Другая история

Изгнание на дальние неспокойные границы — с глаз долой, из сердца вон — участь не из лёгких: постоянные конфликты с соседними государствами с одной стороны, а с другой — жёсткие стычки с местными разбойниками, которых поддерживает продажная знать. И всё становится куда опаснее, когда честный и прямой человек во главе армии искренне старается навести порядок. Врагам по ту сторону границ и здешним бандам, не желающим существовать по новым правилам, нужно некоторое время, чтобы прийти к соглашению и попытаться убрать возникшую проблему. Покушение почти удаётся. Навыки Цзинъяня в военном искусстве и помощь Ле Чжаньина позволяют им отбиться, однако принца серьёзно ранят, и лекари не могут поручиться за его жизнь. *** Линь Шу пока ещё далёк от титула главы крупнейшего в Поднебесной союза Цзянцзо, но свои люди в отряде принца Цзина — первое, чем он озаботился, ступая на этот путь. Именно поэтому весть о происшествии без промедления прилетает в Архив Ланъя на крыльях белого голубя. Линь Шу упрямо стоит на коленях, уперев лоб в холодный дощатый пол, пока поток ругани Линь Чэня наконец не иссякает. Сердитый щелчок веера и гневно взлетевший подол белоснежных одежд — пусть так, но это неоспоримое согласие на вмешательство и помощь. Линь Шу тяжело поднимается следом. — Ты остаёшься здесь, даже не думай, — не оборачиваясь, отповедью бросает Линь Чэнь и скрывается за дверями. *** Пациенты ему достаются хлопотные. Под глазами уставшего издёрганного Линь Чэня собираются густые чёрные тени, и на ежеминутные вопросы Линь Шу о состоянии принца огрызается он уже не так рьяно. В конце концов жизнь Цзинъяня вне опасности, однако он ещё долго не приходит в себя. Линь Шу в простых одеждах помощника лекаря проводит у его постели дни и ночи напролёт, забросив свои бесконечные схемы и научные трактаты, наплевав на ухудшение собственного здоровья. Он становится тоньше тени самого себя — истаивающий призрак, охраняющий своё самое ценное сокровище. Цзинъянь часто бредит, цепко впиваясь длинными пальцами в тонкие запястья Линь Шу, оставляя на них синяки. Сомнительная благодарность за спасение, но тому всё равно: он давно уже не чувствует ни боли, ни истощения. С опалённых горячкой губ Цзинъяня срываются клятвы в вечной преданности принцу Ци. Клятвы в вечной верности иного рода — самому сяо Шу. И сердце его полнится тоской и теплом. И удушливой тяжестью — от неё спасают лишь горькие отвары Линь Чэня, которые тот насильно вливает строптивому пациенту в горло. *** Первое, что видит Цзинъянь, когда приходит в себя, это темнеющий, чуть размытый профиль молодого господина на фоне заливающего комнату солнечного света, бьющего сквозь открытое окно. Он сидит в ногах постели с неестественно выпрямленной спиной и пустым взглядом, устремлённым вдаль, длинные пряди, легко перевязанные лентой, ниспадают на плечи. На языке у Цзинъяня миллион вопросов, но горло слишком пересохло, чтобы вымолвить хоть слово. Задачу облегчают, заговаривая с ним: — Доброе утро, Цзинъянь. Не узнаёшь? От недавнего удара головой и лекарственных трав зрение Цзинъяня всё ещё не до конца восстановилось и слегка плывёт — он не доверяет своим глазам. В голосе тоже не слышится ничего знакомого, а вот интонации... Столько раз обманываясь, ловя их в чужих речах, сейчас он просто не позволяет себе поверить! Лишь крепко зажмуривается и упрямо качает головой, отчего в ней будто взрываются тысячи фейерверков. — Хм. Немудрено, — с горечью произносит его собеседник: — Как же заставить тебя поверить? — он задумывается на несколько мгновений и продолжает тихим, но уверенным голосом: — У тебя под правым коленом есть родинка. Конечно, это было бы несложно узнать: ты несколько недель находился во власти лекарей. Но… Ты очень забавно подгибаешь пальцы, если обвести её языком. Цзинъянь резко распахивает глаза и судорожно вздыхает. Незнакомец наконец поворачивается — и Цзинъянь никогда не смог бы не узнать этот взгляд. Сердце его заходится в отчаянной надежде. — Сяо Шу?.. — шепчет он, закашливаясь. Линь Шу спохватывается и даёт ему напиться. Он смотрит на Цзинъяня с тихой усталой улыбкой, а в глазах блестят слёзы. — Я так скучал, Цзинъянь. Прости, что не дал знать раньше. Да этого и не случилось бы, если бы не обстоятельства. И за это прости. Мне очень много тебе нужно рассказать. Только не сейчас, хорошо? Я действительно выдохся, и Линь Чэнь скоро нагрянет сюда — мне прописан строгий постельный режим, между прочим… Цзинъянь крепко сжимает зубы от боли, с шипением выпуская воздух, медленно, чтобы не потревожить раны, сдвигается к стене, освобождая край кровати. Он смотрит на Линь Шу в упор и вопросительно изгибает бровь. Тот понимает без слов, словно и не было прожитых поодиночке лет, вздыхает притворно, но с готовностью устраивается рядом, двигается аккуратно, боясь навредить. Утыкается лбом в плечо. Цзинъянь чуть поворачивается и касается губами его макушки. Так их и находит Линь Чэнь. Секунду назад он был готов прочитать гневную нотацию на тему наплевательского отношения к его тяжёлому лекарскому труду, а теперь лишь замирает нерешительно в дверях, понимая с обречённой чёткостью, что не сможет потревожить их временный хрупкий покой. Осознавая, что это, возможно, единственное недолгое счастье на двоих, которое судьба подарит им в ближайшие годы. Если вообще подарит когда-нибудь ещё.