***
Пешков, как всегда, опаздывал. — Ну, Серёнь, ну, ты как всегда, — насмешливо произнесла мать, притормаживая около входа в «Юнгу». — Ну, ма-а-ам, — протянул пацан, — Ну, я же не специально. Подумаешь, проспал немного, с кем не бывает? — На час, — напомнила женщина. — Без меня не начнут, — самодовольно ответил парень. Выходя из машины и забирая сумки с вещами, пацан наскоро поцеловал мать в щёку и уже собирался бежать, как его остановили. — Ты помнишь самое главное? — серьёзно спросила женщина, держа своего сына за плечи. — Да, — незамедлительно кивнул Сергей, — Предохраняться буду, — он быстро выбрался из хватки, перекидывая портфель на плечо. — Пешков! — укоризненно прикрикнула дама. — Ладно-ладно, — сквозь смешки ответил парень, — Слушаться вожатых тоже буду, — отходя, он на прощание помахал родительнице и скрылся на территории лагеря. Быстрым шагом дойдя до нужного места, Серёжа увидел уже последние остатки бывшей когда-то толпы, что постепенно сходила на нет. А за одним из столиков — скучающего светловолосого парня, что от безделья вертел ручку в руках, развалившись на деревянном стуле. — Сергей Пешков, первый отряд, — быстро отрапортовал запыхавшийся пацан. Сидящий молодой человек поднял свои яркие голубые глаза на подошедшего, округляя их от неверия. — Пешков, ты существуешь! — обескураженно воскликнул тот, — Я уж думал всё, ты слиться решил. Погнали быстрее, тебя уже весь отряд заждался, — он быстро поднялся с места и собрал бумаги. Минуя перекрёсток и сворачивая, получается, в левую сторону, противоположную от администрации, Серёня увидел разномастную толпу из мальчиков и девочек, что кучкой толпились возле парня, который ото всех отличался разве что бордовой повязкой на шее, схожей с той, которая завязана у пионервожатого, идущего рядом с ним. — Всех покемонов собрали! — издалека радостно воскликнул этот вожатый. Его коллега ничего не ответил, только руки к небу возвёл, по-видимому, благодаря Бога за такой подарок, и глаза закатил. «Да ладно вам, ну, со всеми бывает», — насуплено подумал Серёга. Подойдя к своим, выходит, одноотрядовцам, парень осмотрелся. Разные девчонки и мальчишки тоже оценивающе осмотрели новоявленного пионера. Среди них были как высокие, так и низкие; как спортивные, так и не слишком; в большинстве своём улыбающиеся, разве что кроме парня с бордовым галстуком. Интересно, у него всегда такое недовольное ебало? — Ладно, раз уж все в сборе, — начал вожатый, приведший сюда Серегу, — То ещё раз познакомимся. Я Максим Владимирович, а это, — он тыкнул пальцем в того парня, — Владимир Сергеевич. Если что, он за маму, я за папу, — не удержался от комментариев пионервожатый, но мгновенно заткнулся, как только так называемая «мама», судя по грозному взгляду, собиралась дать пиздюлей, — Ладно-ладно, — выставил руки в примирительном жесте парень, — Мы люди примерно одного возраста, так что для вас мы, можно сказать, старшие братья, но обращаться к нам стоит по имени отчеству, так гласят правила. А теперь, — он отвернулся ото всех и выставил руку вперёд, — Погнали смотреть нашу хату. Да, это конечно не Самара… — неопределённо повёл головой Максим Владимирович, — Но тоже ничего… Птички пели над головой, скача по верхушкам высоких деревьев, кое-где летали цветные яркие бабочки и жужжали пчёлы. Довольно густая, насыщенно-зелёная трава стелилась по обе стороны от дорожки, а в паре мест были посажены кусты чайной розы, так что лёгкий аромат витал в воздухе на несколько метров вперёд. Пройдя мимо кучки деревянных беседок справа и большого огороженного футбольного поля слева, на которое Пешков уже успел глаз положить, отряд подошёл к ряду жилых двухэтажных домиков, что стояли в шахматном порядке друг от друга. Барак — здесь шутки не будет — первого отряда был самым левым и, как нельзя кстати, располагался совсем недалеко от этого же футбольного поля. «Козырно», — пронеслось в голове Серёни. Двухэтажное здание с цифрой «1», такое же, как и пятнадцать остальных, имело небольшое крытое крыльцо слева с тремя ступеньками, через которое можно было войти под незастеклённую веранду, вдоль которой были понатыканы