Код 25

Особняк Вая Лимлока _______ Пристальное внимание со стороны уважаемых братьев вынуждает ощущать огромную ответственность. К которой я не готов. Которую не могу принять. Но должен. Иначе мое существование потеряет всякий смысл. Возможно, я смог бы откупиться. Чтобы выйти из Братства. Но что буду делать после? В каких сферах деятельности начну искать место под солнцем? Устроюсь на работу? Клерком? Продавцом? Официантом? Или организую свое дело? «Честный» бизнес, невозможный без поддержки триад?!.. Кого я пытаюсь обмануть?.. Появившись на свет в семье гангстера. И выросшим в окружении бандитов. НАС всех штормит одно море. Отец готов передать штурвал. Мне. Для того, чтобы я продолжал вести НАШУ лодку. Дальше. В бурю. В мертвый штиль. Со всеми матросами. И крысами на борту. Прокладывать курсы. Охранять границы. Мечты о свободе. Теперь о них следует думать как о пережитке юношеского максимализма. И отказаться навсегда. Церемония взаимных лобызаний завершается. Бесстрастное выражение моего лица скрывает противоречия, которые постепенно превращаются в покорное смирение. Седой Хо-хо, будто бы карауливший все это время под дверью, входит в комнату. - А, старый пёс! - Вай-лунтао неожиданно подает голос. В эксцентричной манере. Заставляя всех обернуться. - Терпеть не могу твою шаркающую походку! Оставь чай - и проваливай, черт тебя дери! - экспрессивно взмахивает рукой. Вай Лимлок наслаждается своим положением. И властью. Это заметно. Невооруженным взглядом. Седой Хо-хо неспешно кладет поднос с чайником и маленькими чашками на стол. Не кланяется никому из присутствующих. Только Ваю-лаобаню. Из уважения к отцу Большого брата, которому служил до конца дней. Старика называют "Хо-хо". Но ирония заключается в том, что он никогда не улыбается. Артроз коленных суставов не позволяет радоваться жизни. Боль. Наркотики. Ломка. Снова боль. Ночные кошмары. Старческие предрассудки. Страхи. Безмолвная скорбь по безвозвратно ушедшим годам молодости. Скоротечным. Бесценным. Зная об этом, Вай-лунтао продолжает насмехаться над ним. Получать извращенное удовольствие, надавливая на чужие слабые места. Публично. Безусловно, никто не осудит за это. И мне все равно. Кто я такой, чтобы давать оценку капризам Великого дракона? Седой Хо-хо с чувством глубокого достоинства разливает чай. Светлый настой. Прозрачный. Искрящийся на слабом свету. Голубой пар танцует вальс. Растворяясь в полумраке. Затем старик уходит. Руки тянутся к подносу. Пальцы хватают чашки. Я не хочу пить. Но брат Вон услужливо передает фарфоровую чха бэй. Принимаю. Отказаться - невежливо. - Итак... - Лён снова берет слово. Большой брат Вай щелкает зажигалкой. Прикуривает сигарету. И молча оглядывает собравшихся. - От имени нашего цзяофу хочу поблагодарить всех за то, что нашли время приехать. Вай выпускает кольца дыма. Небольшие и ровные. В знак согласия. С небрежной манерностью стряхивает пепел в нефритовую пепельницу. - Сегодня нам необходимо обсудить ряд важных вопросов, - секретарь продолжает говорить. Давая всем понять, что лаобань утруждаться речами не намерен. Подношу чашку к губам. Хуаншань маофэн. Ворсистые пики с Желтой горы. Первый глоток. Абрикосовые цветы. Второй. Орхидея. Третий. Освежающее сладковатое послевкусие. И ясность ума. Смелость воображения. Позволяю себе оглядеться. Замечаю картины на стенах. Квадраты в темных рамках. Одинакового размера. Развешаны в два ряда. По всему периметру комнаты. Фотографии. Черно-белые. Пожелтевшие от времени. На некоторых изображение почти исчезло. Остается только догадываться, что на них было запечатлено раньше. Может быть, славные предки Вая Лимлока? Вэй Линъяо. Звучит на мандаринском имя нынешнего председателя Вошинво. Ходили слухи, будто бы его прадед водил дружбу с самим Большеухим Ду, возглавлявшим "Зеленую банду", которая пользовалась поддержкой Чан Кайши и имела большое политическое влияние в Шанхае в 20-30-х годах. Крепкая связь со знаменитым "крестным отцом", позволяла семье Вэй чувствовать собственную исключительность на протяжении многих лет. И пройдет еще немало времени прежде чем потомки научатся скромности. Что из этого правда, а что вымысел - уже неизвестно. Тайные общества обрастают легендами. Без которых вековые традиции теряют сокровенность. Чаепитие продолжается. В полной тишине. По три чашки ароматного напитка должен выпить каждый. Вначале переговоров. Демонстрируя добрые намерения. И в конце. Поддерживая единство и согласие. Лён смотрит в коричневую пустоту за спинами Шести драконов. Времени мало. И он говорит по существу. Первое, что необходимо сделать - назначить нового кандидата для участия в выборах в Законодательное собрание Сянгана. Тишина рассеивается. Как эротический сон по утру. Голоса наполняют ее бесплотное тело. Оглушают. Со всех сторон. Накрывая гулкой лавиной. Имен. Должностей. Предложений. И критики. 