Хакер

Уже в сумерках мы дошагали до Паркстона. Этот белобрысый псих продолжал тащить две сумки с таким пофигистичным видом, что меня обуревала зависть. Я же тоскливо семенил рядом с ним, мечтая только о том, чтобы наконец свалиться в каком-нибудь отеле. Шагая по темным улицам, в окнах я видел, как кто-то собирался за столом, чтобы начать праздничный ужин. Странно было наблюдать за кусочком чьей-то жизни и думать о том, что у этих людей тоже есть свои радости и печали. Шагая через центр, мы видели как некоторые, в основном молодежь, собирались в кафе или в ресторанчиках большими компаниями. Идущий рядом Бел, наблюдая за этим, как-то странно скуксился и, втянув голову в плечи, не поднимал больше взгляда до самого пансионата, в котором нам удалось снять комнату на ночь. Бельфегор с сомнением глядя на двухэтажный коттедж, заметил, что не шибко, это походит на мини-гостиницу, скорее на приют для обездоленных. - В Америке многие, сдают комнаты в своем доме. На мой взгляд, это намного удобнее гостиницы. Чувствуется домашний уют. - Ага. – невесело отозвался этот маньяк. – Ладно, здесь – так здесь. Я уже с ног валюсь от усталости. Хозяйка встретила нас весьма радушно, сообщив, что приготовила для постояльцев праздничный ужин, она так же предупредила, что сможет сдать нам только одну комнату. Я поспешил заверить ее, что для нас это не проблема, пройдя весь центр и округу, мы поняли, что искать свободную гостиницу или отель не имеет смысла – как нам объяснили, проходила ярмарочная неделя, и поэтому в городе остановилось много фермеров. На что женщина пожала плечами и пошла показывать нам комнату. Комнатка оказалась совсем крошечной, в самом конце коридора. Однако, несмотря на стесненность в нее смогли втиснуть диванчик, так что я смог порадоваться, что не придется спать на полу или делить кровать с этим белобрысым психом. Скинув вещи и наскоро приняв душ, мы пошли ужинать с другими постояльцами. Однако на выходе из комнаты меня охватило волнение. Пока мы останавливались в мотелях, я не особо беспокоился, что в моем шизофренике признают беглого опасного преступника. Там останавливался народ, который, так же как и я, скитался по дорогам. И их мало интересовали соседи. В пансионате же многие достаточно давно жили в комнатах, и все друг друга знали. А как я успел заметить, хозяйка весьма хорошо знала своих постояльцев, что говорило о том, что она давно знакома с ними. Белу же этот факт был по барабану. - В этой местности живут в основном фермеры. – спокойно отозвался он на мои опасения. – Если они и слушают новости, то только по приемнику. Как ни странно, но он оказался прав, пока мы ужинали индейкой фаршированной грибами, луком и морковью, по телевизору показывали новости. В основном говорили о неурядицах на дорогах восточного побережья, о том, какой власти решили ввести налог на каждый акр земли, и о том, что цены на скот и молочную продукцию с приходом зимы повысились. Уже в самом конце, на экране высветилась картинка Марионской тюрьмы, и довольно уставшим голосом диктор сообщил, что поиски сбежавшего маньяка-убийцы все еще ведутся. Обо мне не было ни слова. Бел на этом моменте пнул меня под столом, как бы говоря этим, чтобы я поменьше пялился на экран. - Не бойся малыш. – вдруг спокойным голосом произнес пожилой мужчина с густой седой шевелюрой, сидящий по другую сторону от меня. Видимо он, заметив, как я дернулся от пинка этого психопата, понял по-своему. – Такие, как он, обычно бегут в большие города, там легче затеряться, что ему делать в краю фермеров, где жители одного городка знают в лицо жителей другого? - Мы у Розали уже седьмой год останавливаемся, - тут же встряла его жена. – Когда приезжаем на ярмарку урожая. - Они опять повысили цены! – буркнул лысый мужик на другом конце стола. – А пекутся только о поимке какого-то преступника! Как нам пережить эту зиму? Вот главная проблема! - Вот именно, тратят такие суммы на содержание всех этих отбросов и законченных наркоманов, а спрашивается, кто за это платит? – возмутился сидящий рядом с нами мужик. – А платим за все это мы – фермеры. Мы платим