Прошло 3 года
— Просыпайся! Подъём! — я тряс Каваки за плечи, слушая его недовольное бурчание. — Хватит спать, соня. Он приоткрыл глаза, морщась от солнечного света, который пробивался через окно. Я сидел около него в одной майке, поглаживая шею, устланную багровыми засосами. Брюнет отодвинулся в тень, приподнялся на локтях и вопросительно посмотрел на меня, видимо, понятия не имея, что сегодня за день. — Зачем так рано? — сонным голосом спросил он. — Чего ты такой возбужденный с утра пораньше? — Господи, неужели ты забыл? — обиженно ответил я. — Сегодня 14-е июля! Брюнет всё ещё летал в облаках. Я не стал объяснять ему что к чему, а ждал, пока тот поймёт всё самостоятельно. Каваки потёр глаза, поднялся и сел передо мной, внимательно окидывая меня взглядом. — 14-е… Так… — бормотал он. — Годовщина у нас весной… Так… Твоё день рождения в марте… — Каваки почесал затылок. — Погоди… Сегодня должна прийти та женщина… Как её там… — Суррогатная мать! Она придёт сегодня! — я начал прыгать на кровати, попутно сбрасывая с неё одеяло и подушки. — Она принесёт его… — Его?! — Каваки вскочил с места. — Это мальчик?! — Да! — я прыгнул брюнету на шею, крича от радости. — Обалдеть… — он подхватил меня и прижал к себе. — Я себя так странно чувствую… Даже на нашей церемонии, я себя так не чувствовал… Наша свадьба состоялась чуть больше года назад, пятого апреля. Я помню тот очаровательный зал, куда я входил в чёрном, тщательно выглаженном кимоно и неудобных брюках хакама. В руках у меня был красно-белый веер, подаренный мне Хокаге. Помню, как долго возился с укладкой волос и в итоге, решил её не делать вовсе. Помню, как долго мой отец возился с нашими кимоно, как психовал, когда у него не получалось их нормально завязать. Помню, как крепко он держал мою руку, еле сдерживая слезы, вел меня к Каваки через весь зал, полный моих бывших друзей и друзей настоящих. Друзья Седьмого также пришли. Вопреки его словам, они смотрели на нас без осуждения. Помню, как красиво вырядилась Химавари. Платье темно-бирюзового цвета, разрисованное белыми, цветочными узорами. Оно идеально подходило под оттенок её глаз, которые были гораздо светлее, нежели платье, что создавало невообразимый переход из туманного голубого тона в более яркий. Я видел, как отец гордо ведёт меня к алтарю, где стоял Каваки, одетый точно так же, как и я. По лицу брюнета было сразу видно: он не понимал как себя вести, как выразить свою радость и причастность к этому торжественному моменту. Просто находится под алтарём — ему было мало. Я помню, как страстно он целовал меня, как его горячее и прерывистое дыхание обжигало мои губы, как его сильные руки сжимали моё худощавое тело, от чего моя светлая головушка шла кругом. Этот день, пожалуй, мы не забудем никогда. — Ты так растерялся, когда нужно было меня целовать на виду у всех. — я улыбнулся. — Кто бы говорил! — усмехнулся Каваки. — А кто у нас чуть не наебнулся, когда выходил из помещения? На меня засмотрелся, солнце? — Отстань. — я попытался слезть с него, однако сильные руки брюнета держали меня мертвой хваткой. — Куда пошёл… — он резко кинул меня на кровать и навис сверху. — Ты меня разбудил, хотя суррогатная мать должна прийти только вечером. Из одежды у тебя одна майка… Думаешь, я твоих намеков не понимаю? Как же хорошо он меня знает. Каваки выжидающе смотрел на мои губы, поглаживая свой пах. Я, затаив дыхание, разглядывал его мускулатуру, прикусывая губу от головокружительного возбуждения. Брюнет был в одних черных боксёрах, которые я мучительно сильно хотел снять. — Пожалуйста. — прохрипел я. Каваки не заставил себя долго ждать. Он стянул с себя трусы и наклонился ко мне, рукой раздвигая мои ноги. Я почувствовал на своих бедрах его теплую ладонь, разглядывая его уже вставший член. Я хотел его, даже сильнее обычного. Хотел почувствовать его внутри, прогнуться под ним, изображая саму невинность, лишь бы брюнет ещё больше завёлся. — Мы же купили смазку, где она? — Каваки отодвинулся от меня и открыл пустой ящик комода, стоящий около кровати. — Под подушкой. — чуть слышно ответил я. Найдя заветную бутылочку с прозрачной жидкостью, брюнет наклонился ко мне. Он стал жадно целовать меня, властно вжимая моё тело в постель. Голова пошла кругом, когда я почувствовал его язык во рту. Каваки кусал мои губы, его дыхание становилось всё тяжелее и тяжелее. Когда наши языки сплелись, я возбудился ещё сильнее. Сжимая руками простынь, я громко стонал ему в губы, ощущая его руки на своих ягодицах. Он тщательно