Код 25

22 апреля 1998 г. Шанхай, Янпу, чайный дом «Цюэшэ» _______ Если бы в девяносто третьем году на страницах «Саут Чайна Морнинг Пост» опубликовали обличительную статью, то она выглядела бы примерно так. «Такого-то сентября тысяча девятьсот девяносто третьего года на территории демонтируемого квартала Коулун Шинчай было обнаружено расчлененное тело молодого мужчины. По установленным данным жертвой оказался девятнадцатилетний сын президента гонконгского отделения международного строительного холдинга «Розинг энд Твен», Тан Фэнлуань. Жертва подверглась многочисленным пыткам, которые и послужили причиной смерти. Президент Тан полагает, что данное убийство необходимо рассматривать как попытку конкурентов вынудить его подать в отставку. Однако следствию удалось установить главных подозреваемых. Ими оказались сыновья боссов триад: Чэнь Шэньмин (девятнадцать лет), Чэнь Шаоюань (пятнадцать лет) и Ван Люйлао (восемнадцать лет). Полиция не выявила никакой связи между убийством Тана Фэнлуаня и профессиональной деятельностью президента гонконгского филиала «Розинг энд Твен». Таким образом, можно полагать, что причина казни жертвы носила личный характер или являлась очередной кровавой разборкой между преступными группировками». Но такой статьи никогда не было. И не будет. Останки Фэнлуаня почти месяц разлагались на месте преступления. Необнаруженными. В девяносто четвертом году трущобы окончательно сравняли с землей. В декабре девяносто пятого состоялось официальное открытие мемориального парка. Теперь единственным напоминанием о существовании квартала является музей, учрежденный на его территории. И впечатляющий детальный макет Города-крепости. Господин Тан Ванчжан, уважаемый действующий президент гонконгского филиала «Розинг энд Твен» полагает, что больше никогда не увидит собственного сына живым. И он чертовски прав. В девяносто шестом Старик Тан утратил всякую надежду. Перестал ждать требования о выкупе. И внезапного появления полуразложившегося трупа в полиэтиленовом пакете у парадной двери шикарного особняка. Он организовал официальные и очень помпезные похороны старшего сына. В девяносто шестом боссы триад Гонконга шли на поклон к досточтимому Тану, выражая искренние соболезнования. Мы тоже. Я. Шэньмин. И Люйлао. Как близкие друзья Фэнлуаня. Я плакал на похоронах. Скорбел. Думали все. Но на самом деле смертельно боялся. Смотрел на монохромно-красивое улыбающееся лицо. За стеклом под черной рамкой. И не мог поверить, что собственными руками раздавил эту двуличную тварь. Помню. Шэньмин отводит меня в сторону. И дает сильную затрещину. - Ты - моя правая рука, Шаоюань. Очень важно, чтобы ты никогда не ошибался. Поэтому никогда ни о чем не сожалей. Единственный дельный совет, который я получил от брата за все эти годы. С тех пор жизни, отнятые мной, не беспокоят нелепыми терзаниями. Все. Кроме этой. Первое убийство. Как первая любовь. Самое драматичное. Оно никогда не забудется. «ТЫ ПРОСТО НРАВИШЬСЯ МНЕ!» Наверное, я был очень глуп. Он - слишком дерзок. И это непонимание связало нас вместе навсегда. По разную сторону жизни. В этом мире существует только одно доказательство смерти Фэнлуаня. Неоспоримое и реальное. Для меня оно может оказаться спасением. Для того, кто будет обладать им по моему желанию - сметным приговором. Доказательство, которое держит возле меня неупокоившийся дух. Одиннадцатого августа девяносто третьего я забрал голову врага как военный трофей. Шэньмин и Люйлао не стали возражать, не задумываясь о последствиях. И посмеялись над моими суевериями. Если инстинкт самосохранения можно назвать суеверием, значит так и есть. Я суеверен. Чрезвычайно. Клятвы в вечной дружбе многое значат. Но ни на одну клятву нельзя полагаться на сто процентов. В жизни важную роль играют обстоятельства, которые многим вынести не под силу. За несколько лет кожные, жировые и мышечные покровы разложились без остатка. Осталась только кость. Череп Тана-младшего. Надежно спрятан. И даже под пытками я не выдам его местоположение. За несколько минут перед глазами проносятся события пятилетней давности. Чувствую себя застывшим между прошлым и настоящим. Без будущего. Кто я на самом деле? Что я здесь делаю? Кто этот человек напротив меня? Счастливчик Вон кривит губы. Сплевывает в чашку с чаем. - Нет, брат Чэнь. Я давно не вспоминаю об этом маленьком ублюдке. Исполнения просьбы нельзя ожидать. На обещания невозможно полагаться. Клятвам нельзя верить. Обстоятельства меняют людей. Люди редко меняют обстоятельства. Я знал об этом уже тогда. - Останки все еще у меня. Заставляю себя произнести. Подцепить козырную карту из колоды. Но не достать. Этого достаточно. Внутри Люйлао что-то ломается, пробивая брешь в заслоне безупречного высокомерия. Намек понят. Если я натравлю на Люйлао Старика Тана - дни Счастливчика Вона сочтены. Дни его отца. Его шестилетнего сына. Его любовниц. Любовников. Всех дальних родственников. Друзей. Также будут сочтены. Мне не придется много врать, чтобы убедить человека, отравленного ядом скорби. Господин Тан никогда не простит убийцу любимого сына. Он до сих пор ищет виновных. И завещает искать их даже после собственной смерти. - Чего ты хочешь, Чэнь? - грубо. Но в голосе проскальзывает страх. Вызов принят. Должно быть, Люйлао проклинает себя за глупость. А Шэньмин?.. Он верит в то, что способен выйти сухим из воды в любой ситуации. Проверим. - Осуществления твоей главной мечты. Так просто. Будто это произойдет по щелчку пальца. И наши организации станут единым целым. Вошинво и Вохопто. Два старейших братства. С историей. Традициями. И ритуалами. Списком побед и поражений. - Ты сошел с ума! Кажется, я и сам скоро начну в это верить. Но бороться с безумным возможно только безумными методами. Люйлао хватает ртом воздух. Как рыба, выброшенная приливом на берег. Беспомощно барахтается в песке. Детских фантазий. И реальности. А она такова, что никто не одобрит подобного слияния. Но если этого не произойдет, Вошинво прогнется под 14К. И перестанет существовать. Иногда, чтобы сохранить историю, часть ее следует принести в жертву.