Вельтраум Вюсте

Темнота. Темнота первой аккуратно и неслышно скользнула в сознание, заставляя глаза забегать под веками в пока только бесплодных попытках различить в непроглядной темноте хоть какие-то очертания небольшой комнаты с занавешанными шторами окнами. За плотными чистыми стеклами была обычная для начала мая погода, что сквозь плотную и пыльную ткань занавесок не проглядывала: чуть теплый ветерок, слепящее глаза, к слову, уже успевшее стать теплым Солнце и светлое небо, наконец не затянутое нескончаемой пеленой серых облаков, на которые без рези смотреть что зимой, что поздней осенью просто невозможно. Через открытую на кухне со вчерашнего вечера форточку до лежащего на кровати доносился запах цветущих деревьев, мокрого асфальта, что высыхал после череды ливней, да и в целом запах города. Пыль, гниль и мусор — привычное сочетание, которое уже мало кого из живущих в этом месте удивляет, хоть и находится все ещё недовольный народ иногда. Парень, лежавший до этого практически недвижимо на кровати, спустя несколько минут после не самого лучшего пробуждения наконец медленно открыл глаза. Взгляд серых, льдистых глаз устремился в потолок спальни. Он был белым, казалось, покрашенным совсем недавно, однако в углах уже показались темные пятна, в основном благодаря соседям, которые довольно часто заливали его. Но решать эту небольшую, да только очень противную проблему — себе дороже; родители паренька сколько ни пытались с ними говорить, столько раз и возвращались рассерженные, а сам мальчик был слишком стеснительным и нелюдимым для того, чтобы с кем-то незнакомым (а таких людей было очень много) в принципе поздороваться, не то что заговорить. Немного мутный взгляд метнулся к шторам, которые не пропускали днем лучи Солнца, а вечером свет от ярких фар машин или фонарей, в которых лампы любили часто и противно моргать. Занавески были довольно длинными, однако на редкость легкими, и сейчас сквозь маленький зазор между двумя частями штор на противоположную от окна стену падали солнечные лучики. Они лениво ползли по темным обоям, иногда заходя на полку с книгами и разными вещицами, которые обычно убрать было некуда. На ней же стояли несколько горшков с небольшими цветочками и штуки четыре виниловых пластинок, убранных в специальные коробочки. Но как бы приятно и даже уютно не выглядела эта полка, на деле никакой ценности в себе она не несла, так как книги паренёк оттуда почти никогда не брал, цветы обычно поливали родные, так как сынок вечно забывал про растения, а пластинки уж давно никто не слушает, тем более, что проигрывателя для них конкретно сейчас в квартире нет. Парень лениво поднялся. Он потянулся до хруста в плечах и позвоночнике, а после размял и шею, поправляя одной рукой кудрявые, спутанные волосы, пропуская чередующиеся чёрные и белые пряди меж длинных, музыкальных пальцев с коротко стриженными ногтями. Глаза все еще слипались, несмотря на довольно поздний час, но торопиться Винсенту было не нужно — он и так пропустил половину школьного дня, а приходить к пятому уроку из семи существующих в этот день не очень хотелось. Ему ведь в этом случае сделают замечание, а так можно сказать, что ему стало плохо и это прокатит — выглядит ложный серафим всегда довольно болезненно из-за полного отсутствия загара на теле, пусть и имеет неслабое здоровье. Спину внезапно неприятно потянуло, так что паренек, совсем ещё мальчишка, что было ясно по его чертам лица, скинул с колен одеяло и, неуклюже встав, наклонился до пола, дабы расправить крылья. Длинные, черные, с синеватыми переливами, они сверкали в полоске света, и желтые лучики, отражаясь от перьев, падали на стены, создавая ещё больше маленьких солнечных зайчиков и заставляя обои словно блестеть. Три пары вороньих крыльев поочередно хрустнули, а Катацуми с улыбкой на лице выдохнул, так как смог избавиться от той ноющей и разогревающей тело боли, что мучала его полночи. Она сначала только немного тревожила сон парня, а потом и вовсе разбудила, а так он бы еще спал и спал. С другой стороны, Вин сам виноват в своем нынешнем состоянии, ибо лег поздно, часа два проворочался в попытках найти удобное положение, да только потом плюнул на это дело и, не решив разбираться с ноющими суставами, укрылся одеялом, уткнувшись лицом в подушку. В любом случае