Витинари - рыцарь кварцевой салатницы

Тьма приходила иногда. Холодные её пальцы смыкались на горле, как ледяные цепи. Она шептала тихим, мягким голосом, который свербел в мозгах, как чертова муха на кучке дерьма. На Тьме была белая маска, мраморная, похожая на плиту, и такая же неповоротливая. Тёмные провалы, символически очерчивающие глаза и рот, изгибались произвольно и не в такт словам. — Любишь ли ты их? Нет. Сибилла прекрасная женщина, и она не заслуживает быть женой никчемного урода Ваймса. Это Витинари сделал тебя. С самого начала и до самого конца. Это он. Он, и дракон. Они слегка отмыли тебя, но я открою твои глаза: они закрыты. Я стучу в твои двери, стучу, и мне откроют. Я знаю. Холод проникает в глаза, и Ваймсу кажется, что глазные яблоки вырвали со всем мозгом, а в пустоты льют раскаленную магму. — Ты не заслуживаешь этого. Ты не можешь быть счастлив. Ты гневил богов, и себя самого. Ты ничтожество, одинокое, и совершенно сумасшедшее. — перед тем, что осталось от взгляда, проносятся картинки его взлёта на волну. Маска с издевкой улыбается сквозь полупрозрачные видения. — И твой сюзерен. Господин. Тот, кому ты всем обязан, и кого ты должен защищать. Он не умер лишь благодаря тому, что король гербов не желал его смерти. Ты не догадался перетащить его в Псевдополис-Ярд. Ты вытащил его из-под кареты так поздно, что он теперь хромает. Тебе не стыдно? Да? О, что это я чувствую — такое сладостное и правильное? Ты меня понимаешь, командор. Маленький Сэм хихикает, глядя в отсутствующие глаза отца, и воспоминание о сыне чуть более плотное, чем все остальные. — Смотри же. Разве ты любишь его? А её? Свою жену? Вчера ты притворился, что спишь, чтобы не разговаривать с ней. Ну же. Скажи это. Я жду. Ты знаешь, я всегда жду. Когда ты только думаешь о смерти, я говорю тебе правду — вот оно, то, чего ты ищешь. Избавление, и бесконечность. Ты недостоин жизни, Ваймс, так запятнай своими сапогами вселенную под ногами. Пойди правильно. Лишь шаг, Сэмюэль, — худощавое угловатое тело чудовища изгибается под немыслимым ракурсом, а зеленоватое дыхание существа разъедает лицо. — Ты бросаешься в самое пекло, желаешь, чтобы с этим было покончено. Так тебе кажется, что ты умрёшь благородно. Глотать стекло или пилюли — нет, это для аристократии и неженок. Тебе нужна честь, даже в смерти, — тёмное кожистое тело огромно, а сколько у этой бляди рук. Они трогают, царапают, колят и режут. Призывающая Тьма никогда не приходит к нему на помощь, когда он зовёт её, против другой тьмы. Эта Тьма куда старше невинного на её фоне глаза с хвостом, и куда глубже. Она обладает слишком пытливым умом, и слишком хорошо знает Ваймса. Лучше, чем какая-то другая тьма, или сам Ваймс. Она всегда рядом, даже когда закрываешься от неё бутылкой. Она просто ждёт. Она сопит над ухом, а волосы плавятся, даже когда Ваймс бежит по Саторской площади, где всегда холодно, очень холодно, из-за сквозняков, почти как в Продолговатом Кабинете. «Дерьмо» — устало подумал Ваймс. И так каждый блядский раз. Кто бы знал, какого труда ему стоит сопротивляться, ведь слова твари — его же слова. Слово в слово. Неясные сомнения, которые он боится даже думать. Неуверенность. Стыд. Тишину прорезал скрип, как будто какой-то идиот чиркал стеклом о стекло. Темноту прорезал мягкий фосфорицирующий свет, настолько приятный, что Ваймс приоткрыл глаза. Мягкие светлые полосы ненавязчиво отмывали лицевые мышцы от тени, и Ваймс увидел… Не то, что ожидал, или ожидал ожидать увидеть. Невнятный светлый силуэт сформировался в доспехи — именно они и фосфорилировали, освещая Ничто. При ближайшем рассмотрении доспехи оказались не пустыми. Над нагрудником виднелось