Bunny_koo Абонент не абонент и щас катку просрет. Напишите позже, но желательно никогда ;)
Он блокирует и отбрасывает телефон на стол, надевает наушники и возвращается к игре. Ближе к ночи у него начинают адски болеть глаза. Он прощается со всеми парнями, выходит с сервера и выключает компьютер. В комнате вмиг становится так темно, что Чонгук не видит собственных рук внизу. Кажется, во дворе снова вырубились все фонари. Включая настольную лампу, он кое-как списывает лабораторную работу в засранную тетрадь и, откидываясь на спинку кресла, сонно лезет в телефон. В его памяти нежданно всплывают недавние оповещения из Твиттера. Чонгук открывает приложение, заходит в список личных сообщений и, видя адресата из самого верхнего диалога, испуганно расширяет глаза. Проматывая свой долбоебский ответ, он добирается до чужих сообщений и с громко стучащим сердцем читает их: Dr. Taedging Добрый день, солнце! Прости, что не ответил раньше Я сейчас в командировке в Сеуле Ты прекрасно выглядишь на фотографиях, и я был бы не против записать с тобой что-нибудь Когда ты будешь свободен, чтобы мы обговорили с тобой все детали? Чонгук влажным взглядом сверлит эти теплые, дружелюбные сообщения, задерживаясь на милом «солнце» в начале, и, заторможенно смыкая веки, разочарованно прикрывает ладонью лоб. — Вот я ебанько, — тихо бормочет он себе под нос. Дверь в стороне распахивается с тихим щелчком, и в тонкой щели появляется взволнованное лицо Юнги. — Эй, Гук. Ты есть будешь? Или мне в холодильник все убрать? — Хён, я ебанько. — Я знаю, — с улыбкой соглашается Юнги. — Помнишь того парня из Твиттера? — «Бога дрочки»? — Я отправил ему нюдсы две недели назад, а он написал только сегодня, пока я играл в комп. Знаешь, что я ответил ему? — Юнги молча кивает, спрашивая. — «Абонент не абонент и щас катку просрет. Напишите позже, но желательно никогда». Пиздец, еще и смайлик в конце напечатал. — Он ответил что-нибудь на это? — Нет. — Ну, напиши ему, мол, прости, чувак, заигрался немного, давай забудем об этом и вернемся к твоему предложению. — Да, окей. Чонгук боязливо открывает диалог и, собираясь с мыслями, принимается печатать.Bunny_koo Хей! Прости за мой ответ, пожалуйста, я заигрался в комп и не хотел отвлекаться На самом деле абонент очень даже абонент и готов обсудить с тобой любые детали Черт, мне правда стыдно, прости еще раз Я так ждал твоего ответа и по итогу проебался (╥﹏╥)
Ему отвечают лишь спустя несколько минут, успешно уничтожая всю нервную систему и заставляя вспотеть так, словно он вновь оказался в пубертатном возрасте. Dr. Taedging Хахаха Ты запутал меня Но в этом нет ничего страшного, тебе не стоит извинятьсяBunny_koo Как я могу к тебе обращаться?
Dr. Taedging Тэхен Меня зовут Тэхен Я надеюсь, ты не будешь распространяться об этом?Bunny_koo Конечно, конечно Я все понимаю Чонгук
Dr. Taedging Окей, Чонгук Мне очень понравилось твое тело, так что я думаю, мы сможем сделать с тобой что-нибудь Чонгук, мимоходом представляя это возможное что-нибудь, возбужденно елозит на месте. Dr. Taedging Я не очень люблю общение в сети, на самом деле Не хочешь встретиться и обсудить все вживую? Где ты сейчас живешь?Bunny_koo В Тэгу
Dr. Taedging Прекрасно! Я как раз прилечу в Тэгу завтра Буду свободен после пяти вечера Тебе подойдет?Bunny_koo Да
Dr. Taedging В таком случае я скину тебе координаты места ближе к встрече, ладно?Bunny_koo Конечно
Dr. Taedging Отлично! Тогда пока, красавчик Жду нашей встречиBunny_koo Я тоже Пока!
Чонгук в последний раз пробегается взглядом по свежей переписке и, замечая, как Dr. Taedging выходит из сети, блокирует горячий телефон. Он не может сказать, что крайне впечатлен получившимся диалогом — в конце концов, он ожидал, что незнакомый парень окажется гораздо более пошлым и будоражащим, — однако это не отменяет того факта, что предстоящей встречи Чонгук ждет так, как не ждал своего дня рождения в десять лет. Быстро съев стащенную курочку, он взволнованно заворачивается в одеяло и мысленно прикидывает, что в желанную среду сделает первым делом: опустится перед этим Тэхеном на колени или вылижет его великолепные руки.***
Как только Чонгук несмело входит в нужный ресторан, то всего в одно мгновение понимает одну вещь: Тэхен, так отменно дрочащий чужие члены на камеру, кажется, до ужасного богат. Чонгука не встречают горы золота, дорогой хрусталь или официанты в выглаженных смокингах. Он попадает в настоящее колоритное заведение с ухоженными хостес в пышных цветастых юбках, огромными приватными комнатами для общения и перекуса и искусными украшениями в стиле древней, еще не тронутой войнами Кореи. Называя свое имя управляющему, он дает себе прямую дорогу вперед, к нужной комнате в самом конце длинного коридора, испещренного рукописными рисунками и раздвижными полупрозрачными дверями на манер японских сёдзи. В сравнительно небольшом, но уютном обеденном зале, куда его отводит беспрерывно улыбающаяся хостес, стоит низкий столик с уже разложенными на нем приборами и холодными закусками. На полу разбросаны подушки для сидения. В стороне приоткрыто окно; вид из него открывается на лес неподалеку. — Господин Ким зарезервировал этот зал, — вдруг говорит девушка. — Он звонил несколько часов назад и предупреждал, что может задержаться. Вас было затребовано разместить на месте. Мы уже подали первые блюда. Желаете что-то из алкоголя? — Н-нет, спасибо, — растерянно отвечает Чонгук. — Я подожду господина Кима. Хостес послушно отступает, низко кланяется и покидает зал, задвигая за собой легкую дверь. Чонгук прослеживает ее утонченную спину взглядом и неуверенно ступает к столику, чтобы, потоптавшись, усесться на одну из подушек. Есть в отсутствии того, кто всю эту еду фактически оплачивает, ему было невмоготу. В помещении оказывается довольно прохладно. Чонгук неуютно елозит на месте, озирается вокруг и прислушивается ко всем звукам, добирающимся сюда сквозь тонкие стены-перегородки. В соседних комнатах выпивали шумные веселые компании. Наверняка, какие-нибудь богатые клерки, имеющие привычку собираться вот так вот после работы едва ли не каждый день. Чонгука этот сторонний шум порядком удивляет: с самого начала заведение казалось ему чем-то, похожим на тематический гостиничный домик, поесть в который приходят далеко не в первую очередь. Спустя долгие и молчаливые полчаса дверь в стороне звучно тарахтит, отъезжая влево, и в проходе появляется уже знакомая Чонгуку улыбающаяся хостес. За ней высокой, широкой горой стоит темноволосый молодой человек. Хостес вежливо пропускает его в зал, о чем-то коротко с ним переговаривается и, кивнув, торопливо скрывается за перегородкой. Чонгук чувствует, как у него в мгновение бешено заходится сердце в груди. Он взволнованно вскакивает с пола, поправляет одолженную у Юнги белую рубашку, севшую на нем второй кожей из-за разницы в размерах, и воодушевленно смотрит в глаза напротив. Тэхен впереди — с первого же взгляда такой невероятно красивый и пленяющий — не дает как следует осмотреть себя с головы до ног и ровно шагает ближе к столу. Чонгук, отмирая, кланяется. — Добрый вечер, — выпрямляясь, говорит он. — Добрый. Голос Тэхена низкий, ровный и тягучий, словно карамель. Чонгук этим голосом привык слышать лишь обрывистые «нельзя», «позже» и «кончай» и сейчас готов был безропотно подчиниться самому последнему из этого ряда указу прямо так: стоя и в штаны. — Долго прождал меня? — спрашивает Тэхен. — Не очень. — Прости, что сам не предупредил о задержке. — Ничего страшного. Чонгук робко улыбается и глаз от Тэхена оторвать не может. Вот он — реальный и желанный, в классических черных брюках и тонком пуловере в цвет — стоит перед ним, с ним же разговаривает и ему же хочет вскоре подрочить. Кому скажи — охуеют. — Присядем? Чонгук единожды кивает и, неуклюже суетясь, вновь умещается на подушке. Тэхен садится напротив него — плавно и уверенно — и, мимолетно оглядывая накрытый стол, хмурится. — Алкоголь еще не принесли? — Они предлагали, но я отказался. Не хотел начинать без тебя. — Оу, — неоднозначно бросает Тэхен, вдруг улыбаясь. — Отличное решение. Чонгук стеснительно опускает взгляд. Тэхен долго осматривает его — Чонгук, блять, чувствует это так явно, будто чужой взгляд проезжается по нему асфальтоукладчиком, — после снова оценивает блюда на столе и вдруг звенит тоненьким колокольчиком, который Чон ранее даже не замечал. В дверях появляется хостес. — Принесите алкоголь, пожалуйста, — просит ее Тэхен. Девушка вежливо кивает и спустя какое-то время заносит в зал поднос с графином и низкими глиняными рюмками. Тэхен сам разливает жидкость розового оттенка — видимо, цветочное вино, — ставит одну рюмку перед Чонгуком, быстро распределяет закуски и, накладывая себе в блюдце сундэ с кальмаром, предлагает: — Выпьем? За знакомство? — Теоретически, — Чонгук берет в руки полную рюмку, — мы уже познакомились. — Тогда за личное знакомство? — с улыбкой исправляется Тэхен. Чонгук в согласии бьется с мужчиной рюмками и залпом осушает свою. Тэхен следует его примеру. Они с энтузиазмом хватают легкие закуски, заедая кратковременную горечь, оставшуюся на языке, и, жуя, заинтересованно посматривают друг на друга. — Непривычно? — Да, если честно, — Чонгук коротко морщит лоб. — Понимаю, — Тэхен усмехается. — Мне тоже, на самом деле. Раньше я встречался с молодыми людьми в день съемки в номере отеля. Не в ресторанах. — Вау. Чувствую себя особенным. — Быть может. Я давно не бывал в Тэгу. Захотелось хорошо провести время с кем-то в родном городе. — Ты из Тэгу? — Да. Правда, в последнее время я жил в Сеуле из-за постоянных перелетов по работе. — Важная шишка? — Чонгук щурится. — Вполне, — уклончиво отвечает Тэхен. — Ты тоже из Тэгу? — Нет, из Пусана. Переехал в Тэгу из-за учебы. — Понятно. Они ненадолго смолкают. Тэхен выглядит довольно голодным. Чонгук понимает это по тому, как торопливо он съедает почти все закуски и как радостно сверкают его глаза, когда в зал входит хостес с большими подносами с горячим мясом и горшочками с рисом и овощами. — Давно не ел? — с улыбкой спрашивает Чонгук. — С самой посадки, — Тэхен хватается за палочки, перемешивает пряный рис и бросает в него жареное мясо. — Голодный как черт. — А я дома поел. — Кто вообще ест дома перед тем, как пойти в ресторан? — Ну, — Чонгук легко краснеет, — я думал, что мы будем обговаривать детали, а не есть, так что… Тэхен на секунду отрывается от порции, пронзительно смотря Чонгуку в глаза. Чонгук исподлобья бегает взглядом по загорелой, ровной коже чужого лица, крепкой шее, ключицам, соблазнительно выглядывающим из-за треугольного выреза пуловера, и вдруг смелеет, задавая один из наиболее интересующих его вопросов: — Сколько тебе лет? — Тридцать один. Чонгук широко раскрывает глаза, закашливаясь. — Ебать, что? Тэхен коротко смеется. — А тебе? — Двадцать три, — не задумываясь бросает Чонгук и вмиг возвращается к прежнему негодованию: — Подожди, ты серьезно? — Вполне. С лица Тэхена не сходит мягкая улыбка. Парень напротив, умилительно старающийся собрать все мысли в кучу, и алкоголь заметно расслабляют его, и он вольнее располагается на мягкой подушке, продолжая с аппетитом копаться в липком рисе с мясом. — Как ты вообще к такому пришел? — О чем ты? — Ты, — Чонгук запинается, подбирая слова. — То есть, тебе тридцать с хвостиком лет, у тебя там, походу, какая-то компания по производству, хуй знает, пластиковых стаканчиков каких-нибудь, и при этом всем ты дрочишь мужикам на камеру? Тэхен разражается хохотом. Чонгук заторможенно следит за его маслянистыми губами, широко раскрытыми в щедром смехе, дергающимся кадыком и медленно, но верно сходит с ума. Он предполагал, что Тэхен может оказаться старше него самого, но не на восемь же ебаных лет! Подобная пропасть начинает пугать его. Не то чтобы он с Тэхеном этим всю жизнь прожить собирался, однако против коротких (или же не очень коротких) отношений совсем не был. Теперь же ему, кажется, нужно было контролировать каждое вылетающее изо рта слово, чтобы Тэхен — тридцатиоднолетний, мать его, Тэхен — смог хоть частично понять его молодежную речь. — Нет, серьезно, — уже спокойнее продолжает Чонгук, — как тебе это в голову пришло? Тэхен наскоро доедает свою порцию, вытирает рот салфеткой и упирается руками за спину, расслабленно отвечая: — Если честно, я уже и не помню, когда все это началось. Парни мне нравились всегда, никакого кризиса ориентации или ее непринятия я не переживал, все это, к счастью, прошло мимо. Не могу сказать, что у меня было много партнеров за всю жизнь. Я имею в виду реальных бойфрендов, а не очередных парней, найденных для видео. Однажды я вступил в отношения с одним молодым человеком, у которого были проблемы с продолжительностью эрекции. Мы вместе решили разобраться с этим, потому что, как по мне, в отношениях мужчины должны в любом случае поддерживать друг друга. В конце концов, когда мы расстались, я был спокоен, что теперь в будущем у этого парня все точно будет в порядке, — отстраненно добавляет Тэхен. — Как бы то ни было, в наших отношениях была проблема, и решение этой проблемы я отважился взять на себя. Немножко погуглил, немножко почитал, немножко опробовал на себе, потом использовал все приобретенные знания на практике — на своем парне, — и спустя время наша с ним половая жизнь дошла до точки «идеально». Мы могли спокойно трахаться почти полчаса. После я начал плотно работать, мне перестало хватать времени на отношения. А через несколько месяцев родилась