вставать придется, так что, натянув спортивные штаны и какую-то мятую футболку, что первая попалась под руку, Винсент отправился в ванную, чтобы смыть с лица усталость и прекратить засыпать на ходу. Слишком тяжело давались ему пробуждения, а так хоть не будет запинаться на ровном месте и сможет видеть чисто, а не сквозь тонкие полосы ресниц и подобие тумана. Выйдя из своей комнаты, парень прошел в просторный коридор и, не заботясь о том, что он довольно громко передвигается, направился прямиком в ванную комнату, где наскоро умылся прохладной водой, а там ушёл завтракать. Что ж, начало дня не самое плохое, хотя… если бы не боль в спине… Парень тихо и вымученно выдохнул… Совсем не так он хотел начать очередной бесполезный день своей жизни, но, как жаль, что он не может ни гадать, ни предсказывать будущее, а вещие сны ему тоже не снятся. Как бы это было полезно: знать, к чему готовиться на весь день или даже неделю, прикидывать в голове возможные варианты развития событий, чтобы выбирать наиболее оптимальные. Уже будучи на кухне Вин поставил кипятиться чайник. Есть он особо не хотел, а от кого-то из одноклассников услышал, что человеческий организм воспринимает чай как еду, а не то, что пьется, а потому, чуть поразмыслив, от приготовления еды брюнет отказался, хотя, если уж совсем в желудке начнет урчать, то он задаёт кусок хлеба или что там вообще осталось в шкафах. Теперь же после немногочисленных манипуляций на кухне заливался свистом чайник. Из его металлического носика валил пар, а сам он чуть ли не подпрыгивал на плите от её жара. Газ уже минут пять лизал его донышко синими огоньками, пока Винсент, который окончательно смог проснуться только ближе к полудню, наконец не отключил плиту. Тут же чайник прекратил резать слух противным донельзя свистом, а парень стал ходить по кухне, доставая из шкафов и ящиков кружку, различные коробочки с заваркой где рассыпной, где в пакетиках, ложку, сахар и все остальное, благодаря чему можно заварить ароматный напиток. Спустя несколько мгновений на столе показался прозрачный, аккуратный заварник, в который была засыпана смесь черного чая с имбирём и другими травами, а вскоре залита кипятком и оставлена настаиваться. По всей квартире стал постепенно разлетаться чудный аромат, заставляющий юношу время от времени приходить на кухню и просто наслаждаться насыщенным и приятным запахом. Каждый раз, когда Вин наклонялся к заварнику или чайнику, от них в лицо летел водяной, горячий пар, из-за которого то и дело приходилось отворачивать в сторону лицо. Но вот по прошествии неопределенного количества времени, Катацуми перелил заварку в приготовленную заранее кружку, затем добавил кипятка и часть напитка разбавил холодной водой, находившейся в графине. Из него из-под плохо закрученной крышки потекла по руками парня и по столу вода, от чего Винсент всплеснул руками и сморщился от прохладной жидкости, утекшей аж до локтей и пролившейся на скатерть с незамысловатым цветочным принтом, делая её цвет более темным. Графин пришлось отставить на более-менее сухой участок ткани, а руки — потрясти, дабы избавиться от лишней влаги, которую Винсент не любил. По многим причинам. Одна из них — крылья, которые и без того не самые легкие, но от влаги или после дождя становились ещё более тяжёлыми. В такие моменты юноша только и мог, что скорчить недовольное лицо и просто попытаться высушить пёрышки как можно скорее и тщательнее. Однако такая возможность не всегда представлялась ему, так что проще было в принципе избегать дождей и влажных мест, чем потом долго и кропотливо просушивать отяжелевшие перья. В такие моменты парень невольно задумывался о том, что, будь он лебедем или уткой, в общем, птицей водоплавающей, то его крылья всегда могли оставаться сухими, при том он мог бы продолжать летать без особых проблем, но сейчас смысла в этих рассуждениях не было. Были мокрые по локоть руки и такая же футболка. Вин, немного подумав и сообразив, что от влаги так просто не избавится, пригладил мокрыми ладонями волосы и собрал те в низкий хвостик, чтобы просто не мешались и не лезли в глаза. Но маленькая, белая, кудрявая прядь — единственная на всей голове — все же упала на лицо. Парень тихо фыркнул. На электронных часах, удачно встроенных в микроволновую печь, показался одиннадцатый