низкие деревянные перила по пояс и даже пара лавок. В стене дома же было несколько дверей: восемь снизу и восемь сверху, выходит, шестнадцать комнат. Лестница на второй этаж была пристроена сбоку и вела ровно на ту же незастеклённую веранду, что и снизу, в целом, нисколько не отличаясь. В серёжиной голове сразу мелькнула аналогия с вагоном поезда: длинный коридор, где улица с одной стороны, а вход в комнаты — в противоположной. Помещения были рассчитаны на двоих, и каждое имело свою небольшую ванную с туалетом. Недурно. Собственно, за такие бабки Серёжа ещё бы не отказался омаров в столовке есть, но тут уж как повезёт. Вожатые стали распределять по списку по предназначенным комнатам. — Коломиец и Пешков, — прочитал Владимир Сергеевич, — Комната номер пятнадцать, это второй этаж, — он махнул макушкой наверх.***
Комната номер пятнадцать встретила своих новых жителей серо-зелёными поблёскивающими обоями и спёртым воздухом в помещении, отдающим каким-то перегретым старым деревом. — Ну пизда, — по слогам выругался Серёжа, морщась от духоты и в мгновение оказываясь рядом с большим окном — единственным в комнате — и сразу же открывая его настежь. Пока темноволосый проветривал комнату, Денис аккуратно заглянул в ванную, что находилась по правую руку чуть ли не сразу же, как переступаешь порог. В целом, ничего интересного там не найти: слегка пожелтевшая белая плитка, раковина с зеркалом по пояс, рядом же унитаз, а в угол затесался стрёмный, но всё же душ, огораживаемый от остальной ванной комнаты низким плиточным бортиком и цветной шторкой с рыбками. Рыбками-клоунами, если быть точным. — О-о, Нэмо, — протянула лохматая тёмная головёшка, когда-то успевшая оказаться в дверном проёме. Денис аж подпрыгнул, не ожидая так близко услышать соседа, мгновенно оборачиваясь на голос. — Серый, Серёга, Серёня, — парень быстро представил, по-видимому, все свои личности в голове, приветливо протягивая руку. — Денис. Просто Денис, — Коломиец кивнул в ответ, пожимая протянутую ладонь. — Дениска, Ден, Денчик, — кивнул с улыбкой Пешков, — Я понял, будем знакомы. Пройти непосредственно в комнату можно было по узкому коридорчику, с правой стороны которого находится, собственно, ванная, а с левой — уже стена, общая с соседней комнатой. А упирается этот проход прямиком в одну из кроватей у стены. — Отстой, — озвучил свои мысли Денис, глядя именно на эту кровать. Серёня уже развалился на соседней, той, что была у другой стены, и под ногами у него был только шкаф да стенка, за которой ванная. А вот светловолосый был как на ладони, если смотреть с коридора, а если ещё открыть входную дверь в комнату, то аж с террасы можно палить, спит он на сончасе или нет. — Отстой, — согласился Пешков, — Но что поделать, к себе на кровать не пущу, не обессудь. Да и всё. Окно, две кровати, тумбочка между ними под окном да шкаф в углу — в целом, жить можно. — Ты откуда вообще? — подал голос Сергей, смотря, как его новый знакомый закидывает вещи в шкаф. — Вообще, — не отвлекаясь, проговорил Коломиец, — Из Питера. К бабушке приехал в Москву, а она вон меня в область в лагерь пригнала за что-то. — Жёсткая она у тебя, — протянул собеседник, — Вроде родная бабушка, а вот так на зону. А я вот, — он резко сел на своей кровати, расставив широко ноги, уперев локти в колени и по-блатному растопырив пальцы, — Сидевший. Ты видишь эти купола? — паренёк обернулся к собеседнику задом, задирая футболку и показывая спину. Коломиец молча глядел на абсолютно обычную голую спину, украшенную лишь парой родинок, — Я уже столько сроков отмотал — мать родная лицо забывает, — самодовольно сощурился Пешков. — Понял, — кивнул Денис, решив лишний раз вопросов об адекватности не задавать. — ПЕРВЫЙ ОТРЯ-ЯД! — протянул громким голосом Максим Владимирович откуда-то с улицы, — Ну-ка быстро все спустились! — Погнали, — темноволосый резко подорвался с кровати, вылетая на веранду второго этажа. Только он повернул вправо в сторону лестницы, как дверь соседней же комнаты резко раскрылась перед носом, вмазав с глухим стуком по лбу. — Ты как? — подскочил сзади Коломиец, подхватывая под локоть