***
— …и последнее. Вы можете сказать, где вы находитесь и как нам с вами связаться? Оператор только-только закончила допрос, а Осаму ловил от редких прохожих неприязненные взгляды, сам всё разочарованнее постукивая ботинками по скамейке. Даже голубое небо теперь казалось раздражающе светлым. — Это имеет значение? Вроде как, я могу сделать анонимный звонок, — фыркнул Дазай, безосновательно злясь, но не настолько, чтобы показывать это в голосе. Тон лишь был ехидным. — Вероятность того, что детективы поедут проверять анонимный звонок, довольно мала, и… — Значит, все люди, находящиеся в заложниках у преступника, рано или поздно умрут. У них очень тяжёлые раны, я же уже сказал. Лучше бы вам взять своего врача на проверку, только она сможет им помочь. Я ни в коем случае не говорю, что вы обязаны мчаться на мой звонок! — Дазай рассмеялся, сильно ударив по скамейке кулаком. Из-за вечерних перепадов давления ему становилось всё неприятнее — голову, как и обычно, сдавило тисками. — Вы всего-то прозеваете несколько человеческих жизней. — Ладно, — кажется, девушка решила, что с ним бесполезно спорить. Такой вот он противный. — Я сообщу о вашем звонке. Осаму сбросил, не дослушав остальную дежурную часть, и зарылся руками в волосы, больно их оттягивая. Погоди, расстройство настроения, нужно ещё некоторое время побыть собранным, даже если очень хочется прострелить себе голову — даже не от желания умереть, просто от давления на виски. Ещё он очень давно не принимал свои препараты. Оставил их в прошлой квартире перед побегом, так что теперь их счастливым обладателем стал какой-то человек, снявший ту безвкусную квартиру. И, строго говоря, эти препараты были не его, он взял их из шкафчика доктора Мори. Надеялся, наверное, приблизиться по мироощущению хотя бы к тем людям, что плотно сидят на антидепрессантах… Он даже не был уверен, что они ему нужны. Он не «болеет». Иначе получится, что вся его личность состоит из болезни, верно? А это уже совсем невесело. Наоборот, его личность яркая — весёлая, ехидная, противная, жестокая. Это куда лучше пустоты, в которую таблетки его вовлекут. Только вот последствия отвыкания оказались менее приятными, чем Осаму ожидал. Он глубоко вздохнул, сев на скамейке. Подумал, повертев телефон в своих руках, а затем набрал номер Хироцу, попросил не высылать отряд Осаму никуда сегодня, даже несмотря на сообщение, которое придёт через пару часов. Трубку Дазай оставил на скамейке, поднявшись. Разговор с оператором длился десять минут, а это значило, что их у него ещё сорок-пятьдесят до возвращения в дом. Рассеянно притопнув, Дазай решил вернуться в трущобы и наблюдать за ситуацией. Часик на наблюдение, а ещё часик — на пытки. Осаму даже иронично подумалось, что это лучшее решение, которое он принял за всю свою жизнь. Есть разница между тем, чтобы просто терпеть пытку и выбрать её. Когда её ждёшь, это совсем другое событие — будоражущее кровь и почти радостное. Он уже был на стороне как мучителя, так и жертвы, но по его задумке это произойдёт впервые! Осаму передвигался не слишком быстро, прячась в тенях домов. Он даже подумывал о том, чтобы поменяться одеждой с кем-то тут, отдав свои рубашку и классические брюки, но пришёл к выводу, что обычные дети не согласятся (в костюме неудобно, плюс, в таком виде их вероятнее изобьют взрослые), а тупиц искать слишком долго — они обычно тут не выживают. На полпути пришлось забраться на крышу бесхозного (вроде бы) домика, и передвигаться предстояло ещё осторожнее. Осаму прятался за трубами от маргинальных лиц вокруг. Всё же, он не хотел бы привлекать лишнее внимание. Но, почти дойдя до места, откуда было бы идеально наблюдать за домом его цели, Осаму заметил худого мужчину. Он был одет именно так, как нужно было бы одеться Дазаю для того, чтобы быть незаметным! Будь здесь кто-то, Осаму бы сказал протяжно: «как же завидно!». Желтоватая застиранная рубаха, кажется, из натуральной ткани, кепка, полностью скрывшая причёску, большие мешковатые штаны… Дазай проводил человека хищным взглядом и вздохнул. Нет, уже поздно грабить его — надо было заранее решить, куда деть свои старые вещи. Так что, мафиози лишь испытал разочарование от вида этого человека и двинулся дальше. Дазай специально выбрал