***
— Ты серьезно… от туда? — многозначительно произносит Эрен пока демон пытается зашнуровать до жути не удобные сапоги. — Да, а что, тебя это так волнует? — Хайман поправляет воротник рубашки, после чего ярко-зеленые глаза внимательно смотрят на Йегера. С первого дня их поступления прошло чуть меньше недели и за все это время Эрену так не удавалось перехватить рогатого, дабы поболтать по душам. Ну, а если быть точным, то просто по расспрашивать, да по выносить мозг. — Конечно волнует! — чуть ли не кричит шатен от чего приходиться закрывать уши руками. — Тише ты, на всю Ивановскую орешь. — недовольно бурчит Райто встречаясь взглядом с юношей. — Это выражение такое. И вообще, я тебе еще давно все рассказывал. Рядом сидящие Райнер, Бертольд и Армин переглянулись. Когда это Хайман успел юноше все рассказать? Такие же непонимающие глаза «маньяка-суицидника» уставились на демона, что преспокойно протирал свои очки. — Ты что, забыл как я тебе рассказывал? Мы еще венки плели, помнишь? — подросток усмехался слегка щуря глаза. — Так это был ты?! — в разнобой произносят юноши из-за чего демона дергает. Ну вот зачем так кричать? — Бинго, — поправляет картуз, а после и закатывает рукава рубашки. — Вы меня не узнали разве? Демоническую сущность прятать от этих оболтусов было сложно. Пришлось вставать не в 7 утра, как положено всем кадетам, а в 6. Ноги бинтами перемотать, хвост спрятать, головной убор одеть еще и патлы зачесать. И когда тут выспишься? Правильно, никогда. Да и после того как организм начал приспосабливаться ко сну и отдыху, все что могло пойти наперекосяк — именно так и пошло. Вечная боль по всему телу после тренировок, недосып и усталость — все это начало его преследовать заставляя желать лишь поскорее добраться хоть и до жесткой, но уже родной кровати. — Так ты же в плаще был, конечно мы не узнали. — тихо говорит Армин, пытаясь затянуть ремни от УПМ. — А, тогда прошу прощения. — Хайман слегка постукивает каблуком сапог об пол с нетерпения. На построение нужно прийти всем месте, а кадеты все еще одеваются. Это слегка раздражало, но подросток их не винил — всё-таки он встал намного раньше. Юноша оглядывается и подходит к окну, Шадис уже стоял перед строем более старших кадетов и, похоже что, отчитывал их. Если честно, демону стало даже интересно за что именно. — Ты чего там застыл? — громкий басистый голос заставляет чуть ли не подпрыгнуть от испуга. — Бертольд, ты тоже поторопись. Райнер в охапку сгребает Гувера и вместе с горе друзьями уже ждет подростка. — Иду, иду, — бросает демон и невзирая на уже начинающуюся боль в ногах быстро семенит за другими. Построение приходило по, уже известной всему кадетскому отряду, классике: командор Шадис топчет уверенность солдатов в себе, после пытается послать кого-то наматывать круги после обеда, а потом все уже порядком заебанные и морально вымотанные идут на тренировку. Как показалось рыжему, управление УПМ самая невыносимая часть тренировок. И нет, не потому, что тот не мог совладать с устройством, он как раз таки мог. Часто бывало так, что во время перемещения кровь поступала в мозг не в таких количествах, как требуется организму, из-за чего некоторые кадеты попросту теряли сознание. В чем, собственно, проблема демона? Нет, он не отключался прям во время тренировки, ему просто всегда очень везло быть сбитым с курса благодаря этим самым сослуживцам. От этого страдали оценки, но особо о них он не волновался, ведь ему нужно попасть в Разведывательный корпус. И он поступит, все равно, что посчитают сумасшедшим. — Упор лежа, принять! — крикнул что есть мочи Шадис от чего демон сразу же перестает витать в облаках и вместе со всеми выполняет команду. Особого желания подчиняться не было, так же как и идти на перекор, поэтому приходится через боль в руках и пояснице отжиматься по 20 раз. Хоть подросток и являлся нечистой силой, он все равно старался походить на людей уменьшая свои показатели. В Аду, за это, его часто называли странным. — Если кто-то упадет — начнете сначала! — а вот это уже плохо… Рыжий быстро оглядывается выискивая того, кто может сдаться. Он тоже конечно может сейчас грохнуться, ведь руки начали дрожать, но он просто обязан вытерпеть. «Возможно…» — он смотрит на отжимающихся рядом кадетов. — «Нет, не они» Оглядывается снова. Внутри все заныло, но не от боли. Его просто разрывало на две части. Не хотелось признавать кого-то слабым или что-то типо того, но и жалеть никого не хотелось. Где-то со стороны послышался глухой стук. Все оборачиваются на него и зло, с явной ненавистью смотря на этого человека. Будто сожрать готовы… — Начинаем сначала! — снова слышен крик Киса и все с глухим воем и чуть ли не рыча принимаются отжиматься заново. Внутри все снова скрутило от вины и сожаления, но ведь это неправильно… Демонам нельзя это чувствовать…***