и на содержание чиновников и за порядок, который якобы обеспечивают нам власти. - Вот-вот, а сами уже вторую неделю ищут этого убийцу, и почему, спрашивается, не выдали его сразу Интерполу? – добавила хозяйка таким голосом, что мне даже стало как-то неловко. – А все потому, что хотели позже выручить за него весьма солидную сумму! Бельфегор продолжал ужинать с таким видом «а Васька слушает, да ест». Его нисколько не волновало все то, о чем переговаривались между собой постояльцы. Наши же соседи за столом тоже довольно скоро свернули разговор о сбежавшем преступнике и начали обсуждать неуемный рост цен и повышение налогов. К слову, это действительно заботило их больше того, что этот самый преступник сейчас вполне спокойно ужинал с ними за одним столом, и так же сокрушался и костерил правительство, изредка поддерживая разговор. Из вежливости посидев с ними еще с час, за который Бел успел состряпать душещипательную историю, что он возвращает племянника (видимо меня) в семейный очаг, из которого я сбежал в поисках красивой жизни в большом городе. Вполне серьезно обсуждая современную молодежь, он затронул влияние технологии и развитие индустрии на психику тинейджеров, все дальше и дальше уводя разговор в сторону от нас. Постояльцы слушали его чуть, ли не раскрыв рот, поражаясь тому, что смогли познакомиться с таким образованным человеком. Меня немного пожурили и сказали, что я должен брать пример со своего «дядьки», а не стремиться восхищаться «свободной» жизнью преступников. У меня же, наблюдая за тем, как он свободно общается с подобным классом населения штатов, возникла мысль, а действительно ли все то, что говорят о нем в репортажах правда? Действительно ли он тот, за кого себя выдает? Позже, когда женщины сели играть в бридж, мы с Белом, коротко попрощавшись, направились в комнату. В комнате было немного прохладно и темно. Бел не зажигая света, на ходу скинул одежду и разлегся на кровати. Я, вытянув у него одно одеяло, попытался устроиться на диванчике. Пристроив голову на жестком подлокотнике, я смотрел в окно, судя по сопению, этот придурок уже отрубился. Вспоминая сегодняшний разговор, и непонятно чему улыбаясь, я слушал редкий шум проезжающих машин и как подвывает за окном ветер. Сам того не замечая, вскоре я тоже заснул под монотонное сопение Бела. Мне снился довольно странный сон, в котором я судорожно цеплялся за Бельфегора. Мы бежали прочь, и куда – было неважно. Главное было убежать от федералов, что преследовали нас. И хотя их не было видно в темноте, я отчетливо слышал рев сирен. Мы уже были на краю поля, под ногами чавкала сырая земля, по лицу больно били листья еще не убранной кукурузы, с неба сыпала какая-то мерзость не то дождь, не то снег. Однако стоило нам преодолеть последние ряды, как нас резко ослепили фарами и прожекторами. Их машины перегородили, дорогу, отрезая все пути к побегу. Федералы были кругом, прикрываясь дверями машин, на нас нацелили пистолеты. Бежать было больше некуда, да и не имело уже смысла. На меня почему-то они не обращали никакого внимания. Белу же в рупор кричали, чтобы он отпустил заложника. Я же, продолжая судорожно цепляться за его руку, знал, что если отпущу, то они его заберут, а я снова останусь один. А федералы, словно издеваясь надо мной, будут снова приходить ко мне в кошмарах. Один и из фэбээровцев напал на Бельфегора со спины. Бельфегор грубо оттолкнул меня и, едва разжимая зубы, рявкнул, чтобы я бежал, бежал и не думал ни о чем. Но я, испугавшись перспективы добираться до границы в одиночку, вместо того чтобы бежать, подхватив с земли какой-то обломок кирпича, с силой саданул по голове федералу, который пытался скрутить моего психа. Обломок окрасился красным, федерал тюфяком свалился у моих ног. Я, разглядывая свои руки, почему-то заляпанные кровью, почувствовал резкую боль: Бел с полным спокойствием всадил мне в живот скальпель и теперь разрезал им одежду и мою плоть. «Тебе нужно было бежать, пока был шанс. Глупая Жабка! Но ты не попадешь в тюрьму, я обещаю…»: проговорил он голосом душевнобольного и, выдернув нож, полоснул им по моей шее. Я вцепился в него и закричал. От собственного крика я и проснулся. Бельфегор, наклонившись надо мной и с силой стиснув мои плечи, немного встряхнул меня. Я, все еще обливаясь холодным, липким потом и мелко дрожа, обнаружил, что цепляюсь за его руки, точно также, как цеплялся за него во сне, боясь отпустить и потерять. Вдруг, почувствовав себя неловко, я слегка оттолкнул от себя его руки. - Все в порядке. – пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, проговорил я. – Просто кошмар. - Я так и понял.