***
После долгого полёта самолёт, на котором летели Элизабет и Джейсон с бабушкой и дедушкой приземлился в аэропорте. Весь полёт люди косо смотрели на Джейсона. Не очень приятно лететь с младенцем, который в каждую минуту может заплакать. Когда братик плакал, Элизабет нежно обнимала его и разговаривала с ним, и как-то по-странному действовала на него, и Джейсон всё время успокаивал с. Летать на самолёте — то ещё испытание для маленьких детей, но у бабушки с дедушкой не было другого выхода. Так как аэропорт находился в другом городе, домой семью отвезли родственники на своей машине. К Элизабет и Джейсону было приковано всеобщее внимание. Молдавия для детей была чем-то необычным. Они никогда не бывали за пределами Кривых Лопастей и Америки в принципе. В Европе всё по-другому. Да, было красиво и это что-то новое, что как минимум Элизабет всё равно хотела к папе. Она пока ещё не знала, что Хлоя жива, так что она надеялась уволиться хотя бы со Шкипером. Когда Элизабет и Джейсон вместе с бабушкой и дедушкой прибыли в новый дом, то Элизабет повели небольшую экскурсию, а потом ей выделили её собственную комнату, как в старом доме, а Джейсону придётся ночевать с родителями Хлои. Элизабет плохо спала. Она не понимала, куда пропала мама, ведь не знала о её смерти, а тут её разлучили с папой и друзьями. Придётся ходить в другую школу, в другой стране. На следующий день Элизабет отвели на знакомство с учителем в школу. Уже было начало сентября, поэтому в учебных заведениях было много людей. Элизабет было слегка не по себе от того, что всё вокруг не знакомо. Да и город был побольше, чем Кривые Лопасти, но меньше города, в который Хлоя летала на работу и обращались за медицинской помощью в больницу.***
Настал первый день учёбы Элизабет в новой школе. Дедушка отвёл её в школу, а в класс уже проводила учительница. Она представила девочку классу. Дети удивились, узнав, что она из США, тем более имя английское. У некоторых людей есть стереотип, что Америка — это плохо. Некоторые дети пытались шутить над Элизабет. Элизабет всегда была очень общительной, но сейчас она начала замыкаться в себе. Она периодически плакала, просилась домой, в Америку, и просила, чтобы папа забрал её, но никто не мог помочь ей. С Джейсоном повезло немного больше. Он лучше переносил переезд и не так тосковал по дому, как его старшая сестра. Элизабет пыталась заводить друзей. С некоторыми она нашла общий язык, остальные не особо её любили. Девочка пыталась их заинтересовать историей своего отца, но это несколько их пугало. И когда учителя говорили на войне, Элизабет недоумевала, почему они говорят про Великую Отечественную, а не Вторую Мировую в целом, даже не заикаются о других странах-союзниках, говорят только об СССР, она даже пыталась вставить пару фраз по этому поводу, но получала лишь неодобрительные взгляды учителей. В республике ПМР, что не была признана большинством стран, в которой и жили родители Хлои, имела образование, во многом схожее с российским, был упор на патриотическое воспитание, как в России, что Элизабет не понимала и не любила, это давало ей понять, что она здесь чужая. Были все поводы считать её странной: американка, дочь военного, притом её папа был практически ровесником прадедушек её одноклассников. Элизабет прозвали «америкашкой» или «ин.агентом». Элизабет хоть и была из Америки, но ей было неприятно, когда её называли америкашкой. Элизабет уже успела сделать вывод, что ей не нравится в Молдавии и, кажется, ей уже не так сильно нравилась история. Шкипер рассказывал ей много интересных историй, а сейчас ей много чего не договаривали и не давали даже слова вставить. Элизабет поняла, что её прежняя жизнь была идеальной. А сейчас всё испорчено. Она думала «Как дети могут быть такими жестокими?». Её всегда учили думать о других. Видимо, некоторых других её одноклассников этому не учили. Элизабет каждый день жаловалась на новую школу бабушке и дедушке, но они лишь говорили, что нужно привыкнуть, так как в ближайшее время ей придётся жить здесь и ходить именно в эту школу. Элизабет, конечно, обижалась. Она всегда старалась брать пример со Шкипера и быть сильной, так что если она и плакала, то чаще всего, когда бабушка и дедушка не видят.***
Когда Хлоя расправилась с первым кексом, а от второго отказалась, Шкипер сел рядом с ней и тихо приобнял сильной рукой. Девушка любила, когда военный её защищал, она чувствовала себя как за каменной стеной. И Шкиперу нравилось её защищать, он чувствовал себя нужным. Он взял жену на руки и положил на кровать, а сам лёг рядом, поглаживая её по рёбрам и груди. Военный уткнулся лбом и глазами в плечо жены. — Я люблю тебя, — тихо шептал он, — Люблю больше собственной жизни. Хлоя, немного выгнувшись в спине, поцеловала Шкипера в макушку. Его немного жёсткие непослушные волосы, всегда немного растрёпанные, были уже практически полностью серыми в тон глазам. Шкипер думал, что после смерти Хлои постарел на несколько лет, но это было не так, как ни странно, он выглядел моложе даже своего биологического возраста, а его кожа спустя года всё ещё имела по-европейски