The Light of Darkness // Свет Тьмы

— Как ты себя чувствуешь? — Не отвлекайся от темы, — переводит резко стрелки. Моё тело было крепко прижато к груди кронпринца. Силки из мощных вытянутых рук придавливали предплечьями, впиваясь пальцами в гриву Зелоса. Я была в клетке. Спиной ощущала напряжение. Это не было возбуждающим сковыванием мышц или томно приятным. Это был контроль, иногда пересекающий грань безумия. Тогда Хелл хрипло и громко втягивал опаляющий воздух, а когти отрастали. Фаланги пальцев до локтя покрывались чёрной копотью со светящимися прожилками — «венами». В такие моменты от немного отклонялся, словно пыталась найти свежий воздух без моего запаха. Демон не позволил мне в одиночестве оседлать коня. Всё ещё заботился и переживал. Сначала он расспрашивал о моём состоянии, ведь телесно я оставалось в Аду, а эфемерно присутствовала в Пустоте. Именно так мы назвали истинный мир вражеского существа. Чёрная аура принца обволакивала нас обоих. Он опять жертвовал своим здоровьем и силами, чтобы поддерживать ангельскую сущность. Своей демонической я пыталась помочь, но стоило отвлечься, как она запиралась в глубинах, возводя стены, защищая только себя от опасного солнца пустыни. — Он не имеет оружия против тебя или твоего отца. Иначе бы воспользовался. — Аст был умерщвлён смертельным материалом, как и Высшие демоны. Из небольшого диалога с существом, я поняла: оно хотело устранить Хелла, как последнюю преграду до меня, но не имел материала. Прикрываясь словами об интересе к сильному противнику. Именно поэтому я должна была действовать, пока материал не был найден. — Хорошо, — хрипло шепнул. Горько вздыхаю. «Ты отравляешь…» Довольно. Хватит прогонять эти слова в голове. Чем больше и громче они воспламеняли сознание, тем тошно становилось мне. — Я убиваю тебя, — не выдержав мазохизма и самокопания выпаливаю. Жду ответной реакции. Сжимаю веки и губы, страшась ответа. Всё тело натягивается, прячась в комок боли. Горячий, с крупинками стекла, ветер сильно дует в лицо, задерживая кислород. Лунар ели слышно скакал поблизости. Завывания мёртвых песков, как покойник отпугивал от своей могилы. Беспощадное солнце сжирало жизни и надежды. А Зелос монотонно врезается копытами в песок. Как молчание демона грубо забивало гвозди в ком моей боли. Болезный комок истекал чёрной жижей, затопляя надежду. Как вода в лёгких, поток доходит до глотки, выливаясь тошнотой в ротовую полость, прижимая язык неприятно к зубам. — Как мы попадём на Небеса? Взрыв боли. Кровяная жижа стекает по стенам и затопляет пространство. Океан боли, бушующий и давящий изнутри. Хелл перевёл тему, не стал даже отрицать… «Отравляешь…» «Убиваешь…» Отравляешь… Убиваешь… Травлю Убиваю Травлю Уничтожаю Кислота Щёлочь Яд Смерть… Сердце так сильно сжимается, отдаваясь гулкой болью в груди. Лёгкие дрожат и перестают сокращаться. От потока неизведанного ранее щемящего чувства сгибаюсь пополам, пытаясь заглушить физическую боль. Удерживаясь за гриву коня, подтягиваю колени к груди. Как можно больше отдаляюсь от демона. Грудь разрывает от напора боли. То сжимается, то взрывается, с каждым разом сильнее и сильнее… Маленький одинокий комочек открытой раны. Организм, выплёвывающий потоки крови, словно пытающийся умереть как можно быстрее. В данный момент я желала смерти. Своей кончины. Только бы не ощущать боль столь ослепительно. Впервые чувствовала себя в клетке без путей отхода и выхода. Пустота и тьма всего мира сгущалась так сильно и стремительно, удаляя приятные эмоции и воспоминания. Отчаяние. И я не могла с ним бороться. Демон был нужнее мне кислорода… Он не просто стал защитником и соратником, а дорогим и самым важным существом на всём свете. Во всех трёх мирах. И я уничтожала его… Каждый раз мои чувства