покачнувшегося парня, что схватился за нос. — Ой, прости-прости, — испуганно залепетала девушка, показавшаяся из-за двери. Она неловко сжала ладошки перед своим лицом и обеспокоенно поглядывала на парней. Оба пацана заторможенно перевели на неё свои глаза. Что один, что второй, заметили её ещё в общей толпе отряда. Девчонка в белой большой футболке сконфуженно схватилась за прядку своих длинных русых волос, перебирая пальцами и смущаясь. Она была достаточно низкой, особенно на фоне двух шпал, как они, имела большие серые глаза, подведённые чёрными стрелками, и аккуратный нос с губками, которые виновато поджимала сейчас. «Красивая», — в единый момент пронеслось в головах обоих. — Сильно ударила? — волнительно спросила девушка, подходя ближе. «Серёга, соберись, ты же мужик», — сразу возникла мысль в тёмной голове. — Да не, — легко отозвался парень, отнимая ладонь от носа. И правда, болело несильно. Хорошо, что у маленьких девочек нет столько сил, чтобы хорошенько заехать ему дверью по ебалу, — А ты, получается, наша соседка слева? — сощурился Серёня. Девочка обернулась на свою дверь с цифрой «14», из которой вышла. — Получается, что так, — ответила русоволосая, вновь взглянув на мальчиков, — А меня Даша зовут, — она стеснительно протянула ладошку своим одноотрядовцам, стремясь замять возникшую паузу. Что Денис, что Серёжа по очереди пожали её руку. «Такая маленькая», — удивленно подумал Серый, осторожно держа её ручку в своей, — «Такая хрупкая». — Я Денис, а это, — Коломиец пихнул локтем в ребро своего товарища, ибо тот уже заебал так в открытую пялиться на девчонку, — Это Серёжа. — Очень приятно, — радостно улыбнулась девушка. — ПЕШКОВ, ТЫ ЧЁ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ?! — все втроём аж дёрнулись от строгого голоса вожатого снизу, — ТЫ КОГДА-НИБУДЬ НАЧНЁШЬ ПРИХОДИТЬ ВОВРЕМЯ?! Серый только цокнул. Он так-то не один тут задерживается, а прилетело опять только ему. Пулей вылетев с верхнего этажа, все втроём наткнулись на десятки заинтересованных глаз одноотрядовцев и скептические мины вожатых, что пилили одним только выражением лица. В руках одного из них, Владимира Сергеевича, была коробка, а на ней чёрным фломастером выведено: «Галстуки 1 отряд». — Я это не надену, — мученическим тоном возмутился Серёга.***
Ярко-красный платок непривычно чётко ощущался под горлом. Ну как ошейник, ей-богу. Максим Владимирович и Владимир Сергеевич строго наказали не кринжевать с этой ерунды, но Серёга бился об заклад: весь их отряд в-тихую, но словил чутка кринжатины после такого. «Двадцать, сука, первый век, здравствуйте, а мы в платочках». Пешков даже не знал — пионер он или октябрёнок; но в том, что теперь как еблан, — сомневаться не приходилось. — А пилотки будут? — не удержавшись, язвительно спросил парень. — Пешков, на пилотки ты будешь у себя дома под одеялом смотреть, — ровным тоном ответил Владимир Сергеевич, находясь рядом и смотря вдаль, — А тут стой ровно и молчи. Серый вздохнул. Центральная площадь, мощённая каменной плиткой, была сердцем всей «Юнги». На ней и собрали все отряды под солнцепёком для невъебенно важной линейки. Грачёва Татьяна Денисовна, член администрации лагеря и по совместительству старшая вожатая, стояла с микрофоном и торжественно приветствовала юных пионеров, рассказывая о том, как она рада всех видеть и какой замечательный у них лагерь. Коряков Илья Иванович жарился рядом под палящим солнцем, стоя за микшерным пультом и тупым взглядом смотря в никуда. Да, всем и без того душно было, так ещё и Синди душила так, что у Семенюка в голове минут как десять вертелся план, как можно упасть в обморок, чтоб побыстрей всех освободили. Макс стоял рядом и уже начинал дышать ртом, слегка утирая пот. Вдруг сзади кто-то подкрался и разом сгрёб обоих вожатых в охапку, закидывая обе руки им на плечи. — С-саня! — злостно прошипел Шабанов, лягаясь локтями и отпихивая друга. В этот момент вожатая другого отряда, что выстроился рядом, Дина Блин, укоризненно посмотрела в сторону шумных коллег, поджав свои ярко накрашенные губы. Все трое в один момент перестали бухтеть, отворачиваясь и, как нашкодившие