Уязвимые места

В городе, судя по всему, прошёл праздник – колеса машины сминают бумажные украшения, ветер треплет разноцветные ленты на шпилях домов. По стёклам закрытых окон прыгают солнечные зайчики, преследуя проезжающую машину. Джинён щурится, но продолжает наблюдать за погоней – когда они, наконец, отстают, у него перед глазами танцуют тени. Сохи крепче сжимает руку Джинёна, когда из-за деревьев показывается побережье. Она в белых кружевных перчатках, такая же ткань украшает материал маски, закрывающей её нос и рот – если бы Джинён не знал лучше, он бы решил, что это просто аксессуар. К сожалению, он знает. - Могу ли я открыть окно? – спрашивает Сохи водителя, чуть наклонившись вперёд и положив руку на спинку свободного сиденья перед собой. - Конечно, мэм. Открытое окно впускает ещё не прогретый влажный воздух с моря в салон. От едкого запаха лежащих на берегу водорослей Сохи закашливается, у Джинёна смешанные чувства – запах напоминает о родительском доме. Наверное поэтому его лицо на секунду превращается в гримасу неприязни. - Скоро привыкнете, - с улыбкой обещает водитель, бросая взгляд на Джинёна через зеркало. Почти сразу после этих слов он съезжает с основной дороги на ту, что ведёт к их пансионату. Стены окрашены в бледно-голубой – после полудня пансионат станет практически неразличим на фоне неба. На одном из балконов второго этажа сидит мужчина, укрывшийся пледом с головой. Газета в его руках трепещет на ветру. Пока Джинён вместе с водителем вытаскивает багаж из машины, Сохи нерешительно замирает рядом, не сводя взгляд с кружащих над морем чаек. - Ты можешь прогуляться, если хочешь, - поставив чемодан на землю, говорит Джинён. – Я решу всё с номером и присоединюсь к тебе. - О, - Сохи оборачивается на него, в уголках её глаз формируются маленькие морщинки, будто она улыбается под маской. – Тогда я пойду. - Будь осторожна, - кричит Джинён ей вслед. Он не уверен, действительно ли ветер доносит её слабое «да-да», или ему только кажется. Когда он поднимает голову, прежде чем войти в пансионат, на балконе уже никого нет. Небрежно скинутый на стул плед словно машет ему сквозь прутья. У этого пансионата не самая лучшая репутация на побережье, но его очень рекомендовал коллега Джинёна из издательства, раз в год возивший на море пожилых родителей. «- Они каждый год возвращаются на пять лет моложе и здоровее. Скоро станут младше меня, ха-ха-ха.» В холле Джинёна встречает хозяйка – Мисс Джонсон – и её компаньонка, филиппинка Мария. У мисс Джонсон на шее и в мочках ушей блестит в свете торшера золото. Ей, должно быть, лет 50. Возраст Марии Джинён определять не берётся – её одновременно может быть и 35, и 100 лет. - Добро пожаловать в пансионат Рассвет, - мисс Джонсон улыбается. – В вашем номере всё готово, к сожалению все наши помощники местные, а вчера был праздник, так что они… В любом случае, Мария поможет вам с багажом, мистер Парк, и отведёт в номер. - Пойдёмте, покажу ваш роскошный люкс, - Мария без видимого напряжения подхватывает пару сумок и направляется в сторону длинного коридора. – Мы выделили номер на первом этаже, чтобы вашей жене не пришлось ходить по лестнице. Джинён следует за ней, её широкой крепкой спиной, уверенной походкой и стуком бусин в украшениях. - На втором этаже есть небольшая библиотека, если вдруг вам станет скучно, - Мария останавливается перед дверью номера и широко улыбается, Джинён может разглядеть её крупные белые зубы и розовые дёсны. – Лестниц две – в холле и чуть дальше по коридору. Если что-то понадобится, что угодно, вы можете найти одну из нас в холле или в столовой. - Пока Джинён слушает, Мария открывает дверь и ставит чемоданы недалеко от входа. - Приятного отдыха, мистер Парк. - Джинён, - он успевает сказать это до того, как она вылетит за дверь, лёгкая и стремительная, как местный ветер. - Приятного отдыха, Джинён, - повторяет она и оставляет его одного. - Да, - говорит Джинён закрытой двери и