***
Общение учительницы и ученицы стремительно развивалось. Соня никогда не воспринимала Алину кем-то большим, чем просто преподавателем, хотя в классе периодически её обсуждали. У них внезапно нашлось много тем для разговора, и контакт наладился вечером того же, когда они курили на старой детской площадке. Забывались социальные статусы, стирались границы возраста — Алина была на пять лет старше. Им было комфортно вдвоём, Соня даже перестала ходить такой хмурой и выправила часть оценок без пинка. Они быстро перешли к такому уровню доверия, когда можно пошло пошутить или скинуть фотку из ванной, и совсем не считали это неправильным. Уроки между майскими праздниками проходили расслабленно, даже учителя особо не желали напрягаться. Была среда — день, когда ставили и русский, и литературу. Алина вполголоса рассказывала про жизнь и творчество Набокова, точно зная, что её слушают два с половиной человека, в числе которых Сони нет. Рыжая уныло раскрашивала поля тетради и думала только о том, что хочет напиться на праздниках вместе с Алиной и поцеловать её. Наконец, класс взбодрил спасительный звонок. Софья тут же захлопнула тетрадь, за несколько секунд закинула все вещи в портфель и уже стартанула к выходу. — Сонь, подойди ко мне, — окликнула её Олешева. Сомусева резко сменила траекторию и направилась к подруге. — Чего тебе? — тихо спросила она. — А что так грубо? — низким голосом отозвалась Алина, приблизившись максимально близко к Соне. — Ты такая привлекательная, когда скучаешь, — сказала она так, чтобы слышала только собеседница. — А у тебя фетиш на старшеклассниц? — ухмыльнулась Софья. — Только на тех, от которых пахнет сексом, — не осталась в долгу Олешева. — Пойдём покурим? — Я пойду, подтягивайся чуть позже, — ответила Сомусева и пошла к выходу. После слов подруги и пары сигарет Соня взбодрилась и уже не была такой мёртвой на занятиях. Через три урока одиннадцатый класс снова вернулся к Алине Евгеньевне. Она с порога хитро посмотрела на Софью, намеренно закусив губу. Прозвенел звонок. Учительница дала задание и с напускной задумчивостью выбирала жертву для индивидуального. — Сонь, давай к доске, — сказала она. — Этот же номер? — спросила та, направляясь к Алине. — Нет, тебе пятьсот сороковой. Софья принялась стучать мелом по доске, выводя острые буквы. Олешева следила за ней с лёгкой полуулыбкой, сложно было определить, о чём она думает. Последний раз скользнув взглядом по хрупкой фигуре подруги, она медленно пошла по классу посмотреть, как справляются остальные. Задание было большим, а времени давалось не так много, поэтому одиннадцатиклассники не обращали никакого внимания ни на учительницу, ни на одноклассницу. Алина обошла все три ряда и вернулась к доске, встав вплотную к Соне. — Что-то не так? — спросила Сомусева. — Подсказать на ушко? — улыбнулась учительница. — Подскажите, Алина Евгеньевна. — Олешева заправила за ухо прядь волос ученицы. — Ты бы хорошо смотрелась на моём столе с раздвинутыми ножками, — прошептала она, заставив Соню мгновенно начать возбуждаться. — Ну всё, теперь сама. — Алина провела рукой по спине подруги и отошла в сторону.***
Кабинет русского и литературы, как это было всё то время, что в нём работала молодая учительница, спасался от жары плотными шторами на окнах, приглушающими яркий солнечный свет. В замочную скважину изнутри был вставлен ключ, парты пустовали, а в коридорах уже почти никто не шумел: учебная смена закончилась. Но одна ученица всё же осталась в кабинете. Рыжеволосая Соня сидела на учительском столе, откровенно раздвинув ноги, на журнале одиннадцатого класса случайным образом оказались её трусы. Тяжёлое дыхание девушки ударялось о стены, сосредоточенный взгляд не отрывался от глаз напротив, а бесстыдно задранное платье легко позволяло учительнице русского и литературы видеть, как её пальцы, ласкающие клитор ученицы, запачкались смазкой. Алина осторожно скользнула внутрь Сони, вытянув из той слабый стон, и стала ритмично