коты, стараясь не встречаться глазами с грозной тётей. — Отойди, — отпихнул от себя друга Братишкин, — Чё ты припёрся, разве ты не должен сейчас жрать накрывать? То, как распределился жребий перед началом смены, и сделало Джоина в их компании козлом отпущения. Вообще, за сам факт присутствия Семенюка на этой площади и в принципе в этом лагере целиком и полностью отвечал именно Саня. Ради интереса примерив на себя роль вожатого ещё в прошлом году, он вернулся с целой кучей впечатлений и рассказов. Правда, Вова со Стинтом тогда так и не поняли всего этого восторга; только похлопали по спине, мол «главное, что тебе понравилось», пару раз поржали с забавных рассказов про школьников, да и продолжили самозабвенно бухать. Ну, а чем ещё заняться летом? А вот на следующее лето Вова вообще в осадок выпал, когда предложил отметить начало сезона где-нибудь на даче, а в итоге получил отказ. Да и ладно, если бы была причина, но фраза «Вов, тут такое дело, короче Саня меня уломал, мы завтра едем в лагерь» звучит, как самая хуёвая отмазка в мире. Хуже только то, что парень не поверил и поржал, а в итоге просидел весь первый месяц без этих дебилов, которые, сука, сказали правду. Приехав оттуда с чёткой целью вернуться ещё и в августе, а также, ко всему прочему, захватить с собой Вову, Джоин весь июль ебал мозги по любому удобному и неудобному случаю, при каждой возможности, к месту и не к месту. В итоге, в один из тех весёлых дней, когда Вова был до невозможности пьян, а Саша до невозможности настырен, Братишкин и ляпнул на свою голову согласие. А всё потому, что пьяный Семенюк — языку не хозяин. И тут не нужны подробности. Господи, научите его кто-нибудь ложиться спать после первой рюмки. А после, когда парни, с горем пополам, приехали на распределение отрядов и должностей, что традиционно проводилось по жребию, тут у Владимира сгорело всё, что только могло. «Это же так прикольно: вот станем мы втроём вожатыми, будем давить детишек своим авторитетом, суету наводить», — энергично сказал Джоин и начал работать вдали от детей и вожатской жизни. Урод. Ему же выпал, мать его, амбассадор столовки. Это же, блин, не за школьниками следить, а вальяжно расхаживать среди стройных рядов длинных столов, подгоняя присланных из разных отрядов бедолаг, что будут накрывать на весь лагерь. Самому же так и придётся сидеть на одной из скамеек, задрав ногу на ногу и лениво подсказывая, сколько нужно порций. Вова, правда, совсем не уверен, что Джоин больше десяти считать умеет, но у того, конечно, чувство собственной важности подскочило до несоизмеримых высот в связи с такой должностью. Неудивительно: относительно не пыльная работа, а оплачивается, как полноценная работа вожатого, сука. Не в пример тому же Владимиру, у которого это был «первый раз». Он шёл на собеседование с чёткой целью рассказать, как он режет и насилует детей, чтоб его выкинули оттуда сразу же, а в итоге слова сказать не успел, как его мгновенно взяли. «Здравствуй, Владимир Сергеевич, чего такой грустный? Сейчас будет весело! Не стесняйся, давай, полчасика на принятие неизбежного и ждём в восемь утра перед административным корпусом. Первый отряд — тебе». — А я накрыл, — невозмутимо отозвался Стародубцев. — Сань, стой спокойно, а то я тебя щас сам «накрою», — грубо прошипел Стинт, не поворачивая головы. Макс тоже бесился, но больше из зависти, чем из страха перед детьми. Наконец, мероприятие подходило к своему логическому завершению. По очереди вышли какие-то важные люди, сказали какие-то свои важные заготовленные речи, и «мама Таня», как периодически называли женщину, объявила гимн лагеря. Зазвучала какая-то сомнительная оркестровая музыка. Джоин успел пошутить, что это очень напоминает ему гимн Третьего Рейха, даже попытался кинуть зигу, но вовремя был остановлен Шабановым, который ему чуть палец не оторвал. — А теперь, — всё таким же звонким голосом объявила Татьяна Денисовна, — Звучит гимн Российской Федерации. Торжественное поднятие флага предоставляется вожатому четвёртого отряда, Губанову Алексею Александровичу! Братишкин лениво перевёл взгляд в сторону флагштока с ведущей