***
— Я не собираюсь мараться о союз с таким мусором, как ты! — прорычал Занзас, превращая в камень истошно вопящего Рассиэля. — Что бы ни происходило между мной и Савадой Тсунаеши, семья должна быть единой. Запись нападения Варии на семью Мельфиоре мигнула, а затем отключилась, однако перед тем, как экран погас, все пространство перед передающей камерой заполнилось чистейшим пламенем Ярости. Савада Тсунаеши восхищенно ахнул, Реборн многозначительно спрятал взгляд под шляпой. — Хорошо, что итальянский штаб Вонголы продолжает действовать, а Занзас прислушался к его плану, — глаза Тсуны горели от восторга, пока его учитель качал головой, а Фуута и Бьянки отводили взгляд.***
Тсунаеши слушал презрительные слова Бьякурана, и глаза его наполнялись слезами. Джессо издевался над своим противником, подавлял ужасающей силой, внушал подростку ощущение собственной ничтожности. — Савада, — почти не размыкая губ, прошептал Занзас, — борись, ты гораздо сильнее. Руки его так крепко сжимали пистолеты, что смуглые костяшки пальцев почти побелели. Пламя в дулах то разгоралось ярче, то бессильно гасло: вариец не мог попасть за барьер, он уже пытался, но все тщетно. — Занзас… — к варийцу подошел Реборн и покосился на гордо реющее знамя. — Серьезно? — А ты пронюхал? — мужчина недовольно поморщился, но продолжил неотрывно смотреть на Саваду Тсунаеши, которого стискивала огромная ладонь из пламени. — В этом времени Девятый умер четыре года назад, — кивнул Реборн. — Почему ты не признался в том, что все это время исполнял оставленные тебе инструкции Савады Тсунаеши из этого времени. Откуда столько ненависти к младшему Тсуне? Все еще не дает покоя Конфликт Колец? Язвительные интонации аркобалено заставляли Занзаса дергаться. — Заткнись, — прошипел он. — Ты ничего не знаешь. — Это не так, — Реборн склонил голову набок, а затем вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую фотографию. Присмотревшись, Занзас с ужасом разглядел на ней невысокого, но хорошо сложенного шатена, который стягивал рубашку с самого Занзаса. Тот слегка запрокинул голову назад и с наслаждением прикрыл глаза, отдаваясь волнующим прикосновениям. — Убью патлатого! — взорвался Занзас. Он вспомнил этот снимок: Скуало застукал их вдвоем в последний приезд Савады в Варию. Тучи над семьей уже сгущались, оба валились с ног от усталости, но соскучились друг без друга, не выдержали, поддались моменту. Тогда еще оба верили в то, что рано или поздно кошмар с именем Бьякурана закончится. — Любишь его? — прямо спросил Реборн. Занзас промолчал, но в этот самый момент ребра Савады внутри купола хрустнули, глаза закатились, и подросток рухнул за землю, изломанный и бледный. Глаза Занзаса расширились, он, сам того не замечая, сделал несколько шагов к куполу. — Ясно, — взгляд репетитора-аркобалено снова скрылся под шляпой. Потом была Юни, и кольцо Ланчии, и Тсунаеши все же одолел Бьякурана. Подросток плакал, и просил пощадить Кике, и едва держался на ногах от усталости. Реборн воспитывал своего ученика, но не сводил взгляда с Занзаса. Он заметил, как тот смотрел на Тсуну, как хотел обнять и помочь удобнее устроиться. — Скажите, мы можем передать воспоминания обитателей этого мира, сражавшихся вместе с Тсуной, их версиям из десятилетнего прошлого? — спросил вдруг репетитор-киллер у остальных аркобалено. — Это будет отличный вызов нашим силам, кора! — воодушевленно крикнул Колонелло. — Я не работаю бесплатно, — скривился Вайпер, затем немного подумал и добавил. — Но сегодня случай особенный, так что все возможно. — Что ты хочешь этим добиться? — мягко спросил Фонг, а затем проницательно посмотрел на варийца, который уже сделал несколько шагов по направлению к Тсунаеши. — Я хочу, чтобы Занзас кое-что вспомнил, — хитро подмигнул Реборн. Аркобалено Урагана и Солнца переглянулись. — Это будет интересно, — задумчиво сказал Фонг. — И очень полезно.***
Троекратный полет вокруг Земли всерьез качнул основы мироздания. Забурлила вода в одной из колб на самом нижнем уровне Вендикаре, возбужденно зашишикал Бельфегор, а Занзас выхватил пистолеты и гневно расстрелял всю противоположную стену. — Что? Я? С этим мусором? Да никогда! — кричал он, но в груди уже ныло от нежности, отчаяния и надежды, охвативших его старшую копию. Ненависть и любовь, презрение и надежда, обещание и верность — все сошлось в одной точке. Круг замкнулся.