сталкивались с преградой. Раньше это был барьер из своих собственных мыслей и его едких фраз: «мы из разных миров», «мы разной расы», «время, отведенное мне на жизнь слишком мала», «это не влюблённость, а привязанность из-за одиночества», «это выдумки предсказания», «он демон», «он не умеет любить», «заученные человеческие эмоции», «— Это привычка. В нас вытравливают эмоции, оставляя лишь контроль», «он игрок», «демоны веками обольщали жертв», «— Демон всегда потакает своим прихотям, забирает то, что хочет», «я корм, я добыча», «я жертва, он хищник — это единственная наша связь, как двух противоположных существ», «ему нужна только душа и игра», «он питается чужими эмоциями», «— Я желаю быть причиной твоей смерти», «— Возможно, я не убью сейчас, но покалечить смогу. Чтобы потом, залечив твои раны, начать с самого начала»… А сейчас преграда стала осязаемой, превратилась из ребуса в константу. Я убивала демона. Это не было моей выдумкой или ложью существа. Все маленькие слагаемые сложились в единую и колоссальную сумму. Моя кровь была опасна, она вызывала звериную сущность, моя ангельская часть умирала в Аду, заставляя демона поддерживать её жизнь собственной. Все физические части организма состояли или были пропитаны опасной кровью, а эфемерные находились под защитой ядовитых органов. Я вся была опасна. И демон, зная это, ходил по границе смерти, умерщвления своей ауры. А без тёмной нефти, жизненный огонь иссякнув не смог бы восстановиться. Я убивала и продолжала убивать, невзирая на опасность. Ладонь демона сдвинулась по гриве в мою сторону. — Не трогай, — прошептала в след завыванию ветра. Я сидела, прижав ноги максимально близко к груди. Словно пыталась слить конечности с туловищем. Острые колени давили на ключицы. На божьем слове удерживала равновесие на бешенном Зелосе. Сжалась настолько, чтобы предплечья и запястья демона не касались меня. Чужие когти дёрнулись на мой ответ и сжали локоны коня. Видно, настолько грубо, что спина животного подо мной вздрогнула. Повисло долгое и отвратительное молчание. Между нами разверзлась бездна, источавшая огонь до небес. Не хватало воздуха, будто перекрыли вместе с приятными эмоциями. Я чувствовала только зияющую пустоту, боль и одиночество. Словно пытаясь добить меня окончательно, живот тянуще заболел. Я потеряна в чёрном океане пустоты. — Оно сказало искать там, где всё началось. Может в университете или… — Идей не было. Да и мозг, занимающийся мазохизмом, не хотел обрабатывать другую информацию. «или» повисло в пространстве. Слишком много «или» в наших жизнях. В их пересечении. Умереть самому или позволить погибнуть ей. Искать ангелов или отца. «Меня печёт судьба моей расы или собственная?». «Хочу ли я быть казнённым, но удовлетворённым или прожить бесконечный поток времени, пожертвовав собственные желания ради демонов». Поддаться смертельному искушению или гнить в собственных чувствах. Или… или… или… *** И вот снова треклятый мотоцикл. На этот раз я не держалась за талию демона, а цеплялась ногтями за сиденье по бокам. Хелл не гнал на высокой скорости, понимая опасность моего падения. Долго, мучительно и в звенящем молчании мы проносились мимо гниющего в обыденности и суете города. В шлеме я слышала только хриплое дыхание кронпринца, иногда оно обрывалось, чтобы с новым сиплым звуком больных лёгких вобрать воздух. Мой дом. Таким далеким и одиноким он казался. Без слов отдаю шлем и слезаю c железного зверя. — Спокойной ночи. — Не дожидаясь ответа демон рванул в черноту города. «Какие же вы сложные…» грустно протянул Рэм, пока я наблюдала за отдаляющемся демоном. «Не мы такие, а жизнь и обстоятельства». В этот раз снов не было. Ни кошмаров, ни приятных. Пустота, встретившая меня в мире врага, заполняла и отдыхающее