и резко почувствовал, как теряет землю под ногами. — О, Владимир Сергеевич, — чуть наклонился стоящий рядом Коломиец, — Это же тот самый парень, с которым вы чуть ли не попиз… ай, — договорить парень не смог, так как сразу ощутимо получил локтем в ребро. — Молчать на линейке, — низким тоном протянул вожатый. Если Вове до этого казалось, что он закипал, то нет — вот сейчас он стал закипать по-настоящему. Молодой человек вылез откуда-то из глубины толпы и спокойно направился в сторону стального столба с флагом. Да он и сам выглядел, как столб: длиннющий такой даже издалека и худой слишком. Да, и кстати, под тем бомбером всё же была кофта. А вот самого бомбера теперь не было, зато был галстук винного цвета на шее. У Вовы глаза на лоб полезли. «Не-не-не-не», — как заведённый причитал Семенюк, — «Это же шутка». В это время парень остановился возле стойки, схватившись за верёвку и мелко кивнув диджею. Мазел врубил гимн страны чуть ли не на всю, навязчиво всем напоминая, что «Россия — великая наша держава». — ЧТО?! — воскликнул пионервожатый, позабыв контролировать свою громкость в общем шуме, — ВОЖАТЫЙ ЧЕТВЁРТОГО ОТРЯДА?! — Да, это Хес, — улыбнулся Джоин, — Крутой мужик. — Что? — скривившись, протянул Братишкин, — Крутой мужик? — Да, клёвый кент, — кивнув, подтвердил слова друга Стинт, — Я с ним ещё в июне на первой смене познакомился. У Вовы, кажется, глаз задёргался. — Его здесь не было перед сменой, — резонно заметил пионервожатый. Он помнил, как всех собирали ещё за два дня перед стартом, и этого Хеса точно нигде не было. — Проебланил немного, — пожал плечами Стародубцев, — Но ему можно: он здесь на очень хорошем счету. В четвёртом отряде вожатым будет вместе с Алинкой Рин. Кстати, познакомить вас надо. Он тебе понравится, — подмигнул парень. У Владимира против воли вырвался нервный смешок. «Понравится, ага, как же».***
— Добро пожаловать в мой дом! — торжественно воскликнул Джоинтайм, поднимая сетчатую шторку и пропуская первый отряд в старое массивное здание, именуемое столовой. Так как Стародубцев в первый же день что-то напутал и где-то объебался, самому старшему отряду пришлось стоять какое-то время на улице, ожидая, когда все порции наконец будут поставлены, и им разрешат зайти. Сам же Стародубцев в качестве моральной поддержки тоже простоял на улице с отрядом, играя в игры на знакомства и всячески отшучиваясь, лишь бы замять тот факт, что они все голодают тут из-за него. — Александр Александрович, а можно меньше пафоса? — поднял бровь Владимир. — Нет, — потряс головой глава общепита, указывая ребятам, где их места, — Мой дом — мои правила. В столовой стоял гам. Дети сидели за длинными-длинными железными столами, которые точно уж не разъебёшь, даже если очень постараешься или даже если ты — Пешков. По обе стороны от этих столов находились не менее длинные деревянные лавки, на которых вплотную, словно на жёрдочке, галдела вся молодёжь. Семенюк и сам хотел было уже сесть на одно из свободных мест, но Шабанов резко схватил его за локоть, привлекая внимание: — Не, работники сидят за отдельным столом, погнали. «Слава Богу», — подумал вожатый, следуя за другом во вторую половину огромного зала. «Блять, ну нет, лучше уж со школьниками», — захныкал через пару секунд вожатый, смотря на своих коллег. Они заприметили друг друга ещё издалека. Хес покосился лишь пару секунд, но этого с головой хватило, чтобы парня мелко затрясло. Сука, ну какой же надменный чёрт, ну таких же ещё поискать надо. Даже в этом мимолётном взгляде читалось столько пренебрежения смешанного с насмешливостью, что у Братишкина аж дыхание спирало от возмущения. «Да как он вообще мог понравиться пацанам? У него же на ебле написано, что он в хуй никого не ставит. А всё туда же: «надо познакомиться»; «он тебе понравится!». Тьфу, блять». Семенюк плевался бы прямо в помещении, если бы знал, что ему за это Синди руку не сломает. А так, приходилось идти на ватных ногах в сторону вожатских столов без возможности оторваться от этого ебла, которое мелко улыбалось сидящей рядом Диане Райс, вожатой шестого отряда. — Привет, Братишкин, — показательно громко