Имя

      С детства Ацуши спал плохо и мало, либо вырубался на пару дней. Дазай тоже отнюдь не сопел счастливо, как выяснилось. Предыдущие ночи скорее были исключением. Когда Ацуши в очередной раз проснулся в три утра, недовольно смотря в потолок, то заметил, что Дазая нет рядом.       На кухне кто-то шумел. Поводов для беспокойства не было, может, Дазай просто хотел побыть один. Непривычно с другим человеком жить — Ацуши, вон, до сих пор на себе взгляд ощущает. Но, наверное, это лишь оттого, что он гость в чужом доме. Ничто здесь ему не принадлежало, вот Накаджима и не мог быть в своей тарелке. Это не его дом. Не его работа.       Дазай ничем не хлопал, ничего не доставал из шкафов. То шаги звучали, то долгое время была тишина. Ацуши всё же не выдержал — как будто заснёшь при таком напряжении. Он поднялся с кровати, но Осаму тут же вернулся в спальню. Он коротко кивнул няне и свалился на кровать назад, уткнувшись лицом в подушку.       — Что делаешь, Ацу-кун? Ищешь новый способ слежки? — шутка обидная, а мальчишка ей никакого значения не придаёт. Накаджима тоже прилёг, вздохнув.       — Хотел поговорить с тобой.       — Мы уже разговариваем. Что же такого важного ты хотел у меня узнать? — с хитрой-хитрой улыбкой лениво повернулся, уткнувшись в подушку щекой и щурясь на Ацуши. Ни дать ни взять — абсолютно счастливый.       Ацуши улыбнулся в ответ, хоть и не очень широко.       — Просто хотел узнать, куда завтра вместе пойдём. А то, может, потащу тебя в цирк, а ты клоунов боишься…       — Только тех, которые за моё здоровье волнуются, — показал язык Осаму. Ацуши нахмурился, фыркнув.       — Это обидно, знаешь ли.       — Ты всё равно, вроде как, хотел просто прокатиться со мной на лодке, — как-то незаметно в комнате доверительная атмосфера установилась. Может, не стоило так тихо в темноте шептаться, тогда бы и атмосфера не была странной. В Осаму и так энтузиазма от его положения не было, а при знании, что он незнакомому человеку доверился, в какой-то степени, энтузиазм исчез вовсе. Не нравилось Дазаю ничего в Ацуши — все его действия вызывали подозрения. Чем лучше человек возле Дазая, тем больше его стоит бояться, тем более, если близко подбираешься. С такими, как Мори-сенсей, Осаму знаком давно, с ними комфортно даже — знаешь, что каждое слово является ложью. С Ацуши всё не так. Накаджима кажется предельно искренним. Именно этим так напрягает общение с ним. Дазай сдаётся натиску чувства, интуиции, шепчущей «да всё хорошо будет». — Я никогда не катался на лодках на местных аттракционах.       — Значит, самое время, Осаму-кун, — удовлетворённо сказал Ацуши и протянул руку. Он заметил, как Дазай отодвинулся рефлекторно, и воспитатель протянул мизинец несговорчивому подростку. Жест детский очень, а Дазай няню, скорее всего, глупцом посчитает. Но Осаму будто недостаёт всех этих дурачеств лёгких.       И серьёзного обсуждения тяжёлых проблем. Но это — потом, это приложится. Сейчас бы хоть чуть-чуть их общую апатию и растерянность облегчить.       — Ну и чего ты, Ацу-кун? — спросил Дазай ещё тише, чем они говорили пару секунд назад. Ацуши обхватил мизинец Осаму своим мизинцем, смотря, как едва ли не меняются на чужом лице эмоции. Дазай только на руки свои смотрел, не понимая. Вся его поза стала будто бы скованной.       — Даю обещание. Что после работы завтра мы пойдём кататься на лодках и развлечёмся. Сходим туда, где тебе понравится. Идёт?       Что-то фальшивое в этом прозвучало. Глаза Осаму остановились на чужом лице, отыскивая признаки лжи. Их не было. Но сама эта интонация: словно он капризный ребёнок, которого лишь развлекать и нужно, словно он только занимается глупостями и Ацуши хочет сказать ему: «смотри, жизнь так легка, всё это время ты страдал ерундой!». Всё это за секунду в голове пронеслось, Дазай поджал губы, улыбнулся слегка и пожал чужой мизинец. Он поборол искушение сразу же обернуться к стене.       