Зависимость

Рей считает, что зависимости это ужасно. А вот у Нормана их целых три, и если с последней он ещё готов мириться, желание парня рассасывать особые лимонные леденцы, что готовила его мама, не было опасным, то остальные две пугали. Курение вредит здоровью, и Рей это знал с самого детства, бабушка всегда пугала его рассказами, как родной отец мальчика, заядлый курильщик, умер рано и в муках. Только лет к двадцати Рей узнает, что отец просто ушел из семьи, оставив пятимесячного его на руках у матери, а бабушка врала, чтобы сохранить авторитет папы в глазах ребенка. Да и была в этом доля правды, его отец действительно умер от рака лёгких, потому что мог выкурить целую пачку за день, только ушел он на тот свет намного позже, чем в рассказах бабушки. Правда раскроется потом, а сейчас Рей продолжал пугать Нормана рассказом о ранней смерти, и тот, понурив голову обещал бросить, но каждый раз срывался. Привычкой, что была куда хуже, чем курение, был селфхарм. Норман ходил по рукам лезвием от канцелярского ножа при каждом пережитом стрессе, а Рей бережно обматывал запястья мальчика, и смотрел в его глаза, пытаясь найти в них хоть намек на сожаление о содеянном. И он был всегда. Только вот, как бы Норман после ни сожалел, резаться он не переставал, и лишь иногда уходил в ремессию. Рей же прочесывал интернет, в поисках способа, что мог помочь Норману избавиться от зависимостей, и к сожалению, подходящего так и не находил. *** — Это зависимость, Норман. И сам ты с ней, не справишься никогда. — бинт ложился на израненные запястья, туго перевязывая их. Норман чуть шипит от боли, и хмурится, потянувшись в карман пиджака, дабы достать сигареты. — Рей, все хорошо. Это ещё не зависимость. Я в любой момент смогу отказаться от селфхарма. — Норман улыбается, и тянется за зажигалкой. Он не уверен, что вообще когда-то сможет не прикасаться к лезвию, а например, рисовать на руках бабочек, как рекомендуют психологи, но чтобы успокоить Рея, приходиться привирать. — Ты даже сейчас лезешь за сигаретами… — вздохнул Рей, и дрожащими, от пережитого ужаса, руками завязывает бантик на бинтах. Когда Рей видит, что Норман снова навредил себе, то пугается, его бросает в дрожь, и хочется кричать, но он держит себя в руках, не в первый раз ведь, и терпеливо застывает парню повреждённые участки тела. Норман цокает языком, и достает из другого кармана леденцы, тресет коробочкой перед глазами Рея, мол, видишь, не курю, и закидывает сразу два в рот, снова расплываясь в улыбке. — Знаешь, Рей, а если уж на то пошло, то ты тоже зависим. — заявляет Норман, и притягивает к себе парня, чуть обнимая его, желая почувствовать стук чужого сердца, которое, наверное, до сих пор отплясывает чечетку внутри. — Нету у меня никаких зависимостей. — протестует Рей, и прижимается к груди Нормана, выдыхая, сжимая в руках свитер парня, чувствуя, как к горлу подкатывает ком от усталости и пережитых нервов. — Есть. — вздыхает Норман, и осторожно обхватывает подбородок парня двумя пальцами, прижимаясь своими губами к чужим. Он мягко сминает розовые губки Рея, и поглаживает его по спине, чувствуя, как тот расслабляется в руках. Они целуются долго, медленно, сладко и тягуче, а когда наконец разрывают поцелуй, Норман ухмыляется. — Зависимость от моих поцелуев, например. — Ну, если только такая… — Рей тихо смеётся, и берет Нормана за обе руки, заглядывая ему в глаза, и сглатывая вязкую слюну. — Норман… Я не хочу лишаться этой зависимости. Не хочу лишаться тебя. Обещаешь, что прекратить резаться? — Обещаю. — кивает Норман, и снова прижимает к себе Рея. Ради него, можно и снова попробовать прекратить, да и бабочки, нарисованные на запястьях гелевой ручкой, будут смотреться на руках лучше чем порезы. Особенно, если какие-то из этих бабочек нарисует Рей.