сознание. Лишь иногда оглушая ядовитым смешком: «Ты убиваешь и отравляешь любимого, как кислота». *** Природа наказывает свои творения. И вот опять… Я готова взвыть страшным рёвом от яркого и слепящего солнца, белого пушистого снега и не жалящего мороза. Природа благоухала, мир продолжал жить… А я сгорала изнутри. Самые страшные мысли выползали из-за угла, как детские страхи из-под кровати. Отрубленными головами и мёртвыми глазами смотрели из-за угла, сверкая голодными и хищными взглядами. Когтистые лапы тянулись к ноге, чтобы под детские вопли затянуть на дно пустоты и тьмы. От чудовищ под кроватью меня защищал другой монстр. Демон всегда охранял сон. Даже в гроте, держась на расстоянии, сторожил и защищал от опасности. Ни одна моя ночь не проходила без его присутствия. Ни одна, кроме прошедшей. Монстры, почуяв страх и незащищённость, вырвались наружу. Голодные и жаждущие крови. Мои мысли были теми самыми чудищами. Как черви копошились, извивались на хладном мертвеце. Поедали гниющую плоть и остатки эмоций. Университетские пары тошнотворно сглаживали до дурноты противный солнечный день. Они тянулись и были настолько скучными и обыденными… Мой мозг купался в мазохизме из собственных страхов. Я сдирала раны, слой за слоем, запуская боль глубже внутрь себя. Сердце не переставало болеть, словно у меня был инсульт. Вернувшись из Пустоты, я принесла с собой только боль и зияющую дыру. Пропасть, растянувшуюся в тысячи километров, между мной и моим монстром. Моим? А демон хоть раз принадлежал мне? Вальсы на Адском торжестве всплывает красочной картинкой. Другие воспоминания нашего единения хаотично перекрывают друг друга. Однако то, что для меня являлось «моим» для демона могло значить «игра». Я убивала себя, закапывала себя, убивала его. Хелла. Моего необузданного демона. Безответные чувства. Я так тщательно ограждала себя от людей, так упорно держала маску безразличия, сросшуюся с моим лицом. И теперь страдала от чувств, которые надеялась никогда не испытывать. Никогда. Та самая боль разрасталась сорняком, глубже впиваясь корнями в болезненно сжимающееся сердце. Под тихие ритмы мазохизма сканирую здание. «Стоит вернуться к самому началу, к первой встрече с истинной». А где я повстречала правду? При первом знакомстве с демоном в университете или в злосчастном переулке… или… Снова «или». На переменах бездумно блуждаю по зданию, в поисках хоть чего-нибудь. Но натыкаюсь на пустоту и обыденность. Демоническое виденье не помогает. Я вижу ауры учеников, но не вижу подсказок. Неужели всё-таки другое место? — Что-то потеряла? — Я долго подпирала крону ветхого каштана. Наблюдала за учащимися и профессорами. — Ваше дело преподавать историю, а не допросы устраивать, — ровно и безэмоционально. Кроме рвущей грудину боли ничего нет. Демон рядом усмехается. — Ты дерзишь, дорогуша… — И что? — поднимаю мёртвый взгляд на профессора. За очками блестят красные радужки. Рядом со мной, даже не скрывает их. Мистер Аластер, сощуривается. Конечно, ему не нравится мой тон. Тёмная аура дёргается в негодовании, а моя мёртвым грузом висит лоскутами с плеч. — Вы ничего не сделаете по двум причинам. А ведь одна, страшнее другой. — Это не повод, проявлять неуважение к старшим… –…Первая, — пропускаю чужую реплику мимо ушей. Пытаюсь донести ровным и безэмоциональным тоном, что внутри я вся горю. И чем больше меня злить, тем быстрее грань тихого моря пересечёт смертоносным тайфуном берег. — Вы, из уважения к законам своей расы, не тронете меня. Даже если я нападу первая. И второе… — Хах. А есть второе? Возможно было до вылазки в Край. –…лучше не злить Кронпринца. Демон не выдаёт ни унции эмоций. Однако в глазах пляшут злостные огни. Риск велик, а я права во всём. Он колко усмехается