Всё же, как легко чувства и мнимая, секундная радость могут оказаться растоптаны. Ацуши же, довольный, убрал свою руку. Он ещё раз чему-то там в себе кивнул и смотрел, смотрел-смотрел на Дазая, будто бы чему-то очень радуясь.       Осаму почти мог закричать.       — В чём смысл этого, Ацуши-кун? — прикрыл он глаза, перебирая простынь пальцами одной руки. Хотелось бы правда услышать ответ. Но нет, ответа не будет, определённой причины не будет, а Ацуши и не обязан за это отчитываться. Просто даже несмотря на то, что Ацуши не обязан… Тогда ведь просто в происходящем нет смысла, и Дазай хотел бы это сразу прояснить, чтобы не тратить их время.       — Мне показалось, что тебе эта идея понравилась. Не хочешь — не пойдём, — когда Накаджима отвечал так, будто бы спокойно и рассудительно, Осаму не мог не испытывать какую-то странную злость. Он давно разобрался в природе этой злости, её причина была не в воспитателе. Всё равно избавиться от неё не получалось.       Надоедает испытывать чувство вины за своё существование. Неизбежная глупость.       — Нет, давай на эту тему порассуждаем, — не смог Дазай отказать себе в искушении, буквально увидев, как Ацуши старается разговора избежать. — Даже если мне этого захочется, даже если это принесёт мне удовольствие, то какой во всём этом смысл?       — Смысл именно в том, что тебе это понравится и ты испытаешь удовольствие, — заметил Ацуши, не понижая голос. Рука как-то сама собой вперёд потянулась, а Дазаю лень было уходить от прикосновения.       О чём бы они не говорили, поход на аттракционы уже не казался хорошей идеей. Осаму смотрел на Ацуши, как на кого-то, приносящего очень большое страдание, но не осознающего это.       — Ацу-кун, это не изменит ничего в далёкой перспективе. Развлекаться и дарить себе радость я уже пробовал, но это краткое развлечение с проблеском эмоций только больше всё испортило. Безразличие всё равно так или иначе вернётся. Я просто не хочу падать с радости на равнодушие и вскакивать обратно. Когда всё ро́вно, это не так сбивает с толку. Ясно? — почувствовав руку на своей щеке и обеспокоенный взгляд Ацуши, Дазай засмеялся. Он пытался донести один раз, чтобы у них больше не возникало таких идей или вопросов. — И будучи дружелюбным со мной, ты только всё испортишь.       — Почему ты так сильно не хочешь даже попробовать? Откуда столько злости? — рука Ацуши медленно отстранилась — воздействовать на Осаму он был не в силах. Что-то подсказывало оставить Дазая до утра в покое, но тот явно жаждал разговоров.       — Ацу-кун. После этого похода с тобой я останусь тем, кто я есть. Жизнь не изменится. Люди, любящие меня, не появятся, желание жить тоже, смысл хоть в чём-то, кроме убийств, не появится, и…       — То есть, в убийствах есть смысл? — прервал Ацуши уходящего в себя подростка. Тот непонимающе моргнул, скосил на взрослого глаза и кивнул.       — Наверное? В том, чтобы всё глубже проваливаться в яму, есть смысл; а убийства заставляют проваливаться, верно? Люди, которые убивают других людей, не заслуживают жить, — Осаму покивал сам себе и улыбнулся удовлетворённо. Ацуши не считал нужным продолжать разговор, а под черепной коробкой всё же бились-бились вопросы.       То есть, это «наказание». За существование, видимо, чтобы Дазай мог убивать себя оправданно.       — Ты ненавидишь себя, если убиваешь людей? — рискнул шепнуть Ацуши, смотря, как подросток неловко водит щекой по подушке, а затем неискренне улыбается. Та сторона подушки, на которой Ацуши лежал, нагрелась… Неудобно до ужаса. И сердце делу не помогает — стучит слишком редко от напряжения, сковавшего тело Накаджимы.       — Не знаю, — тихо пропел Дазай, перевернулся на спину и вовсе от Ацуши отвернулся.       