Белый Дракон

Лорд красивый. Лорд весь из себя точечный гранит и никто даже не думает это оспорить. Скулы, впалые щеки, нрав как у принца из сказок с библиотечной полки и необъяснимая притягательность взгляда. Нет, глаза, на удивление, самые обычные. Серые, отдают чем-то металлическим и режут, больно режут вены где-то в душеподобном мешочке близ лёгких. Взгляд. Взгляд его необычайно глубокий и грустный, серое море в них плещется под дождь-веками, странно, что на ресницах его не повсеместно появляются слезы. Столько воды и я не смог бы разом удержать, хоть и прожил тоже немало. То, как и с какой манерой он смотрит, поражало меня ежедневно и продолжает поражать. Вот только если раньше его этой способности можно было избежать, то после того, как эльф побывал в Наружности, это стало сделать невозможно. Сколько бы я не увиливал от него, как бы не уезжал стремглав, теперь эта дрожь охватывает постоянно. От неё невозможно скрыться, невозможно даже на секунду переключиться от простой мысли. Я не могу даже словами передать (что обыкновенно умею лучше всех остальных в разы), насколько это старое качество с новым дополнением начало даже не раздражать, а скорее медленно пожирать. Пожирать так, будто это огромный белый дракон обгладывает все нервы и кости, ест жадно, но медленно, растягивая часы, погружаясь в удовольствие от пищи. Я мог смотреть на него как раньше только в такие моменты, как сейчас. Лорд спит. Его все ещё короткие, но уже немного отросшие пряди сползают на лицо золотыми струйками, будто золото льётся из мраморного кувшина. Глаза закрыты, веки отпущены, ресницы и брови все такие же небывало светлые. В какой-то момент внутри собственного "я", я воскликнул, что такому, как Лорд, нужно писать песни и рассказывать сказки. Сказки потрясающие про принцесс и принцев, сапоги, которые ходят сами по себе, про милых тараканов, про ногтевые пластины у горилл, и, конечно, про необычайно красивых долгожителей — эльфов. Я вздыхаю, и заправляю прядь волос Лорда за его тонкое и аккуратное ушко. Лорд ежится. Все ушли, ушли куда-то, я почему-то не спросил, куда именно. Но сейчас это и не особо важно. На самом деле, я люблю такие моменты. Когда ты остаёшься один или наедине с кем-то, когда можно услышать шёпот солнца и увидеть танцы его детей на подушках, когда небо чистое-чистое, а рядом на подоконнике в одеялах и перьях Нанетты спит Лорд. Я недавно внёс в это описание Лорда на самом деле. Обычно это происходило исключительно один на один с собой, и такое любование было чем-то сугубо личным. Но Эльф и когда не спит, может, прямо как Слепой, очень выразительно и тонко молчать. Молчать так, чтобы потом отходить, как после потрясающего и красочного диалога. Эта его особенность появилась тоже недавно. Раньше, оставаясь вот так, рядом, он кричал на меня из-за моей "назойливости" и говорил, что в такие мгновения лучше тысяча Курильщиков, чем один я. Тогда меня это не очень-то и обижало, но если бы мои уши услышали это сейчас, зная молчаливого и очень многозначительного Лорда, я бы, наверное, даже заткнулся на день. Или вечер. Вздыхаю и начинаю придумывать сказку. К моменту, когда продумал все до мельчайших деталей и подробностей, Лорд наконец щурит глаза и медленно просыпается. — А где все? — он бросает неловко и как-то слишком по-домашнему, не то домашнее, что Дом, а то, что только с домашними проявляется. — А я не знаю. Хотя, дай подумать. Знаешь же древних греков, да? Ну вот, Сфинкс, очевидно, насмотревшись на них, возглавил себя гладиатором и собрал свое личное войско. Должно быть, либо по масштабному походу в Кофейник, а может в столовую. Помнится, как раз у них с Рыжим на неделе конфликт был, рассказать? — Ох, прости, воздержусь. В столовой значит? А ты то что не пошёл, не в твоём духе пропускать сухой хлеб и заветренную колбасу с полуживым сыром между. — А это уже секрет, — на этой удивительно короткой моей фразе Лорд округлил глаза, то ли поражаясь объёму мною сказанного, то ли припоминая, когда в последний раз у меня были секреты. А может и тому, и другому. Эльф потягивается и несколько минут мы сидим в тишине. Он как-то очень внимательно её слушает, закрыв глаза и медленно дыша. Отдыхает. — Хочешь, сказку расскажу? — прерываю тишину тогда, когда она начинает впиваться в уши и становиться неловкой. Лорд в ответе не нуждается, потому что знает, что последует в любом случае. — Однажды, давно-давно, в хмурых одиноких лесах, что были окружены километрами гор с белой патокой на вершинах, жил дракон. Дракон этот был до боли в деснах одинок и несчастен. Все в его жизни шло под откос: люди боялись, животные бросались, а другие драконы издевались, потому что был он белым, а не огненным, как остальные. Жил Дракон так тысячу лет и вот однажды решил, что больше жизнь ему такая не нужна. Полетел на овраг, что делил Лес на верхний и нижний ярусы и решил прыгнуть. Прыгнуть так, чтобы тело разлетелось на сотни мелких кусочков, а труп его медленно пожирали лисята ещё долгие десятилетия. Думает Дракон об этом, думает, как вдруг слышит трель музыкальную. Видит, человек шагает, да на гармошке песни сочиняет. Человек этот красивый, высокий, с кудрями по плечи и, — тут меня перебили: — Понял я, что красавец небывалый, давай дальше. — Эх ты! В самом важном моменте встреваешь. Ну так вот. Человек подходит к Дракону и спрашивает о том, что это он делает тут. Дракон удивляется: впервые человек с ним говорит, а не бросается в бегство, лишь заметив укор серебряных глаз. С удивления и отвечает, что умирать пришёл. Человек думает-думает, думает-думает и вдруг пальцами щёлкает. Говорит, раз незачем тебе жить, то живи ради меня. Будем с тобой по миру путешествовать и страны открывать. Дракон так поражается добротой Человека, что не сдерживает слез и соглашается. Вот, до сих пор по небу летают и людям верующим восторг приносят, знаешь ли, — заканчиваю рассказ торжественно, потерев нос и активно жестикулируя. Лорд почему-то снова ничего не говорит, а тянется к полу и целует меня в лоб. Нежно как-то, волосы сзади трепет, и только потом произносит: — Хорошая сказка, Табаки. За дверьми слышу гул наших.