НЕУЯЗВИМЫЙ

      Майор потерянно оглядывался — медведь как сквозь землю провалился! С досады он потер шею, потом откинул голову назад и увидел белочку, которая кокетливо прикрылась пушистым хвостом. Мне никогда не надоест его разыгрывать, вот и сейчас майор с вытянутым от изумления лицом смотрел, не мигая — по его шокированному взгляду можно было прочитать, как в открытой книге, только один вопрос — мы встречались? Его кто-то окликнул, и он заторопился исполнять свои обязанности, как работника правоохранительных органов.       Толпа корреспондентов, журналистов уже оттеснила чиновника и его помощников к самым воротам, которые кто-то в этой суматохе специально закрыл. Они взяли обомлевших от удивления слуг народа в полукольцо и, сунув микрофоны чуть ли не им в лица, забросали вопросами: — На месте лесничества действительно будет строиться турбаза для отдыха чиновников? — Скажите, пожалуйста, правда ли то, что звери взбунтовались и разгромили всю технику? — Продолжится ли строительство базы отдыха? — Требуем показать на камеру разрешительные документы на строительство базы отдыха! — Нашли виновных, и если — да, то как будут наказаны? — Правда ли то, что лесничего с женой определили в дом престарелых? — Правда ли то, что на реке Угрюмке будут поставлены бани на воде?!       Вопросы сыпались и сыпались, пока майор не остановил галдеж, показав своё служебное удостоверение, но ему не дали и рта раскрыть — вперед выскочил молодой мужчина с папкой в руках: — Господа! Господа, журналисты, прошу вас успокоиться! Завтра в зале заседаний будет пресс-конференция, где вы зададите свои вопросы, а сейчас прошу вас не мешайте работать! — Да, вы больно умный господин, если считаете нас всех здесь находящихся круглыми идиотами — мы хотим слышать ответы именно сейчас! — Завтра никого не подпустят и близко в зал заседаний! — поддержала женщина, с усилием удерживая микрофон на длинном штативе. — Верно говорит, коллега! Ответы сейчас и немедленно! — Товарищ майор, не машите своей красной корочкой, мы и без неё вас прекрасно знаем. Просим не мешать, мы исполняем свои непосредственные обязанности! Народ желает знать истину! — Вы знаете, Петр Николаевич, что в городе назревает бунт?! Народ против строительства базы отдыха!       Раздвигая широкими плечами впереди стоящих, протиснулся уже пожилой мужчина, с выбившейся седой прядью из-под кепки: — Я представитель комитета природоохраны! — он показал удостоверение. — Нас никто не уведомил, что лесничество ликвидировали и на его заповедной территории началось строительство какой-то там базы отдыха. Могу с уверенностью сказать, что будет нанесён невосполнимый ущерб флоре и фауне, а если, как здесь я услышал о строительстве бань на воде, то и река пострадает! Мы сегодня же делаем запрос в соответствующие министерства! Ему возразила дама с микрофоном: — Пока вы будете делать запросы, будет поздно! Вы же прекрасно сами видите, что уже началось строительство! — Мы требуем остановить стройку! — Требуем возвращение территории статуса лесного заповедника!       Из-за гама, поднятого спором, никто не услышал, как по дороге на высокой скорости неслись полицейские машины, между которыми целая кавалькада разномастных легковушек, от дорогих до стареньких, но ухоженных автомобилей.       Пикап Матвея Кузьмича был первым.       Опаньки! Чтобы это значило?       Все легковушки тройной линией обороны заняли позиции.       Картина маслом! Бунт на корабле, уважаемый замглавы районной администрации.       Полицейские без оружия, без дубинок и прочей атрибутики, повели народ к толпе журналистов.       Интересно, люди штабелем укладывались в салонах автомобилей? Да в багажниках, я уверен, ехали. На мой взгляд здесь был почти весь городок, исключая младенцев и немощных.       Слуги народа струхнули — лица пошли красными пятнами, пот потек ручьем, руки задрожали. Некоторые схватились за телефоны.       Картина маслом! Пришел час расплаты.       Я был уверен, что сверху КОМАНДА дала Такую команду, что ЭТА команда не могла ни исполнить, ни отвертеться.       Кто-то предложил соорудить из поддонов небольшой помост для ответчиков, чтобы всем было и видно, и слышно.       Волхов в глубоких раздумьях потеребил подбородок, потом пробрался к одному из полицейских и стал о чем-то с ним толковать.       