идея о создании профиля в Твиттере в качестве этакого развлечения, типа гольф клуба или тенниса для других схожих со мной богатых людей. Я не воспринимаю съемку видео как важную часть своей жизни. Скорее как обыкновенное времяпрепровождение. Очень приятное, стоит заметить. — Черт, — Чонгук горько усмехается, поникая головой, — жаль, что я не встретил тебя раньше. — Почему? — Тэхен хмурится. — У тебя была подобная проблема? — Да. Парни говорили мне, что я быстро сдуваюсь. Это казалось мне брехней, потому что поначалу я ничего подобного не замечал. Мы долго целовались, долго снимали одежду, долго терлись друг о друга, потом я долго растягивал каждого из них, а когда входил внутрь, то понимал, что все — пиздец. Многие предлагали мне сменить позицию, хоть раз попробовать быть снизу, но меня это раздражало. Типа, знаешь, когда у тебя не получается рисовать, ты не идешь на бисероплетение из-за пары неудач — ты стараешься повысить навыки именно в рисовании. — Так ты нашел меня? — Не сразу. Сначала начал дрочить почаще, потом долго искал в интернете, наткнулся на один сайт, где рассказывали про эту технику нахождения на грани. Мой сосед по квартире предложил мне найти похожие видео где-нибудь, чтобы было проще контролировать себя. На Порнхабе ничего нормального не было. Не то чтобы я не до конца принимал свою ориентацию, но, знаешь, качественно снятое порно с европейцами кажется мне крайним пиздецом. Вообще не могу его смотреть. — Дело не в принятии: тебе просто нравятся азиаты. Чонгук пожимает плечами. Сейчас ему до онемения в ногах нравился Тэхен. Он вроде как был охуенным таким азиатом, так что, видимо, да — ему просто нравились азиаты, верно. — Как бы то ни было, Порнхаб сосет. — Тэхен на это хрипло усмехается. — У меня есть один знакомый в университете. Гей. Я попросил у него помощи, если так можно назвать мое «слушай, знаешь норм порно, где дрочат, не давая кончать?», и он скинул мне твой профиль в Твиттере. Вот так я тебя и нашел. — Ну и? — Тэхен довольно склоняет голову вбок. — Мои видео как-то помогли тебе? — О да. Наверное, мне стоит сказать спасибо. — Да не за что, — Тэхен кривит губы. Он долго осматривает чонгукову шею и крепкую грудь, на которой едва держались в петлях пуговки рубашки, после щурится и, понижая голос, вдруг интересуется: — Так, чего ты достиг? — В плане? Чонгук знает, в каком плане. Прекрасно все знает и понимает, но до смерти хочет услышать паршивую грязь из уст именно такого мужчины. Он коротко елозит на месте в предвкушении и так же отклоняется назад, упираясь ладонями в мягкое татами на полу. — Сколько времени проходит с начала твоей эрекции до оргазма? — прямо спрашивает Тэхен. — Каждый раз по-разному. В последнее время я дрочу где-то сорок минут. — Когда ты чувствуешь, что терпеть становится почти невозможно? — Во второй половине этого временного периода. Я хорошо держусь первые двадцать минут. Могу быстро двигать рукой почти пятнадцать секунд подряд, при этом стимулируя не всю длину, а только головку. Тэхен тянет низкое и едва слышное «какая прелесть», будучи определенно впечатленным услышанным. Чонгук довольно хмыкает. Он чувствует свое превосходство над теми, с кем Тэхен обычно записывал видео. Чувствует, что продержится в умелых руках явно дольше, чем жалкие двадцать минут, хоть здесь и сейчас: в этом просторном зале, соседствуя с пьяными буйными мужиками и хитрыми, все слышащими хостес. Чонгук чувствует, что готов с легкостью отдаться Тэхену в любую секунду, но стремительно собирает себя по кусочкам и гонит излишне грязные мысли прочь. Еще рано. Сейчас ему нужно было сделать то, что он умел лучше всего — немного потерпеть. — В Твиттере мои видео длятся не дольше двух с половиной минут. Как ты умудряешься дрочить на них по полчаса? — Я покупаю трехмесячную подписку на твоем сайте. Там видео длятся минут по пятнадцать-двадцать, но мне все равно мало, сам понимаешь. Тэхен несдержанно ухмыляется, сыто и удовлетворенно смотря Чонгуку в наглые глаза, и тянется за давно наполненной рюмкой, неспешными глотками осушая ее до дна. Чонгук, облизываясь, следит за мужчиной и понимает, что дрожит буквально с головы до пят. Угодил. Он угодил самому умелому и — блять, да — красивому мужчине в своей жизни благодаря кропотливым многолетним стараниям и — чего уж тут скрывать — активной дрочке. Еще собираясь на встречу дома, Чонгук бесконечно метался среди собственного шмотья, перебрал херову тучу джинсов, выпросил у Юнги эту неудобную узкую в плечах рубашку, отрепетировал фразы на все случаи жизни, а по итогу смог удовлетворить Тэхена горячей импровизацией и вдруг взыгравшей в нем самоуверенностью. И Тэхен явно собирался удовлетворить его за это в ответ, потому что спустя мгновения Чонгук слышит уверенное: — Я бы хотел посмотреть на твое тело. Хочешь немного порепетировать перед записью? И соглашается без единого промедления: — Конечно. Они впопыхах распивают графин вина на двоих и, провожаемые заискивающими взглядами местных хостес, выходят из ресторана. Возле входа их уже ждет машина с водителем Тэхена. Тэхен приглашает Чонгука сесть назад и, мимолетно оглядываясь в округе, присоединяется к парню. Он предусмотрительно опускает плотную заслонку, скрывающую их от мужчины впереди, и двигается к Чонгуку, бегло спрашивая: — Ты целуешься? — Да, — Чонгук нетерпеливо кивает и хмурится. — Почему нет? — Некоторые не очень любят целоваться. Я всегда спрашиваю. — Я целуюсь. Все в порядке. — Отлично. Они порывисто приближаются друг к другу, одновременно облизываются и, опуская взгляды вниз, мягко сталкиваются распахнутыми губами. Тэхен целуется глубоко, но неспешно. Он кладет одну руку на чонгуков затылок, стягивая пальцами короткие жесткие волосы, второй же прокрадываясь от колена к внутренней части бедра. Чонгук отвечает ему ритмично, успешно забывает о водителе, наверняка слышащем каждое их ебаное чмоканье, и цепляется за пуловер Тэхена словно за спасательный круг, способный вытащить его на поверхность. Каждое собственное движение вызывает в его бедной, кружащейся голове бурный диссонанс. Всего за какой-то жалкий час, проведенный наедине с этим великолепным мужчиной, Чонгук успел выгореть насквозь и завестись так, что, казалось, стоит лишь нежно погладить его по головке, и он без единой капли стыда обкончается прямо в штаны. Тэхен, крепко держащий его за талию, смотрит ему в глаза так горячо и страстно, что Чонгук буквально не может оторвать от него взгляд. Запечатлевая в памяти каждую его родинку, каждую неровность загорелой бархатной кожи, каждый искусный изгиб скул и линии челюсти, он начинал чувствовать липкий страх за то, что из памяти он больше выкинуть все это ни в жизнь не сможет. Как только машина останавливается на одном из светофоров, Тэхен, нехотя отрываясь, шепчет: — Ты тяжелый? — Что? — Залезешь ко мне на колени? Чонгук мимолетно смотрит на крепкие бедра мужчины, обтянутые тканью дорогих брюк, и цокает, закатывая глаза. — Блять, да, конечно. Сейчас. Он осторожно перебрасывает одну свою ногу через тэхеновы колени и, сгибаясь, чтобы не удариться головой о крышу, усаживается на плотные бедра. Тэхен вмиг жадно хватается за его ягодицы, впивается в них пальцами так, будто желает проткнуть напряженные мышцы насквозь, и утыкается носом в основание шеи Чонгука, продолжая шептать: — У тебя задница такая круглая. — Это плохо? — Нет, это очень хорошо. — Тэхен мягко оглаживает обе половинки и несильно шлепает по одной, сладко добавляя: — Такую только и трахать всю ночь. Чонгук смущенно смеется, растягивая: — Не неси хуйни. Я не даю себя трахать. — Ой, только не строй из себя самца, пожалуйста. Ты вино пьешь с лицом младенца. — Отъебись, — Чонгук недовольно кусает смеющегося Тэхена в линию челюсти и щеку. Они вновь жадно целуются, мокро лезут языками в рты друг друга, и Чонгук, на секунду отстраняясь, бормочет: — Ты обычно сверху? — Мне все равно. Лишь бы было хорошо. — Мы переспим сегодня? — Нет, — Тэхен коротко улыбается. — Но я покажу тебе то, что ты точно никогда не видел. Обещаю, тебе очень понравится. Чонгук заинтересованно бегает взглядом по лицу мужчины и, удовлетворенно хмыкая, тянется к его распухшим влажным губам. Они неуклюже трутся друг о друга до самого прибытия в жилой комплекс. Чонгук надежнее перехватывает Тэхена за плечи, приобнимая его, и поступательно двигает бедрами, каждый раз проезжаясь пахом по чужому уже заметному стояку. Тэхен голодно целует его в благодарность за такие касания, ласково перебирает волосы на темной макушке, изредка собирая их в кулак и грубо оттягивая, чтобы дать себе доступ к длинной жилистой шее. Когда водитель наконец тормозит возле подъезда, Тэхен осторожно спихивает с себя Чонгука и выталкивает его из машины, вылезая следом. Заметно пошатываясь не то от выпитого алкоголя, не то от возбуждения, они почти бегут в подъезд, вовремя заскакивают в пустой только подъехавший лифт и, со смешками упираясь в зеркальные стены, пытаются наскоро отдышаться. Чонгук мимоходом смотрит в чистые зеркала вокруг. У него страшно спутались все волосы, которые он так старательно укладывал дома еще в начале вечера. Губы покраснели из-за поцелуев, став почти алыми. Рубашка измялась и выправилась из-за пояса джинсов. Стояк его, гордо налившийся кровью, показательно натягивал ширинку значительным бугром и ныл от предвкушения возможной разрядки, ровно как от этого предвкушения изнывал и сам Чонгук. — Вот это я завелся, — Чон по-детски выпячивает бедра вперед. — Да, я тоже. Они одновременно опускают взгляды на тэхенов стояк, ровно прижатый к одному из бедер. — Это какой-то дорогой парк-отель? Вокруг было довольно зелено. — Нет, это офистель. Квартиры здесь небольшие, зачастую однокомнатные, зато объединенные с офисами, чтобы было проще работать, не выходя из дома. — Ты снимаешь квартиру? — Поначалу снимал, но решил купить пару лет назад. Здесь довольно развитая инфраструктура и до работы ехать совсем ничего. Чонгук понятливо качает головой. Вскоре лифт отзывается мягким колокольчиком, двери плавно разъезжаются в стороны, и они выходят в светлую, чистую площадку, объединяющую с десяток квартир. Тэхен шагает к нужной двери и вводит защитный код, пока Чонгук отвлеченно осматривается вокруг, подмечая горшки с цветами, большую лавочку возле окна и урну с переполнившейся за день пепельницей. — У вас в подъезде можно курить? — Да, — Тэхен расправляется с замком, распахивая тяжелую дверь. — А у нас бабки ругаются, — Чонгук следует за ним внутрь темной прихожей. — Понавешали ебаных занавесок и жалуются, что дымом все пропахло. Юнги-хёну еле сил хватает каждое утро спускаться и подниматься на пятый этаж, чтобы просто покурить. Тэхен на слова Чонгука ничего не отвечает и, щелкая сразу несколькими выключателями, освещает и маленькую прихожую, и скромную гостиную. Чонгук не глядя стягивает с ног кроссовки и следует за мужчиной внутрь квартиры. — Хочешь чего-нибудь? — интересуется у него Тэхен. — Выпить? Перекусить? — Если честно, — Чонгук скромно уводит взгляд на огромную плазму вдалеке, — я хочу просто кончить. Тэхен тепло улыбается, качая головой, и, коротко перехватывая парня за запястье, неспешно ведет его за собой в спальню. Он включает два высоких торшера, стоящих по обеим сторонам от кровати, и Чонгук вмиг старается быстро оглядеться. Комната по размерам небольшая, а оттого кажущаяся уютной и мягкой. Больше половины пространства занимает двуспальная кровать, напротив кровати — комод из дуба, у одной стены — встроенный шкаф, у другой — скромная книжная полка и прикрытое габардином окно. — Так, — Тэхен суетливо трет ладони друг о друга, — я включу ноутбук, а ты пока раздевайся. — Полностью? Тэхен, залезая рукой под кровать, бормочет как само собой разумеющееся: — Полностью. Чонгук мнется секунду, не совсем ориентируясь в новой, не такой уж страстной и горячей обстановке, но все же берется за ворот рубашки и принимается расстегивать маленькие пуговицы одну за другой. Тэхен, удивительно точно улавливая чонгуково смятение, выпрямляется и уточняет: — Извини, но я не очень быстро разгораюсь. Поначалу все будет казаться немного механическим из-за моей привычки общаться для видео, но потом я стану понежнее. Не волнуйся и расслабься. Чонгук чувствует мгновенный укол в сердце. Он искоса посматривает на занятого клавиатурой мужчину и понимает, что отчего-то доверяет ему сейчас больше, чем самому себе. Рубашка бесшумно падает с его плеч, рассыпаясь на полу складками морской пены. Чонгук неуклюже, едва балансируя на одной ноге, снимает с себя узкие джинсы и медлит с тем, чтобы сорвать вниз тугие боксеры. Тэхен заканчивает искать что-то в интернете и, ставя ноутбук на середину кровати, поворачивается к неловко замершему Чонгуку. Он улыбается, видя открывшиеся его взгляду мышцы длинных ног, широких плеч и груди, и, удобнее располагаясь на ворсистом покрывале, мягко просит: — Сними белье, пожалуйста. Чонгук бегло облизывается и, морща в смущении лоб, опускает боксеры к самым щиколоткам, после осторожно переступая через ткань. Тэхен голодно смотрит точно на твердый член, уверенно указывающий крупной головкой прямо на него, и вновь просит: — Покрутись вокруг себя. — Зачем? — Чонгук стеснительно усмехается. — Дай мне налюбоваться. Чонгук закатывает глаза с тихим «о Господи» и на заметно дрожащих ногах делает неторопливый круг, позволяя бесстыдно окатить себя натуральным кипятком выжигающего изнутри взгляда. Тэхен спешит уловить все до единой мелочи — изгибы