час, когда Катацуми сидел за идеально вымытым пустым столом, подпирая голову одной рукой и удерживая за ручку кружку с чаем второй. Малые крылья, расположившиеся довольно близко к шее, неустанно заправляли в общую прическу ту самую непослушную прядку. А оставшиеся две пары лениво разложились на полу, иногда перемещаясь на несколько сантиметров в сторону от своего предыдущего места в поисках более удобного положения, которое найти оказалось довольно непростой задачей, особенно для школьника, которому позвонили минуту назад и отчитали за очередной неуд. В трубке был слышен голос крайне рассерженных родителей, которые пока уехали из города и возвращаться в ближайшее время не собирались. Опять долгий монолог про то, что Винсент позорит семью, да он вообще лентяй, что ничего не добьется и бла-бла-бла-. Парень внимательно выслушал каждого из родственников, кто соизволил взять в руки телефон, после чего заученным движением сбросил вызов. В голове металось множество мыслей, которые так и просили быть услышанными, но серафим не позволит себе их сказать. Однако продолжит таить всю, можно сказать, беспричинную обиду и злость, а точнее, раздражение всем миром внутри себя — его все равно слушать никто не будет. Было. Проходили. Излишняя эмоциональность никогда не была особенно полезным умением для человека, только если вы не актер, так что из-за ярких перепадов настроения Вина старались обходить стороной. Да и успеваемость не давала особых надежд на возможность завести друзей. Чай остыл. Из кружки перестал идти пар, так что допив одним глотком остатки, парень встал из-за стола, подбирая крылья к себе, и подошёл к раковине, где, не сильно стараясь, ополоснул всю накопившуюся за два дня посуду, а затем уплелся в комнату, где разлёгся на кровати. — Скучно… — Прошептал серафим, повернув голову к окну. — Скучно, скучно, скучно… Эта череда слов оказалась случайно похожа на мотив страной песни, которую Винсент не раз слышал когда-то в раннем детстве. Он жил каждое лето в деревне, давая тем самым родителям отдыхать от такого непоседы, и когда днём заходил в дом, слышал, как тихо и неприметно играет радио. Июнь. Полдень. Солнце в зените и безбожно палит землю, заставляя ту высыхать и идти крупными трещинами, оно накаляет двойные стекла, прыгает на листьях яблонь в палисаднике перед домом и сушит соседские цветы, ничем не закрытые на случай таких дней. В воздухе на улице витает запах железа и краски, который идёт от гаража с металлическими стенами и крышей, под которой расположились разные садовые и не только инструменты, деревянной стружки от дров, хвои от нескольких елей, прижившихся ещё лет двадцать назад. В такую погоду даже лёгкий ветерок не спасет тебя от жёлтых, ярких лучей. И, казалось бы верным решением было пойти под крышу, в дом, но в избе душно и жарко. Повсюду витает запах какой-то выпечки, скорее всего, сухарей, дурно пахнет луком в супе и морковкой, а ещё пылью и старостью. И вот радио играет одну и ту же песню, каждый день, в один и тот же час. Вин, как ни старался, никогда не мог послушать её от начала и до конца, даже названия не слышал, но сейчас в мыслях играла заунывная мелодия, на которую отлично ложились почти любые любые слова. Катацуми прикрыл глаза, ненароком вспоминая то время, но потом осторожно скатился с кровати, решая прогуляться. Не по улице — по Вельтраум Вюсте. Место это пусть и малознакомо, но довольно интересно: много разных существ, каких-то магазинов с высокотехнологичными штуками в центральной части, именуемой «Городом», разные парки, кафе и рестораны, здания театров и сцены под открытым небом, правительственные учреждения… В общем, скучать без карты и должных знаний географии не придется. Особенно такому парню как Катацуми. И вот, одержимый идеей сегодня пройтись по этому самому центру Города (за его пределы обычных жителей и посетителей банально не пускали без особых распоряжений) и попытаться пробраться за стену, отделяющую Город от на деле главной и основной части ВВ, Вин наскоро переоделся и прихватив небольшой рюкзак, открыл с помощью пары заклинаний портал. Тот был похож внешне на арку из цветов, а не «водоворот», который обычно изображают, но отчего-то самого Серафима это не смутило и тот смело шагнул внутрь, с помехами, словно в телевизоре, исчезая из квартиры.