То ли упустил, то ли всё испортил, то ли узнал больше.       — Осаму-кун, в том, чтобы испытывать удовольствие, тоже есть смысл.       — Я не испытываю, — Дазай вздохнул. Он то ли не хотел Ацуши слышать, то ли правда не видел в его словах никакой логики. Его слова звучали как какая-то выдумка — ну не может человек думать так! — Не приносят эти развлечения радости. Ацу-кун, я ничего не хочу. Единственный, кому в этой комнате от моих эмоций что-то нужно — это ты, Ацу-кун. И знаешь, это довольно жестоко. Так что отстань от меня.       Накаджима почувствовал боль в горле. Он хотел бы тоже закончить этот разговор и отвернуться, но ведь он не должен, верно? Кажется, его работа заключается не в том, чтобы избегать разговоров.       «Довольно жестоко», — просто из-за того, что Ацуши не может прекратить. Это его работа. Даже если захочет, если решит, что так будет лучше, он не сможет «отстать» от Дазая. Осаму видит в этом лицемерие, а Ацуши — своё бессилие.       — Мы словно в кошмаре, да, Ацу-кун? — Ацуши услышал тихий смех, неприятно кольнувший. Дазай думает, что будет вертеть им, как заблагорассудится, им и его мыслями, его настроением, его… — Если тебе так сильно нужно, можем заключить сделку, при которой мы оба будем довольны. Но я завтра над ней подумаю.       — Не нужна мне никакая сделка, Осаму-кун, — огрызнулся Ацуши. Хотя, наверное, он сможет уйти отсюда, но… С ним навсегда останется чувство преследования. Идти некуда и незачем, к тому же, так он упустит свою возможность кого-то спасти. Хоть на это Ацуши сгодится. Только вот Дазаю не объяснить, что у него и личный мотив присутствует, Ацуши не просто «не может уйти». К тому же… — Ты собрался обмануть босса Портовой мафии?       — Конечно нет. Он должен был подумать, что твоё присутствие в итоге приведёт к сделке, так что это вовсе не обман. Никто и не ждал, что ты чем-то поможешь, Ацуши-кун. Это как выпить обезболивающее после того, как ногу переехала машина, — вот, на что похожа помощь сейчас.       — Сколько времени до работы, Осаму-кун? — кисло спросил Ацуши. Дазай так к нему и не поворачивался. Неплохо было бы иметь раздельные комнаты, раз уж им долго находиться вместе. Дазай так и будет думать, что Ацуши лишь его мучает, а это даже недалеко от правды.       — Около трёх часов. На этот раз всё не будет так легко, и я могу не прийти домой вечером, дело длинное. Завтра бери выходной, Ацу-кун, — раздался скрип кровати. Дазай, потягиваясь, поворачивался, сквозь Ацуши смотря. — Найдёшь себе парочку развлечений или девушку, — подросток хитро захихикал, зловредно и неприятно. Ацуши отвёл взгляд. — По крайне мере, мы выяснили, что в таких как я ты не заинтересован. Это уже хорошо, я подозревал тебя в страшных вещах, Ацу-кун.       И это до сих пор не та тема, на которую Ацуши готов был шутить. Так что он только фыркнул с осуждением.       — И не надо так смотреть, у меня были все основания подозревать тебя. Всех людей надо проверять, Ацу-кун, — выдохнул Осаму. Снисходительно, как сказал бы воспитатель. Дазай в целом не подозревал, но проверка успокоила. Он как будто со всех сторон уязвим, и со всех сторон его могут атаковать — так что не проверить Ацуши было бы безумием. Другой вопрос в том, что Дазай сам теперь погружает воспитателя, дружелюбного и высокоморального, в какой-то фарс.       —…возможно, в какой-то степени ты прав. Сложно доверять людям, и…       — И очень глупо. Сложно доверять даже самому себе, не то, что кому-то другому, — Осаму сонно проморгался, пока Ацуши тяжело обдумывал его слова. При обычной жизни паранойя только вредит, но в образе жизни воспитанника она вполне могла помогать. Проблема в том, что в текущей ситуации Дазай прав. А в обычных условиях его слова звучали слишком плохо. Так ведь и правда никакой радости от жизни не получишь. — Кто знает, может ты до сих пор вызываешь подозрения. Возьмёшь и загрызёшь меня ночью.       — Тебе будто этого и хочется, — тихое хмыканье Ацуши потонуло в таком же тихом «может быть». — Я не смогу оставить тебя одного, Осаму-кун, ты же знаешь.       — Ммм, а если я тебе что-нибудь куплю? Например, угощу обедом. Ацу-кун выглядит как человек, который очень любит мясо. Так что я могу заказать тебе много-много всего, а ты, взамен, не пойдёшь со мной никуда завтра, — лениво бормотал воспитанник, но Ацуши мотал головой в ответ. Послышался щелчок пальцами. — Ты любишь котят, Ацуши-кун?       — Котят? Причём тут это? — Накаджима непонимающе наклонил голову вбок. Дазай начинал нести совсем уж откровенный бред.       — Да. Купим тебе котёнка, ты о нём будешь заботиться, и тогда времени на меня не останется! — Осаму подскочил на кровати, но Накаджима не дал ему выбежать из комнаты и поймал за руку. — Если у нас есть круглосуточные зоомагазины, то можем сделать это прямо сейчас!       — Осаму-кун, спать ложись, сам сказал, что работа скоро. А задание длинное. Ты должен отдохнуть, — смеясь, Ацуши обратно потянул Дазая, и тот недовольно упал на край кровати. Правда, чужой. — И вообще, не логичнее в таком случае покупать щенка?       — Нет, щенки противные, — под недовольное бурчание Ацуши спихнул подростка на соседнюю кровать. — А кошки — те ещё шизофреники, за ними глаз да глаз нужен. А то вырастишь двинутую кошку.       Странное суждение. Ацуши пихнул Дазая снова на кровать, потому что тот опять встать порывался. Накаджима сделал лицо максимально строгое, на что его воспитанник показал язык и оттянул уголок века. Как пятилетний…       — Ты как сонная муха, отдохни.       — А ты почему не спишь? Мои шаги разбудили чуткого Ацу-куна? — Дазай предпринял последнюю попытку его поддеть. Удобно растянулся на кровати, потянулся, выгнув спину, и зевнул. Ацуши отвёл глаза, слегка улыбнувшись.       — Да нет, кошмары, — пожал плечами он. Осаму промычал что-то нечленораздельное и перевернулся на бок, закрыв глаза.       Вновь ночь поглотила тишина, в которой Ацуши так и не смог заснуть. Голова болела, неприятные мысли точили его разум, а тихое сопение рядом совсем не успокаивало. В голове был фантомный зуд — способность, наверное. Ацуши не хотел засыпать, когда думал о тигре. А даже если бы хотел, это было невозможно на данный момент.       Осаму во сне не ворочался, только иногда бормотал то ли несуществующие, то ли просто неразборчивые слова. И дёргал рукой, которая свесилась с кровати на пол. Ближе к пяти утра Ацуши открыл окно на проветривание* — было слишком душно.       «Новый день», — думал он, смотря на встающее солнце. Приходилось немного щурить глаза. Накаджима прикрыл их, постояв немного под утренним ветерком.       С какого-то из ближайших зданий была выпущена пуля. Она быстро преодолела расстояние между стрелком и домом жертвы, вошла в стекло и расколола его. Дазай проснулся от крика, звука падения тела, но в первую очередь — от ужасного звона. Он подскочил на кровати, молниеносно вытащил пистолет из кобуры. Это было абсолютно бессмысленно, но сработали рефлексы.       Ацуши лежал в стекле на полу. Несколько секунд он был абсолютно неподвижен. Снова Дазай считал, что он умер, снова…       Осаму, сжимая оружие, размышлял, как ему выбраться из квартиры, вспоминал, как планировал выбираться при захвате. Он хотел посмотреть на «няню» в последний раз, но едва ли не вскрикнул.       Его не могла напугать чужая смерть. И крик прозвучал в голове только. Но Ацуши поднялся, стряхивая с себя осколки, повернулся к нему и улыбнулся мягко, подходя к кровати воспитанника. Ацуши протянул потерявшему дар речи Дазаю руку, немного шатаясь из-за пули, торчащей во лбу.       — Думаю, пора уходить, Осаму-кун. Босс расстроится, если ты сегодня умрёшь.       Осаму, сглотнув, нервно улыбнулся. Ацуши было не так просто убить.