бледное, почти мертвенное в тусклом сиянии лицо лорда Витинари. Патриций при ходьбе опирался на меч, который так же светился, и казался блядски хрустальным. Чертов Витинари держал в другой руке хрустальный щит, смутно напоминавший… — Вы идете на монстра с салатницей, — неверяще просипел Ваймс, едва удалось освободить от тьмы рот. Сэм закашлялся, когда лорд с неожиданным проворством обрубил липкий туман вокруг шеи Ваймса. Давление на горло сначала ослабло, а после совсем пропало, и Ваймс с почти священным ужасом понаблюдал, как отрубленные корявые конечности сгорают, покрываясь углем на местах срезов. И тут командор ощутил, что Витинари замолчал. До этого он пел — тихо, мягко, и именно его голос, а не свет, заставили Ваймса открыть глаза. Иногда отсутствие звука будит не хуже громкой брани, но когда этот звук — тихий и глубокий, все ещё разлит в атмосфере, ты не замечаешь его. Сэм не знал, о чем пел патриций, и пел ли вообще. Но он разглядел на доспехах слова. Их было множество, и именно это множество и светилось. «Спасибо, Ваймс». «Я горжусь вами, Ваймс, хоть все ещё считаю, что плюмаж недостоин окончания жизни в мусорке». «Вы — мой друг». До Сэма смутно доходило, что эти светящиеся слова обладали такой громадной силой, потому что не были произнесены, и никогда не будут. — Вы наблюдательны, Ваймс. — Мужчина сардонически улыбнулся, и отсалютовал своей хрустальной зубочисткой, слушая завывания Тьмы. Они на секунду встретились взглядами, и Ваймс первым потупился. Командор подавил желание пнуть по яйцам скулящее создание, подумав, что таковые у Тьмы вряд-ли имеются. — Вы же приходите ко мне по рассветам, — жалобно простонало костлявое создание, и изогнулось в параллелепипед, подбирая многочисленные конечности. Даже такие мерзкие твари, как Тьма, не любят нарушения расписания. «Он, блять, приходит к ней, кошмарить её так, как она кошмарит меня. Не зря его, блять, все боятся». — Я сегодня освободился немного пораньше, случайно проходил мимо. А вам, Ваймс, следовало бы почаще слушать других, чем себя самого. Я случайно подслушал ваш разговор. Лорд Витинари склонился над тварью, и помахал мечом, тонким, как бритва, и он с лёгкостью начал разгонять Тьму, как клочок ожившего тумана. — Вы хороший отец и муж, командор. Я не люблю повторять дважды, поэтому советую вам запомнить это с первого раза и навсегда, — Камнелиц деревянно кивнул. Да, если чертов патриций что-то говорил, скорее всего, он был в этом уверен. — Людям свойственно сомневаться в себе и своих чувствах. Даже мне, Ваймс. Сомнения, увы, неотъемлемая часть жизни. Это заложено в нас богами, Ваймс, и не стоит этого стыдиться. Куда страшнее что-то знать наверняка, и никогда не оборачиваться на пути к цели, — Ваймс предположил, что, возможно, понял, о чем толкует патриций. Если вдуматься, чертов позер пожертвовал всем ради своего города. Его похлопали по плечу, и Сэма прошиб холодный озноб. У Тьмы были тёплые конечности, а Витинари напоминал восставшего из могилы уроженца Севера, и температурой тела тоже. — Сэр…? — Да, Ваймс? — Ничего, сэр, — существо таяло в воздухе. Неохотно, медленно, но таяло, и процесс пошёл быстрее после странного, почти человеческого жеста патриция. Сэм вяло соображал, что тварь, может быть, когда-нибудь возродится заново, но, блять, не сегодня. Пол под ногами постепенно приобретал черты именно пола. Ваймс понял, что просыпается. — Спасибо, сэр, — негаданный избавитель сложил руки на рукояти меча, тоже постепенно тая. Лорд Витинари сыпался, как пыль с полок, и ветер пробуждения уносил его куда-то вдаль, где вставало солнце. — Не за что, Ваймс. Это было несложно. Жду вас через полчаса в своём кабинете. — Сэр?!