столь полюбившихся ему ягодиц и милых ямочек на пояснице, тонкую талию, позорно стоящие темные соски, едва ли не каменные бедра, выступающие позвонки и острые лопатки — и, облизываясь вслед за Чонгуком, манит парня к себе с тихим: — Иди-ка сюда. Чонгук, искренне стараясь не концентрироваться на собственном покачивающемся члене, подходит ближе к Тэхену. Тэхен недолго осматривает его тело вновь и вдруг двигается к изголовью, широко разводя ноги и похлопывая по покрывалу рукой. — Садись между моих ног. — Ты подрочишь мне? — спрашивает Чонгук, карабкаясь по кровати к мужчине. — Нет. Тэхен ждет, пока Чонгук удобнее уместится между его бедер и откинется спиной к нему на грудь, после чего тянется к ноутбуку и двигает тот ближе. — Что это? — Чонгук заинтересованно смотрит на темный экран с какими-то надписями на английском. — Все переводить не буду. Объясняю главное: если экран темно-зеленый — можешь дрочить, но не кончать. Если темно-красный — трогать себя запрещено. Там будет высвечиваться полоса продолжительности. Она разделена на две части: бóльшая — время, в течение которого ты дрочишь, меньшая — время, в течение которого ты должен будешь кончить. На последнюю часть не смотри, до нее еще нужно дойти. Наверху будут написаны действия, я переведу тебе все в процессе. Здесь, — Тэхен проматывает страничку чуть ниже, — нужно выбрать продолжительность, уровень сложности и указать твое желание кончить. Доверишься мне или попробуешь настроить все сам? — Это ты все придумал? — восхищенно лепечет Чонгук, оборачиваясь через плечо. — Нет. Зачем мне заново изобретать велосипед? Я просто везучий в своих поисках. — Пиздец. Чонгук завороженно моргает и взгляда от экрана оторвать не может. Живот непривычно скручивает от взволнованности и предвкушения, и он несмело тянется к тачпаду, чтобы открыть варианты ответов. — Переведи, пожалуйста, чтобы я смог выбрать, — скромно просит он. — Первое — продолжительность. Сверху вниз: преждевременная эякуляция, короткая, обычная, длинная, очень длинная. Чонгук сразу тычет на «длинную», но Тэхен хрипло усмехается ему на ухо, тихо предупреждая: — Не преувеличивай собственные возможности, солнце. Это будет очень трудный путь, поверь мне. Начни со среднего. Чонгук разочарованно косится на Тэхена и вынужденно меняет «длинную» на «обычную». Тэхен позади него удовлетворенно хмыкает. — Далее, уровень сложности, — продолжает объяснять он. — Как сильно ты сейчас возбужден? — Не так уж сильно. — За сколько примерно дойдешь до грани? — Десять минут? — тянет Чонгук. — Тогда ставь «обычно». — Почему ты так не уверен во мне? — с толикой обиды бормочет Чонгук, отмечая нужный уровень. — Я уверен в тебе, но лучше не рисковать. Сейчас я просто хочу посмотреть на тебя, а не доводить до состояния истерики. Оставим это для видео, ладно? Чонгук согласно угукает и переходит к последней рамке. — Тут что? — «Ты хочешь кончить?» — Конечно, хочу. Что за глупый вопрос? — Насколько сильно? «Кончу, только когда заслужу»? Или «Пожалуйста! Прошу, дай мне кончить!»? Или, может, «Нет, я кончу позже»? — Первое. — Кончишь, только когда заслужишь этого? — Да. — Ох, радость моя, — Тэхен с улыбкой утыкается в чонгукову шею, оставляя там мокрый поцелуй. — Отлично. Надеюсь, все сложится удачно. — О чем ты? — Неважно, — Тэхен отмахивается и наводит курсор на «Start». — Готов? Дрочить будешь сам. Если почувствуешь, что кончаешь раньше, чем зеленая полоска дойдет до конца большей части, — останавливайся, жди пару секунд и продолжай двигать рукой. Только не кончай, понял? — Да. — Там будут высвечиваться действия типа «пальцы на сосках» или «потрогайте свое тело». Этим займусь я. Твоя задача — как следует работать там, — Тэхен указывает бровью на чонгуков пах. — Вначале будет самый долгий промежуток. Тебе нужно будет как следует надрочить себе, хорошо? И держи, — он торопливо тянется к тумбочке возле кровати, доставая внушительную бутылку смазки. — Она жидковата, хлюпать будет громко, но подойдет. Смажь себя, и начнем. Чонгук послушно берет из рук мужчины лубрикант и спускает несколько прохладных струй себе на ствол. Он мягко водит кулаком по всей длине, как следует смазывая не только всю плоть, но и мошонку, после чего откладывает бутыль в сторону и кладет сияющую руку на бедро, по-детски оповещая: — Я все. — Отлично. Тэхен звучно тычет на клавишу тачпада, и картинка на экране меняется: посреди появляется описанная ранее зеленая полоса, а над ней — куча какого-то текста на английском. Тэхен, судя по всему, переводить его не собирается — видимо, он уже говорил о том, что там написано, — и лишь проговаривает Чонгуку на ухо низкое «можешь начинать». Чонгук взволнованно хватает основание своего члена, мило дергается от собственной же порывистости и взмывает тугим кулаком вверх. Смазка меж его пальцев звучно щелкает, образуя мелкие пузыри, и оттого возбуждает лишь сильнее. Чонгук не знает, какого ритма ему стоит придерживаться. В этот долгий первый промежуток он уже чувствует, что стремительно подходит к грани, и это заметно пугает его. Он же обещал продержаться как следует, верно? Значит, он должен продержаться как следует. Должен заслужить желанный оргазм. Должен показать Тэхену то, насколько он хорош. (И неважно, что Тэхен, кажется, и так уже понял это.) — Эм, Тэхен? — часто дыша зовет он, не сводя взгляда с медленно сокращающейся полосы. — Да? — Можешь задать ритм? — Ты должен дрочить так, как удобно тебе. — Мне будет удобно, если ты поуправляешь мною. Пожалуйста. Тэхен молчит какое-то время — Чонгук за эти секунды успевает нервно убрать руку в сторону, когда экран загорается темно-красным и наступает период передышки, — после чего мелко елозит на месте и, доставая из заднего кармана брюк телефон, открывает аудиозаписи в одном из приложений. — Она довольно ритмичная, — он включает неизвестный Чонгуку трек «Kiss Me More» с двумя женщинами на обложке и откладывает мобильный на кровать. Чонгук с интересом прислушивается к звучащей музыке и, как только ему вновь дают волю подрочить, следует ровному ритму, разбавленному нежным женским голоском. Он невольно улыбается и задирает голову назад, смотря на Тэхена. — Миленько. Тэхен удивительно нежно улыбается ему в ответ. Чонгук завороженно пялится в темные большие глаза мужчины, бегает взглядом от одного заметно расширившегося зрачка к другому и дергается, когда Тэхен неожиданно звонко шлепает его по бедру. — Ай! — шипя, вскрикивает он. — Экран красный. Убери руки за голову. — Хорошо. Слушаясь, Чонгук заводит руки назад и заходится в слабом аханье, стоит только Тэхену мягко огладить низ его живота и напряженный пресс. Тонкие пальцы, вызывающие у Чонгука настоящее головокружение одним лишь своим видом, пробегаются по груди, ловко обходят твердые бусины сосков и добираются до самой шеи. Экран в секунду меняется на приветливый темно-зеленый, и Чонгук вновь берется за ровно стоящий член. Тэхен позади него тяжело дышит ему в загривок. Изредка ровняясь на кровати, Чонгук натыкается задницей на многообещающий толстый стояк и с ухмылкой трется о него усерднее, чтобы доставить мужчине хоть какое-то физическое удовлетворение. В благодарность Тэхен целует его в потную шею, все же стискивает подушечками пальцев напряженные соски и помогает с переводом некоторых фраз, полностью управляющих удовольствием Чонгука. — Сожми яйца. Осторожно, — шепчет он ему на ухо. Чонгук трясущейся рукой лезет ниже и собирает налившиеся свинцом яйца в ладони, нежно стискивая их смазанными пальцами. Наслаждение, затапливающее все его тело, сводит его с ума. Тэхен рядом с ним такой умелый, такой взрослый и ласковый, что он со всей душой отдается его крепким объятиям и, только завидя долгожданную зеленую полоску, лезет к нему с поцелуями. Тэхен отвечает ему — привычно глубоко и влажно — и требовательно убирает его руку прочь, когда экран становится уродливо красным. Они целуются почти беспрерывно, не замечая, как игра на экране ускоряется. Промежутки между касаниями становятся короче, надписи над зелеными полосками неумолимо приказывают Чонгуку дрочить сильнее и быстрее и исчезают как раз в тот момент, когда он чувствует, что вот-вот кончит. Тэхен гладит его бедра, редко — касается поджатой мошонки, знающе расслабляя ее массажными круговыми движениями, и Чонгук целует его за это еще отчаяннее. В один момент он понимает, что не может сдержать подступившей волны оргазма. Как так получается, Чонгук не знает. Он просто дрочит, после чего настает слишком короткая пауза, и его снова заставляют дергать кулаком под хриплое «дрочи как можно быстрее» над ухом, так что он приближается к грани, сам того не замечая. Уже смирившись с позорным проигрышем, Чонгук зажимает свою головку в ладони, быстро натирает ее, выгибается в спине, собираясь излиться, но в мгновенье разочарованно стонет — Тэхен, умело ориентируясь, как можно туже зажимает основание его ствола и недовольно бубнит во влажный висок: — Красный экран, Чонгук. Нельзя. Я не разрешал. Чонгуку невыносимо больно. Член его вдруг начинает пульсировать так, словно он к хуям лопнет прямо сейчас. Мошонка поджимается сильнее, низ живота скручивает спазмом, и он, беспорядочно вздрагивая, кончает почти насухо. С его головки срывается одинокая капля спермы, и Тэхен собирает ее кончиком пальца, разочарованно приговаривая: — Ну что за непослушный мальчик? Он бегло смотрит на ноутбук — они бесстыдно пропускают целую зеленую полосу и возвращаются к долгой красной, — затем переводит взгляд обратно на Чонгука и, слабо замахиваясь, со звучным шлепком бьет его по твердым яйцам соединенными пальцами. — Тэхен! — Чонгук болезненно мычит, пытается извернуться, но Тэхен не дает и вновь прикладывается к чужой промежности. — Н-нет, стой. Больно. — Да ты что? — наигранно удивляется Тэхен. Чонгук обидчиво кивает ему в согласии и бурно выгибается в спине, как только Тэхен грубо хватает его член и принимается дрочить самостоятельно, следуя злостному «Дрочи так быстро, как только сможешь, СЕЙЧАС ЖЕ». Зеленая полоса заканчивается быстрее. Загорается темно-красный экран. Тэхен с чавканьем срывает кулак с изнеженной головки и торопливо трет Чонгуку соски. — Я сейчас умру, — надрывно выдыхает Чонгук, извиваясь. — Руку на член, — приказывает Тэхен. — Быстро. Чонгук по наитию опускает ладонь к паху и осторожно надрачивает одно только основание. Вся эта игра начинает порядком выводить его из себя. Когда он занимался подобными вещами самостоятельно, то не трогал бедные соски, не целовал свою шею, не гладил чувствительную кожу внутренней части бедер. Тэхен сам сгибает его руку в локте, чтобы прекратить движения, и втягивает его в очередной развязный поцелуй, следя за экраном в одиночку. — Ты близко? — переводит он вопрос над зеленой чертой и возвращает чонгуков кулак на ствол. Чонгук послушно принимается двигать рукой словно робот, запрограммированный лишь на одну чертову комбинацию «вверх-вниз». — Я очень близко. — Хочешь закончить игру? Чонгук размыкает влажные веки. Тэхен смотрит на него с прищуром, и он понимает, что его пытаются проверить. — Я не слабак, — серьезно заявляет он. — Тогда сядь ровно и начни уже делать все самостоятельно наконец. Чонгука в секунду заполняет жар от взыгравшего в нем самолюбия, которое только что так беспардонно, но успешно попытались задеть. Он яростно сверкает глазами, резво подбирается на месте и, смотря на экран, начинает ритмично дрочить под скоро исчезающую зеленую полосу. Тэхен позади него удовлетворенно мурлычет что-то ему в шею и возвращает свои проворные, нежные руки на живот. Беспрекословное повиновение со стороны парня и его тоненькие поскуливания выливают в крупные яйца Тэхена ебаную лаву. Он помогает Чонгуку — самостоятельно разминает ему мошонку, ласкает крепкую грудь, целует в плечи и линию челюсти — и с восхищением следит за тем, как отчаянно парень трет свою головку, следуя указаниям какого-то бездушного сайта. Они перестают слышать играющую в стороне музыку. Игра переходит в последнюю фазу, и Тэхен спешит предупредить Чонгука: — Это финальная часть. Тебе могут разрешить кончить в любой момент. Как только экран загорится ярко зеленым, ускоряйся и доводи себя до оргазма. Слово «оргазм» вынуждает чонгуков член легко дрогнуть в его же руках. Тэхен указывает парню поменять руку, и Чонгук следует этому указанию, думая лишь об одном: совсем скоро он сможет кончить. Паузы между касаниями становятся совершенно незначительными. Чонгук прерывается прямо во время зеленых временных промежутков, не в силах трогать себя дольше, чем пять секунд, и стонет на каждый обжигающий поцелуй на своем теле. Руки Тэхена всего в один момент вдруг оказываются повсеместно — гладят бедра, напряженные предплечья, изредка — пах и низ живота, — из-за чего Чонгук едва способен концентрироваться на собственном стволе. — Хочу кончить, — бездумно шепчет он в пустоту. — Скоро, — обещает Тэхен. — Скоро, солнце. — Из-за смазки… очень мягко в руке. — Добавить еще немного? — Да, пожалуйста. — Сейчас. Тэхен тянется за бутылкой смазки и, щелкая крышкой, роняет несколько полных капель прямо на двигающуюся руку парня. В ладони Чонгука сразу сочно чавкает сбивающийся в пену лубрикант и предэякулят, капающий с его головки ебучим ручьем. Чонгук сухо облизывается, сглатывает густую слюну, собравшуюся где-то в основании его языка, и раскрывает рот от недостатка кислорода в легких. Его грудь ходит ходуном из-за частого и тяжелого дыхания. Тэхен успокаивающе покусывает мочку чонгукова