Захотелось

У Феликса веснушки, неаккуратная стрижка, блестящая серёжка в виде ловца снов в левом ухе постоянно. У Феликса улыбка мягкая, волшебная какая-то, добрый взгляд и убаюкивающий голос. У него оглушающий смех, аура надёжного человека. И сердце Хёнджина в руках, хотя этого и не понимает. Сам Хёнджин тоже не особо понимает, как так вышло. Он приехал на языковую практику в Сидней, а Феликс оказался другом соседа по комнате. Феликс оказался этническим корейцем, фанбоем Twice, знающим только корявые "привет" и "саранхэ". Феликс оказался настолько очаровательным и располагающим к себе, что через два дня они после пар ходили компанией везде, докуда ноги шли. Иногда с ними был Бан Чан, тот самый сосед по комнате. Иногда другие ребята с курса. Поэтому, видимо, Хёнджин не понял сначала вообще ничего. Ещё один классный друг, с которым можно и язык практиковать, и просто круто проводить время после выматывающих пар. Феликс быстро учил корейский, начал мешать языки в разговоре, иногда выдавая что-то абсолютно бессмысленное, но бесконечно милое. У Хёнджина не было шансов против такого с самого начала. Бан Чан, впрочем, понял раньше всех. Через полтора месяца просто отвёл в сторону, пока Феликс убежал за мороженым, и попросил не залипать так очевидно, а то неловко. Хёнджин понял, о чём это было, где-то спустя ещё неделю. Он видел улыбку Феликса, но не здания, которые тот показывал. Запоминал его смех, а не шутки. И это было похоже на помешательство. Хёнджин просто не мог отвести взгляд, будто если сфокусируется на чём-то другом, то ослепнет. Смирился ещё через пару дней, после вечера сопливой дорамы с Чаном под боком и четырёх упаковок острого рамёна. И просто смотрел молча дальше, хотя бы для приличия иногда отвлекаясь на что-нибудь другое. С такими, как Феликс, да ещё и в чужой стране, в омут с головой нельзя было. А потом дурацкая вечеринка. Мешанина из алкоголя, чей-то большой дом, включенные колонки с приятной попсой. Через два часа под градусом абсолютно все, но перебравших в хлам нет, и это радует. Хёнджин выходит проветриться на задний двор, который, слава богам, без типичного сериального бассейна с шезлонгами рядом. На ступеньках сидит Феликс в обнимку с бутылкой пива и пялится в небо. Обзор больше чем наполовину закрыт козырьком крыши, но парня это нисколько не смущает. Хёнджин садится рядом и пытается понять, что там можно рассмотреть. Вечер пасмурный, даже луну толком не видно. – Хэй, – Феликс протягивает бутылку, даже не повернув головы. Навряд ли он по звуку шагов определил, кто пришёл. Хотя это же Ликс. Добрая душа. Делиться надо со всеми. – Хэй, – Хёнджин принимает подачку и делает глоток. Светлое, с какой-то приторно-химозной добавкой. Дрянь та ещё. А потом Феликс отбирает бутылку, ставит подальше и разворачивается полностью к Хёнджину. Над входной дверью фонарик, и даже его хватает, чтобы увидеть, насколько Феликс уже догнался. Глаза пьяные, но сидит ровно. И молчит. Хёнджин не понимает, что с ним таким делать. Пойти и найти Чана, чтобы отвёл домой, или вызвать такси самому. Адрес кто бы ещё сказал, конечно. А австралийцу, видимо, надоело сидеть просто так. Он тянет руку к шее Хвана, и тот ловит ошибку 404 ещё сильнее. А Феликс хватается пальцами за цепочку и тянет на себя. Как за поводок. Глаза горят как-то уже совсем невменяемо. Хёнджин просто сидит и позволяет, хотя карабин не особо приятно впился в районе затылка. – Феликс... – Тц, – в глаза Хвану даже не смотрит. И дёргает ещё раз, ещё ближе. Хёнджин уже тоже успел выпить, он не спал нормально несколько суток до этого и просто заторможенный немного иногда. Этим же можно оправдаться хотя бы перед самим собой. Потому что когда Феликс тянет ближе, так, что дышать приходится практически чужим выдохом, бездействие можно только истерично оправдывать. У него красивые глаза, думает Хёнджин. И очень-очень много мелких веснушек на висках. И кожа мягкая. И губы тоже мягкие. Это можно списать потом просто на алкоголь. И недосып. И всё что угодно на свете. Потому что Феликсу точно понадобится оправдание. Они отрываются друг от друга почти сразу, но цепочка Хёнджина всё ещё в чужих руках и давит на шею. Он забирает её из чужих пальцев и отодвигается. Говорить неловко, да и нечего особо. Если насчёт себя он уверен, то Феликс ещё в первые недели как-то вскользь, но предельно ясно обозначил, что отношений не ищет. "Смотреть можно, надеяться лучше не надо". Хёнджин и не надеялся вплоть до прошлой минуты. Хочется спросить, какого хрена, но рот не открывается. На губах привкус пива и мягкого выдоха Ликса. Как дети просто чмокнулись, а уже кавардак в голове. Дверь открывается с коротким скрипом, и из проёма выглядывает растрёпанный Чан. Как всегда спаситель