двигаться. Софья закрыла глаза и чуть откинулась назад, закусив губу. Она стала дышать чаще и тяжелее, поза становилась всё более откровенной, отчего Олешева ехидно улыбалась. — А я думала, ты ещё чистая девочка, — тихо сказала Алина, не прекращая стимуляцию. — Заткнись, пожалуйста, — громким шёпотом ответила Соня. Всего через несколько секунд промежность Софьи начала пульсировать, ноги задрожали, тихие стоны всё же вырвались наружу. Олешева вышла из неё, удовлетворённо улыбнувшись. Рыжеволосая встала со стола, поправив платье, и порывисто поцеловала подругу, почувствовав её руки у себя на талии. — Ну что, Алина Евгеньевна, я заслужила свою «пятёрку»? — спросила Соня. — Две, — ответила с улыбкой та. — Сходишь со мной сегодня погулять — поставлю в четверти без всяких заёбов. — Идёт, — посмеялась Сомусева. Она посмотрела на часы. — Чёрт, я опаздываю к репетитору. — Софья быстро натянула трусы, ещё раз чмокнула подругу в губы и, закинув на плечи рюкзак, поспешила к выходу. — Спасибо, солнце, — кинула напоследок девушка. — Должна будешь, — хитро улыбнулась та.***
Учебный год закончился вместе со школьной жизнью Сони. Экзамены только начинались, и в перерывах хотелось просто про них забыть. Погода была хорошей и манила на улицу каждый день, но ответственная выпускница прогулки позволяла себе редко. Однако после экзамена по русскому всё же выделила вечер для своей учительницы. Погода пошутила: дождь, на который не было и намёка последние две недели, пошёл именно в день встречи. Он обрушился стеной на город, не оставляя ни малейшего шанса вовремя найти укрытие. Соня обречённо осмотрела местность и не увидела рядом ни одной крыши, в то время как Алине она и не была нужна. Олешева сняла обувь и стала кружиться под холодным дождём, раскинув руки в разные стороны. Софья посмотрела на подругу с ноткой удивления и интереса: раньше она всегда была сдержанной, а сейчас мало походила на учителя. — Алина Евгеньевна, не боитесь, что Вас в таком виде застанут ученики или начальство? — спросила Соня. — Да пусть хоть все сразу, — ответила та, остановившись. Олешева глупо, по-детски наивно улыбалась подруге, совершенно не обращая внимания на то, что они обе промокли до нитки. — Я не держусь за своё место и не хочу становится нудной русичкой раньше времени. Смотри-ка, мы одни совсем. Софья снова стала осматривать местность и действительно не заметила ни одного человека. Девушка ещё раз взглянула на нелепо улыбающуюся Алину и рассмеялась. — Ну что ты смеёшься, Соня? — по-доброму спросила Олешева. — Ты такая красивая. — Особенно сейчас, когда похожа на мокрую крысу, — ответила та, вплотную подойдя к подруге. — Ты всегда красива, — тише сказала Алина. Дождь пошёл ещё сильнее, не позволяя видеть что-то дальше двадцати метров. Шум разбивающихся об асфальт капель дарил атмосферу. Девушки стояли молча, смотря друг другу в глаза и скрепив руки; они не обращали внимания на то, что было холодно и мокро, сейчас это отходило на второй план. Софья высвободила кисти и обвила шею Алины, подавшись к её губам. Олешева сразу же ответила на поцелуй, обняв Соню за талию. Рядом проехала одинокая машина, нарушив монотонный гул дождя, который, словно по сигналу, начал резко стихать, пока не прекратился так же неожиданно, как и начался.***
Лето пролетело слишком быстро. Вероятно, потому что каждый день девушки заполняли общением и встречами друг с другом. Соня часто ночевала у Алины, они проводили ночи на улице, встречая закаты и рассветы, устраивали внезапные дискотеки в пижамах под старые песни и очень много целовались. Несмотря на очевидную взаимную симпатию и периодические интимные связи, подруги не начинали отношений: Алина не испытывала такой потребности, а Соня знала, что в этом нет смысла. Лето двигалось к закату, календарные числа перешагнули двадцатое августа. Девушки сидели в кофейне, пережидая непогоду, и обе ощущали какие-то невидимые изменения. Софья изучала содержимое своей чашки, устало постукивала