***
В 10:00 Владимир стоял уже у квартиры Бриков, нажимая на звонок. — Я тебя сегодня не ждала, — Лиля улыбнулась ему, пропуская в дом. — Я по делу. — Да? И по какому же? — с плеча сползла тонкая бретелька красной сорочки. — Ты поможешь мне? — Смотря с чем. — Понимаешь, тут такое дело... Хотя нет, я тебе потом всё расскажу. Сидя на диване девушка смотрела на поэта, пока тот подбирал слова, чтобы выразить свои мысли. — Можешь просто меня поцеловать? — Конечно, — она улыбнулась, лаского приникая к губам любовника. Во время долгих поцелуев в груди Маяковского ничего не подавало признаков облегчения. Цветы сидели там и не хотели уходить. Итог: это не Лиля. — Спасибо.. — прошептал Владимир. — Теперь расскажешь что случилось? — Знаешь, я понял, что уже это не имеет значения. — Володя.. — обиженно сказала она, надув губы. Играла с его чувствами, играла. — Лилик, мне пора идти. — Ты пришёл, чтобы получить от меня поцелуй и уйти? — Ну вроде того. — Не похоже на тебя.***
— Привет, Вов, — Пастернак прошёл в квартиру, по пути снимая пальто. — Зачем звал? — Дело есть. Важное. — Ого. Ну рассказывай. — Нет, всё за столом. — Ну что за дело? — Не пугайся только. Я заболел.. — он помедлил. — Что такого? Бывает. — Нет, я заболел ханахаки. — Цветочная болезнь? — Да. — И в кого же ты влюбился? — В этом всё дело, что я не знаю в кого. Я был на похоронах одного знакомого, который умер от этой болезни, и вдохнул пыльцу тех цветов, теперь у меня тоже цветы. — Оо... А от меня что требуется? — Ты знаешь меня, как никто другой. Помоги мне понять кто это. — Хорошо. Может Брик? — Нет, я проверил. — А кто тогда? — Искренне надеюсь, что это не так, но может это и не женщина. Борис медленно поднял глаза на Владимира. — Аа.. Ну.. Есенин, — хохотнул он, а в груди Маяковского всё дрогнуло. — Вы так ругаетесь, будто из большой любви. Он замер, смотря в стену, но кажется не видел её. — Володь?.. — Есенин... Ха, Есенин! — выражение лица стало истерически-обречённым. — Я угадал?.. — Кажется да. — У тебя есть к нему симпатия? Я не говорю о любви, симпатия ? — Походу да, — он обречённо рассмеялся. — Эй... Всё наладится. Тебе нужно просто поговорить с ним. — Всего лишь сказать, что я заболел смертельной болезнью из-за любви к другому мужчине, тем более к нему. Если бы не ты, то балалаечник – это последнее, что могло бы прийти мне в голову. Спасибо. — Пожалуйста.. Я больше не нужен? — Да, да, можешь идти. — Вов, я никому ничего не скажу, — пообещал Борис, уходя. — Спасибо. Закрыв дверь Владимир прислонился к ней спиной и осел на пол, искренне не понимая, как так вышло. До этой проклятой болезни он даже подумать не мог о каких-то чувствах к Есенину, кроме лёгкой брезгливости, соперничества и неприязни. — Это какая-то шутка от судьбы.. Не смешно! — серьёзно заявил Владимир, смотря вверх.***
Литературный вечер подходил к концу. Владимир отошёл в уборную. Там его настиг очередной приступ кашля. На белую плитку упали несколько бутонов в крови. — Вы тоже больны? — от этого голоса внутри всё дернулось. Он медленно поднял глаза на бледного Сергея. Сейчас его вид вызывал только сострадание и жалость. — Да.. — Как давно? — Два с половиной месяца. А вы? — А я на третьей стадии, — он грустно улыбнулся. — Так вы же скоро умрёте! Почему вы ничего не делаете?! — Я люблю того человека, что в жизни на меня не посмотрит. Поэтому предпочитаю умереть тихо и в догадках, а не тихо и с болью. — Самокритично.. — Кстати, ваши пионы очень красивые. А у меня розы. — С чего вы взяли, что это мои пионы? Они ваши, — тихо сознался Владимир. Сергей встал, как вкопанный. — То есть как мои?... — Это из-за вас, — он медленно подошёл к нему. — Владимир, пойдёмте ко мне, — он резко схватил его за руку и потащил на выход.***
В квартире Сергея было на удивление чисто и уютно. Его вены стали уже полностью зелёными, напоминая стебельки колючих роз. А из кожи торчали маленькие бутончики и листья. Поэты сидели на полу, а рядом лежал пакет. — Я так понимаю, вы влюблены в меня, товарищ Маяковский? — Да, товарищ Есенин, — ответил он с улыбкой. — Я в вас тоже души не чаю.. — он провел ладонью по плечу Владимира. Тот перехватил её и переплел пальцы. — Давайте лишим нас этой муки? — С радостью. — Кашлять в пакет. — Как скажешь. — Я первый. Сергей погладил его по щеке и нежно поцеловал, зажмуриваясь. Поцеловал чувственно и робко несколько раз, прежде чем Маяковский резко отстранился, бледнея. В груди начался ураган, воздуха с каждой секундой становилось меньше и меньше, будто это не выгоняло цветы, а добивало Владимира. Он зашёлся лихорадочным кашлем, выплевывая все цветы и их семена. С каждым вздохом в новом порыве кашля воздуха становилось больше, а в груди свободнее и спокойнее. Выплюнув последний лепесток, Владимир посмотрел на бледного Сергея. Он знает, что до цветочной болезни Есенин так не выглядел. Он был более живым и выглядел здоровее. Улыбнувшись ему, он вытер губы платком от крови. — Как ощущения? — Сейчас сам узнаешь. Владимир притянул к себе опешившего поэта, настойчиво целуя. Он целовал властно и уверенно, не то что Сергей. Он кашлял дольше Владимира и цветов у него было больше. На красных розах даже не было видно крови. Ростки с его рук отвалились, моментально засыхая, вены постепенно приобрели нормальный цвет. Откашлявшись, он откинул голову назад, жадно вдыхая воздух. — Ну как? — Чудесно... Слов нет. Я теперь начал ценить эту жизнь, — он вытер рот платком, поданным посмеивающимся поэтом. — Спасибо. Можно я тебя ещё раз поцелую? — Серёж, ты теперь будешь делать это каждый день. Владимир резко притянул его к себе, нагло впиваясь в губы. Нежные поцелуи оказались приятнее, чем у Лили. Сердце в груди начинало стучать быстрее, одобряя Сергея больше.***
— А давай съедемся? — предложил Сергей, подставляясь под руку, которая гладила его мокрые волосы. — Давай. Они лежали под одеялом мокрые, счастливые и голые. Просто на двоих напало неизвестное желание целоваться до потери пульса. То-ли от радости, то-ли это так освобождение от коварных цветов действует, но они накинулись друг на друга, жадно целуясь. От гостиной до спальни были разбросаны вещи по полу. — А ты правда меня любишь? — Нет, твои пионы покинули меня просто так, потому что захотели. — Ой, и не обязательно было ехидничать. Просто скажи: "да". — Да, люблю тебя. — И я тебя, — на лице расцвела глупая улыбка. — А почему пионы? — Они мне нравятся. Особенно жёлтые. Мама всегда говорила, что к моим волосам подходят. — А к кому поедем? К тебе, ко мне? — Сергей положил голову на грудь Владимира. — Не знаю. Главное, что вместе.