оглядывается на сам номер. В нём две спальни и две уборные, по сути два номера в одном, объединенные общим коридором. Джинён выбирает для жены более светлую комнату и разбирает чемоданы и сумки. На вкус Джинёна в его комнате слишком тепло, так что он открывает окно и морщится – ветер приносит с моря запах тухлых водорослей. Он достаёт из шкафа стеклянную пепельницу, ставит её на стол у окна и стаскивает кожаные перчатки с рук, дергая за каждый палец в отдельности. Пачка сигарет в кармане пиджака оказывается слегка смята, Джинён убирает её обратно, вытащив себе сигарету – стоит, наверное, хотя бы попытаться перестать курить в отпуске, но может не прямо сейчас. Из его окна частично видно берег, прямо под ним – Джинён выглядывает, чтобы убедиться, - ничего особенного, просто трава, никаких клумб, цветов или фонтанов. Дым перебивает неприятный запах; кольцо на безымянном пальце правой руки притягивает взгляд, Джинён пробует стащить его большим пальцем, не перекладывая сигарету. Безрезультатно. Он отвлекается, и пепел падает на темно-зелёный ковёр. - Чёрт, - наступает ботинком на пепел и растирает его по ворсу. – Ладно, пора. Пора идти к Сохи. На обратном пути к главным дверям Джинён не встречает ни одной живой души, скрип лестницы в конце коридора не считается, но он на всякий случай возвращается и проверяет заперт ли номер. Сохи Джинён находит сидящей на бревне, судя по блеску древесины, не одна Сохи решила использовать это бревно вместо лавки. Следы от брызг заканчиваются как раз перед ботинками Сохи. Она выглядит иначе – маска опущена на подбородок, шляпка лежит на коленях, несколько прядей выбились из пучка темных волос и вьются по ветру. - Ты пришёл, - Сохи вздрагивает, натягивает маску и возвращает шляпку на голову. Джинёну, как и часто рядом с ней, становится неудобно, будто он случайно наступил на песчаный замок, только что возведённый ею. - В номере уже всё готово, так что ты уже можешь прилечь отдохнуть, - он садится рядом, она по привычке протягивает руку к его руке и сжимает. - Да. Просто посижу ещё немного. ... Джинён лежит поверх одеяла, одна рука закинута за голову, второй он держит сигарету. Всё в комнате будто трепещет – ветер влетает в открытое окно, поднимает невидимую пыль, доносит шёпот волн. Часы на стене показывают 2:12 ночи, кончик сигареты разгорается ярче, когда Джинён делает затяжку. Из соседней комнаты уже пару минут не слышно кашля Сохи – может быть всё-таки смогла заснуть, или перестала даже пытаться лечь спать, или... Джинён напряжённо прислушивается к каждому шороху и расслабляется только тогда, когда слышит скрип чужой кровати. ... - Входи. Джинён открывает дверь в комнату Сохи – она сидит за столом в длинном халате, рассматривая меню пансионата в утреннем свете. Маска уже закрывает половину её лица, перчатки лежат на спинке кровати. - Доброе утро, дорогая, - с улыбкой говорит Джинён. – Что тебе заказать на завтрак? Сохи длинно вздыхает, откладывая меню, её грудная клетка плавно вздымается и опадает. - Попроси, пожалуйста, принести мне их набор номер 2. - Хорошо, - Джинён поворачивается, чтобы выйти, но задерживается в дверях. – После завтрака я планирую немного поработать… - Замечательно, - прерывает паузу Сохи, - я как раз хотела заглянуть в библиотеку и взять что-то почитать, а потом прогуляться по берегу. - Я присоединюсь к тебе перед обедом, - обещает Джинён и, наконец, уходит. Его путь лежит через холл в столовую – с тех пор, как Сохи заболела, они всегда едят раздельно. ... - Джебом? Джинёну хватает выдержки не закричать чужое имя. Он говорит «Джебом?», будто спрашивает, есть ли малиновый джем к тостам или, может, какая завтра будет погода. Будет тепло? Приближается шторм? О, он уже здесь? Вместо ответа тот, кого назвали Джебомом, садится напротив, не сводя взгляда с Джинёна. - Ты стал таким солидным, даже не знаю, может быть называть тебя мистер Парк? – на последнем слове Джебом улыбается так, что часть звуков