и, отстраняясь от кроны дерева, уходит. Нервно вздыхаю. Проблемы капали на голову быстрее дождя. Кто обрадуется новому врагу? Явно не я. Однако своими репликами и действиям делала только хуже и так скверной ситуации перед обострением конфликта трёх миров. Делаю шаг в сторону выхода с территории. Довольно сидеть на парах, тратя пока ещё мирное время. — Альфия! — С оглушающим криком шею обвивают девичьи руки. По маникюру узнаю Киру. Девушка налетела со спины, обнимая крепко за плечи. Однако мне было плевать. Эмоции ушли, оставляя боль. Противную и склизкую дыру с маской безразличия. — Привет, — бросаю шёпотом, продолжая упорно двигаться подальше. — Так давно не виделись! — Громко. Звеняще звонко произносит подруга. А мы всё ещё в таком статусе? — Прости, что не навестила. Сессия, все дела… Думаю ты понимаешь. — Она словно и не хочет видеть моё нежелание коммуницировать. Тем более с слишком навязчивой ею. — Понимаю, — лгу. Феликс нашёл время, всегда находил, даже когда я грязно и некрасиво оттолкнула его. А лучшая подруга забила огромный болт… Вот почему кроме Фила, я никому не раскрывала свою жизнь и эмоции. Зачем? Если рано или поздно кто-то плюнет в твою душу. — Нашли то, что искали? — Кира поравнялась со мной. Ускоряю шаг, она следом. — А мы что-то искали? — Хм… Ну мне то откуда знать. Просто предположила. Ведь речь идёт о спасении Вселенной, — последнее слова она выдохнула горячим паром в мой ухо. Мурашки нервозности поползли по плечам. Слишком неестественно близко. Делаю резкий шаг в бок, разделяя нас. Противно. Мне мерзко стоять с ней. Потому что я сама мерзкая тварь, погрязшая в невесть чём. — Послушай, — сжимаю нервозно переносицу. Клянусь, если она что-то вытворит, я убью её на глазах всего района и учебного состава университета. В тюрьме и то спокойнее будет… — Мне нужно идти. И ты в мои планы не вписывалась. Поэтому будь добра, займись своими привычными делами: пойди на занятия, поохмуряй парней, это у тебя выходит лучше всего. — Только что непрямолинейно обозвала её шлюхой. И это были фразы по факту. Кира резко замолкает. Смотрит на меня обиженным взглядом и, разворачиваясь на пятках, резво уходит обратно. Приподняла голову, как гордая львица. Только вот эта хищница была грязной, потрёпанной и дрянной кошкой. Второй враг за пять минут. Да я бью все рекорды своей никчёмной жизни… *** Люди, как река обтекают меня. Не пытаются сбить или затянуть в свой поток. Все суетятся, бегут и беспокоятся не успеть по «важным» делам. В какой-то момент я ухожу подальше от толпы. Покидаю основную дорогу, и иду проулками. Тут тишина, спокойствие и нет людей. Яркое солнце сквозь высокие дома едва ли пробивается. Переулки и проёмы между зданиями всегда поглощены во тьму. Я не знаю, что ищу и ищу ли вовсе. Просто бездумно бреду без желания и надежды. Вновь заворачиваю. Узкий коридор из близко стоящих зданий. Миллион дверей запасных выходов разных заведений. Горы вонючего мусора. Крысы испуганно оборачиваются на меня. Чёрные и красные глаза смотрят и ждут моих действий. Делаю шаг, паника дрожью покрывает жирные тела. Рой жадных существ разбегаются, прячутся в мусоре и дырах покосившихся строений. Не боюсь крыс. Я видела многое за последние полгода: смерть, кровь и вывернутую наизнанку плоть. Я теряю какое-либо чувство страха. Только ужас и боль в груди, ядовито расползаясь кислотой, напоминают о безответных чувствах. Шаг и ещё один. От скуки начинаю считать. Колкая боль в сердце. Сбиваюсь и начинаю заново. Опять бреду по грязному снегу, среди вонючего мусора и роев крыс с тараканами. Выхожу на развилку. И что дальше? Право или лево. Опять «или»… Слышу какие-то шумы правее. Может кого-то там убивают, а может и избивают. Кто-то балансирует на границе жизни и смерти, а кто-то