Братья-сёстры
11 февраля 2021 г. в 11:05
Руперт, может, и не был умелым воспитателем, но вот изобретательным — факт. Дети слушались «волшебника», умудренного сединами беспрекословно, и это существенно облегчало ему жизнь, пока жены не было дома.
Как только речь зашла о больной девочке, Альтан полностью обратился в слух. Вот из-за чего, на самом деле, он переживал больше всего. По вине каких-то политических игр, корпораций, которые хотят заработать, страдали невинные. Дети, которые толком даже не могут о себе позаботиться.
Разведчик уселся на корточки рядом с маленькой постелью, грустный, с затаенной яростью из-за этого непонимания во взгляде, и гладил малышку по волосам, долго и бережно. Айлу била лихорадка, она почти не отреагировала на чужое прикосновение. Руперт ушел с тяжёлым сердцем, понимая, что помочь не в силах. Крейн остался рядом, затем сел напротив.
— Мне жаль, но я не думаю, что мы можем ей чем-то помочь, — с горечью произнес агент.
— Жаль? — отстранённо переспросил Бозкурт. — Ты не мог помочь детям на восемнадцатом этаже, потому что не было супрессанта. Вы с Брекеном на пару по этому поводу убивались. А сейчас это дитя — невинное и страдающее прямо у тебя на глазах — не стоит того, чтобы мы обшарили пару аптек в городе? Серьёзно? Это говоришь мне ты, который ночью бегал за травой для провидца?
То, что парень говорил, было обидно до чёртиков. И тем обиднее, что говорил правду от начала и до конца. Кайл не мог с этим не согласиться. Но и мириться — тоже не мог.
— Нас ждёт Трой, мы не можем… — споткнувшись о непримиримый взгляд напарника, Кайл вздохнул удручённо, заговорил тише и проникновеннее. — Как ты не понимаешь — мы должны подать сигнал, что мы здесь и живы, иначе не останется никого, даже этой девочки, потому что город просто снесут армадой боеголовок.
— Ты, Крейн. — явно наступая себе на горло, поправил разведчик. — Ты должен нас всех спасти. А я могу помочь несчастной девочке.
Как бы ни хотелось этого признавать, но на данный момент это был самый действенный вариант — разделиться, чтобы успеть всё. Они оба были упрямы и защищали свои, какие-никакие, идеалы.
— Ты прав, — кивнул Крейн, метнув сочувствующий взгляд на девочку и приобняв любовника за плечи. — Ты сделаешь всё, как нужно. Но главное — сбереги себя, ты мне ещё нужен.
— Удачи, Крейн, — благодарно, из-за того что старший товарищ не стал настаивать на своём, прошептал Альтан, ткнулся лбом в лоб, будто стараясь напоследок поделиться теплом. — Я справлюсь с этим быстро и догоню тебя.
Кайл спешно чмокнул подставленные губы и направился в логово Искр, Альтан — допрашивать Руперта.
Аптеки были вынесены под чистую, никакого инсулина там не оказалось — как, впрочем, и каких бы то ни было лекарств вовсе. Но работал компьютер — и узнать перемещения лекарственных партий не составило труда. Город Альтан тоже знал, хоть и бывал здесь нечасто — найти дом Экрема, оказавшегося однофамильцем — впрочем, совершенно случайным, потому что Альтан взял распространенную фамилию, чтобы меньше было связи с отцом — было делом, грубо говоря, получаса.
Оставленная детская произвела на Альтана сложное впечатление.
Он потерял своё детство, когда отец решил, что его пора учить — это не было играми, от него требовали не детской дисциплины, выносливости, силы, ума. У него не было похожей детской, с уютной кроватью и лоскутным одеялом. Несмотря на то, что Айла все это имела, включая любящую семью, её детство оборвалось так же неожиданно. Сначала болезнью, а потом этой проклятой эпидемией.
Чёртовы депутаты эвакуируются и торгуются, а дети — дети вынуждены умирать из-за нехватки лекарств или видеть обращённых родителей на улицах. Совершенно немыслимые порядки.
На холодильнике, при повторном, менее эмоциональном обыске нашлась записка — отдающая семейным теплом и уютом, любовью. Альтан сжёг её прямо там, в пепельнице, не желая бередить девочке душу. И себе, получавшему дай бог веления, а не громогласные приказы, заодно.