1 июля 1997 года завершился 99-летний срок "аренды новых земель" Китая Великобританией. Десять месяцев назад. Сянгян возвращен КНР. С сохранением статуса особого административного района и широкой автономии до 2047 года. Первые выборы в законодательно собрание запланированы на 24 мая 1998 года. То есть, уже совсем скоро. Среди политической элиты предсказуемые волнения. Кадровые перетасовки. Подготовка давно начата. Предвыборные кампании в самом разгаре. Организованные преступные группировки также продвигают своих кандидатов. Никто не знает, что будет дальше. Опасаясь преследований со стороны нового правительства, многие из членов тайных сообществ эмигрируют за границу. В США. В Европу. Куда угодно. Подальше от влияния «красного материка». Вошинво не намерена уступать. Приспособиться. Найти способ. Выход. Источники дохода. Выжить. И процветать. Как прежде. Лау Сунпао. Перспективный бизнесмен с большими связями. Баллотируется в депутаты при поддержке Вошинво. Однако неделю назад в СМИ просачивается подтвержденная информация о связях Лау с криминальными авторитетами Гонконга. Некоторые из них, чьи имена и сфера деятельности преданы огласке, уже арестованы. Политическая конкурентная борьба? Или тонкий след, ведущий к "воробьиным" убийствам в Коулуне?.. Старейшины Черного братства снимают кандидата с участия в выборах. И принимают решение избавиться от него навсегда. Теперь Лау вынужден скрываться от полиции. От бывших партнеров по бизнесу. И от боевиков Организации. Репутация этого человека уничтожена навсегда. Раненый зверь повсюду оставляет кровавые метки. Чем дальше он убегает, тем менее острожным становится. Тем отчаяннее пытается бороться за собственную жизнь. Обладая нужной информацией, Лау может стать опасным. Говорят, его видели два дня назад в районе Цимшацуй. Брат Лён закуривает. Он невозмутим. Жесты остальных братьев выдают беспокойство. И лишь досточтимый Чэнь обмахивается веером, не проявляя к происходящему никакого интереса. Должно быть, отец уже решил, что эту проблему вместо него стану разруливать я. А я не имею представления о том, что следует предпринять. Лихорадочно прикидываю расклады. При острой нехватке информации. Шэньмин. Брат. Сейчас бы мне пригодилось твое извращенное воображение... Но у меня есть только интуиция. Предчувствие?.. Дурное. Будто черные тучи. Наползающие из-за горизонта. Посреди знойного дня. Медленно. Но верно. И страх. Неопределенности. Необратимости. Странно то, что опальный бизнесмен до сих пор не покинул Сянган. Позаботиться о сохранности собственной шкуры где-нибудь в Канаде или в Бразилии оказалось бы значительно проще. Хотя на свете нет такого места, куда бы не смогли добраться наши братья. Бороться с тысячами бесполезно. Отсечешь триаде одну руку - тут же вырастает новая. Так почему же Лау еще здесь? Жаждет мести? Вполне возможно. - Мы полагаем, что он постарается продать свою жизнь как можно дороже. У него не осталось выбора, - Лён качает головой. С наигранным сожалением. С великодушием Будды. С предвкушением, закравшимся в уголок тонкой усмешки. Я слышал, когда доводится пачкать руки, Лён делает это с улыбкой освободителя. Героя. Мессии. Отпускающего грехи. Глухого к мольбам. Обещаниям. Клятвам. Слепого. К чувствам. Эмоциям. Раскаянию. - Пока неизвестно, откуда ожидать удара. И мы намереваемся форсировать события. Стандартный план действий в подобных ситуациях прост. Чистка. Начиная с коллег. Продолжая знакомыми. Друзьями. Любовниками. И заканчивая родственниками. Забивая соломой родовое гнездо. Кроличью нору. Поджигая. И выкуривая наружу самых стойких. Принципиальных. Гордых. Несговорчивых. Срабатывает в 20% случаях. Остальные 80% приходятся на трусливых, осторожных и благоразумных. Которые предпочитают не выжидать до последнего. Никто не возражает. Все согласны. Им плевать. На чужие жизни. На жизни предателей. Нарушивших клятву. Восьмую. Из 36 обязательных. «Я никогда не причиню вред и не доставлю неприятностей моим братьям и Господину. Если я сделаю это, пусть пронзят меня миллионы мечей». Излишняя жестокость – напрасная трата времени. Если