– спокойно сообщил он, возвращаясь на кровать. – Если снова поднимешь меня своим ревом – я сам сдам тебя федералам. Откинувшись на подлокотник, я смотрел на подсвеченный уличными фонарями потолок, осторожно прощупывая свой живот и горло под одеялом, убеждаясь в том, что это действительно только приснилось мне. Сон больше не шел и я изредка, украдкой поглядывал на отвернувшегося к стене Бела. Я знал, что этот псих, хоть и делает вид, но тоже не спит. - Ээ… - неуверенно протянул я. - Да. – донесся с кровати довольно резкий ответ. - Что да? – не понял я. - Да, я сплю, если ты это хотел спросить. – уже спокойнее отозвался Бел. - Нет, я… - я не знал, как задать ему терзавший меня уже некоторое время вопрос. Наконец, собравшись с силами, я на одном дыхании выдал. – Как это – сидеть в тюрьме? Бел не отвечал долгое время. И когда я решил, что он просто проигнорировал мой вопрос, собрался снова попытаться заснуть, он, бесшумно подходя к моему дивану, засунул мне под голову подушку и проговорил. - Скучно. Сначала ты думаешь, что вынесешь это. Думаешь, пока тебе не приносят твой первый тюремный обед. А ночью, ты не можешь уснуть потому, что считаешь шаги надзирателя, проходящего по коридору и слушаешь чьи-то вопли. Если долго пялиться на стены, они могут приближаться и отдаляться от тебя. Из трещин на потолке ты создаешь карту своей вымышленной страны, и кроме как разглядывать ее, тебе больше нечем заняться. Дни постепенно стираются из твоей памяти. День становится равен неделе, а неделя – месяцу. А потом ты начинаешь сам теряться в собственной камере и разговаривать сам с собой. Не потому, что тебе этого хочется, просто за тем, чтобы не забыть, как это делается. Через месяц, ты знаешь свою карту из трещин уже наизусть и можешь сказать по шагам, какой надзиратель заступил на дежурство. И тебе не кажется такой уж безумной мысль, покончить со всем, повесившись на резинке от собственных штанов или захлебнуться в толчке. Время замирает, и ты просто чувствуешь себя выкинутым из жизни. Единственное, что как-то меняется, так это небо, на которое ты смотришь во время коротких прогулок во внутреннем дворике. Он резко оборвал сам себя. Словно очнувшись, он вдруг протянул руку, чтобы положить мне на голову, или потрепать по волосам, но в какой-то момент передумал. Вместо этого он не сильно щелкнул меня по носу. - Не забивай себе голову подобным дерьмом. – ответил он, усаживаясь на пол возле дивана и облокачиваясь на него спиной. – Нас не схватят. Мы пересечем границу и будем свободны. Я, подавляя в себе внезапное желание, прикоснуться к нему, просто лежал и смотрел на его застывший профиль. И мне он казался в данный момент, каким то уязвимым и ранимым. Я думал о том, что он, наверное, бесконечно одинок в этом мире, так же как и я, не имея семьи и друзей, и запертый в своем собственном нескончаемом кошмаре реальности. Он никому не верит и полагается только на себя. Странно, но в этот момент я, как никто, понимал его и вполне разделял его чувства. Он еще долго в ту ночь сидел возле меня, словно охраняя мой сон. Или наоборот, сам искал, таким образом, защиты от собственных кошмаров. Но, как бы то ни было, он отрешенно сидел рядом, смотрел в окно и думал о чем-то своем, совершенно не замечая холода. Я слегка спустил ему край одеяла, словно в благодарность он фыркнул, но в одеяло все же завернулся. Я не пытался заговорить с ним, прекрасно понимая, что сейчас ему меньше всего это нужно. Уже засыпая, я пообещал себе, что обязательно сделаю все возможное, чтобы его слова о том, что мы вырвемся, оказались правдой.