я помню всё твоё презрение

#np скриптонит — положение

      Антон помнит, с чего начинал первые, слегка неловкие шаги в юморе — университетские игры в КВН, пробы в тв-проекты, импровизационное шоу в ДК родного Воронежа. Ещё десяток проваленных кастингов на ТНТ и сотни написанных в стол шуток, от которых даже спустя почти десяток лет пахнет дешёвыми сигаретами и колючим отчаянием. Парень любит иногда доставать исписанные неаккуратным почерком тетради, которые сначала хранила мама, а теперь он сам. В них абсолютно несмешные наброски стендапов чередуются с забавными каламбурами и неплохими панчами. Шастун по памяти может описать ситуацию, в которой он находился, когда на ум приходила та или иная шутка или целая сценка. Он помнит абсолютно всё, хотя предпочёл бы забыть то, из-за чего он оказался здесь — в съёмочном павильоне Главкино, в своей личной гримёрке с красной табличкой «Антон Шастун, ТНТ».       Шастун даже бы с амнезией не смог забыть их первую встречу — Стас залетел в их снятый на месяц офис и, сияя улыбкой, сообщил, что петербургский театр импровизаций согласился на встречу с их группой импровизаторов. Дима с Антоном скептически переглянулись и выдали почти резонный вопрос: зачем? Стас тут же в красках начал описывать, как они вместе с питерцами уплотнят программу, попробуют вместе новые игры, которые ещё никто не делал и отнесут готовый проект на ТНТ. Диму смутил новый формат работы, а Антона — слишком часто повторяющиеся в монологе Стаса «вместе». С петербуржцами никаких «вместе» быть не может. Немного стушевавшись, Стас добавил, что встреча будет в Москве, потому что питерцы отказались ехать в Воронеж и предложили доступный всем вариант. За несколько секунд до того, как Антон бы высказал всё, что думает об этой идее и куда бы он засунул этим уебкам деньги на билеты, Стас сказал, что поездка будет на машине и за его счёт. Дима флегматично пожал плечами, а в курилке сказал Антону: «что-то мне подсказывает, что будет какой-то пиздец».       Через два дня они в полном составе «Спорного» сидели в кафешке неподалёку от Охотного ряда напротив питерских участников театра импровизации. Говорил исключительно Стас, пока Антон волком смотрел на мужчин напротив. Они казались Шастуну несуразными и чересчур непрофессиональными, они не к месту задавали вопросы, многозначительно переглядывались и не вызывали желания сработаться, а уж тем более стать проектом на ТНТ. Самым напыщенным казался Арсений, хоть он и первый назвал Антона, прощаясь, Шастом. Ещё он сказал, что был рад познакомиться, и он действительно надеется, что они сработаются. С кем сработаются, Шастун так и не понял, потому что с Арсением они прощались поотдаль ото всех, и его слова никто больше не слышал.       Этим же вечером, воодушевившись этой встречей, Стас даже разрешил Антону с Димой курить в их съёмной квартире, пообещав, что если потребуется, сам оплатит штраф. Позов тогда с кем-то увлечённо переписывался, а Шастун прокручивал в голове сцену прощания с Арсением, пытаясь настойчиво понять, какого хуя?       Вывод стал маячить на горизонте спустя пару месяцев, за которые они всё чаще стали видеться с питерскими то в Москве, то в Питере, то в Воронеже. Арсений первым делом звонил Антону (они обменялись номерами на второй встрече), сообщал об их приезде и только потом отзванивался Стасу с этой же информацией. Шастун никогда не приглашал Попова пожить у него, но каждый раз оказывалось, что Арсений не вписывался в бронь жилья и уезжал ночевать к Антону. В пятый раз на утро он пошутил, что пора перевозить вещи в эту квартиру, а на шестой привёз с собой спортивную сумку с какими-то базовыми вещами, которые так и оставил. Матвиенко шутливо тыкал в них пальцами и говорил, что не хочет работать с педиками. В ответ Арсений парировал, что уж лучше работать с педиками, чем с пидорасами. А Антон боязливо поглядывал на незамечающего ничего вокруг Стаса, который был сосредоточен только на шоу.       