Ваши требования неуместны

— Даже мне понятно, что этой глыбе не нужна шлифовка, — Рон с досадой бросил инструмент на широкую грязную салфетку. Гарри пожал плечами. Он и сам был уверен в некомпетентности преподавателя, но возвращение практических занятий уже было маленькой победой. Его маленькой победой. Будто это он однажды утром принял решение, а не Снейп. Да, практика вернулась. Вот только по программе их откинуло ещё дальше самого первого занятия в прошлом году. Как если бы вместо чтения сложной литературы по химии процессов им поручили бы заново изучать алфавит. В целом ситуация лучше не стала. Разве что немного. — Зря теряем время, — Рон бросил взгляд в сторону пустующего преподавательского места. — А ты оттачивай навык, лишним не будет, — заметила Гермиона, одобрительно глядя на старания сидящего рядом Крама. — Без твоих советов обойдусь, — буркнул Рон. Гарри забрал у него испорченный образец, пока всё не стало плохо настолько, что заметил бы даже их новый преподаватель. После возвращения Гермионы из Австралии что-то явно пошло не так, но Рон не спешил углубляться в суть конфликта, а спрашивать не хотелось. — Эта практика — кошмар, — сказал Рон, когда после абсолютно бесполезного занятия они спустились в столовую — вчетвером, словно так и надо. — Не то чтобы раньше, со Снейпом, было лучше… — Было лучше, — авторитетно заявил Крам, опуская поднос на свободный стол. Гарри согласно кивнул. — Сейчас это какая-то бессмысленная трата времени, — Рон, опережая Гермиону, нарочно сел рядом с Крамом. — А у тебя такой плотный график? — с вызовом спросила та. — Откуда такая тяга к знаниям? — То есть, по-твоему, всё нормально? — Нет, но… — Гермиона запнулась, и Гарри отметил, как она повернулась к Краму, словно искала поддержки. — Если бы проблема была в теории, возможно было бы наверстать программу по учебникам, — отозвался Крам. — А с практикой сложнее. Мы выпустимся, ничего не умея, и придётся начинать с самых элементарных вещей. Минус несколько лет из карьеры. Минус несколько лет из учёбы. Минус несколько процентов из возможного будущего дохода. — Вот именно, — согласилась Гермиона. — Я это и имел в виду, — Рон поджал губы и отвернулся. — Шанс из всех нас есть только у тебя, — спокойно продолжил Крам, глядя на Гарри. — Свой проект. Тренируйся, сколько хочешь. — Пока не отобрали, — горько усмехнулся Гарри, но смешок стал поперёк горла. Странная, нелепая, но очень воодушевляющая идея вихрем ворвалась в голову: ему ведь нужна помощь, а остальным — практика. Тяжёлый взгляд Крама давил ощутимо, почти физически. Гарри открыл было рот, чтобы озвучить свою мысль, но вдруг передумал. Не здесь. И не сейчас. * * * Каменистые своды приближались так стремительно, словно Гарри на огромной скорости летел к тёмной сырой стене, но тело его оставалось неподвижным. В беспричинной панике сердце колотилось как сумасшедшее. Вокруг была вода — её становилось всё больше. Вода трогала ступни, поднималась вверх до колен, по пояс, погружала его в себя до самой шеи и медленно ползла выше. Гарри быстрыми жадными порциями заглатывал сгущающийся воздух, который пах солью, рыбой и морской гнилью. Воздух слишком быстро заканчивался, а когда его не осталось совсем, в лёгкие полилась ледяная вода. Страх утихал — вода охлаждала, обволакивала, успокаивала. Когда Гарри, наконец, открыл глаза, его сердце билось не чаще обычного. * * * Сначала это был звук шагов Снейпа — от комнаты в конце коридора и до самой кухни. Затем — шуршание, стук посуды. В темноте всё звучало ярче, чётче. Даже несмотря на то, что мягкое и пока ещё бесформенное сознание снова затягивалось сонной дымкой, звуки легко пронизывали эту тонкую пелену. И мешали снова заснуть. На короткое время стало тихо, но Гарри лежал, смотрел на мутные тени на потолке и вслушивался в тишину, неизбежно и бесповоротно просыпаясь. Он сел в постели, вяло размышляя, что делать дальше. Возиться с линзами не хотелось, и, немного поколебавшись, Гарри всё-таки надел очки и отправился искать источник ночных звуков — профессора, которому не спалось. Снейп нашёлся у кухонного окна: он стоял и смотрел на Гарри недобрым взглядом. — Кофе среди ночи? — стараясь не щуриться от тусклого, но всё равно неприятного света, спросил Гарри. Верхнее освещение было выключено — горели только крохотные лампочки на шкафах. — Не могу заснуть, — тихо ответил Снейп. На нём была та же рубашка и те же брюки, что и вчера вечером. — Даже не пытаетесь. На плите угрожающе зашипело, и профессор мягким движением отстранился от подоконника. Снял кофе с плиты и разлил в две чашки. Хватило бы и на третью. Похоже, намерения на остаток ночи у Снейпа были вполне определённые — не спать, сидеть на кухне, а утром уйти раньше, чем