Щебуровы, все просто

Лёша стремительно вылетел из клиники, поскальзываясь на замёрзшей луже, остервенело пиная комки снега, попадающиеся на пути, и матерясь себе под нос. Дорога до дома пешком заняла минут 20, а ярость внутри не угасала, грела в это морозное утро. Из-за дрожи в руках, ключ попадает в скважину только с третьего раза. — Нур, я дома! — хлопая дверью, прокричал Лёша, бросая на пол рюкзак и стягивая куртку. Дрожь в голосе ничем не скроешь, но хотя бы можно все свалить на январские холода. — Замёрз? — слышится с кухни, и в нос бьёт запах ароматного, крепкого кофе и сигарет. — Да, немного, — бросая шапку на полку, шмыгает носом блондин и заходит на кухню. Нурлан сидит на подоконнике, закинув одну ногу на поверхность и опираясь на неё рукой с зажатой меж пальцев сигаретой. Его озаряет ласковая улыбка, когда он видит взлохмаченного Лёшу. Щербаков смотрит в ответ, и ярость внутри уступает тяготящей грусти. — Что сказал психиатр? — спрашивает брюнет и делает затяжку, следит за каждым движением Леши, который достает с полки баночку с какао и первую попавшуюся под руку чашку. — Мудак какой-то этот психиатр, — фыркает Лёша, тянется к еще горячему чайнику, чтобы заварить напиток. — Назначил какие-то препараты дичайшие, говорит, чтобы кукуха окончательно не уехала, надо начать принимать уже сегодня. — Ты купил таблетки? — Нурлан тушит сигарету о дно пепельницы и спрыгивает с подоконника. Холодный воздух сухими ветками заползает под домашнюю футболку, а Нурлан холодными руками залезает под толстовку Лёши, прижимаясь к нему со спины, утыкается носом в лохматую макушку, вдыхает полной грудью запах Лёши. У блондина ноет внутри, скребет, он закусывает губу, чтобы на секунду отвлечься на вспышку боли. — Нет, конечно, — качает головой Щербаков и медленно поворачивается к Нурлану, опираясь бедрами в стол, опуская взгляд в пол. Очевидно, что все ведёт к одному единственному исходу. Нур ставит руки по обеим сторонам от Лёши, целует холодный лоб сухими губами. — Почему же? — одна рука ложится на шею Лёши, пальцы поглаживают загривок. — Потому что это бред, я лучше сменю психиатра, — злость снова захватывает Лешин разум, он отворачивается к окну, игнорируя тяжелый взгляд Нурлана. Он знал, что разговор будет тяжёлым. Нур мягко берет пальцами за подбородок и поворачивает голову блондина обратно к своему лицу, утыкается лбом в лоб: — Мы же оба понимаем, что дело не в психиатре, — лёгкий поцелуй в нос, вторая рука Нурлана перемещается на талию под толстовку. Лёша молчит, отдаётся прикосновениям Нура, прикрывает глаза и снова кусает губу. От брюнета пахнет сигаретами и кофе, и для Щербакова этот аромат самый любимый, самый желанный. Нурлан оставляет влажный отпечаток собственных губ на теплой шее, утыкается в нее, щекоча челкой кожу. — Ты будешь пить таблетки? — спрашивает Нурлан куда-то в сгиб шеи, а рука тем временем перемещается на поясницу, рассыпая мурашки по спине. — Нет, — на выдохе говорит Лёша. Нурлан приподнимает Щербакова, напирает, сажает на стол, забрасывая его ноги на свою талию, смотрит в глаза. У Нура чёрные радужки, почти сливаются со зрачком, в них разевает свою пасть кромешная бездна. — Это необходимо, Лёш. Лёша тонет в этих глазах, теряет мысль. Ему хочется оборвать разговор, забыть о походе в клинику, забыть о словах чертового психиатра, которые набатом отдаются в черепной коробке, выворачивают наизнанку. Леша молчит как можно дольше, но чем дольше он молчит, тем теснее становится в груди, больше становится ком в горле. — Но мудак сказал, что тогда я перестану видеть тебя, — Щербаков чувствует, как щеки обжигают горячие дорожки слез, жалобно всхлипывает, виновато опускает взгляд в грудь брюнета и его начинает бить дрожь. — Почему? — сильные руки Нурлана прижимают Лешу к себе крепче, ближе, давая ему ощущения реальности, позволяя тому почувствовать свое тепло тела, свое заходящееся в галопе сердце, свое ровное дыхание. — Потому что тебя не существует, — озвучить эту мысль оказалось физически больно. Голос спотыкается, пальцы на спине сжимаются, почти что царапают. Щербакова в голову, как наковальней, ударяет боль, которая даже слегка отрезвляет. Леша чувствует, как пальцы Нурлана стирают влагу с щек, как нежно обхватывают его лицо. — Нур, я не готов с тобой расстаться.. Губы обжигает от этих слов, но Лёша позднее понимает, что это всего лишь сухие губы Нурлана, которые целуют желанно, страстно, как будто в п о с л е д н и й р а з. — Так побудь со мной ещё немного, — надрывным шёпотом просит Нурлан и получает самый глубокий и чувственный поцелуй; чувствует, как Лёша в отчаянии жмется к нему, цепляется пальцами, комкает футболку и хватается, как за спасательный круг.

