ВП (9:56)
Надеюсь, тебя встретят в аэропорту? А то я буду волноваться.
Ира (9:56) Конечно. Не переживай!ВП (9:57) Скорее бы уже увидеться!
Ира (9:58) Надеюсь, это произойдёт скоро. По крайней мере, расстояние не такое уж и большое))ВП (9:58) Не скажи, Ир, кому как Но я сделаю всё возможное
Ира (9:59) Я знаюВП (10:00) Мягкой посадки!
Девушка пробегает глазами по переписке и едва заметно улыбается. Ей хочется верить во все эти сказанные слова, но она настолько привыкла прятаться за сотней слоёв брони, что та стала новыми слоями кожи. Ирина кожу сдирать не хочет — у неё под ней пустота. Кузнецова блокирует экран и закрывает глаза, запоздало понимая, что так и не написала Антону. Думает, что если парень не приедет сам, посмотрев расписание, то она и на такси доедет. В любом случае, вещи в машину она погрузит и сама, а лифт в доме уж как-нибудь сможет отправить к квартире чемоданы самостоятельно. Зачем отвлекать Шастуна, если Ира — девочка самостоятельная.***
Квартира встречает Кузнецову тишиной и сквозняком. Она морщится, пока идёт по ледяному полу в тонких носках, чтобы закрыть балкон. По посуде в сушилке видно, что Антон буквально недавно был дома — на кружке блестят капли воды, а кофемашина ещё не ушла в режим ожидания. Девушка чувствует, что вернулась — повсюду дом, знакомые фигурки на полках, незашторенные окна, в воздухе привычный аромат. Но она ощущает себя здесь гостьей. Будто не сама выбирала новый комод, не подбирала обивку дивана под цвет стен, не заставляла полку под телевизором свечами и всякой уютной чепухой. Ирина убирает чемодан в гардеробную и садится на кровать, пытаясь усмирить отчего-то кипящие эмоции. Она стискивает в кулак покрывало и заставляет себя дышать. Вдох, выдох, вдох, выдох, ты же умеешь, ну же… Девушка всегда смеялась над медитацией, ей казалось, что это про просветлённых, у кого годовой абонемент на Бали. Но сейчас она дышит, думая, что чёрт с ним, может, придётся записаться на какие-нибудь курсы медитации или йоги. Может, хоть это поможет осознать и принять факт того, как по-дурацки она ощущает себя в Москве. Ира себя приучила к городам не цепляться. Но что делать, если в этих городах остаются люди?.. Девушку вырывает из мыслей открывающаяся дверь. Она слышит, как шумно дышит Шастун в коридоре, и усмехается — скучала. — Ира? — Антон кричит с порога. — Ты почему не написала, чтобы я тебя забрал? Прилетела и молчит! — Подумала, вдруг ты отдыхаешь, — она мягко улыбается, прислоняясь к стене. — Всего лишь доехать из аэропорта, минутное дело. — Вот именно, я бы тебя и привёз! — Зато ты выспался. — Ну да вообще. Парень улыбается и смотрит так открыто, полным нежности взглядом, и у Кузнецовой глаза щиплет. Она быстрее Антона обнимает, утыкается в него, чтобы не разрыдаться на его глазах. — Я очень сильно скучал, — Шастун её волосы гладит и прижимает к себе изо всех сил. — Я тоже скучала, родной. Ира его футболку мнёт, под пальцами чувствует тепло — Антон её греет. Она в руки себя берёт, старается ровнее дышать и тихо отстраняется. Парень её по волосам гладит, любовь в его взгляде настолько очевидная и пугающая, что девушка с трудом улыбается, руку его перехватывает и сжимает пальцы. Чувствует непривычный холод кольца и рассматривает новое украшение на безымянном пальце. — Новое кольцо купил? — Ирина угадывает на нём не то компас, не то розу ветров. — Вроде того, — отвечает Шастун, тоже глядя на печатку. — Это роза ветров. — Красиво. Он кивает и как само собой разумеющееся быстрым движением поправляет его. Кузнецовой почему-то кажется, что Антон не сказал всей правды. Не в его стиле кольцо — он такие обычно просто рассматривает, но никогда не покупает. Говорит, что в них должен быть какой-то смысл и обычно выбирает что-то проще. Здесь явно появился какой-то смысл. Ира теряется в догадках — смысл в чём-то или ком-то. Но она говорит себе не лезть. Если Антон захочет — скажет. Они пьют чай в гостиной, и Шастун громко смеётся с рассказа Кузнецовой о знакомстве собаки родителей с роботом-пылесосом. Девушка чуть не проливает чай, эмоционально показывая, как мама пыталась оттащить пса от техники. — Так ты шоу с Макаром смотрела? — Задаёт вопрос Антон, вспомнив, как девушка обещала сделать