поприветствовала относительно нового коллегу Татьяна Денисовна, едва ли тому стоило рухнуть на свободное место. Блять, ну как же хотелось провалиться под землю, кто бы знал. Их клички — ещё одна особенность, введённая руководством якобы для укрепления корпоративного духа. Называть друг друга такими именами могли разве что только вожатые. Дети, разумеется, тоже слышали и знали про эту оригинальность, но разговаривать так с вожатыми было неприлично — только на уровне имени отчества. Семенюк посмотрел на своего совожатого, взглядом умоляя, чтобы тот как-то разрядил обстановку и понизил градус внимания к его персоне, но тот, как назло, совершенно выпал из реальности. И Владимир прекрасно понимал, почему это происходит, ведь если слева от Дианы сидит этот обмудок, то справа — её совожатая Неля Рей. Вова ещё с первого дня готов был голову на отсечение дать, что Макс — всё. В плане, ну реально всё. Мозгов у него и до этого было немного, но теперь он голову потерял окончательно. Вечно язвительный и острый на язык Шабанов будто бы каменел, стоило лишь только девушке оказаться рядом, молчал стеснительно и смотрел исподтишка осторожно так, будто боялся ей хоть чуть-чуть неудобно сделать своим вниманием. Хусаинова и правда была очень красива: короткие каштановые волосы с передними белыми прядками немного плеч касались, большие тёмные глаза подведены были, оттого казались вообще кукольными; и сама она была такая светящаяся: улыбалась часто, в ответ иногда на Макса поглядывая, но сразу же взгляд опуская. Это, конечно, пиздец как мило, но Вове-то что делать?! В то время, как кто-то сидит и в гляделки играет, он переглядывается только со своей котлетой, которую успел вилкой заколоть уже до второй смерти, если у этого мяса вообще была первая смерть. А то хуй знает, может, вообще — соя? Парень почти на физическом уровне ощущал его. Тот сидел напротив, но влево на два человека. Не смертельно, но противно. Братишкин пытается взять в руку стакан с переслащенным чаем, пока Джоин берёт в руку плечо этого придурка, привлекая его внимание. — Ну чё, как тебе с детьми работать? — игриво поинтересовался Стародубцев, не стесняясь прямо за столом закидывать руку на вожатого, — Вот мы и махнулись. А то ты меня весь июнь стебал, жопу тут отсиживая, а теперь я сижу на общепите. Карма! — Джоин поднял указательный палец вверх, посмеиваясь, — Чё, как там дела в отряде? — Вот ты падла, — насмешливо протянул его собеседник, — Отжал моё законное место. Я тебе как-нибудь отомщу. — Ой, что ты там сделаешь? — рассмеялся Стародубцев, — Натравишь на меня свою фанбазу девочек? — Ну, ты извинись, — возразил Хесус, — У меня такие девочки, что я бы на твоём месте так не шутил. — Конечно, — встряла в разговор Алина Рин, — Только первый день, а я уже слышу томные воздыхания от детей в сторону Лёши. Чувствую, снова придётся мириться с этим боготворением. Семенюка затошнило. Если у него и до этого еда комом в горле стояла, то сейчас он вообще пожалел, что хоть немного попробовал картофельного пюре. В душном, пропахшем какими-то щами и капустой помещении, перезагруженном людьми, его начало совсем мутить. Спина быстро промокла от липкого пота, немного охлаждая, но сам парень как будто горел изнутри. — Я на улице буду ждать, — упираясь слегка потряхивающимися руками в плечо Максима, еле слышно проговорил Братишкин. Стинт вряд ли его слышал, ибо увлечённо беседовал с сидящим по другую сторону Мазеллом. Вообще, вряд ли его кто-либо слышал в таком сумасшедшем гаме, разве что один только человек, на чьих плечах до сих пор лежали руки Джоина. Выбравшись наконец на улицу, Владимир задышал с открытым ртом, вдыхая полной грудью до тянущей боли. Уже постепенно смеркалось, и тёмный густой лес вокруг только сильней погружал «Юнгу» в свой сумрак. После такой духоты уличный воздух показался настоящим раем, ведь с каждым днём приближающейся осени вечер становился всё прохладней, а солнце садилось непривычно рано. Молодой человек прикрыл глаза, стараясь отвлечься от лёгкого головокружения. Чёрт, как же хотелось курить. Он даже по привычке пошарился по карманам, но вспомнив, что все