так и не произносится. Но Джинён и так бы ничего не услышал. Однажды репетитор так разозлился на него за непослушание, что ударил раскрытыми ладонями по ушам – мир звуков перестал существовать, осталась только боль и отголосок гула. Вот и сейчас. Вот и сейчас. В столовой на шесть столов занято только четыре – вернее, уже три, после того как Джебом пересел за чужой. Пожилая пара за соседним столом делится друг с другом рожком шоколадного мороженого. Их изображение дергается перед глазами Джинёна, словно рябь по воде. - Джинён, ты в порядке? Мы давно не виделись, но я... – улыбка Джебома гаснет, он обеспокоенно перегибается через стол, его рука тянется к руке Джинёна. Джинён видит это словно в замедленной съёмке, он не даёт себя коснуться, отбрасывая нож для масла, который зажал в кулаке. Нож попадает в тарелку и падает со стола вместе с ней. На громкий звук оборачиваются другие постояльцы пансионата. - Мне надо выйти подышать. ... Джинёну только-только исполнилось восемнадцать лет, прошло около двух часов с момента, как Джебом вывел его из бара. Алкогольный туман рассеялся, был разогнан горячей юной кровью, остался только азарт. И бесстрашие. Джебом тянет его внутрь отцовского корвета, они путают места, Джинёну приходится перелезть через Джебома в узком салоне. Он ударяется поясницей о руль и смеётся, задерживаясь на коленях друга. - Твой отец нас убьёт, если узнает. - Он ничего не узнает, если мы не разобьём тачку, - Джебом кладёт руки на сгибы Джинёновых ног и сжимает мышцы. – И мы не сможем даже попытаться, если ты не слезешь с меня. Гравий расползается под колёсами, под звук двигателя у Джинёна в груди расцветает возбуждение, сочится с мясистых листьев сильно пахнущего цветка, капает в пах, дрожит. Джебом пересекает горящий и поющий центр города, едет мимо баров, ресторанов, открытых дверей кино. Объезжает банк своего отца по параллельной улице, пока Джинён разглядывает тёмные кучи в подворотнях – никогда не знаешь, какое из этих чёрных пятен окажется человеком. Если он и замечает движение, то ничего об этом не говорит. За городом Джебом открывает крышу корвета, давит педаль в пол и сжимает руль, пока они не оказываются на трассе, бегущей вдоль моря. Джинён с трудом отцепляется от ручки двери, облизывает пересохшие от волнения губы и смотрит на Джебома – ветер треплет волосы в разные стороны, отросшая чёлка лезет в глаза, Джебом щурится, но даже не пытается что-то с этим сделать. Джинён протягивает руку и сжимает в кулаке волосы Джебома, от неожиданности Джебом только шире раскрывает глаза, но не дёргает руль. Обрыв по левую руку постоянно держит его в напряжении. - Я хочу отсосать тебе, - внезапно говорит Джинён. Джебом сжимает пальцы так, что белеют костяшки, и бросает быстрый взгляд на Джинёна, облизывая ставшие враз сухими губы. - Сейчас? Джинён пожимает плечами и наклоняется ближе к Джебому, упираясь ладонью в его бедро. - Если это наш последний день, почему бы не делать всё, что хочется? Сильный ветер будто смазывает улыбку Джинёна, Джебом даже не может сказать, была ли она, но он кивает и переводит внимание на дорогу. - Давай. Джинён сильнее сжимает волосы Джебома в кулаке и приближается к его голове, чтобы прикусить мочку уха. Джебом слышит его дыхание и этот звук заглушает и рёв двигателя, и шум ветра, и звук открывающейся молнии на брюках. Джебом быстро моргает, наваждение отступает, он снова в своём теле - даже осознаннее, чем обычно, теперь, когда Джинён гладит его член подушечками пальцев. Он освобождает одну руку с руля и хватает Джинёна за шею, чтобы опустить его голову вниз. Когда Джинён вываливает язык изо рта и лижет теплую кожу, по встречной полосе проносится машина, Джебом даже не успевает испугаться. Джинён упирается рукой в панель и случайно включает радио, в салон врывается и тут же уносится прочь голос Френка Синатры с I’m a fool to want you. Капля пота скользит по виску Джебома, пока Джинён давится членом и оставляет