День прошел слегка отвратительно и это мягко говоря. Гоняли сегодня намного больше обычного, спасибо трем вечно лажающим кадетам. Ну, а сейчас все сидели в столовой изредка перешептываясь между собой или же открыто обсуждая какие-то смешные моменты. Армин и Эрен выглядели потрёпаннее обычного. Первого сейчас тихо ненавидели, за то что тот упал во время отжимания, а второй долбанулся головой на тренажерах во время пересдачи управления УМП. Сегодня вообще был какой-то несуразный денек. Работа в команде не клеилась, все что могли почти все кадеты завалили, ибо были уставшими как псы. Да и еще приходила проверка, так что нужно было пахать еще усерднее, ибо вышвырнут из училища и все, пиши пропало. Из мыслей рыжего вытянул болезненный удар локтем под рёбра. Рядом, с какого-то перепуга, оказалась Саша. Демон удивленно на нее смотрит, а та снова спрашивает будет ли он есть. Зеленоглазый смотрит на тарелку и пододвигает ее Браус, та же недолго думая набрасывается на еду. В этот вечер было намного тише, даже Жан с Эреном не припирался. Это крайне удивляло, но все же, почему-то кампания из солнечных мальчиков и молчаливой Микасы слегка угнетала. Хотя, наверное, это потому что именно подростки, включая самого демона, не по-детски налажали. Хайман тоже по своему отличился. Его поставили на дежурство на кухне и почему-то тогда Саша решила, что неплохо было бы что-то своровать. Ну и Райто за ней погнался, дабы забрать хлеб обратно. Покинул пост, а это заметил один из старше стоящих. Так еще и за время отсутствия демона кто-то успел стащить часть продуктов. Сейчас на кадетов смотрели желая чуть ли не сожрать, ведь именно из-за них они сегодня пахали как проклятые. — Я, наверное, пойду, — говорит Армин вставая из-за стола. Эрен же решил остаться на месте с сестрой. Чувство самосохранения все же заиграло в одном месте. Арлерт уходит, а Райто лишь уныло разлегся на столе. Сейчас не то что куда-то идти, вообще ничего делать не хотелось. Все тело ныло, а в голову не приходила ни одна адекватная мысль. Блондин выходит из столовой, спускается по ступенькам и медленно плетется в главное здание. Возможно, в библиотеку. Рыжий еще несколько минут лежит лицом в стол, после чего так же встает из-за стола, покидая камрадов и медленным шагом направляясь в казарму. Темнело в этой местности намного раньше, что слегка раздражало. Глаза не успевали привыкнуть к ранним сумеркам, да и биологические часы отказывались работать складно. Оказавшись на месте ищет и у прикроватной тумбочки полотенце и семенит в общую ванную. Помниться как он пищал от ужаса словно девчонка, когда узнал, что «ЭТО», а именно так он душевую и называл, существует. Ну, а что он ожидал от, считай что, армии? Пришлось ему посещать это место либо раньше всех, либо наоборот, позже, ибо спалиться в первый же день было очень тупо. Райто подходит к зеркалу, что было подвешено за крючок у входа в душевую, и внимательно смотрит на существо отражающееся в нем. Оно уставшее и побитое, по другому не описать. Хайман расстёгивает воротник рубашки и пальцем подцепляет тонкую атласную ленту, на которой был кулон такого же… — Он же был черным… — тихо лепечет демон ошарашено смотря на маленькую сферу, в которой будто бы клубился еле заметный алый дымок. Такие сферы обычно выдавали демонам для отслеживания исполнения законов. Чем больше нарушил — тем сильнее трекер алеет. Обычно те кто проникался чувствами к смертным, заканчивали жизнь не перенося самое жутчайшее наказание. — Это очень плохо… — рогатый касается шеи слегка ее сжимая. — Это очень, очень плохо.***