смазывал отверстие, вставляя в него свои пальцы. Я готов был кричать от неукротимого желания. Наконец, Каваки разорвал поцелуй. Он схватил меня за бедра, и, прижимая моё тело к себе, резко вошёл. Я протяжно простонал, откидывая голову назад, обвил руками его плечи. — Не останавливайся. — прохрипел я. Каваки быстро и ритмично задвигался внутри меня, издавая звук, похожий больше на рык, нежели на стон. Я таял от нарастающей страсти, от его движений. Брюнет был невероятно возбужден. Каждый толчок сопровождался его рыком. Он входил в меня до основания, старательно вдалбливался в моё тело, совершенно не жалея его. Мне не нужна была его пощада. Я был готов выпрашивать продолжения сидя на коленях. Мне нравилось его желание, точно животный инстинкт. Благодаря мне. Я возбудил брюнета. Никто другой. Именно я довёл его до такого состояния. Этот факт заводил меня ещё сильнее. От одной мысли — я кончил, дергаясь в разные стороны. Через пару минут, брюнет кончил следом за мной. Я почувствовал тепло внутри. — Не вытаскивай… Мне нравится… — прошептал я. Каваки усмехнулся. — Думаешь, я закончил? — он быстро перевернул меня на живот. Я звучно выдохнул, когда почувствовал его грудь, вплотную прижатую к моей спине. Он аккуратно поцеловал меня в ухо, обжигая его своим горячим дыханием. После, приподнявшись, вновь вошел в меня, обнимая сзади одной рукой. Я протяжно простонал и двинулся брюнету на встречу, ощущая, как его член всё глубже проникал внутрь. Он начал двигаться чуть медленнее, нежели ранее, однако это доставляло мне больше ощущений. Меня сводило с ума его прекрасное тело, доставляющее мне массу удовольствий. Более того, это прекрасное тело лежало прямо на мне, его часть находилась внутри меня. Каваки ускорился, схватив меня за плечи, впившись в них ногтями. Я задвигался в темпе с ним, громко крича от восторга. Моё тело затряслось от наступившего оргазма. — Ещё! Ещё! — не выдержав сильного возбуждения, заорал я. Брюнет издавал рык при каждом толчке, всё глубже вдалбливаясь в меня. Я громко и умоляюще стонал. Казалось, он скоро оглохнет из-за меня, однако я не собирался сдерживаться. Горло заболело от такого напряжения, даже появился легкий хрип. Через пару мгновений, Каваки, сделав пару толчков, кончил внутрь. Он укусил меня за плечо и свалился рядом, тяжело дыша. — Ахуенно… — брюнета мучила сильная отдышка. — Согласен… — прохрипел я в ответ. Мы лежали и восстанавливали дыхание, вставать не хотелось — лень, будто магнитом, притягивала к постели. Однако спать не хотелось, лежи себе и смотри в потолок, изредка переводя взгляд на валяющегося рядом Каваки, расплывающегося в довольной улыбке. Внезапно, нашу идиллию прервал звонок в дверь. Мы переглянулись. Никто не хотел вставать. — Откроешь? — с неохотой спросил брюнет. — А может ты откроешь? — я повернулся на него. Мы минуту сверлили друг друга взглядами, пока наш нежданный гость настойчиво звонил в дверь. — Хер с тобой, пойду открою. А ты одевайся. — хмыкнул Каваки, натягивая на себя боксёры. Он накинул чёрный халат, лежащий на стуле рядом с кроватью, завязал пояс на тугой узел и вышел. Я же, лениво натянул на себя трусы и майку, облокотился на подоконник, ожидая брюнета. В коридоре послышались голоса, а после, громкое: — Боруто! — Каваки позвал меня. — Бегом сюда! Я с неохотой поднялся и вышел в коридор. На пороге стоял Седьмой. Он держал в руках белые лилии, кажется, я насчитал шесть штук. Четное число. Я напрягся, ловя на себе внимательный отцовский взгляд. Его лицо покрылось румянцем, а губы растянулись в смущенной улыбке. — Я смотрю, вы тут развлекались, мальчики… — он прикрыл глаза. — Я вам не помешал? — Ты тут зачем, пап? — скрывая смятение, спросил я. — Я хотел, чтобы ты сходил со мной… — Хокаге изменился в лице. — Навестить Хинату. Я нервно сглотнул. С момента, как её похоронили, я боялся заходить на кладбище. Я чувствовал себя неуютно на похоронах, даже не смог находиться там до конца. Когда я увидел бледную мать, лежащую в гробу, одетую в белый саван, мне начало казаться, будто она сейчас оживет, задвигается, заморгает, задышит. Чем дольше я находился рядом с её деревянным, аккуратным гробом, тем сильнее меня охватывало чувство тревоги, тоски и чего-то ещё. Некоторые ощущения я не смог и никогда уже не смогу объяснить. Однако я понимал — близких умерших людей нужно навещать. И если бы не мои суеверные страхи — я бы так и делал, не боялся. Вдобавок, я не хотел, чтобы отец пошёл к своей любимой в одиночку. — Дай мне минутку, я