уха, ласкает языком неровные перегородки, лижет пот с висков и шеи и теребит отросшими ногтями покрасневшие соски. — Еще чуть-чуть, мой мальчик, — нежно убаюкивает он Чонгука. — Ты только посмотри, как долго ты ласкаешь себя. Почти двадцать минут, с ума сойти. Чонгук недовольно взбрыкивается. Как это — двадцать минут? Он же с легкостью держался целых сорок ранее. — Мало, — уныло выдыхает он. — Отлично, — успокаивает Тэхен. Он тискает в руках грудь парня и спускается ладонями ниже, в очередной раз пересчитывая ряды ребер. — Все хорошо. Давай, приготовься. Зеленый загорится вот-вот. Чонгук вымученно смотрит в экран. Зеленый и красный там сменяются словно огоньки на рождественской елке — быстро и беспорядочно. Ему приказывают дрочить изо всех сил, потом прерывают на какие-то бесполезные три секунды, затем говорят легко пошлепать по яйцам, остановиться, перевести дыхание и вновь дрочить, дрочить, дрочить. Механические движения становится для Чонгука катализатором настоящего безумия. Влажным взглядом он следит за торопливо исчезающими полосками, слышит тэхеново «быстро, ускоряйся», послушно ускоряется и понимает: вот оно — сейчас. У него спирает дыхание, сердце останавливается, а пальцы на ногах — поджимаются в адском предвкушении. Тэхен шепчет ему желанное «готовься», и Чонгук как следует перехватывает свой несчастный пунцовый член как можно удобнее, чтобы начать дрочить на полную. Начинается явно последняя зеленая полоса. Чонгук резко поднимает кулак к головке, после опускает его к основанию, последовательно ускоряется, наслаждается сладкими поцелуями за ушком, откидывает голову Тэхену на плечо и чувствует, как низ его живота долгожданно скручивает в подступившем оргазме. Отрывистое движение к верхушке, вниз — к заросшему лобку, и… Чонгук понимает, что не чувствует буквально ничего. Его рука с онемевшими, сцепленными в кольцо пальцами оказывается отведенной в сторону и удерживаемой за запястье тэхеновой ладонью. — Какого хуя? — возмущенно бормочет он. — Посмотри на экран, — с едва сдерживаемой довольной улыбкой просит Тэхен. Чонгук заторможенно переводит взгляд вперед и задыхается в удивлении: весь экран горит ярко-красным цветом. — Что это значит? — он беспокойно поворачивает голову к Тэхену. — Что произошло? — Я разве не говорил в начале? — безобидно спрашивает Тэхен. — Здесь не всегда дают кончить. Чтобы тебе разрешили наверняка, нужно было выбирать «Пожалуйста! Прошу, дай мне кончить!». Но ты выбрал… что? — Кончу, только когда заслужу. — Думаешь, ты заслужил? — Да! — Чонгук взрывается. — Почему нет? — Потому что я буквально собрал с твоей головки сперму. Ты почти кончил и даже не спросил на это разрешения. — Это не считается! — Считается, Чонгук. — Да блять, — Чонгук раздраженно выдыхает. — И что мне делать? — Начинать с начала, — задорно огорошивает его Тэхен. Нет. Только не с начала. Чонгук просто не переживет этого. Член его, весь измазанный в смазке и предсемени, дрожит словно осиновый лист на ветру. Кровь пульсирует в нем ебаными кубометрами, вынуждая плоть краснеть с каждой секундой все сильнее. Чонгук отчаянно смотрит на свой ствол и, понимая, что заново он такую пытку точно не выдержит, полностью разворачивается к улыбающемуся Тэхену, умоляя: — Пожалуйста. — Что? — Дай мне кончить. Я заслужу, правда, только позволь. — И что ты сделаешь? Тэхен заинтересованно склоняет голову вбок, выжидая. Чонгук суетливо бегает взглядом из стороны в сторону и, не придумывая ничего оригинальнее, со всей страстью лезет к мужчине, чтобы начать мокро целовать его шею. Скользя тонкими, едва не в кровь искусанными губами, он то поднимается к острой линии челюсти, то наоборот — спускается к выступающим ключицам, нежно прикусывая их. В его волосы поощряюще впутываются чужие пальцы. Чонгук поглядывает на Тэхена снизу вверх и порывисто собирает его свитер в складки, задирая его полы к самому подбородку. У Тэхена не оказывается никакого пресса и стальной груди, но Чонгука все равно ведет от мягкого живота и соблазнительной полоски черных волос, спускающейся под пояс брюк. Он уже собирается схватиться за пряжку ремня, чтобы со смаком насосать себе на сраный оргазм, но Тэхен вовремя перехватывает его руки и снисходительно просит: — Встань надо мной на четвереньки. — Шестьдесят девять? — с ухмылкой спрашивает Чонгук, выпрямляясь. — Нет. Лицом к лицу. Чонгук коротко кивает и размещает колени по обеим сторонам от бедер Тэхена. — Опустись на локти, — указывает Тэхен. Их лица оказываются почти вплотную друг к другу. Тэхен недолго возится с чем-то позади, едва слышно щелкает крышкой смазки, после чего дерзко хватает чонгуков истекающий член и мягко, торопливо начинает двигать влажной ладонью. — Блять, да-а, — надрывно стонет Чонгук прямо ему в рот. Он блядски отставляет задницу кверху и самостоятельно толкается в тэхенову руку, подстраиваясь под бешеный чавкающий ритм. Тэхен успокаивающе перебирает влажные волосы на его голове, но Чонгук не чувствует ничего, кроме своих трясущихся от напряжения бедер, втянутого живота и члена, то и дело скользящего внутрь тугого кулака. — Да, да, да-а, — без устали повторяет он. — Еще чуть-чуть. Пожалуйста. П-пожалуйста. Тэхен ускоряется донельзя, хлюпает головкой, натирая ее в ладони, и низко позволяет: — Кончай. Ему продолжают надрачивать все скорее и скорее, и Чонгук восторженно замирает. Долгожданный оргазм накрывает его с ног до головы всего в одну секунду. Тэхен срывает кулак с его ствола. Чонгук хочет возмутиться, попросить вернуть эти умелые теплые пальцы обратно, но не может и слова промолвить. Весь мир сжимается в одну ебаную точку, и он кончает прямо так: без рук, со вскакивающим вверх членом и спермой, вырывающейся из него густыми струями. Тэхен с наслаждением наблюдает за оргазмом парня и вовремя хватает его под мышки, прежде чем он свалится от бессилия прямо на него. — Эй, Чонгук, — он встряхивает его, возвращая в реальность. — Ну-ка, перевались в сторону. Давай, солнце, не то задавишь меня к черту. Чонгук, почти ничего не соображая, падает на бок и кое-как укладывается на спину. У него исчезают любые мысли. Язык обмякает, перед глазами пляшут яркие звездочки, а тело кажется ватным и словно бы не своим. Тэхен рядом с ним раздевается, стягивая измазанную в сперме одежду прямо на пол, и осматривает до чертиков довольного Чонгука, улыбающегося сквозь подступающую дрему. — В душ, я так понимаю, ты уже не пойдешь? — с теплой улыбкой интересуется он. Чонгук лениво мотает головой в отрицании и раскидывает руки по всей кровати, принимая позу счастливой удовлетворенной звезды. Тэхен коротко смеется над ним и, поднимаясь с места, скрывается в ванной. Чонгук недолго наблюдает в дверную щель за тем, как рвано мужчина дрочит себе прямо над унитазом, и, устало укладываясь на бок, прикрывает глаза. Сон окутывает его так крепко и безвозвратно, что он даже не слышит чужого «ох, Чонгук-а», случайно произнесенного на выдохе при оргазме.***
Когда Чонгук просыпается, Тэхена уже нет рядом. Настенные часы впереди показывают вполне раннее «9:45». Чонгук ворочается на месте, чтобы выпутаться из горячего одеяла и, несмотря на собственную наготу, встает с кровати. Он сладко потягивается, осматривается по сторонам и замечает на тумбочке оставленную ему записку: «Доброе утро. Мне нужно немного поработать, поэтому я поднялся в офис. Если ты проснешься рано и сильно проголодаешься, спустись на первый этаж. Там есть небольшое кафе. Я оставил тебе немного денег на тот случай, если ты не взял с собой бумажник. Прими душ, пожалуйста. Можешь воспользоваться моими гелями и шампунями. Одноразовую зубную щетку возьми в шкафчике под раковиной. Я вернусь после полудня. Не скучай ;)» Чонгук коротко улыбается и откладывает тонкую бумажку обратно на тумбочку. Грудь его неумолимо затапливает теплом, сердце заходится в паре гулких ударов невпопад, а ладошки непривычно потеют. Вчерашний вечер превзошел все его ожидания. Чонгук, конечно, предполагал, что они сблизятся благодаря этой встрече, однако рассчитывал на сближение скорее ментальное, нежели физическое. Тэхен сразил его наповал своими красотой и напором, так что сейчас Чонгук не имел ни единого понятия о том, что ему теперь делать дальше. Понятное дело, что теперь им двоим оставалось как следует поработать для хорошего видео, но то, что будет после этой съемки, пугало Чонгука до холода в конечностях. Тэхен вновь подрочит ему, сделает все, чтобы после он не смог ни под одним предлогом выбросить такого мужчину из головы, и просто… попрощается с ним? Так? Чонгук с Тэхеном прощаться не желал. Совершенно. Чонгук с Тэхеном желал оставаться вместе столько времени, сколько это вообще будет возможно. Тэхена уже хотелось узнать, хотелось расспросить его о жизни, о работе, обо всех до единого увлечениях и просто стать частью всего этого лишь ради того, чтобы быть рядом. Тэхен не оказался чертовым старым извращенцем и фетишистом — Чонгук отчего-то предполагал, что ему предстоит столкнуться именно с подобной персоной, — а потому дарил уверенность и спокойствие. Чонгук, последние несколько лет находясь в постоянных неуверенности и беспокойстве, сейчас пребывал в абсолютном восторге. Быстро приняв душ, он натягивает на себя вчерашнюю одежду и спускается на первый этаж, чтобы позавтракать. Меню пестрит поджаренными вафлями в сиропе, блинчиками с мороженым и свежей клубникой, но Чонгук заказывает классическую глазунью с беконом, желая восполнить в своем организме потерянные запасы белка. Вокруг него почти никого нет. Люди входят и выходят через парадные двери офистеля, занятые делами, и лишь одна парочка сидит вместе с Чонгуком в лаундж-зоне, наслаждаясь горячим улуном. Всюду пахнет кофе и выпечкой, и Чонгук, заканчивая есть, берет в баре большую порцию латте макиато со льдом. Неспешно он поднимается обратно в квартиру, смотрит на часы — десять тридцать — и задумчиво присасывается к толстой трубочке. До полудня, в принципе, можно было бы полазать на тэхеновых полках с книгами, или поглазеть на дорогую одежду в большом гардеробе, или, например, заняться крайне посредственной готовкой, чтобы удивить мужчину, но хозяйничать на чужом «огороде» без наличия на то разрешения Чонгук не хотел. Так что, прихватывая с кухонной подставки пару печенек, он удобно разваливается на диване в гостиной и включает плазму. Тэхен появляется в прихожей в сопровождении тяжелого вздоха. Чонгук, только заслышав тихий шорох неподалеку, отвлекается от экрана и поворачивает голову к мужчине, неторопливо заходящему в гостиную. — Привет, — здоровается он, улыбаясь. Тэхен машет ему стопкой бумаг в руке, после забрасывает эту стопку на высокий комод и шагает к спинке дивана, вставая позади парня. Чонгук заинтересованно закидывает голову назад, чтобы посмотреть в лицо сверху, и коротко охает, когда его мягко целуют, склоняясь вниз. — Привет, — Тэхен улыбается устало, но по-прежнему тепло, так, как улыбался вчера в постели. Чонгук, вспыхивая изнутри, тает. — Тяжелый день? — заботливо спрашивает он. — Да, — Тэхен упирается руками в спинку, продолжая нависать над парнем. — Бюрократическая бурда, которая тебе будет неинтересна. Ты позавтракал? — В кафе внизу, да. — Хорошо. Чонгуку хочется целоваться. Он смотрит на умиротворенное лицо мужчины наверху, сверлит взглядом большие темные глаза и никак не может избавиться от ощущения, словно только что встретил с работы дорогого ему человека, с которым долгие годы прожил под одной крышей. Несмело приподнимая подбородок, он просит: — Еще, пожалуйста. И мысленно умирает, когда Тэхен с легкостью понимает его просьбу, вновь соединяя их приоткрытые губы. Чонгук возбужденно елозит на месте, подтягивается вверх и позволяет проникнуть в свой рот влажным языком. Он поднимает руки, чтобы коснуться кончиками пальцев крепкой шеи и нежно огладить горячую кожу, неумолимо покрывающуюся частыми мурашками. Тэхен довольно улыбается. Кладет крупные ладони на грудь Чонгуку, разминая твердые мышцы, и под недовольное мычание выпрямляется. — Мне нужно сходить в душ. В офисе сломался кондиционер, и я весь вспотел, пока работал. — Можно пойти с тобой? — совсем не думая, спрашивает Чонгук. Тэхен хрипло усмехается. — Лучше переоденься во что-нибудь из моего гардероба. Когда я закончу, спустимся вниз и пообедаем. Нам нужно многое обсудить перед съемкой. — Когда мы начнем? — Сейчас почти два, — задумчиво говорит Тэхен, посматривая на наручные часы. — Думаю, нам стоит успеть до заката. Моя камера плохо снимает при тусклом освещении. — Хорошо. Тэхен кивает и отталкивается от спинки, удаляясь в спальню, чтобы взять полотенце. Когда за ним захлопывается дверь ванной, а в душе принимается громыхать вода, Чонгук поднимается с дивана, выключает телевизор и идет к гардеробу мужчины. Перед ним предстают горы дорогих рубашек на любой вкус, цвет и фасон, классические брюки, аккуратно развешенные галстуки и пиджаки, но Чонгук закономерно тянется к стопкам со спортивной одеждой, понимая: вся эта классическая одежда отлично сидеть наверняка будет на одном лишь Тэхене. Есть просто такие мужчины, которым все эти рубашечки да пиджачки идут так, словно они прямо в них и родились. Чонгук вот, судя по всему, уродился в одних спортивках, так что и от природы своей отказываться не собирался. Их размеры оказываются удивительно схожими. Серые штаны хорошо садятся и по длине, и в поясе, и в бедрах, а толстовка не жмет в широких крепких плечах. Тэхен выходит из ванной, когда Чонгук воодушевленно