Гарри проснулся бы. — Даже не собирались попытаться. Часы на стене показывали, что до рассвета оставалось часа полтора, а может и меньше. Кофе был слишком горячим, чтобы пить его сразу, а повисшая пауза слишком тяжёлой, чтобы бесстрастно выдержать её. Снейп смотрел мимо Гарри и, казалось, совсем забыл о его присутствии. Вряд ли он собирался спрашивать, почему Гарри не спится и зачем он пришёл среди ночи на кухню в пижаме и своих ужасных очках. Было неуютно, но момент, чтобы вот так просто встать и уйти, был явно упущен. Ночной полусонный воздух, наполненный обрывками мыслей, невысказанными фразами и короткими взглядами на бледное худое лицо Снейпа вдруг разом опустел, словно лишний мусор смели огромной метлой. Голова стала лёгкой, а тело — тяжёлым, слабым и безвольным. Гарри понял, что ещё немного — и он заснёт прямо за кухонным столом. Он словно очутился в одном из своих снов, где никак не мог повлиять на происходящее, где поддельная реальность не подчинялась ему, а сознание всякий раз оказывалось запертым где-то глубоко — там, куда не проникало ни одно из внешних влияний, и оставалось только ждать, чем всё закончится. — Возвращайтесь к себе, — тихий голос раздался прямо над ухом. Снейп сел за стол. Он держал свою чашку в ладонях так, словно хотел согреться, хотя на кухне было тепло. Время двигалось медленно, неповоротливо, будто тоже потеряло связь с реальностью. Но когда Гарри решился сделать глоток, кофе всё ещё был огненно-горячим. И горчил. — Отвратительный кофе, — сказал Гарри, делая второй глоток. — Не помню, когда пробовал хуже. — Зачем тогда вы его пьёте? У Гарри не было никакого достойного ответа, и вязкая, медленная тишина поглотила время, отведённое для его реплики. Ужасно хотелось спать. Это желание лежало на самой поверхности, а в глубине медленно и тяжело перетекало беспокойство. Как долго не спит Снейп? Спал ли он хотя бы одну ночь после смерти Дамблдора? Гарри допил злополучный кофе, морщась от горького горелого привкуса. Слишком крепкий и слишком горячий. В полутьме у Снейпа были чёрные глаза — абсолютно, кромешно чёрные, каждый раз Гарри поражался этому факту так, словно обнаруживал впервые. Он сидел и рассматривал эту черноту, пытаясь разгадать, где зрачок, пока не сообразил, как это выглядит. От кофе щёки жгло непрошенным румянцем и сердце отбивало гулкий быстрый ритм. Нужно было собраться, каким-то образом привести себя в чувство. Поэтому Гарри поднялся и, с затаённым удовольствием отмечая тень разочарования, скользнувшую по лицу Снейпа, вышел из кухни. Сперва стоило умыться. Прохладная вода всегда действует лучше кофе. Вернувшись из ванны и раскопав в куче одежды на кресле джинсы и футболку, Гарри переоделся. Немного задержавшись у коробочки с линзами и так и не решившись надевать их на воспалённые от раннего пробуждения глаза, он остался в очках. Сон ушёл окончательно, но в висках тяжело пульсировало, и эта тяжесть плавно перетекала к затылку, а затем медленно возвращалась обратно. Помедлив немного, Гарри всё же вернулся на кухню. Снейп сидел за столом, держа в ладонях пустую чашку из-под кофе и отвернувшись к окну. Грязно-серое небо за окном безрадостно бледнело в ожидании рассвета. — Скоро утро, — сказал Гарри, а когда ответа не последовало, спросил: — Ещё кофе? — Да, — коротко ответил Снейп. — Можете сварить новый, если этот вам не по вкусу. Гарри осторожно забрал из его рук чашку, и от случайного касания пальцев по спине побежали мурашки — плохой знак. — У меня есть идея получше. Снейп повернулся к нему и нахмурился, словно заранее настраиваясь против любого предложения Гарри. — Вы должны кое-что увидеть. — И что же? — взгляд стал более настороженным, что, как ни странно, нисколько не смущало. — Это важно, — Гарри вышел в коридор и, дождавшись Снейпа, взял ключи от “Вольво”, открыл дверь и шагнул в предутренний сумрак. Прохладный воздух окутал его серым неуютным коконом. Неестественная, непривычная тишина улицы завораживала, оглушала, и Гарри замер у порога, дожидаясь Снейпа. Через минуту тот вышел следом, отобрал ключи и открыл машину. Он больше не задавал никаких вопросов, и так было даже легче — Гарри говорил “направо” или “налево”, и молчание в паузах больше не нагнеталось необходимостью чем-то их заполнять. Когда Снейп понял, куда они едут, пропала и необходимость указывать дорогу. Их утренний путь обретал и терял смысл одновременно, ускользающая ночь наполняла голову плотной тяжёлой ватой, а равномерный гул мотора только усиливал это ощущение. Гарри протянул руку, чтобы включить радио, но Снейп следом выключил его. Распутывать комок наушников было сложнее, чем могло показаться. Это заняло больше времени, чем обычно, зато результат оказался выше всяких похвал. Гарри