это. — Конечно! На следующей же, по-моему, день. Они все большие молодцы. Круто вышло! — Мы тоже в восторге были. — Раз зашла речь, — девушка отставляет чашку и готовится слушать, — рассказывай, как посидели? Что было? У кого собирались? Кто приходил? — Мы были у Попова. — У Попова? — Ну да, я тоже охуел, когда приехал. Были ещё Паша с Ляйсан, Оксана ещё с мужем, Лёшей. Это менеджер Арсения. И наши все. Посидели хорошо — выпили много, Катя салатов наделала, а Макар мясо намутил. Под утро уже разъехались, потом пришлось с утра машину забирать. — И всё? — Ира скептически поднимает бровь. — Я ждала грязных подробностей, что у Попова, например, в гардеробной труп девственницы или на балконе свалка кукол вуду конкурентов… — Ты чего? — Антон смотрит на неё удивлённо, пытаясь понять, шутит она или нет. — Шастун, ты бы видел себя сейчас! Я же шучу. Но гардеробной в половину квартиры я бы не удивилась. — У него уютно, но двор пиздец просто… — Что у вас? — С кем? — Ну ты тупишь! С Арсением, конечно же. — А что у нас с ним? — Как минимум, свидание! — Да не свидание это было, Ир, — Шастун опускает взгляд и машинально прокручивает печатку. — Мы встретились, поели, потом немного покатались, и я его до дома подвёз. — Уверен, что это не свидание? — Девушка безошибочно улавливает волнение пацана и то, что он смущён. Это всё значит для него что-то. — Прекращай! Это просто одна встреча. — Окей, прости. Что ещё было? Антон перебирает в голове события, о которых не рассказывал Ирине. Он мельком упомянул обо всём, кроме ночной поездки к Оксане и вчерашней встречи с Арсением. Шастуну кажется неправильным делиться чужими секретами — Суркову он нашёл в едва освещённом дворе какой-то многоэтажки. Девушка, сгорбившись, сидела на качеле и носком кроссовок пинала пустую бутылку. Она молчала, и Антону показалось правильным не задавать вопросы, а просто сесть на соседнюю качелю и протянуть ей руку. Оксана ледяными пальцами схватила его ладонь, словно ещё секунду назад она тонула в океане. Суркова заговорила шёпотом, который был едва различим на фоне шума улицы, но Шастун слышал. И слушал. Девушка говорила про мужа, про Матвиенко, про чьи-то неоправданные ожидания и любовь. Она столько раз повторила «люблю» в разных временах и вариациях, что Антону стало не по себе. «Люблю» обычно не отдаёт горечью. У Оксаны это слово разрезает кожу. Суркова говорила, пока голос не начал хрипеть. Шастун молчал и изо всех сил стискивал пальцы девушки. Он чувствовал, ей это нужно. Антон протянул ей сигарету, но Оксана отмахнулась. «Серёже никогда не нравилось, когда кто-то курит». Прощались они у Шастуна в машине около дома девушки. Она немного стыдливо глянула на него красными глазами и порывисто обняла. Брошенное вполоборота «спасибо» впиталось в воздух, и Антон ощущал тяжесть этого слова до самого дома. С Арсением встреча прошла спокойнее — они вновь сидели в ресторане. Только на сей раз в каком-то максимально пафосном, где среди официантов ходили охранники. Антон пошутил про странную тягу Попова к охране, за что получил осуждающий взгляд пополам со свинцовым сожалением. Они вновь прокатились по Москве на машине Шастуна, а уже у своего дома Арсений сунул парню в бардачок какую-то коробочку, сказав, чтобы он открыл её дома. В коробке лежала печатка с розой ветров и записка. «Лишь сердце подскажет дорогу домой». — Да, вроде, всё рассказал, — криво улыбается Антон, пряча несказанное в чашке чая. — Расскажи ещё про Воронеж. Ирина проглатывает воспоминания о горьковатых поцелуях после двойного эспрессо, об объятиях на берегу водохранилища, о десятке сообщений на телефоне, о таких важных словах, сказанных на летнике не самого вкусного ресторанчика. Она заедает это конфетой с привкусом переименованного контакта в телефонной книге. — Что там говорить, Воронеж какой и был. У Иры в глазах буквально бегущая строка «без тебя сюда возвращаться не имеет смысла». У Антона — «как мы оба проебались». И они смотрят друг на друга, разрываясь между тем, чтобы в глазах напротив мелькнуло понимание безмолвного посыла, но в равной степени они оба боятся — им нельзя друг за друга так сильно переживать. Им нельзя друг за друга так сильно держаться. Кузнецова первой отводит глаза.