зарывается в чужие носки, выбирая между кипенно-белыми гетрами от Адидас и укороченными носками от Найк. Что-то бурча, он склоняется вниз к глубокому ящику и ойкает от неожиданности, когда Тэхен, проходя мимо, мягко шлепает его по заднице. — Уже собрался? — интересуется у него мужчина. Чонгук осторожно выпрямляется, держа в руке сверток носков. — Да. Он исподлобья следит за тем, как Тэхен, сбрасывая с обнаженного тела полотенце, принимается критично оглядывать свою одежду. По влажной, кое-где покрасневшей коже спускаются капли воды. На спине они прячутся в ложбинке между полными половинками задницы; спереди — в прямых лобковых волосах. Чонгук невольно сглатывает слюну и отворачивается, начиная суматошно натягивать вытащенные носки. Тэхен в стороне усмехается. Заметил. — Хочешь, покажу кое-что? — вдруг предлагает он. — Да, но оденься сначала. Тэхен цокает, но боксеры и футболку послушно натягивает. Чонгук подходит к нему ближе и чертыхается, когда перед ним торжественно распахивают потаенную дверь в гардеробе. На стенке, обитой черной тканью, располагаются самые ебанутые секс-отмычки, которые Чонгук только мог когда-либо видеть: куча эрекционных колец, какие-то зажимы, тонкие стальные палочки (Чонгук даже не хочет думать о том, куда их могут совать), разнообразные наручники, пиздатая такая выставка резиновых членов и смазок и другие вещи, распознать которые развращенная система Чон Чонгука оказывается не в силах. Чонгук глубоко вздыхает и ставит руки в бока, потерянно бормоча: — Ну нихуя, конечно, распродажа в «Детском мире». Тэхен в ответ молчит, продолжая гордо оглядывать свою коллекцию. — Ты используешь все это на съемках? — Почти. — И парни соглашаются на… такое? — Чонгук указывает на ряд резиновых членов. — Да. Почему нет? — Не знаю. Я бы никогда не позволил вставить хоть что-то в мою задницу. — Правда? — Тэхен улыбается. Чонгук уверенно кивает ему в ответ и косо следит за тем, как мужчина медленно заходит ему за спину, после обнимая. — Очень жаль. Я хотел пощупать тебя сегодня в процессе. Там. Всего парой пальцев. — Зачем? — Во-первых, так я буду лучше чувствовать тебя, когда ты окажешься на грани или захочешь кончить. А во-вторых, поверь, от двух пальцев тебя не убудет. Потру тебе простату, растяну немного. Если понравится, можем устроить второй раунд сразу после съемки уже на кровати. — Тэхен, — Чонгук довольно закатывает глаза. — Моя задница — мои правила. Не нравятся мои правила — не лезь в мою задницу. Тэхен позади фыркает в легком недовольстве, но давить перестает. Чонгук бы с радостью позволил Тэхену трахнуть себя. Правда. Был бы он чуть более умелым в этом плане, сам бы запрыгнул куда надо. Но заниматься сексом с Тэхеном хотелось лишь с осознанием того, что после этого секса ему не придется собирать свои шмотки и сваливать в закат без единой возможности встретиться вновь. В нынешней же ситуации у Чонгука не было никаких гарантий на то, что им не просто пользуются ради создания качественного порно-контента. Тэхен тепло дышит ему в затылок и гладит по животу, продолжая прижиматься со спины. Чонгук сейчас пахнет им — его гелем для душа, его шампунем, пеной для бритья и кондиционером с запахом морской воды, — поэтому Тэхену кажется, словно парень так и жил с ним последние годы здесь, в этой квартире. Правда заметил его Тэхен только сейчас. В любом случае, лучше поздно, чем никогда, верно? Нехотя отстраняясь друг от друга, они молча собираются и идут вниз, чтобы пообедать. Чонгук доверяет Тэхену выбор блюд, и Тэхен заказывает им легкий суп с тофу и густое рагу с говядиной. — Так, что ты хотел обсудить? — жуя, мимоходом интересуется Чонгук. — Оу, эм, — Тэхен будто оказывается застигнутым врасплох. Он напряженно задумывается. — Насчет пальцев мы уже говорили, но я все равно настаиваю на том, чтобы проникнуть в тебя хотя бы одним. — Чонгук, делая вдох, хочет возразить, но его перебивают: — Слушай, один палец ты даже не почувствуешь, зато мне будет проще контролировать тебя. Чонгук коротко смотрит на Тэхена и, сдаваясь, отмахивается с тихим: — Ладно. Но только один. — Конечно, — Тэхен широко улыбается. Чонгук, прослеживая за его странной улыбкой, отчего-то улыбается тоже. — Насчет организационных моментов. Тебе нужно будет принять душ и промыть себя. — Бриться обязательно? — Мне не принципиально. Если захочешь — вперед. Только осторожнее. Чонгук кивает ему, отвлекаясь на порцию супа. — Связывать я тебя не буду. Вчера ты не так уж сильно брыкался, так что просто скреплю тебе руки и привяжу щиколотки к ножкам стула. По поводу лица: некоторые парни просили меня полностью скрывать их тканью от подбородка до лба, кто-то соглашался надеть одну повязку для глаз. Кому-то это было не важно. Я сделаю для тебя все, что захочешь. — Не хочу закрывать лицо чем-либо. Можешь просто замылить его, если оно вдруг попадет в кадр? — Конечно. Они ненадолго смолкают, чтобы съесть горячие блюда до того, как они остынут. Фойе офистеля начинает все чаще пестрить освобождающимися с работы людьми. Чонгук отвлеченно следит за входящими-выходящими, подмечает одежду, в которую те одеты, и вдруг задает вопрос, вылетающий из его рта быстрее, чем он успевает подумать: — Ты встречаешься с кем-нибудь? Он смотрит на Тэхена. Тот отрывает взгляд от тарелки и хмурится. — Нет. О чем ты вообще? — Просто, — Чонгук пожимает плечами. — Вдруг есть такой парень, который ждет тебя в любое время суток после съемок или работы. — Ну, пока таким парнем был ты. Сегодня днем. Единственным за все время моего проживания здесь. Чонгук смущенно опускает голову, продолжая есть лишь для того, чтобы занять свой жалкий рот. Да, он хотел бы стать таким парнем. Тэхен работал прямо здесь, в жилом доме, поэтому они наверняка бы часто виделись, проводили много времени друг с другом, трахались без передышки, когда только захочется, снимали видео. С последним, правда, выходит заминка: Тэхен вряд ли согласится снимать одного только Чонгука. Сегодня он прочувствует его насквозь, а потому после играться больше не захочет. Тэхен захочет чего-то нового, того, что Чонгук ему дать ни под каким предлогом не сможет, и отношения их, так и не начавшись, пойдут по печальнейшей пизде. Чонгуку подобная перспектива темечко точно не пригревала, так что и поступательных движений к этой перспективе он делать не собирался. Боль ему была не нужна. Единственное, за чем он должен был в такой ситуации гнаться, — кратковременное наслаждение. Вот Чонгук и гнался. На всех своих горьких парах. — А ты? — вдруг разрывает тишину Тэхен. — Что? — Встречаешься с кем-нибудь? — Нет. Я давно не состоял в отношениях. Из-за последнего парня у меня появился… не знаю… комплекс? По поводу продолжительности секса и все такое. — Как давно вы расстались? — Два года назад, наверное. — И все это время ты только дрочил? — Да. Чонгук постыдно уводит взгляд и коротко хмурится, надеясь на то, что у него не покраснели глаза. Ему не нравилось обсуждать конкретно данный аспект своей личной жизни. Он мог беззаботно раскидываться «простатами», «хуями» и «дырками» налево и направо, однако стоило лишь завести разговор о сексе и — в особенности — его продолжительности, как вся его уверенность и беззаботность уходили под воду, заставляя его задыхаться на суше. Это было его единственным комплексом, заменявшим ему сотню тех, о которых забываешь уже к двадцати пяти. Этот комплекс не выедался ни временем, ни практикой. И Чонгук буквально не знал, как с ним бороться. Последняя надежда на счастливую жизнь сидела сейчас перед ним и смотрела в глаза так по-доброму, так сопричастно и тепло, что Чонгук реально начинал верить в то, что избавится хотя бы от частички этого черного пятна уже через пару часов. Тэхен впереди, отчего-то улыбаясь, накрывает его ладонь и тихо предлагает: — Пойдем в квартиру? Чонгук, заметно поникнув, кивает. Они встают из-за столика. Тэхен оплачивает всю еду, удобнее перехватывает руку парня и ведет его к лифту. Квартира встречает их тишиной и светлым уютом. В гостиной еще пахло влагой, тэхеновым гелем для душа и — совсем невесомо — недопитым латте. Тэхен проводит парня в спальню и спокойным тоном объясняет: — Так, — он осматривается, — сейчас иди в душ. Я пока все расставлю и подготовлю. Можешь не торопиться, хорошо? Чонгук взволнованно кивает ему в согласии. Запираясь в ванной, он стягивает с себя чужую одежду и осторожно заходит в окруженный стеклом душ. Горячая вода расслабляет его напряженное тело, сгоняет остатки неуверенности и страха перед взрослым манящим Тэхеном и предстоящей съемкой. Чонгук жмурится от смущения, когда осторожно лезет вымазанным гелем пальцем в отверстие, чтобы хоть как-то промыть себя, и, колеблясь, все же берется за бритву. Если уж и быть идеальным, то во всем. К тому моменту, как он — вымытый и гладкий «с головы до пят» — выходит из ванной, Тэхен уже заканчивает с подготовкой. Поставив удобное кресло напротив окна (и, соответственно, света), он расположил рядом высокий штатив с камерой, лампу на тот случай, если они задержатся дотемна, и скромный стул для себя; на кровати раскидал бутылку смазки, армированный серый скотч и пару полотенец. — Ты быстро, — бормочет Тэхен, появляясь в спальне с ножницами в руках. — Я уже могу садиться? — Да, я думаю. — Хорошо. Чонгук скидывает с бедер влажное полотенце и скромно располагается на мягком сидении. Тэхен встает напротив него, увлеченно принимаясь настраивать камеру, и Чонгук, закусывая губу, осматривает переодетого мужчину с головы до ног. Скользит жадным взглядом по кипенно-белой выглаженной рубашке, строгой черной жилетке, прямым брюкам и начищенным ботинкам с узорами. — Ботинки-то зачем? — с улыбкой спрашивает он. — Люблю чувствовать себя полностью в образе. Тебе не нравится? — Глупый вопрос. Они довольно улыбаются друг другу. Тэхен заканчивает возиться с камерой и направляет объектив на Чонгука, вдруг предлагая: — Хочешь дать интервью перед началом? — Я уже видел это в каком-то порно, — Чонгук смеется. — Волнуешься? Чонгук смотрит Тэхену в глаза и, становясь серьезнее, говорит тихо: — Да, немного. Тэхен неопределенно кивает в ответ и присаживается перед парнем на стул. — Послушай, — он двигается ближе. — Я дам тебе пару советов, хорошо? Если почувствуешь, что не можешь сдерживаться, напряги мышцы таза. Дышать старайся не грудью, а животом. Размеренно и глубоко. В моих же интересах позволить тебе протянуть как можно дольше, сам понимаешь. Я постараюсь следить за тобой, но не забывай, что тебе нужно предупреждать меня. Ты помнишь все это? — Да. — Ну вот. Не обращай внимания на камеру, не думай о том, что мы снимаем что-то. Смотри вперед, куда-нибудь в окошко, и просто наслаждайся. — Можно смотреть на тебя? Тэхен мягко улыбается ему и кладет теплую ладонь на бедро. — Конечно, можно. — Спасибо. Тэхен пожимает плечами. — Давай привяжем тебя и начнем. Он встает с места и берет с кровати скотч. Чонгук позволяет крепко примотать свои запястья к деревянным подлокотникам, а щиколотки — к тонким ножкам и по просьбе Тэхена слабо дергает скованными конечностями, чтобы проверить надежность скрипящего скотча. Тэхен в ответ удовлетворенно угукает, вновь присаживается на стул и ставит возле себя смазку. Он дотрагивается горячими сухими руками до чонгуковых плеч и ведет ими ниже, оглаживая грудь. Чонгук дышит ровно и глубоко, как ему и говорили дышать, наслаждаясь уверенностью сторонних касаний. Кожа его закономерно покрывается частыми мурашками. Его так давно не трогал кто-то другой. На него так давно не смотрели с такими желанием и огнем в глазах. Его так давно не хотели. Все это было так давно, что Чонгук позабыл, насколько привлекательным, сексуальным и желанным может быть. Тэхен впереди выглядит сосредоточенным и серьезным. Он касался Чонгука вчера, чувствовал его мышцы собственными пальцами, но все равно старается как можно четче ощутить все изгибы и дрожь под подушечками вновь, чтобы точно знать, за какие конкретно ниточки тянуть в предстоящем процессе. Чонгук шумно вздыхает, когда пальцы игриво пробегаются по его шее и ушам, когда мужчина сжимает ладонями его грудь и невесомо гладит по внутренней части бедер. Тэхен, подмечая каждую новую эмоцию удовольствия на его лице, невольно улыбается. Подтягивая штанины, он опускается перед Чонгуком на колени. Чонгук смотрит на него сверху вниз вопрошающе и удивленно и, охая, хмурится, когда Тэхен впервые целует его напряженное бедро. Тэхен с прищуром смотрит на него в ответ. Скользит губами по ровной коже, слизывает пятна мурашек, кусается — коротко, но больно — и, приближаясь к паху, горячо мажет языком по гладкой мошонке. Чонгук закатывает глаза. — Блять, ты мне отсосешь, — восторженно шепчет он в потолок. На внутренней части бедра чувствуется довольная ухмылка. Чонгук роняет голову вниз и замыленным взглядом уставляется на черную макушку между своих ног. В последний раз минет ему делали года два с половиной назад, неумело, с царапавшими его зубами и языком, вьющимся хуй знает в каком направлении. Ради приличия он вытерпел. Кончить, правда, так и не смог. Сейчас же ему кажется, что его член эякулирует, даже не оказавшись в чужом рту. — П-полегче там, ладно? — беспомощно просит он. Тэхен бормочет что-то прямо ему в яйца, и Чонгук хнычет, умоляя: — Господи, не говори мне в мошонку, какого хера. — Я сказал, — отрываясь, повторяет Тэхен, — что держу все под контролем. Хватит так много думать, Чонгук. Отключи мозг. Он тебе сейчас не нужен. — Не хочу кончить