нос ударил запах отработанных газов дизтоплива, донесся шум работающих двигателей.       Началось! Настроение упало ниже нуля, я стремительно поднялся ввысь и направился навстречу с грандиозной проблемой.       Спрятавшись среди густых лап сосны, стал внимательно рассматривать кошмарную картину — двор еще пару месяцев назад украшенный цветущими клумбами, беседками, оплетенными хмелем, разросся в огромную по размерам площадку, огороженную высокими бетонными плитами, на которой ровными рядами стояли три комплекса по вырубки леса, пара бульдозеров с большими щитами, закрывающими двигатель тракторов. Шесть тракторов «Беларусь» с тележками и навесным строительным оборудованием ждали своей очереди рядом с бульдозерами. Техника вся была бывшей в употреблении, как говорится.       Рядом с каждой единицей стоял тракторист, а вышколенный прораб подобострастно улыбался и что-то дотошно докладывал разодетому в меха и кожу мужчине, то и дело заглядывая в папку с бумагами и тыкая в неё тупым концом авторучки.       Вдоль одной из стен был устроен навес из поликарбоната, где ровными аккуратными рядами бы стройматериалы, обтянутые пленкой.        Скромный домик егеря жалко смотрелся в углу площадки, сиротливо прижавшись к бетонной стене.       Около широких ворот на выстланных досках была организована автостоянка для легковушек начальства. Джип, цвета мокрого асфальта, отмытый и блестевший на солнце, гордо красовался в отраженных от поликарбоната лучах. В противоположном углу под навесом из обычного шифера группа из рабочих сгрудились над какой-то грудой из ржавевшего железа, о чем-то споря и выражаясь, как сотня портовых грузчиков. До меня долетело слово — лесопилка. Несколько спиленных стволов, сложенные пирамидой, уже ожидали распиловки.       Собака егеря — черный, как ночь, волкодав по кличке Свирепый, запертый за домиком в клетке из сетки рабицы с большими ячейками, смотрел сердито. Я его понимал — кругом чужие, и попробуй подать голос — убьют, в прямом смысле слова. И это касалось не только собаки.       Было ясно только одно — ЭТО БЕЗЗАКОНИЕ НАДО ОСТАНОВИТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!       Я решил действовать ночью, ничего не планируя заранее, как позволят обстоятельства.       Глаза Марьи Гавриловны, полные безнадежности, боли и слез, стояли передо мной, как на яву.       Как только стало сумерничать, я обернулся в орла и через несколько минут приятного во всех отношениях полета, спрятался между лап уже знакомой сосны. Периметр площадки освещался фонарями на невысоких столбах, вкопанных в землю, так что рассмотреть всё как следует большого труда не составило.       О! Произошли кое-какие изменения — стоянка для авто начальства укрылась металлопрофильной крышей, под которой разместился и новенький вагончик. Картина маслом! Все для удобства начальства — чтобы лысинка не взмокла под дождем или снежком не запорошило.       Около двух джипов стояли, очевидно, водители и курили, что-то обсуждая между собой. — Его называют БМП! — до меня донесся раздраженный голос одного из них. — Боевая машины пехоты… — Эт точно, Митька, сколько уже подмял под себя, сволочь, ничего святого за душой… — Ты уверен, что душа у этого толстокожего бегемота еще есть? — Ну, у каждого человека есть… — как-то не очень уверенно ответил второй голос.  — Он ее дьяволу продал за бабки! Так сказать, бартерный обмен и возврату не подлежит…       Мужчины докурили, втоптали окурки во влажную землю и поплелись к дому егеря. Свирепый даже головы не поднял, никак не реагируя на приближающихся чужаков.             Мой выход, господа!       Обернувшись белкой, сбежал по мохнатой сосновой лапе и спрыгнул на бетонное ограждение почти рядом с домиком Лукьянченко. Окна приветливо светились через ажурные занавески, отбрасывая светлые пятна на клумбы с цветущими бархатцами, астрами, анютиными глазками, петунии — супруга егеря обожала однолетники.       