заначки оставил в доме, только тяжко вздохнул, расправляя плечи. Просто слишком много перенервничал в этот день. Слишком много неконтролируемых эмоций пришлось пережить за несколько часов, вот теперь и приходится расплачиваться за своё нестабильное ментальное состояние. Обычно в таких случаях парню помогал разгружаться алкоголь, но теперь-то куда: вон, можешь попросить ещё чая на добавку, в крайнем случае. «Теперь своими силами, Семенюк, своими». — Четвёртый отряд! — прозвучал звонкий голос сзади, резанув по ушам, — Все спускаемся вниз и строимся парами! Алина подошла откуда-то сзади и неловко схватила парня за плечи, отодвигая от прохода, на котором, оказывается, застопорился Семенюк. — Вов, всё в порядке? — обеспокоенно спросила девушка, обходя и внимательно заглядывая ему в лицо. Братишкин выглядел слишком странно со своими помутневшими глазами и осунувшимся лицом, что без интереса смотрело в ответ. — Да, всё в порядке, а что? — хрипя, вполголоса ответил пионервожатый. — Ну, ты просто то ли белый, то ли зелёный, — смутившись, проговорила Рин. — Слабенький он, — бесцветно раздалось позади. У Семенюка в глазах всё потемнело. «Падла». Хес появился из-за плеча и встал рядом, утомлённо рассматривая парня. Мелкие колики быстрой волной прошлись от загривка до конца позвоночника, вызывая лёгкий мандраж у пионервожатого, стоило ему лишь поднять свой взгляд в ответ, показательно дерзко впиваясь в омуты напротив. Такие глаза принято называть хамелеонами. Когда Вова в последний раз смотрел в них, на фоне ясного неба они казались ярко-голубыми, чуть ли не отдавая синевой. Сейчас же, под покровом подступающей ночи, весь насыщенный оттенок вмиг угас, оставляя после себя лишь блёклость и серость, что тонкой радужкой опоясывала большие бездонные зрачки. Да и сам этот парень — один сплошной хамелеон, такой притворно крутой и классный в глазах большинства, но такой ссученный, такой эгоистичный. И весь парадокс в том, что этого никто не видит. Никто, кроме Братишкина, конечно. — Так всё хуёво? — ни разу не моргнув, совершенно будничным голосом поинтересовался Алексей Александрович. — Тебя ебёт? — Вова скорее умрёт на месте, чем первый отведёт взгляд. Это самый настоящий вызов, потому что кому-кому, но только не этому худощавому полудурку говорить о том, что Братишкин какой-то там «слабенький». — Мне вообще поебать, — ровным тоном отозвался мужчина, лишь слегка дёрнув уголком губ, — Просто смотри, не наблюй тут на входе: я здесь хожу. Всё вовино нутро односекундно сжалось от услышанного. Было сложно осознать, почему его так резко бросило в холод, но вот понять, что кто-то сейчас из них двоих будет хоронить жмурика, — нетрудно. — Алексей Александрович, — громко протянула одна из девчонок, стоящая снизу и стеснительно мнущая свою цветастую юбку, — А мне пары не досталось, Вы можете со мной встать? — Конечно, — просто ответил мужчина, всё так же не отрываясь от серых глаз напротив. Его серьёзное лицо резко расслабилось, а сам он за секунду потерял какой-либо интерес к своему коллеге. Хесус развернулся и лёгким шагом спустился с лестницы, беря за руку девочку, и под явно завистливые взгляды других малолеток спокойно последовал за Алиной Геннадьевной. Братишкин выдохнул шумно, всё из себя выпуская. Чувствовал он себя так погано, будто не на месте стоял, а реально с кем-то пиздился. Хотя, наверное, даже за свои не столь многочисленные в жизни драки он не чувствовал себя настолько разбитым, как сейчас. — Какой же ты гандон, — вымученно прошептал вожатый.***