бледный оттенок. Хлоя была неприятно худой. Было непривычно и неприятно видеть такой. Но она была такой после родов Элизабет. Тогда Шкиперу удалось откормить любимую и вернуть её в прежнюю форму. Сейчас ему придётся делать тоже самое. Шкипер и Хлоя ласкались друг с другом. Они обнимались и целовались. Они бы пошли на что-то большее, но сейчас. Может, чуть позже. Но сейчас и обычные поцелуи были чем-то особенным. Перед воскрешением Хлои прошёл её один месяц, так что для пары были наградой даже самые простые действия. Хлоя, истратив имевшиеся у неё силы, быстро заснула в объятиях Шкипера. Тот и не думал её отпускать, он напрягал мышцы рук, но не сжимал хватку, осматривался по сторонам, словно пытаясь кого-то выследить, как-будто у него могли забрать жену. Хоть и без надобности, но военный был в полной боевой готовности, словно Хлоя была в опасности. Раздались гудки телефона Шкипера, ему написал Дасти. Он начал читать сообщение, всё ещё приобнимая супругу крылом. Гонщик предлагал наставнику выйти на небольшую тренировку, развеяться. Полейполе думал, что Шкипер был не в самом лучшем настроении, ведь даже не знал, что Хлоя жива. Военный решил не отказываться от такого предложения, тем более расскажет об оживлении своей жены друзьям, ведь обычно на тренировках были Чух и Сверчок, как команда поддержки. Шкипер медленно поднялся с кровати. Он написал небольшую записку и оставил на столе, на случай того, если Хлоя проснётся, когда его не будет дома. Как только Шкипер прошёл мимо кровати, направляясь к выходу из комнаты, он почувствовал, что кто-то тянет за рукав его военного мундира. Обернувшись, он увидел, что Хлоя не спит, а смотрит на него со слезами на глазах. — Не уходи! — жалобно попросила она. — Не бойся, я же не ухожу надолго, просто тренировка с Дасти, — успокоил её Шкипер. — Всё равно, не уходи… — девушка продолжала слёзно умолять. Военный был ошарашен её поведением и тем, насколько же быстро у неё меняется сейчас настроение. Но он не мог смотреть, как его любимая плачет. Ради этого можно и отменить очередную тренировку. Шкипер присел рядом с Хлоей на кровать, а та его со всех сил обняла и заплакала ему в плечо. — Не оставляй меня, пожалуйста… — Что ты! Я никогда тебя не оставлю. — Будь со мной всё время, я не могу остаться без тебя ни на минуту… Когда Шкипер не был рядом с Хлоей после её оживления, она чувствовала себя одиноко. Хлоя была важнее для Шкипера, чем тренировка Дасти, так что он остался с женой. Дасти не расстроился из-за отказа, но ему показалось, что Шкиперу совсем плохо, раз он отказывается от такого предложения. Дасти захотелось зайти к Шкиперу и поддержать его. Он пошёл один, чтобы не пугать Шкипера большой компанией. Сперва гонщик направился в дом Шкипера. Он обошёл каждую комнату, но военного там не оказалось. Оставался один вариант: Шкипер в доме Хлои. Входная дверь в доме Хлои была открыта, так что Дасти без проблем зашёл в двухэтажное здание. Каково же было его удивление, когда он увидел Шкипера, который лежал на кровати и обнимал Хлою, а та всхлипывала и явно плакала. — Х-хлоя? — Дасти не верил своим глазам, — Этого не может быть… — Как видишь, может, — ответил Шкипер. Военный кратко рассказал ученику о том, что произошло. — Но она очень слабая, даже ходить нормально не может, — закончил Шкипер свой рассказ. Девушка немного успокоилась и словно не обращала внимания на друга, лишь легонько потянула крыло мужа к себе, и он тут же обнял её этим крылом, хоть оно всё ещё не имело половины перьев. Дасти улыбнулся, посмотрев на Дасти и Шкипера. Видимо, именно из-за Хлои Шкипер отказался от тренировки. Девушка не хотела отпускать его. Дасти понял, что он тут немного лишний. — Не буду вам мешать, — сказал Дасти, уже собравшись уходить. — Только не говори никому, что Хлоя жива, — попросил Шкипер. — Я сам всё расскажу, если Хлоя, конечно, отпустит меня. — Так точно, — коротко ответил Дасти и со спокойной душой направился к остальной части их команды. Когда Дасти ушёл, Хлоя ещё сильнее прижалась к Шкиперу и начала успокаиваться. — Я очень сильно скучала по тебе, — прошептала она, — И не хочу отпускать тебя снова… Девушка начала осматривать крылья военного и расстегнула пару верхних пуговиц мундира и рубашки, чтобы рассмотреть его новый шрам, который был, наверное, ещё больше того, что был оставлен горящими осколками снаряда. Хлоя при виде этого снова расстроилась и положила голову на грудь Шкипера. — Зачем ты так с собой? — всхлипывая, спросила она. — Я не могу жить без тебя, — так же тихо говорил Шкипер. — Физическая боль тогда была ничто по сравнению с моральной. Душа разрывалась на части. Я был готов кричать. Меня спасали только дети. Если бы не они, то я бы с самого начала был бы с тобой на том свете. Насчёт шрамов я уже не беспокоюсь. Я полжизни с ними полжизни и уже не стесняюсь их. — Я тебе уже говорила, что ты идеальный муж? — спросила Хлоя. — Нет. — Вот теперь знай, что это так. Шкипер нежно улыбнулся. Ему было приятно слышать такие слова. Они грели душу. Шкипер делал всё, чтобы оправдывать статус, который ему только что придумала Хлоя.