следы от слюны на ткани чужих брюк. Впереди Джебом может разглядеть крутой поворот – слишком крутой для него на такой скорости и без отвлечения. Он сбавляет скорость до тех пор, пока полностью не остановится на обочине. Джинён протестующе мычит, но Джебом дергает бёдрами вверх, затыкая его. Свет фар чужой машины выхватывает силуэты и рисует их на асфальте, машина приближается, и её водитель сбавляет скорость, заглядывая в чужой салон. Джебом сжимает волосы на затылке Джинёна и, не отвлекаясь, показывает средний палец в ответ на свист незнакомца. Чужак уезжает, Джебом запирает голову Джинёна в ловушке своих рук и кончает ему в горло. По радио крутят какую-то меланхоличную песню, Джинён не узнаёт, кто это. Он лежит на песке, под головой – куртка Джебома, сам Джебом прижимается щекой к его голому животу, края рубашки свободно свисают по бокам. Пальцы Джебома, лежащие на бедре Джинёна, иногда словно непроизвольно сжимаются, как у спящего кота. Но он не спит, он спрашивает Джинёна: - Ты бы хотел, чтобы это был последний день? Набегающая волна толкает камни ближе к их ногам. Вообще-то, это два вопроса. Первый: ты бы хотел, чтобы я не остановил машину тогда, и мы упали в море? Второй: ты хочешь, чтобы мы снова сели в тачку и попробовали умереть ещё раз? Джинён лениво потягивается, вытягивая руки над головой, цветок в его груди сдвигается, в нос Джебому ударяет слабая волна сладкого аромата. - Нет, - Джинён кладёт руки Джебому на плечи и гладит их, - мы ещё слишком молоды. Может лет в тридцать, когда мы уже состаримся? Он смеётся, когда Джебом прижимает поцелуй в его ребро. - Хочешь избавиться от меня, когда я стану некрасивым? - Эй, я вообще-то тоже стану некрасивым, - Джинён хлопает его по плечу. - Ты – никогда, - Джебом поднимает голову, чтобы посмотреть Джинёну в глаза. - Я не позволю. Джинён улыбается и откидывает голову назад, погружаясь в ощущение языка Джебома у себя на животе. У Джебома на языке вкус кожи Джинёна – сладкой, как любовь, и солёной, как море. ... На свежем воздухе Джинёну становится проще дышать. Ветер надувает его рубашку пузырём, по коже бегут мурашки, но щёки Джинёна словно горят. Он прячет лицо в ладонях на пару секунд, а потом яростно трёт его. - Этого не может быть. Через стеклянную часть двери Джинён видит, как Джебом выворачивает из коридора в холл, и дёргается в сторону, но слишком поздно – его уже заметили. Бежать в любом случае некуда – за спиной громада пансионата, а впереди голый берег. - Джинён, - Джебом открывает дверь и нерешительно приближается к Джинёну, - давай поговорим? Джинён делает столько же шагов назад, сколько Джебом – вперёд, пока не упирается спиной в колонну, поддерживающую навес перед входом в пансионат. - Господи, Джинён, ну? – он протягивает руку. – Пожалуйста? Джинён опирается руками на колонну позади себя и смотрит на раскрытую ладонь Джебома – он может вспомнить вкус и фактуру его кожи. Как глядя на персик, представляет его шершавость и сладость. Из оцепенения Джинёна выводит шум гравия, разъезжающегося под колёсами машины. Он бросает взгляд на дорогу, Джебом следует его примеру. Джебом сжимает ладонь в кулак и досадливо морщится. - Я живу в номере 201, я буду там, если захочешь поговорить. Джинён незаметно кивает и ждёт, когда Джебом исчезнет за дверью, прежде чем начать искать в карманах пачку сигарет. Подрагивающими пальцами он вытаскивает сигарету как раз тогда, когда Мария открывает дверь машины и выходит. - О, Джинён, доброе утро! Вы не замёрзнете? – спрашивает она, улыбаясь. Мария выглядит такой живой и настоящей, что Джинён размораживается. - Доброе, - еле ворочая языком, произносит Джинён. – Я ненадолго, - он поднимает руку с сигаретой. - Хорошо. Только попрошу вас отойти чуть подальше, чтобы вы не дымили на посетителей. - Да, конечно, - Джинён отталкивается от колонны и вспоминает. – Мария, нет ли у вас зажигалки с собой? - Вам повезло, - Мария достаёт из кармана изумрудной юбки зажигалку