Мужчина рывком открыл дверь и ударился головой о низкую притолоку, шедший за ним согнулся чуть ли ни пополам, чтобы пройти своими немалыми габаритами, но зацепился плечом за плащ, висевший на вешалки у косяка. Послышалась брань, грохот, через несколько минут плащ вылетел за дверь и все затихло.       В качестве белочки, мне ничего не стоило преодолеть небольшое расстояние и через минуту, обернувшись в медведя, нацепил на себя егерский плащ и натянул капюшон на голову.       Накинув щеколду на металлическое полукольцо, и повернув так, чтобы никто не смог выйти из дому, поковылял к бревнам. Свирепый сел, склонил голову на бок и с олимпийским спокойствием стал наблюдать за странным существом, от которого пахло медведем и хозяином.       С легкостью растащил бревна к тракторам, к автостоянке, вагончику. Первыми двумя стволами превратив в металлолом оба джипа, перешел к технике по вырубке леса.       Выскочившие из вагончика на грохот и лязг металла несколько мужчин, ничего не понимая, застолбились около авто, бессмысленно таращась на разбитые в пух и прах новенькие стоимостью в пару миллионов рублей джипы.       Пришлось приложить конкретные усилия, чтобы разгромить половину оборудования, при чем я старался вывести из строя двигатели и устройства по корчеванию пней.       За моей спиной слышался такой ор, что уши закладывало, но не обращая внимания ни на что, продолжал своё дело, направо и налево размахивая куском уголка, сменившего переломившееся бревно, обращая в металлолом все, что попадалось под руку. На грохот и лязг металла разбитой техники с криками сбежались все, кто находился на территории площадки.       Вокруг моей головы засвистели пули, но я отчетливо помнил слова орла — Я — НЕУЯЗВИМЫЙ, поэтому продолжил крушить все подряд. Вдруг за спиной услышал, как взревел двигатель бульдозера. Оглянулся — на меня двигался гусеничный трактор, единственный из оставшихся, свирепо выставив перед собой поднятый отвал.       Этот раздавит, как тапок таракана. Пришлось ретироваться за груду искореженного трактора «Беларусь». Обернувшись куницей, проскользнул к бетонному ограждению и спрятался за стройматериалами.       Понимая, что куница является очень ценным пушным зверьком, пришлось вернуться на постоянное место между сосновых мохнатых лап.       Какая суматоха и неразбериха царила за бетонным ограждением! Люди беспорядочно метались, выискивая виновника кошмара, кто-то тряс плащом, тыкая пальцами в отверстия от пуль. Крики не прекращались ни на минуту, слов было не разобрать.       Егерь с супругой стояли рядышком около выломанной двери своего домика с ужасом озирая изувеченную технику.       Через полчаса на дороге, ведущей к лесничеству, появилось несколько пар светящихся фар — подмога спешит на всех парах.       Я развеселился окончательно — есть дело для Неуязвимого Лиса.       Один полицейский автозак, странной конструкции внедорожник, и два джипа резко затормозили около бетонной стены за воротами. Почти вооруженный взвод вывалился из дверей автомобилей и направился через поспешно открытые ворота вовнутрь.       У меня возникла новая идея, которую и поспешил реализовать.       Пока толпа двигалась от разбитых джипов на автостоянке в глубь площадки, останавливаясь и ужасаясь увиденному, я опять нырнул за стену и, призвав к себе силы сотни медведей, так надавил на бетонную плиту, что она не выдержала напора и стала медленно и верно заваливаться на джипы. Пока не раздался грохот, лязг и скрежет от гибнущих под бетоном авто, я боролся с соседним отсеком ограждения. Внедорожник вздрогнул и испуганно завизжала его сигнализация. Автозак я решил разнести куском трубы, оставленный кем-то под ограждением, что и сделал с превеликим удовольствием. Пока толпа бежала из дальнего угла площадки, свою работу я закончил.       Среди мохнатых сосновых лап несколько минут понаблюдал за егерем и его женой, но на них никто внимания не обращал — немощные старики, что с них возьмешь.       С чувством глубокого удовлетворения обернулся орлом и полетел к своему дому. Завтра наведаюсь при дневном свете и полюбуюсь на творение своих медвежьих рук или лап… рук, будет точнее.