уже истекает кровью. И я иду точно на шум. Почему бы и нет? Что может быть хуже боли душевной? Физическую я уже вряд ли почувствую. Прохожу по сужающемуся коридору стен. Дневной свет каскадом спадает на кирпич, придаёт ему светло-оранжевый цвет. И резко обрывается. Нет плавной границы между светом и тьмой. Просто прямая горизонтальная линия. И моё тело погружено в липкую тьму. Свет слишком высоко, также далеко, как и Небеса. Шум потасовки усиливается. Истекающее кровью сердце тянуще щемит. Когда-то также пойдя на звук драки и голосов, я узнала об истине мира, о своём демоне. Хах. Я продолжаю называть его «своим», тешусь надеждами… Но ничего такого никогда не было. Я для него оставалась «моей» исключительно в словосочетании «только моя жертва». Сейчас я приняла свой статус, была готова умереть только от его рук и ничьих больше. Тогда почему так упорно иду на крики и копошение смерти? Обычная драка. Травля одного бедолаги другими крупными сверстниками. Стою на расстоянии и наблюдаю, как от новых ударов кровью орошается снег. Словно бутоны алой розы, красная влага расползается по замёрзшей земле. Голубые грязные волосы болезненно натягиваются на жестокие ладони, чтобы, оттянув голову, грубо вбить затылок в бетон. И вот я снова готова уйти. Бросить человека на смерть. Но продолжаю безэмоционально наблюдать за чужой болью. Розовые радужки с горизонтальным зрачком неожиданно находят меня. Они плывут, сознание бедолаги уходит далеко. Чешуйчатая кожа худых рук пытается оттолкнуть обидчиков. Но они как стервятники, чувствуя страх и боль, налетают с новой силой. Звук расстёгнутых молний и лязга бляшек срабатывают, как удар по лицу. Моё тело с шумным потоком заполняется эмоциями, перекрывая болезненное сердце. Ошарашенная своим поведением, вцепляюсь в стену. Как я могу спокойно наблюдать за зверством? Почему моё безразличие покрыло дёгтем все аспекты жизни, и насилие в том числе… Ярость и гнев заполняют мозг, взрываются гейзером от пошлых и грязных фразочек насильников. Грубая рука сдавливает худощавое горло. Грязная футболка задирается вверх, заставляя маленькое тело сжаться от холода. Слёзы и всхлипы доносятся со стороны прижатой жертвы. Ноги сами несут к животным. Они не видели меня, но я наблюдала всю картину происходящего. Хватаю цельный кусок оторванной кирпичной стены и расчётливо вбиваю в бок среднего животного. Мужчина падает в сторону от удара, разжимая наполовину сорванные джинсы добычи. Ногой ударяю в плечо, отталкивая подальше от маленького и беззащитного. Паника. Никто не понимает и дезориентируется. Кулаком, до дребезжания костяшек, жестко вбиваю в лицо левого парня. Мужчина взвывает от хруста в черепе, орошая мою ладонь своей грязной и сгнившей кровью. Третий успевает среагировать, но моя ярость мощнее любой физической угрозы. Выхватываю из слабых пальцев предыдущего хищника ремень и с силой бью по лицу третьего. Я не могу контролировать поток ненависти, вымещая с каждым ударом кожаного хлыста свою боль. Парни, крупнее меня, отступают дезориентировано на пару шагов. Группируются и в страхе ищут друг друга, как поддержку. Я вижу болтающиеся на бедрах брюки, расстёгнутые ремни и замки на них. Всё моё тело, всё естество, все сущности источают жар праведного гнева. За насилие над слабыми можно и убить. Мои руки давно в чужой крови вперемешку с собственной. И я не позволю гнусному миру дальше окунаться в грязь, разврат и жестокость. — Животные, — плюю в дезориентированные глаза. Средний, наконец поняв причину и рассмотрев моё маленькое тело, ехидно усмехается. Беззащитная жертва всхлипывает сзади. Вперемешку с потоком слёз, пытается вразумить меня, отогнать. Сиплый голос дрожит от боли и ужаса. Молит оставить его, бросить на истерзанные насильникам. Люди