и передаёт её Джинёну. – Только верните её, она мне дорога. Зажигалка в руке Джинёна тяжёлая и тёплая, он щёлкает ей, поджигая сигарету. На первый взгляд обычная зажигалка, но кончиками пальцев Джинён ощущает царапины на другой стороне. «М. + Д.» ... Джинёну девятнадцать, его первый раз отправляют в пансионат на лечение. - Дорогой, - мягко произносит его мать, - я надеюсь, что ты приложишь все усилия, чтобы выздороветь, и скоро вернёшься. На дороге перед домом стоит заведённая машина, через окно которой его отец переговаривается с водителем. - Я... - начинает Джинён, не отрывая взгляд от пола. - Я не думаю, что болен. - Ох, - мать вздыхает, от этого звука Джинён съеживается, словно от удара в живот, дрожь прокатывается по его телу, - не начинай опять, пожалуйста? Мы с отцом всё решили. Ты едешь, выздоравливаешь и поступаешь учиться. - Я не хочу лечиться, я не хочу быть учителем, я... - Джинён стискивает ручку чемодана в правой руке, слова выпадают из его рта, как слёзы, одно за другим. - Джинён! - резкий окрик прерывает его речь. - После всего, что случилось с тобой и... Неважно. Ты поедешь, это не обсуждается. Будешь сидеть там столько, сколько потребуется, чтобы выбить из тебя всю дурь. Иди, попрощайся с отцом. Надеюсь, - её тон становится мягче, она протягивает руку, хочет коснуться щеки Джинёна, но не делает этого, - ты вернёшься здоровым, и снова станешь тем сыном, которого мы любим. Джинён сглатывает горький ком в горле и выходит на улицу, где его ждут водитель и отец. Никто не говорит ни слова, пока Джинён забирается на заднее сиденье машины вместе со своим чемоданом. Водитель запирает дверь, через которую он залез, на ключ и садится за руль. - Не опозорь семью, - доносится через окно, и его отец отходит, показывая водителю, что можно ехать. Прежде чем выехать на основную дорогу, им приходится пропустить полицейскую машину. - Не нашли ещё твоего дружка, да? - нарушает тишину водитель. - Нет, - Джинён смотрит на него пустым взглядом сквозь решетку, разделяющую их. Больше они не разговаривают. Через два часа пульсирующая боль в животе утихает, и на Джинёна накатывает ошеломляющее чувство опустошения. Ладно, ладно. ... Ночью Джинён закрывает свою часть номера на ключ и тихо вылезает из окна, спрыгивая на траву. В соседнем окне свет уже не горит, но Джинён всё равно крадётся под ним, пригнувшись. Света луны достаточно, чтобы он мог добраться до главного входа и посмотреть на балкон номера 201. В номере горит свет, Джинён глубоко вдыхает и позволяет себе действовать на автомате – ноги сами доносят его до чужой двери через холл, коридор и лестницу на второй этаж. Стук получается тихий, но Джебом всё равно его слышит. Он открывает дверь и делает шаг внутрь, чтобы Джинён тоже мог войти. Путь отступления позади Джинёна перекрывается, он хмурится, а потом говорит: - Это ты? В комнате Джебома светло – на столике перед кроватью лежит раскрытая книга, его пальто висит на спинке стула, урна до верху наполнена исписанными листами бумаги. - Я. Под ногами Джинёна ломается лёд, он протягивает руку вперёд, чтобы ухватиться за плечо Джебома и вцепиться в него. - Я не верю. Джебом щёлкает выключателем, на комнату обрушивается темнота. ... Время превращается в желе. Сколько часов он здесь? Два? Двадцать? Двести? У Джинёна отбирают бритву и книги в твёрдом переплёте, вытаскивают шнурки из обуви и ремни из штанов, перетряхивают все карманы, раздевают догола и поливают холодной водой из шланга. Он выходит из процедурной, шлёпая босыми ногами по плитке, выглядя, как падший ангел - в местной униформе грязно-белого цвета, мокрый, пустой, в который раз уже? ... - Я искал тебя по всей стране, - говорит Джебом, лениво поглаживая лицо Джинёна. После этих слов он чувствует, как формируется складка между бровями Джинёна, невысказанный вопрос повисает в воздухе. Джебом разглаживает складку, пока она не исчезнет. Джинён расслабляется, обмякает, под затылком он чувствует