Тело Экрема, почему-то нетронутое вирусом, нашлось в указанной пиццерии. Пакет с полной, совершенно нетронутой партией инсулина был при нём. Айла была спасена.
Вернувшись, Альтан подождал, пока Руперт проведет необходимые процедуры и позволил себе маленькую вольность — снова немного посидеть у изголовья кровати малышки. Ему не хотелось, чтобы она оставалась одна.
Дыхание девочки пришло в норму, с щёк сошел румянец, жар спал, а горячечное забытие обернулось обычным сном. Как только разведчик убедился, что состоянию ребенка ничего больше не угрожает, он поднялся было, но слабые пальчики успели придержать его за руку.
— Ты мой брат? — едва-едва приоткрыв глаза, болезненно ещё, ломким от слабости голосом произнесла девочка. — Я очень-очень просила у мамы старшего братика. А она говорила, что нельзя…
Альтан подавился воздухом от такого невинного вопроса. Перед глазами была Асена — не та, переродившаяся — ещё девочка, с двумя тугими косами и звонким смехом.
— Нет, маленькая, я не твой брат, — сглотнув невольно, печально признался разведчик, присаживаясь обратно. Ему не хватало сил просто так уйти, у неё никого не осталось — и Бозкурту хотелось дать ей ту надежду, которой не было у него самого. — Но если ты захочешь — я им буду.
— Очень, очень хочу! — Айла улыбнулась через силу, поёрзала на постели, пытаясь устроить голову у него на бедре, будто намекая гладить дальше. — Я слышала, как дядя Руперт сказал, что лекарство для меня добыл великий и могучий воин! А это, оказывается, мой брат! Конечно, ты не оставил бы меня в беде, я верила, что ты придёшь…
— Да какой из меня воин, — смущённо, с горечью открестился Альтан. Он не мог спасти Асену — что, если Айла — это его второй шанс? — Мой друг — вот настоящий воин. Я так — благородный разбойник.
— А разве разбойники бывают благородными? — удивлённо хлопнула ресницами девчушка.
— Бывают. Ты слышала о Робин Гуде? — разведчик изо всех сил старался держать себя в руках, но уголки глаз предательски намокли. На его упоминание девочка отрицательно качнула головой, а Альтан поправил ей одеяло, заметив, что она зевает. — Тогда… Хочешь, я расскажу тебе одну сказку? Только после нее ты должна будешь уснуть, потому что мне нужно отлучиться и помочь моему другу. После этого мы сразу вернёмся. Договорились?
— Да! — малышка даже вздохнуть боялась, найдя себе удобное положение и превратившись в слух. — Расскажи, ağabey.
— Слушай. В одном славном-славном городе жил портной Хасан — и дело-то его спорилось, и клиенты хвалили. Кафтаны Хасана носила половина города, а шаровары и рубашки — и того больше. Дело своё портной знал, да и не обходилось без хитрости: каждого клиента своего обхаживал Хасан, как султана, каждому находил слово доброе, скуп не был, торговаться не любил. Однако богат был Хасан, и любили его люди за хороший нрав и любезный подход.
Была у Хасана дочь — прекрасная Хюррем. Дева это была благочестивая, благонравная и кроткая — отцу во всем помогала, блюла и лавку отцову, и дом, всегда следила и за столом, и за кровом. Любо-дорого было смотреть на Хюррем, особенно за работой — отец на красавицу-дочь нарадоваться не мог, думал, кому же такое золото замуж отдавать.
Но вот приключилось несчастье: неведомо чем, но захворала Хюррем, зачахла, увяла. Уже не улыбалась ласково отцу, не суетилась по дому, не пекла румяных пирогов и не выгоняла на выпас скотину — бедняжка побледнела враз, похудела, едва руку могла поднять, чтобы воды испить.
Поток клиентов к Хассану иссяк, соседи подумали, отчего такое наказание на портного свалилось — не иначе, человек он злой, раз его рок постиг, несмотря на показное радушие да приветливость — и отвернулись все от Хасана. Золото всё убитый горем портной отдал лекарям и знахарям — своим да заморским — но никто не смог исцелить красавицу Хюррем.