того не требует исключительность ситуации. В наши дни мечи и кинжалы заменяются огнестрелами. Чаще всего 9-ти миллиметрового калибра. Оптимального для ручного оружия. Ни больше. Ни меньше. Идеальная эргономичность против увесистых пушек или недостаточно убойных пуль. С Лау вопрос решен. Остальное - дело времени. Поэтому никто не переживает на этот счет. Имеются более насущные проблемы. - Близится день выборов нового председателя Вошинво. Каждому хочется знать, как далеко зайдет Великий дракон, чтобы пролонгировать еще на два года имеющиеся привилегии и статус. - Но единогласного решения нет. Потому как до сих пор не известно, кто стоит за убийствами наших людей в Коулуне. Лён благоразумно не делает предположений вслух о том, что заказчиком может оказаться любой из присутствующих в этой комнате. В том числе, и Большой брат. Но гарантировать преимущество тому, кто изловит «Воробья» - равно, что дать отмашку для начала открытой междоусобицы. Чрезмерное внимание кажется неловким гротеском. Обстановка напряженная. Шестеро драконов будто бы истово веруют в собственную непогрешимость. Мне хочется улыбнуться. Нелепости ситуации. - Поэтому… – Вай Лимлок дожидается звездного часа. Эффектного момента. И подает голос. Мелодичный. Как хрустальный перезвон. – Старейшины решили перенести дату голосования на неопределенный срок. До тех пор, пока предатели не будут обнаружены и обезврежены. Язвительный тон. Холодный взгляд. Тонкие пальцы, перебирающие яшмовые четки. Вид победителя. - Я принимаю ответственность, которая возложена на меня Братством. И не могу свалить ее на другие плечи. Двинув в массы, несомненно, достойную речь, Великий дракон с благородным смирением вновь погружается в молчание. Будто его судьба – принести себя в жертву. Умереть на кресте за грехи подопечных. Не верю. Ни единому слову. И не я один. Возмущение. Немое. Безропотное - решение старейшин не может быть оспорено. Улыбка Вая незаметна. Но в глазах танцует вальс искра самодовольства. Белый танец. Черный танец. Красный. Большой брат смотрит на меня, как на сообщника. Заговорщика. Преступника. Хитреца, способного оценить масштабы махинации. И я оцениваю. Должностной овердрафт. Ход политика. Лжеца высшей квалификации. Неплохая альтернатива для того, кого вряд ли выберут вновь. Дракон, отгрызающий собственный хвост - зрелище не для слабонервных. Не без оснований подозреваю Вая в причастности к убийству Най. И к прочим смертям. Ненавидеть пустоту – нелепое занятие. Я должен знать, кого винить. Кому мстить. Единственный способ удостовериться в чем-либо – проверить самому. Единственный способ проверить – это… Благодарю богов за то, что они позволили мне родиться красивым. Разрешили назначить собственную цену, благодаря которой могу торговаться. Баш на баш. Заискивающая улыбка в ответ. Розовый бархат. Припудренный перламутровой пыльцой. «Если вы желаете, то я буду счастлив удостоиться чести. Ах, Вай-лаобань…». Скромность – привлекательная добродетель. И приятный бонус для искушенных. Губы касаются четок, небрежно намотанных на ладонь. Вай прячет приторную ухмылку за пальцами. Ото всех. Кроме меня. И я понимаю, что вызов принят. Пути назад нет. Механизм запущен. Все, что нужно - не сопротивляться. И внезапный ужас захлестывает меня. Заботливо окунает в жаркую панику. Как клубнику в горячий шоколад. Я вязну. В сладкой топи. Чувствую, как мертвые коконы агонии превращаются в огромных бабочек, копошащихся в животе. Приступ оцепенения. Плавно трансформируется в тянущую боль. Где-то там. Глубоко. Медленно проступая наружу. С каплями пота на коже. С притоком крови в паху. Я возбужден. До неприличия. От одной мысли. Фантазии, не успевшей принять эротические очертания. Отворачиваюсь, не желая демонстрировать презрения к самому себе. Секс. Та игла, на которую я готов садиться бесконечно. Думаю, Вай понимает это. На уровне инстинктов. И перестает раздевать меня взглядом. Переключает внимание на Чэня-тайло. Чему-то загадочно улыбается. Будто не испытывает к шаньчу ничего, кроме отвращения. Отец курит сигару. Ему все равно. Он представляет себя на пенсии. Окруженным роскошью пятизвездочных отелей и золотым песком пляжей Сан-Тропе. Или в могиле. Спящим в шикарном гробу с отделкой из натуральной кожи. Тончайшей. Нежнейшей. Гладкой как шелк. Ярко-алой. Как мантия королей. Очевидно, размышления и о том, и о другом доставляют досточтимому Чэню равнозначное удовлетворение. Я бы хотел жить также. Достигнув много. И не боясь умереть.