100 лет одиночества

POV Боруто Какое-то отчаяние переполняло меня. Каваки долго думал над ответом и в итоге, ответил. А я не могу. Я сидел с опущенной головой, перебирая все возможные варианты. Седьмой выжидающе смотрел на меня, а брюнет развернулся в мою сторону и ошарашенно что-то бормотал.        — Чего молчишь, милый? — тихо спросил он. Я никогда не задумывался, почему именно Каваки покорил моё сердце. Я любил его, это так, однако какого-то логического объяснения у меня не было. Словно меня спросили, почему я люблю отца. Потому что это мой отец. Потому что это мой Каваки. За это и люблю. Потому что он — это он, и никто больше. Он не Мицуки или Шикадай. Он — брюнет с грубыми чертами лица, тяжелым характером, пытающийся познать столь прекрасное чувство, которое я не могу объяснить. Я хочу, чтобы он узнал какого это. Я хочу стать его светом, возникающим на дне глубокой ямы, будто кто-то случайно уронил туда свой фонарик. Ему нужно светило, а я хочу светить. В этом и дело.        — Не знаешь? — снова спросил брюнет.        — Не знаю. — коротко ответил я. — Не знаю, как объяснить. Тот вздохнул.        — Я тебя не тороплю. — Седьмой подпер подбородок руками. — Да и не думаю, что ты сможешь ответить.        — В каком смысле? — я перевел взгляд на него.        — То, что ответил Каваки — не причина. Скорее, это мотив быть рядом с тобой. Но почему, вы выбрали именно друг друга? Мы переглянулись.        — Это называется — родственная душа. — Хокаге принялся разливать чай по кружкам. — У нас с твоей мамой так же было, сынок. Я не знаю, почему выбрал именно её.       — Но мы же типа… Не родственники… — брюнет покосился на меня. Я мысленно дал ему по лбу. — Что это такое?        — Ты себе по умнее мальчика найти не мог? — Хокаге поднял бровь.        — Я никогда о таком не слышал. — объяснился Каваки.        — Когда мы с тобой встретились, тебя неосознанно тянуло ко мне, ведь так? — пояснил я. — Это и есть — родственная душа.        — И причины не нужны. — добавил отец. — Как только я встретил Хинату, я сразу понял, что в будущем мы будем вместе.        — Во сопли… — смутился брюнет.       Седьмой подавал пример благородного поведения, эдакий рыцарь на коне, выбравший любимую на всю жизнь. Но в последних его словах, слышалось такое запёкшееся горе, такая юдоль человеческая, что станет и камню бездушному понятно: всё — спектакль и показуха, однако скрыть невозможно произошедшее скорбное событие, невозможно скрыть эти эмоции, которые даже спустя года не остывают. Отец потерял свою родственную душу. Она ушла далеко и неизвестно куда. Наверное, блуждает где-то по вселенной, иногда заглядывает к нам. Связь с ней оборвана навеки и Хокаге принял это с трудом, с огромным трудом — с непосильной ношей, которая до сих пор, тяжестью лежала на его сердце острым камнем. И единственным напоминанием, о, когда-то всеобъемлющей любви, о бурной страсти, о глубинном понимании, даже в обстановке полной молчания, были его дети. То есть, я с Химавари.        — Думаю… С выбором ты всё же не ошибся, сынок. — Хокаге слабо улыбнулся. — Такие отношения… очень крепкие…        — Мама очень тебя любила. И она бы сейчас не хотела, видеть тебя таким расстроенным. — я положил ему руку на плечо.        — Да… Это на неё похоже. Помнишь, как мама готовила тебе карамельный латте, каждый раз, как ты возвращался грустным? Тебе всегда это поднимало настроение.       Мои глаза расширились от удивления. Неужели, это была моя мать? После его слов, я действительно вспомнил то теплое время. Когда я шёл домой и знал, что меня ждут даже в плохом настроении. Я вспомнил, как провалился на первых экзаменах и шёл домой поникшим, ожидая скандала. Однако, после того, как я всё рассказал, мама не стала ругаться. Она молча встала из-за стола, пошла на кухню и через несколько минут принесла мне карамельный латте.        — Всё будет хорошо. — мама погладила меня по голове. Я помню эти моменты и ощущения, испытываемые мной. Домашний уют и спокойствие. Только мама была способна привести меня в чувства и дать совет. Я помню её спокойный голос — она никогда не срывалась на крик. Я помню её теплые, нежные руки, которыми она меня обнимала. Долго. Очень долго. Будто опасалась, что разлучится со мною и мы уже так не посидим на кухне, в протяжном, но комфортном молчании. Она была для меня ярким светом, всегда прогоняющим тучи тоски из моего сердца. Рядом с ней не хотелось грустить — начала бы переживать.        — Мне тоже её не хватает, пап. — тихо сказал я.       Хокаге поник и опустил голову. Тогда я всё и понял. Равно мне, он скрывал до последнего всё негативное и разъедающее. Но маски не вечны. И никогда не будут вечны. Ему надоело их носить, как и мне когда-то. Была ли жизнь для него театром, где зрители безразличны к чужому горю? От чего-то, мне казалось, что это так. Его друзья не особо поддержали в столь трудный период. Я помню, как носил еду в комнату отца, когда от сильной тоски он и встать не мог. Я делал это. Мне было не плевать. Те «надёжные» друзья бросили его, а после вернулись, когда Седьмому полегчало. Или же он сделал вид, что ему полегчало, от сильного страха одиночества.       Каваки сидел и пил чай, не встревая в наш разговор. Я мысленно поблагодарил его за это. Сейчас его комментарии были излишни.        — Я тоже этим занимался, Боруто. — чуть слышно сказал он и протянул мне руку. На ней виднелось несколько неглубоких шрамов. — Физическая боль перебивает эмоциональную. Я ненавижу себя за то, что даже не пытался помочь тебе, а лишь издевался. Хотя и сам… Я лицемер, да? Я шокировано смотрел на его руку и молчал.        — Когда ты принёс мне обед, спустя два или три дня после смерти Хинаты, я их заметил. И я попробовал. — он поднял голову, смотря на меня мокрыми от слёз, глазами. — Я лежал на диване и резался. Моя боль стихала, но только на время. Я чувствовал себя таким жалким.        — Папа… — я, сорвавшись с места, обнял его. — О боже…        — У вас это семейное. — брюнет вздохнул. — Вы не можете себя простить.        — А ты? Ты можешь? — голос Хокаге стал тверже. Он прижал меня к себе и уставился на Каваки.        — Да. Я уже простил. Когда Боруто узнал о том, что я сделал — мы поговорили об этом, хоть и не как следует. Моё яркое солнце приняло меня, даже после того, что я натворил. Он даже согласился выйти за меня. Стоит ли мне винить себя, когда этот маленький лучик света готов остаться со мной, зная, что больше года назад, я зверски убил тех выблядков, которые надругались над ним? — он сделал много значительную паузу, отпивая горячий чай из своей кружки. — Нет, не стоит. Я свободен от вины.        — Каваки… — я с улыбкой посмотрел в его сторону.        — Да. Ты прав. — отец ослабил хватку и я сел на своё место. — Нам нужно жить дальше… Она бы этого хотела. Она бы хотела счастья для меня и наших детей.       Седьмой вытер слёзы и взял нас за руки. Он глубоко вздохнул, сжимая наши ладони в своих, и посмотрел на нас уверенным, серьезным взглядом, будто бы пару минут назад он вовсе не плакал, не жалел о случившимся, не падал на колени перед острым чувством вины, которое выедало его сердце годами, заставляя того страдать, мучаться, лелеять надежды на светлое будущее. За несколько мгновений он успокоился, что привело меня в шок.        — Я, Узумаки Наруто, Хокаге деревни Скрытой В Листве, одобряю и благословляю ваш союз. — к отцу пришли новые силы, его голос был твердым и звучным, как и подобает лидеру. — Согласен ли ты, Каваки, взять в мужья Боруто?        — Ты нас женить собрался? — я чуть не вскрикнул. — Пого…        — Я согласен. — перебил меня брюнет.       Моя челюсть упала на стол от происходящего. Меня переполняли чувства неожиданности и шока. Брюнет же был спокоен.        — Согласен ли ты, Боруто, взять в мужья Каваки?        — Да, я согласен. — выпалил я.        — Объявляю вас мужем и мужем. — он расплылся в улыбке. — Можете не целовать друг друга при мне. Пожалуйста. Мы переглянулись.        — Вы невероятно сильный человек. — Каваки пожал его руку. — Невероятно…        — Я не могу позволить родственным душам разойтись. — Седьмой тяжело вздохнул. — У меня не получилось сохранить связь с Хинатой, однако я верю, что у вас получиться. Я хочу проводить тебя до алтаря, сынок. Я думаю, мы заслужили немного счастья.       От его слов, из моих глаз покатились слёзы.