***

Через полтора года Лёша получает на руки заключение, что он здоров и препараты можно отменить. Он — почти — этому радуется. Выходит из клиники и смотрит в светлое весеннее небо, а тёплый ветер треплет его пушистые волосы. Вдыхает воздух полной грудью и чувствует облегчен.. пустоту. Отрицать бесполезно - по Нурлану он скучает каждый день. Он смирился со словами врача, смирился, что действительно это было нереально, когда спустя полторы недели приема препаратов проснулся один, в пустой постели, обнимая подушку. На кухне не оказалось ни пепельницы, ни пачек сигарет, ни банки кофе. Не было никакого намека на пребывания в этой квартире Нурлана. И Леше пришлось смириться. Щербаков медленно бредёт в ближайшую кофейню, чтобы заказать что-нибудь горячее. Над входной дверью звенит колокольчик. На кассе молодая девушка в фирменном фартуке с вежливой улыбкой обслуживает высокого мужчину. Щербаков рад, что очереди нет, и подходит ближе к стойке, чтобы поближе рассмотреть меню. Мужчина в акриловом сером пальто снисходительно благодарит девушку, берет стаканчик и разворачивается от кассы, и Лёшу словно пробивает выстрел из самого мощного дробовика. Тело каменеет, тяжелеет, не слушается. Высокий, статный мужчина замирает, смотрит сверху вниз, прямо в Лешины глаза-блюдца. Щербакову кажется, что доктор точно мудак, и препараты отменять рано. Их нужно сменить на что-то более серьёзное, сильное, ведь человека перед собой он видел год, засыпал и просыпался с ним, чувствовал его руки и запах, мыл кружки с разводами от чёрного кофе, выкидывал окурки и пустые пачки сигарет. А потом обнаружил, что его никогда не было не существовало. И вот сейчас, в какой-то дешёвой кофейне на бульваре, каких в Москве сотни, он видит е г о. Лёша не двигается, кажется, целую вечность, не может оторвать глаз от бледного лица, от едва заметной мягкой улыбки, от пушистых чёрных волос. — Нур.. — все, что может выдавить из себя блондин. Он не отдаёт себе отчёта в том, что выглядит странно, ведёт себя так же. Смотрит на незнакомого — какого к черту незнакомого — мужчину и может с легкостью показать расположение родинок на его груди даже через плотную ткань пальто. — Привет, Лёша, — голос все тот же, бархатный, глубокий, гортанный, любимый. От хрипящих ноток внутренности сжимаются, легкие деревенеют, а пульс глухими ударами лупит в голову. Лёша все смотрит и не может насмотреться. Боится, что перед ним снова последствия какого-то там расстройства. Нурлан поворачивается к девушке и просит сделать какао, и, когда та отворачивается к аппаратуре, брюнет наклоняется к Лешиному уху и шепчет: — Нам есть о чем поговорить, да? От Нурлана все так же пахнет кофе и сигаретами, и запах сковывает, будоражит воспоминания, чувства. Леша шумно набивает этими нотками полные легкие, даже не волнуясь, что о нем могут подумать. — Только если ты не моя галлюцинация, — блондину кажется, что он вот-вот потеряет сознание. Губы Нурлана растягиваются в трогательной, ласковой улыбке: — А ты — не тот парень, который снится мне уже около года. И о котором я знаю больше, чем о некоторых реальных людях. Лёша немного истерично смеется, Нурлан бесцеремонно прижимает его к себе, обыденно целуя в чёлку. Щербаков ловит себя на мысли, что, даже если таблетки не помогли и полтора года лечения прошли в пустую, ему абсолютно плевать.