А в том же городе жил алчный да завистливый визирь Ферхат. Когда визирь был молодым, поскакал с халифом на охоту. Долго их не было, а когда явились, халиф при всех визиря братом нарёк и сказал, что Ферхат ему жизнь спас. А дело было как: скакали визирь с халифом по пустыне, жеребец халифа себе в ногу пустынную колючку получил и понёс, халиф сверзился с седла и был едва ли не при смерти. Тогда визирь оттащил его под высокий камень, дающий тень, и помчался прочь. Халиф думал, что его бросили умирать, и уже начал молиться, чтобы всевышний принял его душу, как визирь вернулся с золотым гранатом, разрезал его своим ножом, вытащил одно-единственное, янтарное гранатовое зёрнышко и дал халифу. Тот мигом исцелился и почувствовал себя лучше прежнего. Тогда визирь показал халифу то гранатовое дерево — потом халиф выкопал его, увез себе во дворец, там оно и зачахло. А визирю в награду он тот гранат и оставил, при всех братом нарёк и осыпал всякими почестями — с того и возгордился Ферхат.
Узнал Хасан, что у Ферхата есть целебный гранат, пошел к нему на поклон, хотел любимую дочь излечить. А Ферхат давно знал, что у Хасана дочка на выданье, и все хотел в гарем себе её получить, да только знал, что никогда честный и справедливый портной за такого гордеца и зазнайку дочь не отдаст.
Сказал портному визирь, чего желает за янтарное гранатовое зёрнышко, Хасан поохал-поахал и согласился — лучше быть с дурным мужем, да живой. Вернулся убитый горем портной домой, погладил спящую дочь по голове, да сел ей шить свадебный наряд — визирь сам на следующий день обещал прийти лечить свою нареченную, заодно объявив о помолвке и раздав на улице угощение.
А на ту пору вошли в город два искателя приключений — воин Карим и друг его, воришка Тарик. Карим был могуч, как скала, всегда говорил прямо и честно, проблемы встречал гордо, грудью, решал их в лоб. Тарик же терялся на фоне товарища, был каким-то неприметным и малозаметным — вот только рядом стоял, а уже не углядишь — трудности преодолевал хитростью и смекалкой, на голову полагался больше, чем на силу.
Шли друзья по улице, и отворачивались от них люди — чужаки пришлые, а вдруг и убийцы кровавые, никто за них не поручится. Сколько ни стучали по дворам путешественники, сколько ни просили хлеба да ночлега — никто не захотел их приютить. Тут они набрели на двор Хасана, постучали — и портной, уже не помня себя от горя, оторвался от работы, впустил чужаков, дал стол и кров. Друзья расплатились с ним золотом, а портной заплакал и оставил деньги на столе.
— Что, отец, ты совсем не весел? Какая у тебя беда приключилась? — спросил Карим. Не терпел он, когда в мире несправедливость деется, и все силы свои бросил на то, чтобы добро против зла в мире уравновесить.
— Какая бы беда ни была, с нею можно совладать, — вторил ему друг Тарик. — выговорись, отец, легче станет, да и мы подумаем, чем помочь можно.
— Да чем вы мне, сынки, поможете, — ещё горше расплакался портной и рассказал обо всём двум приключенцам.
— Я могу визиря убить! — подумав, предложил Карим. — Раз он такой дурной человек, как ты сказываешь, то вам только лучше без него будет!
— Погоди, брат, — видя, как ужаснулся портной, попридержал друга Тарик. — А откуда тебе знать, может, новый визирь ещё хуже будет? Да и сыска нам не миновать — надо дело хитростью решать. Визирь человек неплохой, просто зазнавшийся — если его проучить, то, может, образумится. Так я говорю, отец?
— Так, так, — закивал старик, обрадованный, что обойдется без смертоубийства.
— А скажи, отец, знаешь ли ты, где визирь хранит свой гранат? — спросил тогда вор Тарик.
— Знамо дело, гордится им Ферхат неимоверно — на самом видном месте, перед дворцом, у фонтана, чтобы каждый, кто к нему идёт, знал, какой милостью он одарен. Гранат лежит в сундучке, а сундучок тот в стеклянном шаре — такому и охрана не нужна, никак его не скрасть.
— Дурное, отец, дело нехитрое, — поднявшись, сказал Тарик. — Достань мне обычный гранат — знаю я, как визиря вашего проучить.