Впервые они поцеловались после съёмок первого пилота в гримёрке. Они все были на жестком адреналине и поэтому, когда Стас ушёл к руководству канала, Дима позвонить жене, а остальные в курилку, они в порыве эмоций столкнулись нос к носу. Первым к чужим губам прикоснулся Шастун и, испугавшись, резко отстранился, но Арсений притянул его ближе к себе. Они целовались, пока не услышали в коридоре смех парней, возвращавшихся из курилки.       Первый пилот канал не принял, и они вновь разъехались по домам. Арсению предложили роль в каком-то спектакле, а Антон вновь взялся за написание шуток для КВНовских команд. Они часто переписывались, и Шастун даже думал взять ещё одну подработку, чтобы приехать на премьеру спектакля в Питер.       На съёмку второго пилота они вдвоём сняли квартиру. Под удивлённым взглядом Стаса, Антон соврал, что поживёт у университетского приятеля, а Арсений ни перед кем не оправдывался. Они гуляли по Парку Горького, вслух рассуждали, каким будет этот пилот и занимались сексом на скрипучей кровати съёмной однушки. Шастун, улыбаясь, говорил, что с первой большой тнт-шной зарплаты купит в квартиру самую охуенную кровать, с которой они вдвоём не будут вставать по выходным. Арсений громко смеялся и говорил, что лучше с первой зарплаты снять квартиру хорошую, въехать туда, а уже потом думать про кровать и выходные. Думать о том, что пилот вновь не примут, они не хотели и, признаться, боялись.       Пилот не приняли, и они напились в первом попавшемся баре, а утром Шастун проснулся один в съёмной квартире.       К съёмке третьего пилота несказанное «я тебя люблю» висело над обоими дамокловым мечом. Они сказали о своих отношениях Стасу, на что тот ответил лишь, что внезапный каминг-аут повредит их шоу. Что этого шоу пока не существует, он тактично не добавил. Арсений всё чаще пропускал репетиции, кратко отписываясь в чат, что нет возможности приехать и нетерпеливо сбрасывал звонки. Антону он ничего не рассказывал, лишь по вечерам вжимался в него и молча водил пальцами по кольцам на руках Шастуна. Парень вопросы задавать боялся. Да и не привык лезть в чужую жизнь, как бы крепко она с собственной не была сплетена.       Мир будто замер за неделю до съёмок. Вечером Арсений вёл себя ещё тише прежнего, а утром следующего дня отписался в общий чат, что ему нужно поговорить с ребятами. Антон напрягся, но пытался списать это на волнение перед съёмками — как-никак, от этого зависело их будущее. Попов назначил встречу в их с Шастом квартире, и парню до смешного странно и неправильно было ехать туда с остальными. Свет горел только на кухне, где на столе одиноко стояла бутылка коньяка, которую Антон покупал неделю назад в Дикси. Глядя на эту картину и странно притихшего Арсения, парню стало буквально не по себе. Он уже знал, что вечер не закончится ничем хорошим.       Спустя буквально десять минут, разбитая бутылка мелкими осколками валялась на полу, а коньяк как в замедленной съёмке стекал по стене. В голове Шастуна набатом звучала мысль, как он будет объяснять всё это хозяйке квартиры, а в ушах звенели сказанные Арсением слова.       — Я не буду сниматься в пилоте, — произнёс Попов, едва вся компания уместилась в тесной кухне. — Мне предложили роль в спектакле, и я подписал контракт.       — Ты ебанулся? — Зарычал Стас, прожигая Арсения взглядом.       — Это взвешенное решение. Я его принял и прошу вас сделать то же самое.       — Пошёл ты нахуй, — выпалил Матвиенко и провёл ладонью по волосам. — Мы ради этого, хочешь сказать, столько впахивали, чтобы ты сбежал в Питер обратно?       — Серёж, это моё решение.       — Как давно ты знаешь? — Тихо спросил Стас, разглядывая пол нечитаемым взглядом.       — Месяц.       Стас запустил бутылку коньяка в противоположную стену, от чего Арсений вздрогнул, но через секунду взял себя в руки.       — Это мой выбор, вы не в праве меня осуждать.       В квартире воцарилась тишина, а после её пронзил громкий хлопок двери и неуверенное, сказанное Димой, «пацаны, надо что-то решать». Антон смотрел на брызги коньяка и ощущал такую усталость, что ему было физически больно.       — Когда ты хотел мне сказать? — Не глядя на Попова, спросил он и заранее понял, что проигрался в пух и прах по всем фронтам.       — Шаст, только не ты, пожалуйста. — Арсений устало провёл руками по лицу и присел напротив. — Ведь ты должен меня понять.       — Я люблю тебя. — Эти слова казались Антону единственно правильными, и он удивился той лёгкости, с которой произнёс их.       — Я тоже люблю тебя. Но, пойми, это уже третий пилот, я перестаю верить, что что-то изменится, что шоу действительно появится в интернете или телеке. Надоело работать, чтобы гонять в Москву и бесконечно пытаться убедить каких-то дядек, что мы того стоим. А в театре я могу быть собой, никому не пытаться угодить. Я верю, что всё могло бы получиться, я верю в шоу, я верю в тебя, но от моей или нашей веры ничего не изменится. Прости, Шаст, это ничего не меняет.       Антон на это лишь кивнул. Он не знал, какие слова смогут убедить Арсения поменять решение, и существуют ли такие слова на свете. Парень взял ладонь Попова в свою и крепко сжал прохладные пальцы. В этот момент ему показалось, как сказанные «я тебя люблю» обесценились и превратились в осколки, подобные тем, что лежат под их ногами от разбитой бутылки коньяка из Дикси.       — Что за спектакль? — Ложась спать, спросил Шастун.       — Тебе не нужно приходить.       Третий пилот канал одобрил, и они полным составом заключили контракты с ТНТ. Теперь они официально именовались актёрами импровизационного шоу, а в Петербурге Арсений срывал овации публики, выходя на авансцену для поклона.       Когда первый выпуск готов к показу на телевидении, Антон хотел набрать номер Попова, поделиться с ним радостью, но говорящий больше слов взгляд Димы его остановил. Шастун поджал губы и убрал телефон в задний карман джинс, внимательно слушая наставления Стаса по поводу рекламы первого выпуска в социальных сетях. Вечером, когда они все в гостинице смотрели премьеру по ТНТ, Антон не мог отделаться от мысли, что сейчас в Питере Арсений тоже смотрит выпуск и, возможно, даже гордится тем, что они сделали. Уже ночью на телефон Шастуна пришло сообщение с кратким и гнетущим «поздравляю».       Они не виделись ни разу после той ночи, когда Арсений рассказал про спектакль, а утром Антон проснулся в звенящей тишине съёмной квартиры. В пацане неприязнь закипала со страшной скоростью, он любые свои действия мотивировал для себя тем, что «вот, смотри, я могу и так». Он ввязывался в любой проект, который ему предлагал Стас или руководство канала. Не было ни одного шоу, где Шастун бы не светил улыбкой и отблесками серебряных колец на пальцах. Он научился улыбаться, когда хотелось втащить каждому, кто лез в его зону комфорта. Он научился закрывать глаза на бестактность людей и откровенную эксплуатацию созданного образа. Он научился одобрительно кивать, когда единственным желанием было сбежать, громко хлопнув дверью. Он научился делать всё, но только не жить с оглядкой на то, чтобы доказать Арсению Попову, чего он лишился, собрав вещи и умотав в Петербург.       Шастун прикрывает глаза и трёт переносицу в надежде, что это поможет хоть немного собраться перед очередной съёмкой. Опыт в «Импровизации», «Командах», «Контактах» и ещё десятке шоу красноречиво уступает место банальной усталости, которую не замазать ни самым стойким тональным средством, ни полуторанедельным отпуском. Он устал. Просто блядски устал, и этого не заметит только, пожалуй, слепой. Но Антон уверенно соглашается на любую авантюру, приезжает в офис к девяти утра и уезжает далеко за полночь. Он научился засыпать в любом положении, когда выдаётся свободные полчаса. Серёжа уже бросил попытки впихнуть в руки утопающему в усталости Шастуну баночку энергетика, а Дима втайне от жены таскает какие-то патчи, которые хоть немного убирают черноту под глазами Антона. Стас пытается тормозить парня, но того заносит хлеще гонщика на поворотах — он летит на скорости под двести, и ему глаза слепят не то прожекторы, не то софиты. Все вокруг обеспокоены нон-стоп бегущим вперёд пацаном, и в их взглядах читается единственно верное решение, которое каждый боится первым озвучить вслух. Ему необходимо увидеться с Арсением.       Антон в доказательстве того, что чего-то стоит — по горло. Он сыпет шутками, носится по коридорам офиса и громко смеётся над каждой шуткой, что слышит. Говорит всегда, что его сложно рассмешить, а потом вспоминает, как сыпался буквально с каждого захода Арсения, когда они тренировали разные импровизации, и его накрывает вновь.       