рано. Чонгук не может не думать об этом. Больше всего ему хотелось с размаху уебать тем говнарям, которые так упорно вешали на него ярлык скорострела в течение всех этих лет. Из-за них он не мог нормально трахаться с кем-либо в принципе, из-за них не мог довериться Тэхену, не мог расслабиться и просто получать удовольствие. Стоило лишь делу набрать оборотов, как триггер внутри него срабатывал словно граната с сорванной чекой. Тэхен потерянно смотрит на него из-под пышной челки, совсем не зная, что ему делать дальше. Вообще, его удивляет страх Чонгука обкончаться раньше времени. С подобным волнением и напряженными мышцами Чонгуку вряд ли бы удалось хотя бы затвердеть, не говоря уже о возможном поспешном оргазме. — Чонгук, у тебя даже стояка нет. Почему ты так боишься? Чонгук мимолетно посматривает на свой ствол — в действительности: мягкий и уныло лежащий на кресле головкой, прикрытой крайней плотью. Его охватывает еще большая паника. Помимо того, что он, вероятно, не сможет продержаться более десяти минут, так еще предстанет перед камерой и тысячами будущих зрителей ебаным импотентом. Сжимая влажными пальцами подлокотники кресла, он тихо отрезает: — Ничего не получится. Я не могу. Я не подхожу тебе. — Чонгук- — Нет, давай закончим. Отвяжи меня. — Чонгук, я не отвяжу тебя. Что за бред? Вчера же все было хорошо, так? Никогда и ничего в жизни Чонгука не было хорошо. Все ненужные воспоминания, которые давно стоило бы отправить в утиль, всплывали перед глазами безнадежно и четко: вот он подростком со слезами отчаянно дрочит свой полувялый член, вот над ним сдержанно смеется первый партнер, вот нахуй шлет второй, вот говорит попробовать быть снизу третий, вот ему двадцать три и он, ни разу не испытывавший удовольствия от секса, почти готов заплакать перед тридцатиоднолетним мужиком. Вот такая жизнь. В принципе, пять звезд. Из... где-то миллиона. — Ну что за ребенок? — без укора вздыхает Тэхен. Чонгук на его слова беспомощно всхлипывает. Нахуй все. Нахуй эту жизнь. Нахуй всех парней. Нахуй его херовый член. — Заебало это все, — сдавленно шепчет он. Тэхен встает с пола и осторожно садится парню на бедра. Он поднимает уже покрасневшее лицо Чонгука, удерживая его подбородок пальцами, и молча, без единых объяснений целует дрожащие губы. На язык ему текут соленые слезы. Рваные всхлипы прекращаются. Чонгук елозит под ним, хочет коснуться руками, но, встречая сопротивление в виде скотча, бросает любые попытки двигаться и впервые за последние несколько минут расслабляется. Молчание, прерываемое тихими вздохами и чмоканьем, не кажется им двоим чем-то лишним. Тэхен продолжает целовать парня, толкается языком в его рот и не видит смысла ни в одних глупых словах. Чонгуку не нужны слова. Чонгуку нужны тепло, забота и мягкие касания уверенных ладоней. Чонгуку нужно простое доказательство, способное стереть к чертям все до единого комплексы — хороший, бурный оргазм. И Тэхен с удовольствием подарит ему это доказательство лишь для того, чтобы раскрепостить этого горячего, несомненно на все способного парня и, возможно, припрятать его у себя в квартире на неопределенное (определенно очень долгое) время. Отрываясь от влажных губ, Тэхен нежно вытирает слезы с чонгукова лица большими пальцами и спускается с поцелуями на его шею. Чонгук в наслаждении откидывает голову назад. — Блять, если бы все были такими, как ты, — бормочет он, — я бы жил сейчас лучшей жизнью из всех возможных. Никаких комплексов, никаких триггеров, никаких слез и развивающейся на фоне стресса импотенции. Лишь долгий секс в любое время суток и уважение друг к другу. Вау. Чонгук о подобном мог только мечтать. — Посмотри на меня. — Тэхен зажимает его лицо в ладонях. — Забудь обо всем том, что было раньше. Забудь о тех парнях, обо всех неудачах и страхах. Я рядом с тобой, и я сделаю для тебя все, что только смогу, хорошо? Ты же сам знаешь, какие у меня умелые руки. Чонгук невольно усмехается. Тэхен рядом с ним такой… теплый. Чонгук смотрит ему в глаза верным щеночком, готовым увязаться за родным хозяином в любом направлении. Его руки, заражаясь теплом, становятся горячими. Липкое волнение покидает тело с каждым глубоким выдохом, растворяясь между ними в искрящемся воздухе. Это плохо, но Чонгук впервые понимает, что безвозвратно влюбляется. — Продолжим? — не настаивая, спрашивает Тэхен. — В своем темпе, да? Как получится, так и получится. Чонгук заторможенно кивает в согласии. — Да, — чтобы уж наверняка говорит он. — В своем темпе. Тэхен коротко улыбается, вновь целует его и спускается обратно на пол, усаживаясь между чонгуковых ног. Опуская прелюдии, он ласково берет едва затвердевший член в руку, сухо гладит его от верхушки до основания и помещает гладкую головку в рот. Влажность языка мгновенно сносит Чонгуку мозг. Он сжимает пальцы в кулаки и хмурит лоб, неумолимо чувствуя, как его ствол за секунды наливается кипящей кровью. — Вау, — надрывно выдыхает он. Ему сосут неторопливо, глубоко и без царапающих зубов. Такое у Чонгука вообще впервые. Незнакомые ощущения туманят голову. Тэхен лижет его по всей длине, целует яйца и, придерживая за основание, умело толкает член дальше к глотке. Его рот очень горячий и мокрый. Чонгук звучно стонет на каждом выдохе, мечтая лишь о том, чтобы освободить свои руки от чертового скотча и грубо вплестись пальцами в тэхеновы волосы на затылке. Чужой язык вьется по венам на его члене беспокойной змеей. Обводит каждую неровность, толкается в щель уретры кончиком, дразнит складки уздечки, сочно оплетает головку и давит на выступающее позади ребро. Тэхен увлеченно скользит с поцелуями к яйцам и по очереди всасывает каждое в рот. Чонгук мимолетно благодарит себя за то, что все же побрился. Проворные руки взмывают вверх. Чонгук завороженно следит за ритмично двигающейся вверх-вниз макушкой между ног и тонко стонет, когда его больно щипают за стоящие соски. На висках выступает испарина. Он заводится буквально с пол-оборота так скоро, будто у него в действительности не было никакого сложного прошлого, мешающего ему существовать теперь. Тэхен играется с бусинами, стискивает их подушечками пальцев и гладит ладонями всю грудь, наслаждаясь напряженными мышцами и гулкими ударами жгучего сердца. Чонгуков член заменяет ему все самые вкусные блюда, которые он когда-либо умудрялся пробовать в мишленовских ресторанах. Твердый, соленый, словно морская вода, и слегка горчащий от наконец текущей смазки. Тэхен старается сосать неспешно, но со вкусом, аппетитно чавкая и через раз чмокая ровную головку. Когда Чонгук принимается двигать бедрами ему навстречу, он отрывается от его ствола и улыбается, слыша жалобное: — Пожалуйста, не прекращай. — Я продолжу, только не двигайся, ладно? — Я не могу, — Чонгук, краснея, смеется. — У тебя рот ахуенный. Тэхен едва смущенно улыбается, нежно целует парня в коленку и, облизываясь, возвращается к члену. Чонгукова послушания надолго не хватает — уже после пары сладких всхлипов прямо вокруг его ствола он снова дергается на месте и рвется бедрами вверх, толкаясь дальше. Тэхен давится, но не возражает. Когда сочащаяся головка без каких-либо усилий проскальзывает ему в горло, сверху раздается громкий стон и восторженное: — Еба-а-ать. Каждый грудной стон парня вызывает у Тэхена непреодолимую дрожь. Он понимает, что ему стоит повременить с подобным удовольствием и дать им обоим немного передохнуть, но, будто слабовольный родитель, он забывает о существовании своего характера и лишь продолжает с чувством сосать. От наслаждения Чонгука уносит куда-то в самые ебеня. Ему хочется виться на месте, развести ноги шире и — отчего-то — сжать и так втянутые щеки Тэхена, но он скован ебучим скотчем. Единственное, что позволено ему в полной мере, — рвать глотку от криков, так что, глубоко дыша и запрокинув голову, он гортанно стонет в потолок от полного бессилия и счастья. — Как же хорошо, — признается Чонгук. — Г-господи, пиздец. Тэхенова глотка оказывается тугой как девственная дырка. Чонгук, правда, в девственных дырках не бывал, но отчего-то думал, что на ощупь они именно такие. Как только он в очередной раз толкается бедрами навстречу удовольствию, стенки чужого горла мягко смыкаются вокруг его ствола, выжимая с головки буквально всю смазку. Чонгук течет самой последней сукой, скулит — не хуже, и умоляет слезливо, стоит лишь Тэхену в очередной раз отстраниться от него: — Пожалуйста, — он влажно смотрит вниз. — П-пожалуйста, еще. Тэхен в ответ ему ничего не говорит и, откашливаясь, присаживается на стул. Они оба тяжело дышат. Чонгуков член, полностью налившись кровью, стоит ровно и уверенно, указывая головкой куда-то наверх. Сам Чонгук, беспрестанно облизываясь, пытается как можно быстрее успокоиться и привести свое перевозбужденное тело в порядок. — Я начну дрочить тебе сейчас, — предупреждает Тэхен, дотягиваясь до смазки. — Не забудь: дыши ровно и животом; если почувствуешь, что не можешь сдерживаться, — напрягай мышцы таза. Ты промыл себя? — Да. — Молодец. Когда я начну вставлять пальцы, не волнуйся, хорошо? Расслабься и думай только о руке на своем члене. Я делаю это — в первую очередь — для себя. И это не больно. — Хорошо, хорошо. Тэхен улыбается. Чонгук больше не выглядит затюканным комплексами подростком, больше не задумывается о преждевременной эякуляции, больше не плачет, и все это греет Тэхену сердце. В конце концов, это, несомненно, его заслуга. Он капает густой смазкой себе на руку, ставит бутылку за стул и двигается ближе к парню, чтобы осторожно взять в ладонь его ствол. Чонгук мечтал об этом так долго, что поначалу даже не может полноценно поверить в нынешнюю реальность. Вот он — сидит на этом стуле, примотанный скотчем к подлокотникам и ножкам, и смотрит на того самого мужчину-своей-мечты, медленно надрачивающего его член. Волшебство ебаное. Закатывая глаза, Чонгук молит всевышнего лишь о том, чтобы после не забыть ни одной детали происходящего. Чужую руку — венистую, напряженную, нежную и дразнящую, с толстой серебряной цепью на запястье и подвернутым манжетом рубашки — хотелось выжечь на лбу ебаным паяльником. Чтобы раз и навсегда. Чтобы каждый знал, что он — Чон Чонгук, двадцать три года, в университете хорошист, а по жизни немного ебанько — заслужил самую великолепную дрочку на свете именно от этой руки, принадлежащей, в качестве приятного дополнения, не менее великолепному Ким Тэхену. Тэхен водит тугим кулаком от основания к верхушке медленно, не трогая головку и стараясь как следует почувствовать тяжесть красивого ствола пальцами. Чужие выступающие мышцы отвлекают его от дела, но он раз за разом мысленно встряхивается, прогоняет едва преодолимое желание поскорее разложить это тело на кровати и на короткое мгновение убирает руку прочь, давая Чонгуку перевести дух. — Ты как? — участливо интересуется он у парня. — Не на грани, но, — Чонгук прерывается на гулкий вздох, когда его член вновь оказывается в плену тэхеновой ладони, — но близок. — Хочешь кончить? — Нет. Они улыбаются друг другу. Тэхену нравится та прежняя уверенность Чонгука, которая била ключом вчера и потихоньку возвращалась к нему теперь. С ней — и так взмыленный, взлохмаченный и раскрасневшийся — парень выглядел настоящим дерзким бэдбоем из заветных девичьих мечт. Однако вся эта уверенность, вся дерзость были в одной лишь руке Тэхена и подчинялись исключительно его воле. Если бы он захотел — ускорился бы так, что заставил Чонгука позорно разрыдаться и начать себя умолять. Подобный факт заводил Тэхена настолько, что ему приходилось излишне часто елозить на месте из-за упирающегося в ширинку стояка. Он мягко скользит пальцами по гладкой головке, нежно пробегаясь чередой подушечек по щелке уретры. Чонгук отзывчиво хнычет, выгибается в спине настолько, насколько ему это позволяют скованные руки и ноги, и толкается тазом вверх, безмолвно прося о большем. Тэхен ему этого большего, правда, не дает. Беззвучно усмехаясь, он лишь массирует головку круговыми движениями и снова тянется к смазке. — Раздвинь-ка колени пошире, — сладко просит он. — Ты вставишь в меня пальцы? — опасливо спрашивает Чонгук, послушно разводя ноги и слегка приспускаясь на месте. — Не думай об этом. — У меня это впервые. Чтобы… чтобы туда вошло что-то чужое. — Я помню. — Не порви меня там. — Чонгук-а, — Тэхен беззлобно закатывает глаза, — что за глупости? Один палец тебе ничего не сделает. Проскочит так, что и не заметишь. Чонгук сомнительно хмыкает, хмуро следя за тем, как Тэхен покрывает смазкой сразу две своих руки. Когда его член вновь поглощается теплом чужого кулака, он старается расслабиться и не сосредотачиваться на подушечке пальца, хитро пробирающейся к его входу. Как только смазанная фаланга в действительности без особого труда проталкивается внутрь, Чонгук рвано вздыхает полной грудью и, двигаясь бедрами вперед, сам насаживается дальше. Тэхенова ответная ухмылка вынуждает его сердце остановиться на пару долгих секунд. Ему редко хотелось угождать партнерам. Будучи сверху, Чонгук считал, что это ему должны угождать: как следует сосать его член, надрачивать перед началом, выгибаться в пояснице для лучших ощущений, однако сейчас, находясь на абсолютно пошатанной позиции, он готов угождать Тэхену столько, сколько пожелает его душа. Рука Тэхена на его члене ускоряется. Палец внутри, проникнув до конца, давит на рельефные стенки без какого-либо движения. Чонгук концентрируется лишь на горячей ладони на своем стволе. Та быстро гладит его от верхушки