оденусь. — сказал я, поглядывая на стоящего рядом Каваки. — Пошли с нами. — Не… — брюнет скривился. — Не выношу кладбища… Плюс, я её не знаю. Лучше дома посижу. Я не стал его уговаривать. Я пробежался глазами по двум мужчинам в квартире, вздохнув, пошел одеваться. Из чистой одежды у меня была только мятая, черная футболка, оранжевая курточка, кое-где потрепанная, настолько легкая, что казалась сделанной из бумаги, черные бермуды, с небольшой потёртостью на колене. Я оделся, вышел. Обнял брюнета, а тот чмокнул меня в макушку. Отец выглядел спокойным — на его лице не было ни радости, ни грусти, ни усталости. Мы молча шли и даже не переглядывались. Я мял в руках белые лилии и думал о маме. Несколько лет назад случилась ужасная трагедия. Мама с сестрой поехали в Суну на поезде, ничего не предвещало беды. Они поехали на фестиваль искусства, где Хима давно хотела побывать и принять участие в конкурсе. Заданием было нарисовать любящую семью. Она очень долго работала над своим произведением и это дало свои плоды. Её иллюстрация, будто светилась теплом и любовью. Папа обещал повесить эту картину в своем кабинете — так сильно она ему понравилась. Однако поезд, на котором они ехали сорвался с путей и врезался в соседний, грузовой. Дабы избежать смерти своей дочери, Хината накрыла её своим телом, когда прогремел взрыв. Сестра получила серьёзные ранения, но чудом спаслась и после, прошла реабилитацию. Мама не смогла спастись — осколок от раздолбанного окна поезда врезался ей в спину, попал прямо в сердце. Рисунок счастливой семьи сгорел в огне. Тогда, вместе с Хинатой погибло ещё 17 человек, 32 получили ранения. Отец винил во всем себя, потому как должен был ехать вместе с ними, однако из-за перенесенного, важного совещания, не смог. Сейчас, он отпустил вину. Как и я. На кладбище было спокойно, легкий ветерок гулял вдоль надгробных плит. Место захоронения Хинаты выглядело аккуратным и убранным. Вокруг прорастали маленькие цветочки, белые и желтые. На плите тлели благовония. Их обычно приносила Хима. Она любила садиться рядом, поджигать палочки с благовониями и что-то рассказывать из своей жизни, глядя на фотографию мамы. Какое-то странное умиротворение царило здесь. Теперь я понимал сестру. — Я вышел замуж, мам. — тихо сказал я. Ветер подул в мою сторону. Приятная прохлада расползлась по моим щекам. Где-то вдалеке, на дереве звонко закричала птица и камнем метнулась на землю. После, взлетела. Я невольно поднял голову, чтобы посмотреть на неё — белые, словно снег крылья, на макушке виднелось небольшое темное пятнышко. Кажется, она заметила меня, однако полетела дальше. Мы наклонились и положили цветы. Отец не грустил. Он был также спокоен. Меня это радовало. Наконец, Хокаге отпустил груз вины, который давил на его сердце. — Боруто. Тебе скоро сына принесут, не так ли? Пошли. — отец потеребил меня за плечо. — Откуда ты знаешь, что это именно мальчик? Я же тебе ещё не говорил. — удивленно, поинтересовался я. — Каваки сказал. Я усмехнулся, и попрощавшись с мамой, пошел в сторону выхода из кладбища. Отец пошел следом. Выходили мы оттуда с прекрасным чувством свободы. Свободы от вины. Когда мы приближались к двери моего дома, я заметил, что она открыта. Стоило мне ступить на порог, как перед моими глазами возник брюнет. Я увидел на его щеках слёзы. Седьмой с опаской выглядывал из-за моей спины. Второй раз в жизни, я видел Каваки плачущим. Однако он не был опечален чем-то или напряжен. Скорее, он был в шоке. — Что с тобой? На тебе лица нет! — я хотел было дать ему легкую пощёчину, чтобы тот пришёл в себя, однако брюнет перехватил мою руку. — Каваки? Он потащил меня за руку в комнату, где у нас стояла маленькая кроватка. Каваки подвел меня к ней. Маленькое существо с маленькими ручками и ножками, большими голубыми глазами, смотрело на меня. Я опешил. Я протянул ему свою руку и это существо схватило меня за палец. — Это… Наш? — ошеломленно спросил я, прекрасно зная ответ на свой вопрос. — Какой мелкий… — Ты был таким же мелким в детстве. — Седьмой заливался слезами вместе с Каваки, за компанию. Я аккуратно взял его на руки, боясь уронить. Каваки с тревогой смотрел на меня. В глазах этого маленького существа, я заметил каплю осознанности. Словно, он понимал каждое слово. В носу что-то зачесалось. Теперь уже и по моим щекам стекали слезы. Втроем, мы смотрели на голубоглазого младенца и молчали. Будто бы времени не существовало. Будто бы будущее о нас позабыло.Будто бы будущее сейчас лежало на моих руках.