Хуёво превращать свою жизнь в _перманентное_доказательство_чего-то_. Особенно, если доказывать особо и некому — в их переписке последним висит то сухое «поздравляю» после премьерного выпуска шоу.       В Петербурге Антон ведёт средней по уровню веселья корпоратив и не замечает, как проходит вечер. В нём уже смешались усталость, недосып, три банки энергетика и четыре порции виски. Он определённо старается не выдавать своего состояния, но в какой-то момент к нему подходит невеста и, положив руку на плечо, тихо говорит, чтобы Шастун ехал в гостиницу. Сначала парень недоумённо смотрит на неё, а потом, заметив полные сочувствия глаза, благодарно и отчего-то искренне улыбается. Он благодарит девушку и говорит, что вернёт часть гонорара. Она качает головой и желает парню спокойной ночи. Впервые за несколько месяцев Антон высыпается и утром понимает, что ему не нужно никуда бежать — обратный сапсан только вечером.       Надев солнцезащитные очки и кепку, Шастун идёт гулять по городу. Он был в Питере несчётное количество раз, но никогда не смотрел на город. Парень проходит Невский, завтракает в «Зингере» и случайно натыкается на афишу спектакля. Того самого спектакля, название которого Арсений тогда не произнёс, а Антон не стал настаивать. Парень улыбается, а потом ему скручивает живот от внезапно воскресших воспоминаний. Он, сука, до сих пор помнит и фантомно ощущает холод пальцев Арсения в тот вечер. Он до сих пор может наизусть расчертить расположение родинок на спине Арсения. Он до сих пор, блять, в нём по уши.       Антон хочет в лицо Попову кинуть всеми доказательствами, что оно, сука, того стоило. Стоило каждого непринятого пилота, каждого потраченного рубля на поезд Воронеж-Москва, каждой несмешной шутки, что осталась навсегда похоронена в стенах уже не их офиса в камеди клаб продакшн. Шастун собирает всю накопившуюся злость на Арсения и обессиленно понимает, что не злится на него. Он злится на выдуманный образ Арсения, который никогда не требовал ничего, который не бросался словами пополам с презрением. Он злится на то, что сам читал все плохие комментарии голосом Попова, а сухое «поздравляю» извратил в своём подсознании чуть ли не до «я тебя никогда не любил». Шастуну становится тошно от самого себя. Он мнёт в руках салфетку, которую успел прихватить из кафе, и смотрит на себя будто со стороны.       Арсений выбрал тот путь, которому хотел следовать. Он верил в шоу, верил в ребят, верил в Шастуна, но не верил в себя. Он не нашёл своё место в душном московском офисе, но нашёл его под светом софитов на сцене театра.       Желаемое бросить Арсению в лицо «ну че, бля, смотри!» ложится мёртвым грузом на плавящийся от жары асфальт Невского. Антон сдавленно смотрит себе под ноги и понимает, что до сих пор там, на кухне съёмной однушки разглядывает осколки бутылки коньяка из Дикси. Спустя столько лет он всё ещё там — заперт небольшой площадью кухни, которая в момент стала удушающей и до истерического хохота чужой. Шастун понимает, что хотел бы вырваться оттуда, сбежать, закрыть на замок дверь этой квартиры, но ключи он давно потерял в бесконечных погонях за доказательством Арсению, что чего-то стоит.       Нельзя бесконечно догонять призраков, потому что однажды сам затеряешься среди них.       Антон обессиленно оседает на лавочку в первом попавшемся дворе и закуривает ненавистные в этот момент сигареты. Он давится воздухом, когда замечает знакомый даже спустя столько лет силуэт. Шастун физически ощущает, как маленькая чёртова кухня переносится в этот двор и сжимается до размеров, чтобы в ней смогли уместиться лишь два человека. Глаза в глаза. Мужчина опускается рядом на лавку и слегка подрагивающими руками цепляет из открытой пачки сигарету. Они молча курят, боясь даже повернуть голову друг на друга, ведь тогда рухнет не только сердце в груди, но и мир вокруг. Антон осторожно, боясь испугаться самого себя, кончиком пальцев касается лежащей рядом чужой ладони. Всё такой же прохладной, как в их последний вечер.       Уроборос сворачивается в кольцо.