до основания, опускается на мгновение к мошонке, чтобы расслабленно обвести налитые яйца, и возвращается к плоти, придерживаясь торопливого ритма. Чонгук мелко толкается навстречу тугому кулаку. Наслаждение полностью захватывает его взмокшее тело, так что он не сразу чувствует, что подходит к краю. Понимая, что продержаться дольше не сможет, Чонгук широко распахивает глаза и, сжимая пальцы вокруг подлокотников, предупреждает: — Я близко. Сейчас кончу. Тэхен в секунду убирает руку прочь. Чонгук выдыхает. Член его вмиг раздосадованно дергается кверху, желая эякулировать. Чонгук смотрит на щель уретры, беспомощно сжимающуюся дважды или трижды, и хмурится, когда палец внутри него начинает осторожно двигаться чуть дальше. — Можно я вставлю еще один? — Что? — устало переспрашивает Чонгук. — Еще один палец? Можно? — Да, делай, что хочешь. — Отлично. Тэхен переключает все свое внимание на чонгуково отверстие. Трогать его член пока было опасно — тот все еще дрожал от малейшего касания к паху или яйцам. Не выходя из парня, он прокручивает запястье, добавляет немного смазки себе на ладонь и направляет средний палец внутрь. Перетерпеть новое проникновение оказывается сложнее. Теперь Чонгуку никто не дрочит, поэтому он отчетливо чувствует каждую неровность чужих фаланг, нагло толкающихся все дальше. Легкая тупая боль пронзает его откуда-то изнутри, неприятно растекаясь до самого копчика. Он мелко елозит на месте, желая не то соскользнуть с пальцев, не то насадиться на них, отчего Тэхен крепко хватает его за одно из бедер, приказывая: — Не вертись. — Неприятно, — признается Чонгук, морща лоб. — Я знаю, что неприятно. Потерпи немного. — Подрочи. — Ты можешь кончить. — Я уже успокоился, — уверяет Чонгук. Тэхен с сомнением смотрит ему в глаза, после опускает взгляд на пунцовый член и задумчиво облизывает нижнюю губу. Чонгук, прослеживая за его быстро скользнувшим языком, просит: — Ну или поцелуй меня. — Тэхен снова смотрит на него. — Хоть что-то. Тэхен не начинает дрочить ему. Он не целует его. Скользя от бедра, он крадется свободной рукой вверх к груди и мягко сжимает подушечками его соски. Чонгук в ответ мило хнычет, жмурясь, и, пропитываясь насквозь новой, более острой и приторной болью, забывает о той, что беспокоила его ранее. Пальцы уверенно толкаются дальше, входя до костяшек. От каждого последующего щипка на сосках Чонгук влажно сжимается вокруг тэхеновых фаланг, снося самому Тэхену его давно поехавшую крышу. Тэхен невольно представляет, как беспорядочно и жарко парень мог бы сжиматься, будь внутри него сейчас не какие-то пальцы, а настоящий член, и оттого неосторожно проникает в Чона с резким хлюпаньем, вырывая из его груди несдержанное аханье. Холодная цепь на тэхеновом запястье касается горячего бедра Чонгука с каждым ритмичным толчком двух пальцев внутрь. Кожа Чонгука от этого контраста буквально горит, вспыхивая ярким алым. Сам Чонгук не сдерживает голоса и открыто постанывает от терзаемых сосков и чужих фаланг, толкающихся в его дырку так необычайно глубоко. Когда Тэхен неожиданно хватает его член, начиная торопливо дрочить, он болезненно мычит и широко раскрывает рот в беззвучном вопле. Слишком много всего. Тэхен буквально чувствует его насквозь. То, как резко он сжимается, готовясь кончить, то, как истерично дышит животом, то, как безвозвратно и стремительно выгорает изнутри. Чонгук пытается напрягать мышцы таза, чтобы продержаться дольше, пытается выровнять дыхание, но ему не помогает ни один данный ранее совет. Тэхен внимательно следит за ним и каким-то волшебным образом успевает убрать руку прочь от члена, не прекращая толкаться пальцами в отверстие. Как Тэхену вообще удается дрочить и трахать одновременно, Чонгук не понимает. Если бы оба полушария его мозга были бы развиты так же хорошо, он бы преисполнился в своем познании настолько, что давно бы улетел куда-нибудь в стратосферу. Ну, или хотя бы поступил в универ попрестижнее. Возвращая кулак на истекающий член, Тэхен берет неспешный темп и с отчего-то довольной улыбкой спрашивает: — Хочешь, сделаю кое-что? — Кое-что? — Да. Тебе понравится, обещаю. — Окей. Чонгук нервно вгрызается в нижнюю губу и серьезно следит за чужой рукой между своих ног. Тэхен какое-то время раздумывает над чем-то, возится оставшимися пальцами возле растянутого входа, после чего сгибает пару фаланг внутри и, толкаясь ими слегка вверх, умело упирается в найденную простату. Чонгука мгновенно выгибает ебаной дугой. Он бурно взбрыкивается, отрывая задницу от кресла, и намертво цепляется за подлокотники. — Б-блять! Ебать, какого хуя? — шепчет он, тяжело дыша. — Простата, — с широкой улыбкой поясняет Тэхен. — Нравится? Приятно? Он мягко давит на нужный комок и медленно кружит по нему кончиками пальцев. Чонгук раскатисто стонет, в удовольствии откидывая голову назад. Подобный безмолвный ответ заменяет Тэхену сотню прочих, не имеющих сейчас никакого значения. Чонгуку определенно нравится, ему определенно приятно, а потому Тэхен массирует одну лишь простату, давая парню возможность сполна насладиться незнакомыми ощущениями. Чонгук продолжает держать свои бедра на весу, с силой упираясь руками в подлокотники. Его грудь часто и резко вздымается от неровных вздохов. Сам он бесстыдно насаживается на великолепно длинные пальцы, плавно кружа задницей прямо в воздухе, и дергается, когда Тэхен мокро стискивает в кулаке основание его ствола. — Я сейчас кончу, — вновь предупреждает он. — Не кончишь, — отрезает Тэхен, надрачивая. — Еще рано. — Блять, — Чонгук толкается навстречу его руке, — я пиздец как близок. Желанный оргазм в действительности стягивает весь низ его живота. Тэхен прекращает двигать пальцами, избегая простаты, и скользко дергает кулаком вверх-вниз, вынуждая Чонгука злостно чертыхаться. Он правда близок. Очень. Стенки его дырки сжимаются в предвкушении, полностью обволакивая тэхеновы фаланги. Тэхен, чувствуя это, резко убирает руку прочь и начинает ласково давить под головкой кончиками пальцев. Чонгук в это время напрягается, сдерживаясь. Нахлынувшая волна оргазма вынужденно отступает. — Бля-я, — расслабленно выдыхает Чонгук. — Не делай так больше. — Как? — невинно интересуется Тэхен. — Так? Он грубо берет в ладонь его член и снова надрачивает с той же адской скоростью. Чонгук гортанно рычит, дрожа. — С-сука такая, — цедит он сквозь зубы. — Я сейчас кончу, блять. Тэхен довольно улыбается и с хлюпаньем срывает кулак с головки. Чонгуков ствол отчаянно дергается вверх, красиво напрягаясь в основании. Ни капли спермы из него, конечно же, не выходит. Нежно ведя раскрытой ладонью по крепкой груди, Тэхен двигает замершими пальцами в отверстии парня и безапелляционно подставляет ко входу третий, осторожно вводя внутрь подушечку. Палец проникает дальше с трудом под недовольное ворчание Чонгука. — Блять, если бы не скотч, я б тебе въебал. Мы же договаривались на один палец. — Да ладно тебе, — приторно тянет Тэхен. — Ты чего таким злым стал? — Да пошел ты, — Чонгук надрывно вздыхает, как только все три пальца оказываются внутри него. — Хочу кончить. — Еще бы ты не хотел. Тэхен удовлетворенно хмыкает и, едва вытаскивая пальцы, неторопливо толкается ими вперед, входя до конца. Сгибая фаланги, он снова упирается кончиками в простату. Чонгук мило хнычет. Виляет бедрами, желая хоть на секунду отстраниться от подобных касаний, но Тэхен не дает ему особенно вертеться, надавливая рукой на бедро и пригвождая к креслу. — Ты плохо себя ведешь, — уже недовольно замечает он. Чонгуку окончательно сносит крышу. Он не понимает ничего из того, что окружает его, полностью поглощаясь наслаждением от стимуляции простаты. Жар затапливает каждую клеточку его изнеможенного тела. Кожа покрывается яркими красными пятнами. Дыхание сбивается настолько, что от недостатка кислорода у него начинает кружиться голова. Чонгук натурально сходит с ума. И Тэхен снова принимается быстро дрочить ему. Член в его кулаке дергается, желая эякулировать уже спустя пару движений, так что он молниеносно убирает руку прочь, ждет какие-то три безжалостные секунды и, не слушая возражений, опять возвращается к стволу. Чонгук буквально не знает, куда ему себя деть. От частых телодвижений ебучий скотч на его запястьях и щиколотках собирается в тонкие полосы, натирая кожу. Он сквозь слезы смотрит на сосредоточенного Тэхена впереди и, перешагивая через размывшиеся остатки гордости, умоляет: — П-пожалуйста. Тэхен не слышит его. Рвано капая смазкой на пальцы левой руки, он вновь толкается тремя внутрь отверстия, давит ими на простату и подстраивает ко входу мизинец. Чонгук беспомощно следит за тем, как упорно Тэхен проталкивается сквозь сжимающиеся мышцы, и протяжно стонет от болезненного растяжения. — Просто дай мне кончить. Тэхен отрывает взгляд от его дырки, словно завороженный. По чонгуковым щекам уже текут первые слезы. — Хочу кончить, — просит он. — Но еще рано. Ты же сам хотел продержаться подольше. — Не хочу подольше, — по-детски заявляет Чонгук. — Хочу сейчас. Не могу больше. — Ну что за ребенок. Тэхен закатывает глаза и медленно выводит из Чонгука все пальцы. Чонгуково отверстие вмиг хлюпает, сжимаясь вокруг пустоты. Чонгук тут же хнычет: — Пусто. Мне неприятно. Он плачет сильнее, не вынося всех тех эмоций и напряжения, переполняющих его уже так долго. Тэхен вытирает грязные руки о край полотенца и встает с места, мимоходом поправляя вздыбившуюся ширинку на брюках. — Поплачь, поплачь, — он тепло треплет дрожащего парня по плечу. — Глядишь, полегче станет. Чонгук раскатисто всхлипывает, давая себе волю разреветься, и обиженно следит за уходящим прочь мужчиной. Его член болезненно покраснел от самого основания до верхушки. Яйца неприятно распирало от горячей спермы, так сильно желавшей вырваться наружу. Чонгуку хотелось как можно скорее освободиться из тугих пут скотча и просто доделать дело до конца, но он прекрасно понимал, что Тэхену его самодеятельность не понравится. Он всегда старался быть самостоятельным и независимым, однако всего за пару дней его безвозвратно посадили на привязь, научив реагировать на все условные желания лишь по благосклонному позволению. Чонгук понимал, что ввязался в какой-то пиздец. Пиздец этот ему, несмотря на все недостатки, несомненно, нравился. Так что, просто продолжая плакать, он устало поникает головой и прислушивается к грохоту, доносящемуся с кухни. Тэхен торопливо пересекает прохладную гостиную, входит в кухню и обессиленно упирается ладонями в столешницу. — Пиздец, — обессиленно бормочет он. Член его выступал сквозь ткань брюк так, словно он напихал себе в штаны ебучей ваты. В данной ситуации это удивляло его, пожалуй, больше всего. Обычно, во время съемок его окутывало легкое возбуждение, не туманившее голову, не мешавшее думать, не вынуждавшее, блять, трястись. Вставал у него, быть может, где-то в начале и конце, когда парни принимались умолять его дать им кончить, однако с Чонгуком у него крепко затвердело, кажется, еще при их успокаивающем поцелуе. В этом, собственно, и заключался личный пиздец Ким Тэхена. Он суматошно делает несколько глубоких вздохов, стараясь хоть как-то успокоиться. Ему нужно было занять себя чем-то, пока Чонгук там, в спальне, поплачет, приведет себя в порядок и будет готов продолжать. Ничего лучше, чем приготовление эспрессо, Тэхену придумать не удается. Вставляя капсулу и поднося маленькую чашечку, он прикрывает глаза, размеренно вдыхает аромат свежих зерен и погружается в громкий шум заработавшей кофемашины. За окном уже вечерело. Фонари еще не зажглись, но небо заметно тускнело, разражаясь первыми иссиня-голубыми нотками. День уступал место очередной ночи. Все сегодняшние съемки определенно пошли по пизде. Чонгук оказался слишком эмоциональным и красивым для того, чтобы стать частью тэхенова увлечения. Теперь же Тэхен просто хотел отвязать парня от кресла, осторожно положить на кровать и со вкусом выебать так, чтобы после ему не захотелось связываться буквально ни с кем. Эгоистично? А быть таким прекрасным и милым не эгоистично? Вот и хуй-то. Выпивая горячий эспрессо всего в пару глотков, Тэхен бросает чашку в раковину, брызгает себе в лицо ледяной водой и не спеша возвращается в спальню. Там, по сравнению с той же кухней, оказывается душнее, чем в настоящей бане. — Ну что? — он подходит к Чонгуку со спины и, склоняясь вперед, скользит руками на его грудь. — Успокоился? Чонгук слегка вздрагивает от неожиданности, смотря на мужчину через плечо. — Да, немного, — сипло отзывается он. Его лицо еще красное и влажное от слез. — Отлично. Тэхен улыбается. Он тихо зовет парня и, когда тот оборачивается, мягко целует его опухшие покусанные губы. Чонгук страстно отвечает ему, позволяет влезть языком в рот и тяжело дышит, всего за секунды пропитываясь прежним возбуждением. — Пожалуйста, дай мне кончить. — Потерпи еще чуть-чуть, хорошо? Чонгук болезненно кривится, но кивает в согласии. Тэхен обходит его и присаживается перед ним на колени. Не медля, он сладко облизывается и с аппетитом насаживается ртом на чонгуков ствол, полностью покрытый текущим с щели предэякулятом. Чонгук сверху протяжно мычит. Его члену так тепло, так мягко и хорошо там, в тэхеновом горле. Стенки глотки вновь сжимают его, пропуская головку как можно глубже, и он давится стоном, едва успевая предупредить: — Сейчас кончу. Тэхен закономерно отстраняется. Переводит дыхание, не сводя взгляда с сокращающейся дырочки уретры, и, выжидая некоторое время, опять возвращается