Шторм в океане

      Арсений Антона случайно и специально смешит, и парень уже чуть ли не в десятый раз давится своим стейком.       — Эй, Арс, прекращай, — он вилку откладывает, перехватывая стакан с водой. — Я так и этот ужин не переживу.       — А ты пережёвывай, — советует Попов, и Шастун давится водой, зло сверкая глазами.       Мужчина, наконец, замолкает, и доедают они в тишине. Лишь взглядами как-то по-особенному общаются. Например, в слегка приподнятой брови Арсения Антон безошибочно читает «чего смотришь?», а Арсений, в свою очередь, по прищуренным глазам Антона узнаёт ответ — «просто смотрю, ешь уже». Оба прячут улыбки в чашках чая и старательно уходят от касаний, вместе потянувшись к чайнику.       Знают, что проанализируют это всё постфактумом, а пока просто греются тем, как атмосфера абсолютно не напрягает, а лишь усиливает какое-то тягучее ощущение в груди.       Правильность ощущается как-то так.       Они просят счёт, и официант приносит его, пока Антон уходит в туалет. Арсений неспешно добавляет к уже существующему заказу пиццу и оплачивает счёт. Когда Шастун возвращается, Попов ждёт его с коробкой в руках и всеми вещами.       — А как же?.. — Парень хочет продолжить, но его напористо разворачивают к выходу.       — Я оплатил, — поясняет Арсений и натягивает кепку Антона на себя.       — Арс. Я думал, мы поделим.       — Ещё скажи, что бабки мне на карточку сейчас переведёшь.       — О, точно! Погоди, пять секунд…       — Придурок, что ли? — Попов глаза закатывает и за локоть тащит Шастуна к машине. — Пошли уже.       — А пицца зачем?       — Что-то мне подсказывает, что через полчаса ты опять есть захочешь.       Антон смеётся и кивает головой. Они садятся в машину, где одновременно закуривают, вытянув по сигарете из пачки Шастуна — свои Арсений оставил дома. Оба курят, молча глядя на опускающееся к горизонту солнце. Всё в такой же тишине Антон заводит машину, и они выезжают со стоянки.       — Куда дальше? — Интересуется парень, остановившись на светофоре.       — Гулять? — Неуверенно предлагает Попов, не понимая, что сам вкладывает в это понятие.       — Типа, приедем куда-нибудь и пойдём ногами гулять?       — Возможно.       — Вас понял.       Шастун выкручивает громкость музыки и приоткрывает окно. Он качает головой в такт треку, и у Арсения появляется чувство дежавю — в ресторан они ехали точно так же. Когда в плейлисте включается более или менее знакомый трек Эминема, Попов достаёт телефон и снимает сториз, как он концептуально с серьёзным лицом кивает в такт, как всю задумку рушит Антон, начиная громко зачитывать, попадая в одно слово из пяти. И мужчина бессовестно ржёт, от чего парень ещё громче начинает копировать Эминема, ещё и дёргая руками. Попову в какой-то момент кажется, что он едет в машине с подростком, у которого в жизни только прогулянные уроки и рэпчик с пацанами во дворе. Но Шастун излучает такую энергию, что ею сшибает с невероятной скоростью.       Мальчишка, какой же ты мальчишка.       Парень широко улыбается и на ощупь тянется за пиццей, которую они положили на заднее сидение. Арсению глазам разве что не больно — до того Антон светит. Его до неприличного много, будто даже весь воздух собой заполняет. Мужчина думает, что такими людьми даже пустоту заполнять не нужно — рядом с ними пустоты и быть не может.       Попов всю свою многолетнюю пустоту этим моментом заполняет и ни о чём не жалеет.       Когда начинают опускать сумерки, они паркуются на подземной парковке торгового центра. Шастун стягивает солнцезащитные очки и кидает их в бардачок. Он устало трёт лицо и, расстегнув ремень безопасности, поворачивается к Арсению.       — Итак… — Начинает он.       — Итак? — У Попова в голове десятки сценариев, что может начаться с этой фразы.       — Расскажи что-нибудь?       — Что рассказать?       — Да что угодно! Я заметил ещё у тебя, что ты про себя не говоришь. Вообще. Вечно то юлишь, то отшучиваешься, то придумываешь какие-то нелепости, чтобы не говорить про себя. Расскажи хоть, не знаю, про популяцию мартышек, если ты знаешь об этом — я тогда хоть немного узнаю тебя.       Арсений тушуется. Он не привык, что ему настолько в лоб указывают на очевидные вещи, которые мало кто подмечает. Антон же заметил всё, и Попов не знает, смущает это его, пугает или радует.       — Про популяцию мартышек я, к сожалению, не знаю, — тихо начинает он. — Но могу погуглить, если тебе интересно.       — Арс…       — Извини. Я...я правда не знаю, что рассказать. Такие просьбы всегда в ступор вводят. Кажется, что обязательно не то что-то расскажешь, и человек разочаруется. Задай вопрос — и я отвечу.       — Я хочу узнать тебя, — Шастун выглядит максимально уязвимым в тусклом свете, и Арсению ужасно хочется поцеловать его в этот момент. Но нельзя.       Как же блядски хочется… Но время ещё не пришло. А придёт ли вообще — вопрос без ответа.       Арсений такие ненавидит.       — Спроси, — сглатывает Попов, переводя взгляд с губ напротив на глаза. Зелёные даже в таком освещении. — Я отвечу.       — Какой твой любимый цвет?       — Серьёзно? Какой мой любимый цвет?       — Обычно эту же информацию говорят друзьям, да? — Антон спрашивает хрипло, а сам взглядом мечется между губами и глазами напротив. Арсений судорожно вдыхает.       — Чёрный… или белый.       — Серый?       — Вообще похуй.       Попов отворачивается, потому что из-за напряжения в воздухе не только искры летают, но и уши закладывает. Он медленно, закрыв глаза, считает до пятнадцати, чтобы случайно где-нибудь на девяти не повернуться к Шастуну и не поцеловать. Парень рядом тоже шумно дышит, и в какой-то момент Арсений хочет шутливо спросить, не до десяти ли он считает, но лишь крепче глаза зажмуривает. Арс, слышишь, нельзя.       — Получилось как-то… — Спустя мучительные минуты произносит Антон.       — Ебано, — заканчивает за него мужчина, и оба, в принципе, согласны с этой формулировкой.       — Давай, может, так попробуем? Раз лицом к лицу вон что вышло…       Попов смеётся громко. Его смех, кажется, заполняет всю машину, и Шастун подхватывает его. Они всё так же сидят, отвернувшись друг от друга, и громко смеются, потому что глаза в глаза не вышло. Для этого они слишком много оба почувствовали.       Не поддавайся, слышишь? Буйки уже за спиной, а впереди — океан целый. Плыви к берегу, ну же!..       — Я из Омска уехал, потому что в театре играть хотел, — Арсений начать почему-то с этого хочет. — Там, конечно, тоже были роли, поклонники, но хотелось больше. В Питере как-то всё закрутилось, с Серёжей Матвиенко там познакомился, а он уже потом меня в Москву звать стал. То в гости, то корпоратив какой-нибудь провести. Долго рвался между театром и всем московским балаганом. А потом здесь предложили на съёмки приехать. И я на канал попал. Тут же позвонил в театр, уволился задним числом и стал крутиться. Как раз Оксану на работу взял, договорился обо всём с руководством. И понеслась вся эта канитель — там корпоратив подороже, тут гонорар за появление, тут какая-то внутряковая тусовочка, на которую обязательно надо подъехать, там съёмки новых и новых шоу… Как белка в колесе. Не успеваю даже иногда понять, какой месяц сейчас. Всё пытаюсь якорь найти, да дно какое-то каменистое — не цепляется он, ускользает.       — Сейчас май, Арс, — тихо произносит Антон, уже на Попова глядя. Осторожно его руки сначала пальцами касается, а затем уже и ладонь в своей сжимает. — Лето скоро.       Арсению засмеяться бы, но у него в груди колет, а глаза на их руках останавливаются. Правильно, сука. Как же правильно. Он кивает — и это единственное, на что его хватает. Шастун, будто тоже что-то понимая, ладонь свою убирает и отворачивается.       — Мы с Макаром со школы в юмор пытались, — парень усмехается, — он капитаном команды КВН-овской был, а я шутки писал. В универе опять всё повторилось — масштаб только больше стал. Мы мечтали в Высшую лигу попасть, в Юрмалу поехать, чтобы на нас вся страна смотрела по телеку. Но мы в Воронеже дальше полуфиналов не проходили, какая там Высшая лига… Поэтому решили с Макаром, что будем вдвоём миниатюры писать. Классно очень получалось, нас даже выступать куда-то звали. Мы на ТНТ попасть мечтали — в «Баттл» хотели или в «Не спать». Но я в Москву уехал, а Илюха сказал, что пока не приедет — смысла нет. Так у нас и не получилось. Я уже здесь нескольким командам писал, не знаю, как находили меня… Сколько лет прошло! А тут недавно опять какие-то ребята позвонили, попросили написать им выступление. В Высшую, сука, лигу. А я тысячу лет этого не делал… Мне иногда кажется, что я забываю, как это — шутки писать. Арс, понимаешь?..       — Это наверняка Макар номер дал, — размышляет Арсений, пока внутренности от такого Шастуна скручивает. — Он мне часто каких-то ребят показывает, говорит, крутые все. Илья тебе помочь хочет, он переживает.       — Я понимаю… Просто, блять. Я же его не просил об этом. Если он чувствует вину, что нашу мечту воплощает только он, то не стоит — я давно за этим не гонюсь. И горжусь им, что он сейчас с тобой и Волей в своём шоу.       — А на месте меня или Пашки мог бы быть ты.       — Мы были бы коллегами.       — Ты бы меня на канале обставил, — улыбается Попов. — А я ненавижу уступать.       — Я тоже, — смеётся Антон и вновь Арса за руку берёт. Наблюдает, как сам же его пальцы гладит и светится весь. Такие яркие лампочки уже давно не выпускают, а Шастун светит. Горит буквально.       Они медленно размыкают руки, не переставая тихо улыбаться. Антон заводит машину и, в последний раз взглянув на Арсения, выезжает с парковки. Они едут по ночной Москве, из динамиков играет что-то из плейлиста Попова, но никто даже не прибавляет звук, чтобы расслышать песню. Тишина вокруг уютная и тёплая — не понятно, что теплее: воздух, нагревшийся за день, или это молчание. Шастун едет очень медленно, будто хочет замедлить момент прощания. В какой-то момент Попову хочется попросить остановить машину, чтобы это продлилось. Но парень мастерски паркуется около въезда во двор Арсения.       — Мне кажется, если я поеду дальше, то не вернусь и до утра, — прямо говорит Антон, и двусмысленность настолько очевидна, что пробирает смех.       — Увидимся, — улыбается Попов и, легко дотронувшись до руки парня, выходит из машины.       — Увидимся.       Шастун едет по дорогам, и фонари разве что не ослепляют его. Но он ощущает, что внутри светит гораздо ярче.       Его телефон брякает уведомлением.       Арс (23:47)       Я у тебя кепку, кажется, забрал. Вернуть?

Антон Шастун (23:48) Оставь. Тебе она больше подходит.