У меня недобро защемило в груди — это точно, что разговор шел обо мне, я даже услышал своё имя. А если майор решил привезти меня на этот импровизированный митинг? Полицейский подозвал другого сотрудника … Дело запахло жареным…       Так, мне срочно нужно домой!       Белочка шмыгнула в лес, орел взлетел над лесом подальше от толпы, чтобы никто его не увидел.       Кинувшись с высоты речную гладь, обернулся дельфином. Немного покувыркавшись в своё удовольствие, направился к берегу. Еще несколько минут поплавал в своём человеческом облике и, как был голышом, так и рванул к дому.       Успел я вовремя — звук приближающегося автомобиля был уже слышан, но я успел привести себя в порядок и даже минуту времени уделил Свирепому и его другу ужу Герке. Телефон был в нагрудном кармане легкой джинсовой куртке — батарея разряжена полностью, но для меня это уже не имело никакого значения.       Я не торопился выходить к полицейским, хотя прекрасно слышал, как взвизгнули тормозные колодки автомобиля. На несколько секунд включилась сирена. Свирепый посмотрел на меня — мне бежать, мол, или сам встретишь? — За мной ни шагу! Охранять хозяйство!       Пёс пару раз вильнул хвостом и вернулся на крыльцо, уж убрался в свою норку. Бедная рептилия — пора в спячку — зима на носу.       После рукопожатия, майор не стал отпускать мою руку и, особо не церемонясь, потащил к машине: — Я за вами, Елисей Юрьевич! Садитесь, пожалуйста, я по дороге всё объясню.       Полицейский уже успел развернуть автомашину и рванул с места сразу, как только мы успели закрыть за собой дверцы. Водитель резко прибавил скорость, гравий полетел из-под задних колес, и даже двигатель фыркнул, возмущенный бесцеремонным обращением.       Из повествования майора ничего нового не узнал, но изумленную мину на лице изобразил. Или он умолчал, потому что не захотел вводить в курс событий своего сослуживца.       Минут пятнадцать мы не ехали, а почти летели над дорогой — лес за окном казался сплошной зеленой стеной, под колесами, казалось, была идеальная трасса вместо разбитой в пух и прах проселочной дороги.       Майор и глазом не моргнул, увидев на панели приборов показатель скорости — сто двадцать. — Елисей Юрьевич, — чуть ли не выбивая дробь зубами, едва проговорил он, когда под колесами оказалась довольно приличная выбоина. — Не переживайте, мы в надежных руках мастера спорта России по автогонкам. — Я так и понял, Петр Николаевич, а иначе бы сидел и мечтал превратиться в мышку и забиться в укромный уголок.       Майор довольно долго не отводил от меня странного взгляда, которому объяснения дать было совершенно невозможно.       Я только открыто улыбался и глаза мои смеялись. Майор вздрогнул и стал смотреть на дорогу — мы были уже почти на месте.       Перед тем, как покинуть салон, Волхов задержал меня на минуту, озадачив неожиданным вопросом: — Елисей Юрьевич, вы слышали о Кашпировском, о Чумаке? Это были знаменитости с необычайными способностями, как говорят. Проводили сеансы гипноза, целительные сеансы по телевидению, на стадионах. — Да, слышал, Петр Николаевич, я не практикую вообще, можете быть спокойны. Только в целях самозащиты. Он кивнул, нахмурившись: — Да, я помню.       Мы скорым шагом догнали полицейского, покинувшего раньше нас водительское место.       Плотное тройное кольцо горожан оцепило журналистов, которые в свою очередь взяли в осаду чиновников, сгрудившихся почти у самой бетонной стены с видом обреченных на казнь. Несколько человек суетилось рядом с ними с поддонами в руках, составляя что-то отдаленно похожее на трибуну.       Волхов тронул за плечо стоявшего в плотном ряду кряжистого мужчину, тот оглянулся с недовольным видом, но мгновенно расплылся в приветливой улыбке, узнав майора, взгляд его переместился на меня и моего спутника. Мужчина сощурился, сдвинул брови, словно что-то вспоминая, но майор вежливо с извинениями уже продвигался вперед.       Горожане расступились перед нами, как море перед Моисеем. Мы остановились за спинами журналистов, в просвете между ними было видно, с какой неохотой неуклюже поднимался чиновник на помост. Вытерев пот с раскрасневшегося лица, он что-то пробормотал, его тотчас одернул кто-то из прессы: — Громче говорите!       