напрягающееся плечо Джебома, когда тот тянется провести большим пальцем по его губам. - Столько лет прошло, а тебя всё ещё так легко читать, - он задумчиво толкает палец в чужой рот и трогает ряд верхних зубов. – В любом случае, ты же не думаешь, что наша встреча случайна, не так ли? - Как ты?... – невнятно шепчет Джинён, не уверенный, что Джебом сможет его услышать, но тот слышит или угадывает вопрос. - Джинён-а, ты же репортёр, не мне тебе рассказывать, как легко на самом деле узнать о человеке всё. – Джебом переворачивается, приподнимается на локте и заглядывает Джинёну в глаза, прежде чем прижаться губами к тёплой коже под ключицей. – Завидующий коллега, - он оставляет следующий поцелуй в центре груди. - Домработница, - проводит кончиком языка по коже над соском. - Почтальон, - прихватывает сосок зубами и медленно вдыхает. - Я даже навёл справки в городской администрации, - он вытягивает свободную руку вдоль тела Джинёна, чтобы провести широко раскрытой ладонью по его бедру, тазовой кости, сжать член и яйца в горсти. Джинён дергается, этого слишком много, он едва улавливает смысл чужих слов. Такое уже было когда-то. Вспомнить, вот бы всё это вспомнить. «- Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне так нравишься, Джинён-а, - шепчет Джебом в его покрасневшее ухо, проталкивая между ног Джинёна колено и прижимая его к паху. – Я мог бы любить тебя целую вечность, я мог бы так и умереть. Я хотел бы так и умереть. Между твоих ног, под звук твоих стонов. Может быть, будучи задушенным тобой». - Тот коллега, что рекомендовал тебе приехать сюда… Ли? Его было так легко убедить дать этот адрес. Он думает, что я хочу тебя убить, наверное, - Джебом тихо смеётся, хотя в этом звуке не слышится настоящего веселья. – Тупица. - Я ждал тебя тут два месяца, - говорит он после паузы. Джинён сгибает ноги в коленях, когда Джебом тянется дальше, скользит вдоль ягодиц и проталкивает пальцы между ними – там всё ещё скользко и влажно, у Джебома пересыхает во рту. - Я бы съел тебя. Если бы ты был морем, я бы выпил тебя. Джинён прерывисто вздыхает – в центре груди расползается тепло, оно окутывает постепенно, из-за него поджимаются пальцы на ногах, мурашками покрывается кожа у основания черепа. Оно трясётся, вибрирует, пахнет, как что-то сладкое, шепчет «съешь меня, выпей меня, люби меня». И Джебом ни от чего не отказывается. ... - Ты куда-то ходишь по утрам? - спрашивает Сохи в один из дней, когда Джинён привычно заходит спросить её о завтраке. - Что? Почему? - Джинён наклоняет голову к плечу, обращая внимание на жену. - Час назад я стучала к тебе очень громко и долго. - О, - Джинён улыбается, - я спал с затычками, ничего не слышал. - Понятно, - Сохи кивает, - я буду как обычно. И кстати в субботу я участвую в... - Сохи мнёт в руках перчатки. - Ну, наверное, спиритическом сеансе? Меня позвала Мария, я решила, что это интересно. - Звучит и правда увлекательно. Надеюсь, это будет не утомительно для тебя. - Да, я тоже. ... У Джебома в руках бокал с вином - иногда он начинает пить даже до того, как Джинён успевает проснуться. Джинён трёт глаза ладонями, прогоняя сонливость и говорит: - Ты даже не приехал на похороны отца. - Ты был там? - с интересом спрашивает Джебом, подсаживаясь на кровать - только-только начало рассветать, у Джинёна ещё есть время, чтобы успеть вернуться в свой номер. - Да. Твоя мать смотрела на меня так, будто предпочла бы, чтобы я тоже лежал в могиле. - Прости. - Ничего, я иногда и сам так на себя смотрю. ... - Ты познакомился с кем-то? - Сохи смотрит на протянутую ладонь Джинёна, прежде чем принять её и позволить помочь себе встать с бревна. - Да, Джебом тоже здесь поправить здоровье. - О, - Сохи разглаживает складки на платье, выражение её лица скрыто за маской. - Я видела вас вместе, вы чем-то похожи. Может быть представишь нас? - Сохи, это.. - Да, извини, не надо. Ещё напугаю его всем этим... - она поднимает свободную руку к лицу, прежде