включил музыку и тут же убавил громкость — в тишине звуки врывались в уши грохотом тысячи взрывов. А через две бодрящие, но слишком короткие песни они приехали. Здесь, в этом самом здании, Гарри жил целый год первого курса, и хотя оно было с лета закрыто на ремонт, внешне ничего не изменилось. — Если вы решили переехать обратно в кампус, следовало собрать вещи, — бросил Снейп, вглядываясь в пустые и тёмные глазницы окон. Гарри обернулся и посмотрел на него, стараясь игнорировать чувство несправедливости, досады, обиды — зачем нужно снова поднимать тему переезда? Почему именно сейчас? Даже если Снейп действительно хочет этого, почему не сказать прямо, зачем нужно сбрасывать на него это решение? — Хотите, чтобы я переехал? Но прежде, чем Гарри успел задать себе ещё с десяток совершенно бессмысленных и неуместных сейчас вопросов, Снейп сухо ответил: — Я всего лишь хочу понять, зачем мы здесь. Они обошли здание и остановились у неприметной серой двери — Гарри помнил код наизусть, не подвела и моторная память — пальцы быстро и точно набрали нужную комбинацию. Лифт не работал, и наверх пришлось добираться по лестнице. Широкая крыша с невысокими бортиками по периметру была абсолютно пуста. Под внимательным взглядом Снейпа Гарри чувствовал себя лжецом. — Смотрите, — тихо сказал он, оборачиваясь. На самом краю неба, прямо под сероватой грудой облаков показался бледно-розовый край солнечного диска — не самое эффектное зрелище поначалу. Зато несколько минут спустя, когда цвет неровно расплылся по небу, словно его облили краской, вид совершенно преобразился. Солнца становилось всё больше и больше. Розовый бледнел, выцветая жёлто-серым. Это медленное, неспешное небесное представление было лучше, чем вид полутёмной кухни, пропитанной запахом горелого кофе. По крайней мере, Гарри надеялся, что лучше. Ему действительно было не всё равно — что бы ни происходило со Снейпом, он хотел помочь. Если это было возможно. Снейп не смотрел на небо — он смотрел на него. — Полагаю, вы сочли важным показать мне рассвет? — Рассвет — это начало нового дня. Иногда нужно начинать что-то новое. — Могу предположить, что вы ошиблись с выбором учебного заведения, мистер Поттер. На кафедре философии в любом университете вам с такими суждениями были бы рады, — холодно отозвался Снейп, за несколько неторопливых шагов преодолевая расстояние между ними. Теперь он стоял так близко, что, без сомнения, слышал, как гулко колотится сердце у Гарри в груди. Что нужно было сделать? Нужно ли было делать хоть что-то? От волнения слабели колени, тяжелели лёгкие и было трудно дышать, а в горле застыл ком. По позвоночнику вниз пробежали мурашки, скапливаясь на пояснице. Снейп пах кофе и чем-то горьким — трудно было уловить, чем именно, запах казался знакомым, только гораздо более концентрированным, чем обычно. Слишком близко. Снейп словно провоцировал его — Гарри скользил взглядом по его безучастному лицу, задерживаясь на тонкой линии губ, и чувствовал, что ещё немного — и он поддастся на провокацию. Он чувствовал тепло от кожи Снейпа, чувствовал его дыхание на своём лице, чувствовал, что ещё немного — и страх покинет его окончательно, уступая единственному и естественному сейчас желанию. Этого нельзя было допустить. Достаточно сделать шаг назад, и наваждение ослабнет, вернётся способность мыслить, и можно будет преодолеть соблазн. Эта идея почти оформилась в голове, но воплотить её в реальность не хватило выдержки — вместо этого Гарри легко подался вперёд и, замерев в четверти дюйма от лица Снейпа, закрыл глаза и легко коснулся губами его губ. Тягучая горячая волна прошла по позвоночнику, а вслед за ней — озноб, и Гарри осторожно поцеловал Снейпа снова. Снейп не отвечал. Выражение его лица не изменилось, когда Гарри отстранился и посмотрел на него. Наверху стремительно светлело небо, хотя солнечный диск нырнул под тонкие сероватые облака. Гарри отвернулся и подошёл к самому краю крыши, мысленно усмехнувшись — по крайней мере, его не сбросили вниз, на холодный твёрдый асфальт. Или лучше бы сбросили? Потому что вместо облегчения он чувствовал разочарование — горькое, как тысяча чашек кофе, оно обжигало изнутри, оставляя после себя чёрную труху. Позади послышались шаги — Снейп уходил. Несколько минут спустя Гарри увидел его внизу — он сел в машину, но уезжать не спешил. Видимо, ждал. Зачем? Для чего? Спускаться не было смысла, ни в чём не было смысла, всё вдруг стало хуже, намного хуже, чем было до этого. И он не знал, как это исправить, не знал, что именно нужно исправить и стоит ли вообще пытаться что-то исправлять — слишком много ошибок. Все движения — неверные. Он не нужен Снейпу. Он вообще никому не нужен. И пора было принять это как должное.