для Хёнджина и как всегда вовремя. Он поднимает сначала Ли, уводит его куда-то в дом и буквально через минуту возвращается. Как-то без слов они решают, что пора возвращаться в общагу. Буквально три квартала, оба достаточно в себе, чтобы дойти на ногах. Пешая прогулка немного прочищает мысли, но вместе с этим Хёнджин запутывается ещё больше. Если он нравится Феликсу, то почему никак даже не намекнул? А если нет, то зачем вот это было? – Вы, ребята, там целовались, что ли? Хёнджин абсолютно закономерно запинается левой ногой об правую. Шипит, когда лодыжку простреливает болью, и смотрит на Чана. Говорить решительно не хочется. – У него бывает такое настроение, знаешь. Особенно после пива. Тянет на эксперименты, хочется чего-то эдакого, – Чан смотрит в ответ спокойно, без упрёка. А Хёнджин ловит за хвост мысль-вопрос, было ли у Феликса с Чаном что-то похожее. Они ведь дольше знакомы. Спрашивать опасно, ведь любой ответ ему в итоге не понравится. Если да, то Хёнджин просто удачно-неудачно попался под настроение, если нет, то всё станет ещё непонятней. – Но в первый раз вижу, чтобы он вмешивал в свои эксперименты ещё кого-то. ¬¬¬ Хван Хёнджин – трус. Он просто пустил всё на самотёк. Не стал ничего обсуждать, баюкая свои ужаленные чувства, боясь навредить им ещё больше. Феликс молчал тоже. Пожал плечами в понедельник при встрече, улыбнулся солнечно-ослепнуть-можно, уточнил, что это был пустяк, как и говорил Чан. И всё. Никаких метаний, никакого внезапного озарения, что они созданы друг для друга. Даже неловкости никакой не было. Только у Хёнджина что-то слабо чесалось и не давало отпустить ту нелепую вечеринку как обычный эпизод студенчества. Хотелось и внезапного озарения, и всяких бабочек в животе. И поцеловаться нормально. Без привкуса пива, без всего постороннего. А вместо поцелуев у них просто разговоры в компании, просто дружеские шутки. И просто мнительность Хёнджина. И Феликс в один день проходится своей крохотной ладошкой по всем триггерам. Они лежат на полу комнаты в общаге и смотрят какую-то дораму. Хёнджин больше слушает, чем смотрит. Жарко невыносимо даже с кондиционером, и хочется просто спать. Чан сидит где-то в углу комнаты и яростно печатает очередной реферат. Или чем там обычно прилежные студенты занимаются. Хёнджин вот понятия не имеет, он сдаёт работы почти всегда в последний момент. А Феликс, солнышко Феликс, бормочет сначала что-то, вошкается. И смыкает пальцы на подвеске Хёнджина, больно дёргая. Цепочка дёргает уже давно отросшие волосы, выдирает парочку, и Хёнджин шипит. Смотрит на зачинщика и понять не может, что происходит. Клацанье и яростные проклятья Чаном ноутбука прекращаются, только герои дорамы что-то кричат друг другу под дождём. У Феликса взгляд странный и ухмылочка. Между их лицами от силы сантиметров двадцать осталось, цепочка всё ещё тянет, в комнате всё ещё жарко. Хёнджин всё ещё не понимает. Выдирает украшение из чужих пальцев, не дождавшись хоть какого-то комментария, и отползает по полу чуть дальше. Тут будто бы даже прохладнее. Только Феликс подползает под бок и смотрит-смотрит-смотрит. — Вы играете в гусениц, или что это за пантомима? Чан дёргает провода, что-то ищет из завала бумажек рядом с собой и действительно ждёт ответа. А единственный, кто может ответить, молчит и почти не моргает. — Феликс, что ты делаешь? — переводить стрелки Хёнджин может мастерски. А тот просто лезет целоваться. Руками впивается в волосы, будто непременно решил проредить Хвану шевелюру, и прижимается губами к губам. И больше не шевелится. Они оба не закрыли глаза и почти не дышат. Ситуация абсурд. Хёнджин выпутывает чужие пальцы из своих прядей, отползает ещё раз. Упирается лопатками в кровать Чана и молча смотрит дальше. Говорить хочется ещё меньше. — Мне просто захотелось? — Как тогда на вечеринке? — Хёнджину почти не больно про это спрашивать. Почти не страшно. Почти. — Да. Чан хлопает крышкой ноутбука прямо на ухом. Почти насильно поднимает Феликса, который хмуро ждёт реакции. Дверь в комнату открывается и закрывается, оба австралийца куда-то уходят. Хёнджин чувствует, как неприятно стекает пот по спине. Думать не хочется. Вставать переключать режим кондиционера тоже. Так что он просто ложится обратно на пол и прикрывает глаза. Так не жарко. А когда охладится, можно будет подумать о недоделанной домашке. Об ужине, который ещё надо приготовить. И о разговоре с Феликсом, потому что "захотелось" — не ответ. На фоне начинает играть ост дорамы, заканчивая серию. Хёнджин всеми силами надеется, что главные герои не поцеловались под тем дурацким дождём, потому что это слишком избито и скучно. Он тянется развернуть экран на себя. Ну. Избито и скучно тоже имеет право на жизнь, не так ли?