чем уронить её обратно. - Хочешь, расскажу тебе о книге, которую мне дала Мария? - Конечно, - Джинён улыбается, мягко сжимая пальцы Сохи в перчатке, - я с удовольствием. ... На середине дороги от моря к пансионату Сохи падает. Оставшийся путь Джинён несет её на руках, с балкона второго этажа на него смотрит Джебом. - Я... - тихо начинает Сохи. - Ничего, всё в порядке, - уверяет Джинён, - тебе просто нужно немного отдохнуть. - Моя... - она дергает рукой в попытке дотянуться до головы. - Я вернусь за шляпкой позже, милая. Шляпку Джинён обнаруживает прямо перед дверью номера как раз тогда, когда выходит на её поиски, уложив Сохи в кровать. ... - Твоя жена… - Джебом замолкает, чтобы прицелиться и кинуть плоский камень вдоль воды – на третьем ударе о поверхность, волна заглатывает его. – Много времени проводит с Джонсон и Марией. Джинён крутит в руках записную книжку, поглядывая на море. - Да, она увлеклась оккультизмом, - рассеянно говорит он. - Ты не против? - Это даёт ей надежду, что смерть – не конец. - М, - Джебом подбирает следующий камень, взвешивает его в руке и, передумав, кладёт обратно. – Ты думаешь, она хочет жить? - Что? - Ну, сколько Сохи ещё протянет? Сколько ей обещал доктор? - Джебом, что это за вопрос? Она проживёт столько, сколько ей отведено, - Джинён хмурится и сжимает переплёт записной книжки. - Кем? Богом что ли? Ты вдруг стал верить в бога? Ты? – Джебом прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать смех, но не справляется. – Это так… Смешно. - Богом или нет, я не знаю, - он обнимает себя руками, чтобы скрыться от пронизывающего ветра. – В любом случае я никак не могу повлиять на продолжительность её жизни. Голова Джинёна опускается, его шея напрягается, словно он не может проглотить слюну. Джебом подходит к нему, не опасаясь, что здесь, на берегу, кто-то может увидеть их так непозволительно близко, и обнимает. - Но ты можешь, - шепчет он, крепко сжимая Джинёна в кольце своих рук. – Всего-то и надо, что… Джинён оцепенело всматривается в набегающие волны, стараясь не слышать, что говорит Джебом. ... В палате на стене нарисован крест, на полу два протёртых пятна от колен всех тех, кто лечился здесь до него. Какие молитвы они произносили? Что просили у Бога? Выздоровления? Джинён переводит взгляд на свои руки, держащие раскрытую библию в мягком переплёте. "...Мы истребим сие место, потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его." ... В номере Джебома открыта дверь на балкон, сам он стоит в дверном проёме, свет луны за спиной делает его силуэт мистическим для сидящего на стуле Джинёна. - Я даже знаю, что у вас есть кошка. - Знаешь? - Ага. Это странно? – Джебом отлепляется от дверного косяка и движется в сторону Джинёна, будто что-то влечёт его. - Наверное, - Джинён следит за передвижением Джебома, пока тот не останавливается прямо перед ним – перламутровые пуговицы на бледно-жёлтой рубашке привлекают внимание Джинёна. - Я чувствовал… - Джебом садится перед ним на корточки, берет за свободную от сигареты руку, на безымянном пальце которой блестит кольцо. – Я многое пропустил? Я хотел… наверстать? – Он осторожно прокручивает кольцо, рассматривая его. – Узнать, каким человеком ты стал, как сильно изменился, захочешь ли меня видеть. Они оба одновременно выпускают смешок. - И как сильно я изменился? – спрашивает Джинён, туша сигарету. - Ты такой же безумный, как и раньше. Джебом улыбается, когда Джинён тянет его вверх, держа за ткань рубашки на груди. - Я думал, это ты всегда был безумный. - Мы оба, - даже когда Джинён целует его, Джебом продолжает улыбаться. Он тянет кольцо Джинёна с пальца случайно или намеренно, и то соскальзывает и неслышно падает на ковёр. ... - Сын! - родители раскрывают руки для объятий, Джинён бросается в них, ощущение чужих тел ошеломляет его. - Мы так рады, что ты поправился! Джинён смеется в ответ, вокруг его глаз морщинки-лучики точь-в-точь как у матери. - Я тоже рад, ужасно. ...