видят во мне маленькое тело, хрупкое и легко доступное для зверства. Однако они не замечают той жажды крови, той ненависти, которая сжигает и стирает с лица земли цивилизации. Я готова убить и истребить всех зверей, всех животных, прячущихся за маской человека. Да гореть в Аду за такое не страшно, это похвально и уникально. — Хах, двоих за раз? — Молодой парень, всё ещё обхватывающий сломанное лицо, хлюпающее обращается к соучастникам. Другой что-то отвечает, но одна фраза выбивает всё остатки человеколюбия во мне. Я усмехаюсь. В чёрных огромных зрачках хищников вижу свою кривую и страшную улыбку. Оскал. Клыки животного, готового перегрызть шеи и вырвать кишки. И безумные зелёные глаза, переходящие в смесь бурого, красного… Цепь с звонким звуком обрывается. Демон изнутри загоняет светлую сторону в такие глубины, из которых вернуться невозможно. Кулон под курткой вспыхивает, оставляя прожег в коже. Животный рык из глубин лёгких, из глубин естества вырывается в предупреждении: «Теперь вы — трупы, вы станете моим кормом»… Демон внутри рычит, и я отпускаю всё здравое оставшееся во мне. А дальше пятна. Крови, чёрной грязи улицы. Зубы разрывают чужую одежду, пробираясь до горячей плоти. Хлыст в удушающей хватки оборачивает шею. Пятнами, сознание то проступает, то снова поддаётся напору ярости. Моё тело не чувствует ничего, кроме прожжённой кожи в области груди. Кулон, сжигая куртку, вырывается в холодный и грязный мир. Рычание зверей, вопли добычи… Я не контролирую и не хочу, оставляя демона свободным. Ногти расчётливо прорезают грубые полосы в изуродованных лицах. И тогда… Кулон мощно вздрагивает, почти подлетая в воздухе к лицу. Огненная вспышка голубого света обволакивает два тела. Огонь расползается и смертельно пожирает животных. Чёрная дыра взрывается внутри меня. Грубыми потоками засасывает живое, пожирает, заглушая многовековой голод. Два, наполовину испепелённых тела с воплем втягивает в бездну. Оставляя некогда хищника, одного молить о пощаде. Прежде, чем украшение всосет остаток грязи этого мира, всеми зубами вгрызаюсь в испуганное лицо. Губы и кожа распахнутой челюсти натягиваются до разрывов, а кровь заполняет металлом и гниением желудок. Со всей ненавистью и голодом сдираю лицо бывшего хищника вместе с мясом и мышцами. Синяя вспышка, мощным потоком бьёт в тело. Оглушающе отталкивая дальше от грязи и гниения. Отупляет и дезориентирует демона изнутри. Ошейник с лязгом затягивается, затаскивая животную натуру в темноту, в его истинный мир. Ещё одна вспышка сине-оранжевого… Полное обнуление. Колени шумно проскальзывают по мёрзлой земле. Лёгкие, не дышащие гниющим воздухом, заполняются свежим кислородом. Свет изнутри бьёт в успокоении, обволакивает тело, как родные объятия. А сознание, воспаленное ненавистью и яростью, заполняется шумным потоком спокойствия. Кулон, в последний раз вибрируя светом, принимает обратно цвет холодного металла. Непроизвольно обхватываю. Стеклянная тюрьма. Гроб для грязных животных. Усмехаюсь. Всё повторилось, как и в прошлый раз. Демоническое украшение всосало в себя демонов. «Персональный Ад». Холодные слёзы текут по лицу. Эмоции заполняют воспалённый мозг, срывая власть безразличия. Тихо поднимаюсь с колен, чтобы не спугнуть демона. Оборачиваюсь, понимая: мой внешний вид опасен, кожа и одежда источают запах чужой, сгнивающей крови. Неоново розовые глаза бегают по возвышающемуся телу. Мокрые дорожки замёрзли от холода воздуха. Я не делаю никаких движений, страх сковывает и так маленькое тело. — Ты ведь Эдди. Бармен? — Он не отвечает, пугающе шумно дыша в панике. Мне и не нужен ответ. Эти глаза я узнала сразу же. Вопрос был задан, дабы показать всей нежностью, на какую я сейчас способна, мою безопасность. — Я не хотела тебя