***
Первым что Сынмин видит это заплаканное лицо Феликса и Чана, и только через несколько минут он понимает, что, между прочим, он находится не в своей спальне, а в больнице! Да еще и пальцы болят будто он их в лаву окунал, а вены жгут, как сам вулкан. Есть только одно объяснение. У него появилась метка. Феликс не один раз рассказывал как его задушила боль в районе шеи, а потом выяснилось, что у него там появилась метка. А точнее, фраза: 《Мы будем улыбаться, смеяться, и может быть станем счастливыми》 Сынмин никогда не забудет тогдашнее лицо друга. Сначала ни сам Феликс, ни Мин, понятия не имели, но когда Ликс случайно увидел ту же фразу, которая красуется на его шее, и которую Ликсу приходилось тщательно прятать, из-за того, что он боялся, не знает Мин чего, он упал в обморок. И теперь в такой же ситуации оказался сам Мин. Признаться, он не думал, что и у него будет так же драматично, как у Ли, но, и на том спасибо. Все лучше, чем у Хана и Минхо. Вот у них было, скажем так, не всё гладко. — Сынмо? Посмотри-ка на свои руки. Сынмин понял. Он понял, что и у него появился соулмейт, и фраза, которую, он, очевидно, может понять. 《Мы появились одни и умрём одни. Однако, не отказался бы скоротать время вместе с тем, самым человеком》 Красиво, не поспоришь. Но у кого может быть такая же метка, как у него? Все его знакомые давно женатые, или люди в отношениях, это только он — одиночка. Выписываясь из больницы, у него в голове вертелась лишь одна мысль: Где и кто мой соулмейт?***
— Алло? Хан, мать твоя прекрасная женщина, будь добр говори быстрей, что хотел, у меня тут пожар разворачивается из-за тебя! — Мин одной рукой бутылку воды берёт и льёт содержимое, а другой старается держать мобильник в руках. — Минни, ты от одиночества совсем манеры позабыл. Я зачем звонил-то… А! да, точно, — бьёт он кулаком об дверь, проклиная Хана и его старческие проблемы с памятью. — мы нашли твою родственную душеньку. Вали к нам в парк, и оденься поприличней. Сынмин мечтал, хотел, думал, желал найти своего человека быстро и жить с ним долго и счастливо. Но в его планы никак не входило сжечь квартиру, и он этого не допустит! Он обещал старушке Си, что с её квартирой всё будет нормально, и он это обещание сдержит. Возможно ценой своей, и не только, жизни, но держит же. Сынмин печатает в заметках на телефоне: ▪︎Заплатить за этот месяц ▪︎Купить корм для Стар ▪︎Получить компенсацию за моральный ущерб и потраченные деньги на такси Он из тех людей, которые планируют свой каждый шаг, и внезапный звонок друга разрушил всю конструкцию дня, которую Мин разработал еще будучи школьником, и следовал он ей без единого изменения, до сей поры. Но, ничего страшного. Мин обязательно потребует компенсации, уж в этом не сомневайтесь. Ким Сынмин — это хорошая память, и этим всё сказано. Причём, он лучше всего помнит, кто нагадил ему, даже друзей, даже если они только из хороших побуждений. Он помнит. К несчастью Сынмина, водитель довёз его быстрей, чем обычно, и потребовал почему-то больше. Ничего с этим не поделать, жмоту Мину придётся заплатить сколько требуется. Хан, жить тебе час, максимум… — Минни! — машет Джисон рукой, как угорелый, на что Ким злится еще сильней. Раздражительный денёк выдался однако. А рядом стоящий Минхо лишь, как обычно возится в своем мобильнике. Минхо, а он же — Ли скряга-раздражает-терпеть-не-могу-убейте-его Минхо, соулмейт Хана, как Сынмин считает, к несчастью Джисона, и к везению Мина. Главное, что эта головная боль* не его судьба. Только от одного малюсенького представления о том, что они могли бы быть родственными душами, бросает Кима в дрожь, и не только его. Их историю Джисон по очень скрытным и ужасным причинам рассказать не может, а Минхо на Кима и смотреть не желает, Киму остается лишь строить теории. Сынмин бьёт себя по лицу. Очнись, тряпка! Прямо сейчас ты увидишь своего, эм, наверное, потому что Мин понятия не имеет, как они нашли его, человека, с кем предстоит разделить судьбу! А он думает о каком-то Минхо и его жутком взгляде. — Здравствуй. — и кажись душа Мина покидает орбиту и приземляется на Марс. — Меня Хёнджин, а тебя как? — Сынмин, — и улыбается он на все тридцать два. Феликс не раз рассказывал про волшебные, неописуемые чувства, когда видишь своего человека. Однако Мин не предполагал, что всё будет настолько… невероятно. Ликс правильно выразился, когда говорил о неописуемых чувствах. Их невозможно описать словами, передать красками, их можно только почувствовать. Сердце бешено бьётся, но Ким не нервничает. А зачем? Ким инстинктивно понимает, что это он, тот самый, с которым он будет жить долго и счастливо. Это вообще нормально, что он готов его расцеловать? Нет ни единой мысли. Он готов вечность вот так стоять, и утопить в его глазах, игнорируя свист со стороны Джисона, и странный, будто даже радостный взгляд Минхо. Для них есть только они. Они — вселенная для друг друга, пусть и встретились только сегодня. Не теряя ни минуты, они побежали друг к другу. И Сынмина, и Хёнджина окутывает эйфория, нет, мания. Их манит друг к другу, и ничего с этим не поделать. Они были созданы друг для друга. Рука старшего мягко гладит по талии Сынмина, тот же не оставаясь проделывает те же движения. — Эй! Голубки, — зовёт он их. — хоть бы нас постыдились! Им всё равно. Все равно на кричащего Хана, на необращеогося ни к чему внимание. Им все равно. Им не все равно лишь на друг друга. Когда пухлые губы приближаются к сынминовым, его окутывает паника. А что если они не подойдут друг другу, и будут обречены жить одинокой жизнью? Что если повторится та же история, как у его брата? Будто бы читая мысли младшего, Хёнджин совсем невесомо касается чужих, но таких манящих губ. Он слегка мнёт, но даже эти совсем невинные движения сводят Мина с ума. Он неуклюже мнёт губы старшего, а рука вцепилась в плечо Хёнджина. — Имейте стыд! — Никого не волнует твой стыд, — фыркает Хван. — а сам вообще при всех засосал Минхо, — Сынмин тихонько смеётся. И жили они долго и счастливо. Конечно, стоит признать, что Джисон все-таки донимает ох время от времени, припоминаю их 《историю любви》, но и Хёнджин, и Сынмин крепкие орешки.