Коломиец лежал на спине, заложив руки за голову и безыдейно пялясь в потолок. В это же время его замечательный сосед сидел на его же кровати, и вразнобой выстукивал о стену разный ритм, усмехаясь всякий раз, когда получал ответную реакцию. Так уж вышло, что Пешков, как узнали впоследствии парни, поселился около стены, за которой была прямиком вожатская комната. Стрём полный, но Денис меняться уже не собирался. «Хер тебе. А то кинул меня спать, считай, почти в коридоре, вот теперь и спи с Максимом Владимировичем, отделяясь только тонкой стенкой. А лучше с Владимиром Сергеичем: будешь громко ворочаться, он услышит за стеной, придёт и убьёт тебя нахер. Будешь знать.» Сам же парень, как оказалось, был отделён тонкой стенкой от дашиной кровати и, можно сказать, спал рядом с ней. Именно это и заставило неугомонного Серёжу уже второй час толкаться на его постели, стуча в комнату девчонок, развлекая себя и их. Денис бы забил на это благополучно, но от вездесущего Пешкова даже не отвлечься — телефоны-то забрали. Вот и приходится лежать, наблюдая, как постепенно сходит с ума от безделья гиперактивный организм. Занимательно, прямо как в «Мире животных». Серёня ухом к стене приложился, и через секунду тишину разрезал негромкий стук. — Как ты думаешь, что она имела ввиду? — обернулся на соседа темноволосый. — Я в азбуке Морзе не спец, но мне кажется, она простучала «Хватит стучать, долбоёб», — скептически произнёс пацан. — Да-да, — закатил глаза Серый. Он неловко отогнул ноги, которые уже успел отсидеть за это время, и неаккуратно приземлился жопой прямо Денису на колени. — Долбоёб тяжёлый, — прохрипел светловолосый, — Слезай нахер, щас ноги сломаешь, — он спешно попытался отпихнуть руками грузное тело, но Пешков только задом соскочил с колен, приземляясь на кровать, а корпусом случайно завалился на товарища, резко выставляя руки по обе стороны от лежащего Дениса, упираясь ими в постель. — А если бы я умер? — осуждающе проговорил Сергей, поднимая голову от денисова живота и заглядывая в глаза. — Я бы горько плакал, — заверил его друг, вкладывая в слова весь возможный сарказм, что имелся. — Пешков. Оба парня разом подскочили на месте, сев нормально на кровать и оборачиваясь в сторону коридора. Максим Владимирович стоял в проходе в их комнату, одаривая пацанов насмешливым взглядом: — Харэ приставать к Денису. У тебя своя кровать есть, вот на неё и ложись. — Максим Владимирович, а кто из Вас спит на кровати около нашей стены? — спохватился парень, пока представилась такая возможность. — Владимир Сергеевич, — ответил вожатый, — А что? — А, — как-то обречённо отозвался темноволосый, — Понял. Ну, тогда я сразу на полу. Шабанов только нахмурился, не понимая, в чём дело. Хотя, что тут думать, это же Пешков — у него свои заморочки. — Ладно, — протянул мужчина, берясь за дверную ручку, — Спокойной ночи, детвора. Как только входная дверь закрылась, Серёня мигом отлетел на своё законное лежбище, прикрывая глаза. — Знаешь, — загадочно проговорил парень, — Мне начинает тут нравиться всё больше и больше. Денис только усмехнулся и, вырубая свет, произнёс: — Спокойной ночи, Серёж.***
Тёплые струи воды стекали по волосам, по лицу, по телу. Вова стоял лицом к стене, упёршись в неё лбом и обессиленно «смаковал» все события прошедшего дня. Нет, ну он конечно подозревал, что с непривычки будет тяжеловато, но чтобы за несколько часов у него пропало желание жить — тут уж как-то совсем перебор. И не поймёшь даже толком, от чего он устал: не вагоны же разгружал сегодня, а всё равно ощущал себя поёбано. И было бы лучше, провались он сейчас в сон без единой мысли, но в голове их слишком много и, как будто бы издеваясь, одна из них горела ярче всех остальных. — Мудак, — злостно выцедил молодой человек, сплёвывая в слив и выкручивая краны воды. — Ты помнишь, что тебе завтра на планёрку к половине восьмого? — великодушно напомнил Шабанов, стоило только Братишкину показаться в поле зрения. Парень так и замер в проёме, мучительно застонав и зажмурившись, откидывая голову наверх. «Ну какого хуя? Нужно было утопиться ещё в душе». Едва ли он открыл глаза, как увидел на потолке старый, немного пыльный плафон, горящий тёплым жёлтым светом, а к нему тянулась маленькая паутинка, исчезая где-то в глубине стекла. — Как ты думаешь, эта люстра выдержит, если я щас повешусь? — задумчиво произнёс вожатый. — Будешь вешаться, делай это тихо. Я сплю, — сонно проворковал Стинт, взбивая подушку и удобнее прикладываясь щекой, — И на планёрку не опоздай. А то «смерть» — такая себе причина не появляться у Синди. «Поздно пить боржоми», — обречённо подумал Семенюк, — «В следующий раз ни за что в жизни не соглашусь бухать с Джоином». А ведь это только первый день.