напугать. И не хочу, чтобы ты боялся меня, — вина сжирает. Маленькое тело низшего вздрагивает, а хвост безжизненно лежит на снегу. Сволочи сломали его, зная какую боль принесут парню. Медленно подхожу, попутно выбрасывая кожаный ремень. Снимаю куртку, испорченную прожжённой дырой от кулона. Лёгкая, но тёплая ткань ложиться на худые плечи Эдди. Не совершаю резких движений, поскольку сама себя опасаюсь. — Я не боюсь тебя, Альфия. Я благодарен, — тихий шёпот. Улыбаясь, провожу ладонью по грязным волосам. Пальцами оглаживаю изгибы шеи, сжигая кровь. Я многому научилась, благодаря Хеллу, и теперь могла помогать другим. Заживляю тёмные синяки на шее. Бегло осматриваю живот на наличие повреждений. Гематомы и кровавые ссадины. Мне не жалко своей ауры на другого. Заживляю и сжигаю кровяные напоминания. Демон пытается встать. Подхватываю за руку и тяну вверх. Эдди поспешно натягивает брюки. Тихо шипит, когда хвост грубо повисает в воздухе. Прежде чем демон сможет среагировать, обхватываю место перелома. Аура, звуком тления костра, медленно испаряется. Волокна кости неторопливо срастаются, мышцы скрепляются, а кожа заживает. Хвост дёргается, нервные окончания восстановлены. Убираю руку. Эдди выше меня, но хрупкое и очень худое, почти анорексичное, тело смотрится совсем маленьким. Демон кутается в ещё тёплую куртку. — Почему ты не ушла, когда я просил тебя? — Голос, вернувший силу, медленно и мягко льётся нежностью. — Тебя бы изнасиловали или убили. Я не могу допустить такого обращения к живому существу. — Немного ёжусь от холода. Однако моя куртка нужнее парню. — Ты так печёшься о низшем демоне. Хотя быть изнасилованным для меня не впервой. — Застёгивает брюки. Голос совсем стал ровным. А ведь вправду: Эдди не кричал о помощи, не молил насильников остановится. В силу возможностей худого тела, он отбивался, однако понимал исход. — Мне очень жаль, что с тобой так обращались. Но это не повод терпеть такое зверство каждый раз. Никто не должен страдать. — Я низший демон, такая вот участь, — горькая усмешка. Сердце сводит болью за хрупкое существо. — Нет. Участь, как и судьба, понятие относительное и эфемерное. Их всегда можно поменять… — Идея созревает быстрее рассудка. — Уйди из бара. Твоя ночная работа, кроме новых порций насилия ничего не привнесёт. — Альфия, я благодарен тебе за спасение. Не знаю рационально ли говорить «спасибо» демону, однако… Спасибо тебе, — уголки губ дёргаются в лёгкой улыбке. Впервые в жизни, впервые за всё время, когда я узнала об истинном лице мира, демон благодарен мне. Капельки слёз в уголках глаз предательски скапливаются от осознания. Улыбка непроизвольно освещает лицо. — Однако я не могу уйти с этой работы. — Но почему, есть много других… — Улыбка исчезает с наших лиц. Горькая ухмылка одного и негодование другой искажают нежность момента. — Я отрезан от Ада. Моя семья изгнала меня в людской мир. Твой мир. Я живу, как человек: работаю в баре, питаюсь вашей едой, зарабатываю мелочь… И пытаюсь выжить. — Мой мир крайне жестокий. А ты хрупкий… — и вновь идея. — Пойдем. — Протягиваю ладонь. Специально раскрывая пришитые пальцы. От мороза швы краснеют на светлой коже. Эдди чувствует мою ауру, видит, как предательница огибает часть ладони. Она не принимает чужую плоть и железные кости. Розовые радужки видят тонкие шрамы. Перепуганные глаза смотрят в мои. Жестокость так присуща моему миру. Пусть и лишалась я части руки из-за демона, но ситуация произошла в моем гниющем мире. Худая ладонь с длинными пальцами вкладывается в мою, словно пытается понять: правда ли это. Тонкие пальцы аккуратно скользят по шрамам, изучая. Его кожа нежная и грубая местами из-за человеческой работы. — Но куда? — тихо спрашивает хрупкий и обескураженный демон. — Домой.