ногтями по её поверхности; Алина же откинулась на спинку стула и молча смотрела на подругу. — Мне нужно тебе кое-что сказать, — начала Соня, не поднимая глаз. — Говори, раз нужно, — отозвалась Олешева и сделала глоток кофе. Софья тяжело вздохнула, собираясь с мыслями, и посмотрела на девушку. — Это наши последние дни вместе. Я тебе соврала о том, что решила в этом году не поступать. На самом деле, я поступила в Германию и улетаю туда вместе с родителями навсегда. Родственников у меня здесь нет, так что в России в ближайшие несколько лет появляться не буду. — Алина помрачнела и опустила глаза. — Мне очень жаль с тобой расставаться, но такой шанс я упустить не могу. — Это правильный выбор, — тихо ответила Олешева. — Когда ты улетаешь? — Тридцать первого вечером. — Обещай мне хотя бы эти дни провести вдвоём, — с надеждой попросила Алина. — Обещаю, — прошептала Соня. Обе чувствовали неприятный ком в горле и старались его сдержать. Дождь за окном усилился.***
Ранним утром тридцать первого августа девушки сидели на крыше в полной тишине и держались за руки. Всходило солнце — наступал последний рассвет этого лета. Было по-осеннему прохладно, и кожа чуть краснела от ветра, частично лишая пальцы чувствительности. Закат Алина встретит здесь же, а Соня — на борту самолёта. — Сонечка, — обратилась к девушке Олешева дрожащим голосом, — послушай меня, пожалуйста. — Она сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями, и посмотрела в глаза подруге. — Только с тобой я гуляла под холодным дождём и глупо улыбалась, а ты смеялась над этой детской улыбкой, по-доброму и нежно. Только тебе я говорила столько тёплых слов и так часто дарила заботу. Ты была моим самым ярким эпизодом в жизни. — Алина всхлипнула, из её глаз бежали слёзы, голос сильно дрожал. — Мне так жаль, что всё вот так заканчивается. Спасибо тебе за прекрасное время. И будь, пожалуйста, счастлива, Сонь. Софья крепко сжимала руку Олешевой и тоже плакала. За эти полторы недели она едва не отменила всё в один момент: уж очень много и одновременно мало её держало здесь. Но выбор сделан, чемоданы собраны, паспорта с билетами лежат на самом видном месте. Соня крепко обняла Алину, уткнувшись носом в шею. — Я люблю тебя, — прошептала рыжеволосая.***
Суетливый город постепенно успокаивался. Солнце залило небо кровью, прощаясь с летом, и медленно падало за горизонт. Алина сидела на том же месте, на котором ещё утром прощалась с Соней, и плакала, не желая себя успокаивать. Она чувствовала пустоту, засасывающую в себя всё хорошее, что было. В это же время Софья быстро бежала на самый верхний этаж, минуя лестничные пролёты и матеря сломавшийся лифт. Её сердце бешено колотилось, она всё ещё не верила, что на самом деле решилась на такую глупость, но сейчас эта глупость казалась самым важным решением в жизни. Девушка влетела на крышу и остановилась, пытаясь перевести дыхание. Она смотрела в спину плачущей подруге и чувствовала, как по её щекам тоже начали течь слёзы. Соня сделала нерешительный шаг вперёд, затем второй, третий и четвёртый… — Алина, — произнесла Софья, привлекая к себе внимание. Олешева обернулась, пытаясь сообразить, точно ли её не обманывает зрение. Сомусева медленно опустилась перед ней на колени. — Ты что здесь делаешь, Соня? — изумлённо спросила Алина. — Я никуда не полетела, — ответила та, заплакав ещё сильнее. — Я не могу, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Ты важнее любой Германии и самого лучшего ВУЗа. Лучше в нашу шарагу на повара. — Ты с ума сошла?! На какого повара?! — воскликнула Олешева, схватив подругу за плечи. — Когда следующий рейс? Лети следующим! — Алина! — как можно твёрже сказала Соня. — Я никуда не полечу, — уже тише продолжила она. — Я остаюсь здесь. С тобой. Алина пару секунд обдумывала сказанное, не отрываясь от лица плачущей Софьи, а затем порывисто прильнула к её губам, чувствуя солоноватый привкус слёз. Солнце окончательно село, поставив точку в летнем эпизоде.