Тотчас Хасан принёс Тарику самый спелый и красивый гранат, который нашел.
— Ждите меня, я обернусь после полуночи и научу тебя, портной, как быть дальше.
Ушёл вор, оставив старика с надеждой.
А Тарик прокрался в сад визиря, алмазом из перстня разрезал стеклянный шар пополам, вскрыл отмычкой замок на ларце и украл волшебный гранат, заменив его обычным, даже надрезал так же, как и золотой. Затем вернул все, как было, и помчался к Хасану.
Показав свой улов, Тарик призвал к тишине бедного портного, вытащил зёрнышко и дал полумёртвой Хюррем. Девица сразу ожила, расцвела, обняла своего отца и своего спасителя, поблагодарила горячо.
— Это, — сказал тогда Тарик, — ещё половина дела. Теперь нужно сделать так, чтобы ваш визирь снова хорошим человеком стал.
И Тарик их научил, как быть.
В полдень, гарцуя по улицам на прекрасном жеребце, из дворца выехал Ферхат, на подушке везя перед собой шар с ларцом и гранатом. Прекрасные наложницы шли следом, раздавая угощение всем без исключения.
Когда визирь подъехал к дому Хасана, портной вышел ему навстречу.
— Приветствую тебя, великий визирь — до земли поклонился Ферхату портной. — Все мы слышали, как ты помог нашему халифу! Теперь же яви чудо! Исцели на наших глазах мою дочь!
Слова портного не оставили визирю выбора — он приказал слугам вынести Хюррем, снова прикинувшуюся больной, на носилках во двор, открыл стеклянный шар особым способом, тайным ключом отомкнул замочек ларца и обомлел.
Собравшиеся соседи ждали сперва, потом загомонили, поторапливая. Визирю ничего не оставалось, как достать зёрнышко обычного граната и дать его девушке, в надежде на исцеление. Как и ожидалось — ничего не произошло.
— Всевышний, видимо, лишил тебя своей милости за проявленную гордыню, — из толпы воскликнул согбенный седоволосый дервиш. — Видимо, твой гранат боле не имеет лечебных свойств.
— Чем мне искупить свою вину, мудрец? — обратился к дервишу визирь.
— Раздай свой гранат больным да немощным, — посоветовал мудрец, опираясь на посох. — Милость всевышнего в добродетели! Сделай доброе дело, вдруг и очнётся твоя невеста!
Дервиш ухромал сразу же, как сделал свое дело, в подворотне скинул с себя тряпьё и бороду — и оказался Тариком.
А визирь Ферхат в отчаянии уже пешком, начал ходить по городу со своим гранатом — где видит бедного или убогого, там обязательно угостит зёрнышком граната. А Карим с Тариком идут за ним по пятам, на каждое обычное зёрнышко дают одно волшебное янтарное — и избавляется человек ото всех своих недугов.
Обычный гранат кончился раньше волшебного, и Ферхат, присмиревший, насмотревшийся, в каком горе живут люди, пока он предается грехам, стоптавший в пыли свои красивые сапоги и испачкав дорогой плащ, вернулся к Хасану. О, чудо — Хюррем встала краше прежнего, кинулась обнимать визиря, благодарить за исцеление. К тому времени все, кому успел достаться волшебный гранат, собрались у дома портного, дружно благодарили и призывали милость на долю визиря.
А Ферхат покаялся и пообещал, что народ отныне будет блюсти пуще себя самого — и в том ему поможет его жена, прекрасная Хюррем. А Карима с Тариком на том празднике уже не было — друзей и след простыл с остатками волшебного граната. Их помощь могла пригодиться в других местах, а почивать на лаврах они не привыкли.
— Это и есть благородный разбойник? — сонно хлопнула ресницами девчушка, поёрзала ещё для удобства, скатываясь с коленей на подушку. Альтан не сразу убрал руку от волос, показывая, что он рядом и она защищена. — Хорошая сказка. Спасибо.
— Спи, маленькая. — легонько коснулся губами макушки ребенка разведчик. — Я обязательно вернусь.
— Береги себя, — совсем сквозь дрёму, улыбаясь, прошептала Айла. — И друга своего береги.
Бозкурт вышел из детского сада с твердым намерением последовать напутствию новой младшей сестрёнки.