к минету. Он знает, что Чонгук и так находится на грани. Он чувствует это своим языком, чего уж. Несмотря на это, правда, Тэхен хочет довести парня до полного изнеможения. Буквально высосать из него всю душу и вселить новую, более раскрепощенную и свободную от комплексов. И, возможно, немного привязанную к нему самому. Едва отдаляясь, он влажно лижет ровную головку и водит по ней мокрыми губами. На язык ему течет пара крупных капель смазки, и Тэхен голодно собирает их, гулко сглатывая. Чонгук взволнованно следит за ним, глядя сверху вниз, и только и знает, что каждые десять секунд нервно шипеть предостерегающие «я близко», «сейчас» и «кончаю». Когда Тэхен вновь берет в рот на всю длину, он протяжно стонет и торопливо бормочет: — Я больше не могу. Я лопну сейчас к хуям. Яйца разорвутся, клянусь тебе. Тэхен с улыбкой снимает чужой ствол с языка и, пошатываясь, встает с пола. Он берет с кровати оставленные там ножницы и умело срезает весь намотанный скотч. Чонгук радостно шевелит конечностями, осторожно разминая запястья и стопы, и недоуменно хмурится, когда ему тихо приказывают: — Ложись на кровать. — Зачем? Тэхен вновь нависает над ним, упираясь руками в подлокотники, и приближается к его лицу. — Хочу тебя. — Что? — Трахнуть, — как само собой разумеющееся. Чонгук невинно округляет глаза. — Н-но, — лепечет он, — я не смогу. Там все туго. — Неправда. Я же растягивал тебя. — Разве за то время, пока тебя не было, там не должно было стянуться? Тэхен хрипло усмехается. — Ну, давай проверим. Собирая с чонгукова ствола остатки смазки и предэякулята, он опускает руку к еще влажной промежности и осторожно, неторопливо проникает в жаждущее отверстие тремя пальцами по очереди. Чонгук мимолетно хмурится, однако особенного дискомфорта не испытывает. Чувствуя у входа подушечку мизинца, он послушно расслабляется и позволяет войти в себя сразу четырьмя пальцами. — Ну, вот. Видишь? — Тэхен мягко толкается внутрь, нарочно обходя простату. — Все еще просторно. Чонгук нежно стонет, когда мужчина набирает темп и так приятно тянет его податливые стенки в стороны. Страшное возбуждение на миг отступает, позволяя начать думать и чувствовать более трезво. Тэхен утыкается ему в щеку кончиком носа и, склоняясь еще ниже, низко бормочет на ухо: — Солнце, пожалуйста. Разреши мне войти, я тебя очень прошу. Я быстро, клянусь тебе. — Неужто не я один здесь скорострел? — Чонгук позволяет себе наглую усмешку. — У меня стоит с самого начала. Естественно, что я не продержусь долго. — Ты дашь мне кончить? — Конечно. Обязательно. Можем кончить вместе, если захочешь. Чонгук плавно тянется руками к тэхеновым плечам и, обнимая мужчину, глубоко целует его. Пальцы внутри вмиг перестают двигаться. Тэхен приторно отвечает ему, трепетно посасывает искусанные губы и смотрит в глаза, ожидая ответа на недавний вопрос. Чонгук, несомненно, сдается. Куда он теперь денется? — Мне лечь на кровать? В глазах Тэхена за доли секунды вспыхивает настоящее пламя. — Да. Тэхен осторожно вытаскивает из парня пальцы и, придерживая за талию, помогает ему встать с кресла. — Пойдем. Ковыляя, Чонгук тяжело шагает на затекших ногах к кровати и устало заваливается на нее спиной. Тэхен впереди торопливо цепляется пальцами за молнию на ширинке брюк и тянет собачку вниз, после громко вздыхая от облегчения. На нем не оказывается нижнего белья, так что, осторожно расстегивая одну пуговицу, он сразу освобождает налитый ствол. Чонгук впервые видит член Тэхена. Любопытство, которое одолевает его всего за мгновение, не позволяет ему просто лежать на месте. Подбираясь, он увлеченно подползает к краю кровати и ласково берет в руку горячую плоть. — Большой, — довольно подмечает он. Тэхен сверху сипло усмехается и горячо следит за тем, как опасливо Чонгук трогает его кончиками пальцев по всей длине. — Блять, я бы отсосал тебе, но я не умею. — Ничего. Просто надрочи мне немного. — Хорошо. Чонгук смачно сплевывает себе на ладонь и мягко ведет тугим кулаком от крупной головки до основания. Тэхен вмиг сыто мычит и толкается бедрами вперед. Он так давно жаждал хоть каких-то касаний, хоть легкого трения, что теперь, чувствуя грубые пальцы, скользящие по щели уретры, может лишь безвольно двигаться им навстречу и беспрестанно облизываться. Их обоих явно мучает одна жажда — жажда поскорее испытать заслуженные оргазмы. Чонгук довольно быстро дрочит Тэхену ровно до того момента, пока ему не говорят прекратить и поскорее встать на четвереньки. Тэхен суматошно копается в ящике прикроватной тумбочки в поисках старой пачки презервативов, после тянется за смазкой и, разуваясь, сам ползет ближе к парню. — Раскрой себя, — тихо просит он. Чонгук кое-как укладывается щекой на покрывало и заводит обе руки за спину, чтобы развести ягодицы в стороны. Его отверстие тут же туго сжимается от прохлады, касающейся всей промежности. Тэхен позади торопливо натягивает на себя резинку, погуще смазывает сухой латекс смазкой и аккуратно подставляет головку к приглашающе расслабленной дырке. — Я быстро, — повторяет он. Они оба смотрят в сторону, туда, где в зеркале шкафа видно их распутное отражение. — Хорошо, — Чонгук коротко кивает. — Полностью входить не буду, чтобы больно не было. — Хорошо. — Хорошо. Расслабься и выдохни. Тэхен сосредоточенно хмурится, когда начинает плавно входить внутрь одной верхушкой, и напряженно следит за эмоциями Чонгука. Тот легко кривится, но отверстие его послушно раскрывается при проникновении, позволяя толкнуться глубже. — Нормально? — мимоходом спрашивает Тэхен. — Да. — Больно? — Немного. Терпимо. Тэхен опасливо входит до середины и, чувствуя явное сопротивление дальше, решает остановиться и на этом. Едва отстраняясь, он вновь подается бедрами вперед и мягко дотрагивается до чонгуковых пальцев, крепко впившихся в красные половинки задницы. — Все, можешь отпускать. Дальше заходить не буду. Чонгук отпускает свои ягодицы и, привставая на локтях, на пробу выгибается в пояснице. Тэхен в этот же момент вновь толкается внутрь и входит под новым углом, совсем отдаленно касаясь простаты. Чонгук отзывчиво стонет. Ему все еще не верится в то, что кто-то трахает его в задницу, однако это совсем не чувствуется чем-то неправильным. Тэхен удивительно приятно и влажно проникает в него на достаточную длину и, приноровившись, быстро находит желанную простату, начиная вбиваться исключительно в нее. — Нравится? — тяжело дыша интересуется мужчина. — Да, — Чонгук по наитию следует за его толчками, невольно насаживаясь самостоятельно. — Хорошо. — Хочешь кончить? — Боже, д-да, пожалуйста. — Выпрямись. Тэхен хватает его под локти и вынуждает выпрямиться, откинувшись спиной ему на грудь. Он продолжает ритмично входить в него, стимулировать простату, подводя к грани, и грубо стискивает в кулаке его истекающий смазкой член, начиная торопливо надрачивать. — Кончишь как следует для меня, да? — сладко шепчет он Чонгуку на ухо. Чонгук, обезумев, многократно трясет головой в согласии. — Конечно, кончишь. Так долго терпел, так старался, так хорошо себя вел. Я должен помочь тебе, верно? Как следует потрогать тебя везде. Он дерзко входит еще глубже, с силой сдавливая комок простаты внутри. Чонгук стонет во всю глотку, двигается чужому члену навстречу и понимает, что снова плачет. Ему, блять, не верится, что он сможет кончить буквально в следующую минуту. Кажется, будто Тэхен вновь уберет руку прочь, вновь всечет ладонью по яйцам и скажет, что он не заслужил ничего, кроме унижения и боли. Однако Тэхен продолжает дрочить ему и трахать сквозь пелену сумасшествия, накрывающую их обоих. Он хрипит ему в шею что-то о том, какой он горячий и нежный внутри, о том, как хорошо он принимает его, как он хотел бы выебать его по самые яйца как-нибудь позже, и Чонгук, впервые чувствуя себя полноценным и таким нужным партнером, в истерике заливается слезами. Оргазм пронизывает все его тело острой ядовитой стрелой. Жаркий пузырь лопается в самом низу живота и льет обжигающую лаву по венам. Беспорядочно трясясь всем телом, он кричит так громко, что не слышит самого себя. Тэхен не останавливается — все так же быстро трахает его и двигает кулаком, сбивая первые капли густой спермы в белоснежную пену. Семя вырывается из него ебучей струей и брызгами летит вверх, едва не достигая подбородка. Очередной его стон прерывается звонким рыданием. Чонгук круто выгибается в спине и понимает, что Тэхен больше не двигается. Дырка вокруг тэхенова члена сжимается так беспорядочно и туго, что он просто не может протолкнуться вперед ни на сантиметр. Переживая почти минутный оргазм, Чонгук буквально пытается выжать из Тэхена все до единой капли, и он оказывается не в силах сдерживаться ни секунды. С трудом проникая дальше, Тэхен резко дергается и гулко рычит Чонгуку в плечо, кончая следом. В какой-то момент спальню наполняет лишь тяжелое, хриплое дыхание. Чонгук чувствует себя совершенно опустошенным. Когда тэхенова ладонь срывается с его наконец опадающего ствола, он болезненно шипит и хмурит лоб. Тэхен оживает, как только понимает, что спустил в презерватив все, что только мог туда спустить, и, придерживая едва живого парня поперек талии, медленно выходит из него. Чонгуково отверстие в секунду сжимается вокруг пустоты, вынуждая самого Чонгука жалобно захныкать. — Жжется. — Тише, — Тэхен нежно целует его в макушку и лопатку и помогает осторожно улечься на бок. — Давай, приляг. Он снимает с члена растянувшийся презерватив, аккуратно завязывает его и, целясь, удачно забрасывает в мусорное ведро под столом. — Все хорошо? — возвращаясь к Чонгуку, интересуется он. Чонгук до сих пор видит ебучие вселенные перед закрытыми глазами. Столь желанный оргазм расслабляет его настолько, что он перестает ощущать себя в собственном же обмякшем теле. — Все очень хорошо, — устало тянет он в ответ. Тэхен с улыбкой расстегивает на груди узкую жилетку и рубашку и укладывается рядом с парнем, осторожно сдвигая ногу от брызг чужой спермы, оставшихся на покрывале. Чонгук сладко молчит какое-то время, а после, видимо, опомнившись, заявляет: — Ты меня трахнул. — Прости, — Тэхен виновато смеется. — Не смог удержаться. — Мой образ альфа-самца разрушен, — наигранно жалуется Чонгук. Продолжая лежать с закрытыми глазами, он тяжело заваливается Тэхену на грудь и вяло шлепает мужчину по бедру. — Ты должен мне за это что-нибудь. — Что ты хочешь? Ради тебя — все что угодно, я уже говорил об этом. — Все что угодно? — Чонгук заинтересованно раскрывает веки и смотрит на расслабленного Тэхена. Тэхен в ответ согласно мычит. — Отношения. Как тебе такое «все что угодно»? Тэхен задумчиво скользит взглядом по его чуть сонному, еще красному лицу, молчаливо крадется пальцами к влажным волосам на макушке и, пожимая плечами, бросает: — Почему бы и нет? — Ты шутишь? — Нет, — Тэхен кривит губы. — Мне тридцать один. Давно пора хоть немного устаканить свою половую жизнь. А ты, — он делает паузу, перебирая пальцами чернявые пряди, — ты хорошенький. Мне нравится быть с тобой. Чонгук неумолимо краснеет. — Ну раз ты так настаиваешь, — наигранно вздыхает он, вновь ложась на широкую грудь. — Засранец, — Тэхен искренне смеется и легко пошлепывает Чонгука по заднице. Они ненадолго смолкают, думая о чем-то своем. Чонгука затапливают всеобъемлющее счастье и удовлетворение. Черное пятно недостатков и комплексов наконец растворяется и не мешает дышать, наверное, выйдя еще несколько минут назад вместе со спермой. Небывалая легкость непривычно заполняет все его вымотанное, потное тело, вдыхая в него новую жизнь. Ту жизнь, которая теперь несомненно будет связана с Тэхеном. А потому — лучшую из всех возможных. — Надо камеру выключить, — неожиданно замечает Тэхен. — Блять, точно, — Чонгук оборачивается в сторону, где еще стояли стул и штатив. — Мы же что-то снимали. Я вообще про это забыл. — Да, я тоже. Тэхен тяжело поднимается с кровати и шагает в другую часть спальни. Чонгук с несдерживаемой улыбкой следит за полуобнаженным мужчиной, возящимся с камерой, и блаженно раскидывает руки в стороны. — Гук-а? — между делом зовет его Тэхен. — Да? — Какой у тебя был рекорд до этого? Чонгук задумывается. — Сорок минут, вроде. Тэхен вдруг широко улыбается. — Мои поздравления: один час тридцать семь минут пятнадцать секунд. — Ебать, серьезно? — Чонгук пораженно усмехается. — Абсолютно. Можно вычесть, конечно, те пятнадцать минут, пока мы тут с тобой валялись, но все равно: почти полтора часа твердого стояка. — Вау, — Чонгук восхищенно пялится в потолок. — У меня, походу, хуй волшебный. Тэхен, смеясь, выключает камеру и возвращается на кровать, ложась на бок. — Хочешь завтра пойти на свидание? — предлагает он. Чонгук поворачивает к нему голову. — Мой друг открывает новый ресторан европейской кухни. Прислал два приглашения на праздничный банкет. Можем прийти вместе, пожрать нахаляву, потрахаться в машине на парковке и устроить еще один раунд у меня дома, — Тэхен протягивает руку вперед, гладя Чонгука по щеке. — Как ты на это смотришь? — Я ахуительно хорошо на это смотрю. Они одновременно улыбаются и тянутся навстречу друг другу за сладким, глубоким поцелуем. Под утро — довольный и повторно вытраханный — Чонгук возвращается в квартиру с юнгиевой рубашкой под мышкой и беспамятно потерянной анальной девственностью. Да и хуй с ней, с этой девственностью, если честно. Невелика потеря. Зато он рекорд новый поставил и мужика себе нашел. А вечером еще и пожрет на халяву. Вот это жизнь, верно? Десять из десяти.