Через всю толпу протискивался какой-то мужчина, высоко над головой, словно стяг, держал рупор. Расширенными от ужаса глазами чиновник взял громкоговоритель из его рук и поднес ко рту.       Все затихли, приготовившись выслушать второе лицо района. — Господа, товарищи, уважаемая пресса! — проблеял тот в рупор чуть дрожащим голосом. — Строительство базы отдыха — это не наша идея, клянусь всем святым, что есть у меня! Директиву спустили с области! Мы не могли закрыть глаза на приказ свыше. Мне больше нечего сказать, мы только исполнители, поймите вы, наконец!       Поднялся жуткий гвалт, растерянный чиновник опустил руку с рупором, беспомощно смотрел на возмущенные лица горожан. Журналисты собрались в круг и что-то горячо обсуждали.       Пока народ кипятился и неистовствовал от чиновничьей вседозволенности, на помост поднялся мужчина из природоохраны. Голос его был зычный, громкий и очень сердитый: — Никаких разрешительный документов на строительство базы отдыха предоставлено не было, полагаю, что их и не существует, поэтому сейчас я, как представитель комитета природоохраны, составляю акт о незаконном строительстве, все желающие его могут подписать с указанием имени, фамилии и домашнего адреса, — раздалось несколько возмутительных голосов, но мужчина поднял руку, добиваясь тишины и полного внимания. — В противном случае подписи не будут иметь силы, — люди одобрительно закивали, соглашаясь с выступавшим. — Далее документ я самолично отвезу в Москву! Нельзя допустить никакого строительства в заповедной зоне! — Мужчину поддержал одобрительный гул голосов. — Тогда с вашего позволения, товарищи, я займусь делом.       Он спустился со ступеньки и здесь же примостился, чтобы составить документ.       Один из журналистов отделился от коллег и запрыгнул на помост: — Вы меня прекрасно все знаете, поэтому представляться не вижу причины. Мы с коллегами посоветовались и хотим сделать заявление! — он внимательно оглядел собравшихся — у всех были исключительно серьезные выражения на лицах и сосредоточенные взгляды. — Мы по своим каналам узнали, что лесничество сохранило свой статус, но уважаемого лесника Лукьянченко Михаила Степановича и его супругу Галину Ермолаевну уволили и определили в дом престарелых, но мало кто из вас, уважаемые сограждане знает, что супруги ветераны Великой Отечественной войны и имеют множество наград. Мой отец, которого вы все помните, в своё время писал о геройской семье в газету «Красная звезда», журнал «Советский воин»… — Позвольте пару слов, — раздался рядом со мной знакомый голос, и через минуту журналисты расступились перед ветераном ВОВ Никифоровым Иваном Игнатьевичем.       Он поднялся на помост и улыбнулся тепло и сердечно Лукьянченко и его супруге, стоящих рядом с Макарычем и его уже невестой. — Я, Никифоров Иван Игнатьевич, председатель совета ветеранов, если кто не в курсе, — весьма серьезно заявил убеленный сединой, крепким телосложением пожилой мужчина. — У меня потрясающая новость для вас, уважаемые Михаил Степановича и Галина Ермолаевна. Меценат, пожелавший остаться инкогнито, перечислил в фонд ветеранов сумму в семьсот тысяч рублей специально на приобретение для вас жилого дома или квартиры. На одной из предыдущих наших встреч я узнал, что вы предпочли бы жить в квартире, то вот…- в полнейшей тишине, ветеран вынул из кармана что-то желто-коричневое, спустился к супругам и с поклоном преподнес им на ладони ключи с георгиевской лентой, завязанной бантом, и добавил. — Осталась еще достаточная сумма на мебель на двухкомнатную квартиру на новостройке.       Под шквал оваций и крики «Ура!», «Браво!» со слезами благодарности Галина Ермолаевна дрожащими пальцами взяла ключи, повернулась к мужу и расплакалась, оросив слезами награды его на груди. Пожилая чета обнялась. Через минуту супруги повернулись к согражданам и низко поклонились.       Лица власть имущих покрылись красными пятнами, я полагал, от стыда.       А на помосте вновь заговорил журналист: — Итак, я продолжу. Сделаем вывод, товарищи — лесничество есть, лесника — нет. У кого есть какие предложения?       Неожиданно к журналисту стал пробиваться Матвей Кузьмич: — Погодь, погодь торопиться, Лександрыч! У меня есть кандидат!       Дед приосанился, взобравшись на помост, нашел меня взглядом и широко улыбнулся.       Я все понял! Сговор деда и майора!