место, где его почти не видно с любой позиции, ещё и потому, что оно находилось в сильной тени домов выше, а здания располагались плотно друг к другу. Сказка. Сколько там у него оставалось, час? Хотя нет, уже пролетело некоторое время. «Уже не час, а полчаса, скорей плыви на голоса*», — напевно прозвучало у Дазая в голове, как он вдруг вспомнил, что это слова из детской фэнтезийной книжки, и открестился от них. На самом деле, наблюдение — одна из лучших стратегий, если наблюдать внимательно. Вон, на стыке двух домов уже три раза за двадцать минут продали наркотики. Нет, по идее это был лишь пункт приёма бутылок, но абсолютно одинаковое поведение покупателей (оглянуться несколько раз, быстро купить, спокойно пройти шагов семнадцать-двадцать и разогнаться, будто за ними кто-то гонится), как и их похожий внешний вид, всё объяснили. Сидишь так себе, наблюдаешь… А потом понимаешь, что и в своей жизни являешься наблюдателем. Даже вопрос «что сегодня будет со мной?» отсылал Дазая к такому мироощущению. Чёрт поймёт, кстати, было ли ему лучше среди людей или в одиночестве… Одному думается лучше, вот, наверное, плюс. При любом раскладе он смотрится как ошибка в системе мира. А извечное «ты особенный» — совсем не комплимент. Осаму наклонил голову, скользя взглядом по тёмной улице. Он узнал свою цель, осторожно пробирающуюся по улочкам. Так же, как Дазай недавно. Иначе тут ходят только местные авторитеты… Но знакомиться с ними у «рабовладельца» не было никакого желания. Чтобы остаться незамеченным, Осаму просто решил не двигаться, пока мужчина не зайдёт в дом и пока Дазай не решится таки подобраться ближе. Время самой важной части — потому что пленникам предстоит загнать своего мучителя в операционную. Если всё получится, приехавший Ацуши спасёт Осаму, агенты спасут жертв, а значит, все будут в выигрыше. Если же агентство не будет выезжать на вызов, Осаму просто позвонит в скорую после того, как будет спасён. Дазай плавно соскользнул с крыши (было красиво конечно, но боли чуть ниже поясницы и зацепившегося плаща это не стоило). Отцепил свой плащ, который чуть не остался на черепице, и перенёс наблюдение на более близкое расстояние. Он не спешил. В кухне уже никого не было, однако Дазай обошёл дом, чтобы убедиться. И всё-таки, в каком же мерзком состоянии Осаму был! Может, он просто сдастся слабости, и Накаджиме даже не придётся его спасать. Дазай даже чуть хихикнул, сжимая пистолет в руке и спускаясь в бункер. Вновь в нос сильно ударило зловоние, и Осаму закрыл его рукой, слыша топот босых ног. Он держал пистолет под плащом, надеясь, что оружие не понадобится. — Я вызвал врачей. Приедут примерно через час. — Почему так долго?! — человек с ожогами нервно оскалился. Он трясся, кажется, и был недалеко от истерики, но тут все были на взводе. Неясно, относился его вопрос к приезду врачей или к отсутствию Дазая… — Я описал ваши раны, и нужно время, чтобы собрать специалистов, способных их вылечить. — Почему мафия, в которой ты состоишь, как сказал, не смогла прислать своих медиков?! Думаете, мы после такого будем с вами сотрудничать?! Когда эти трое со своими обгоревшими-изуродованными-гротескными телами подошли к нему, стало слегка неуютно. Вернее, Осаму был раздражён обилием приблизившихся неприятных запахов и недовольных лиц. Он чуть скосил взгляд — бессознательный, переломанный и неразумная сидели у стен, рядом с открытыми консервами. Видимо, рабовладелец спускался покормить их. — Благодаря мафии вы всё ещё живы, — Дазай мягко оттолкнул мужчину с ожогами, попав рукой прямо по обгоревшей коже. Тот взвыл, но зато резко подался назад, дав Осаму пройти. — Прошу меня извинить, нужно побеседовать с ним. И уберите своему другу швы на рту, он же помрёт без воды скоро. Тяжело вздохнув, Осаму проследил, как все, кто мог идти, поднимаются наверх, а сам помог поднять последних трёх. Люк закрылся. Быть может, эта истеричная компания задумает замаскировать его или замуровать, или уничтожить бункер вовсе. Дазай пожал плечами для самого себя, а затем вскрыл замок двери. Встретили его холодно — резким ударом в живот. Хорошо, что обидчик получил удар головой в нос и ногой в грудь — иначе Осаму было бы совсем обидно. Мальчишка сплюнул, согнувшись; взрослый держался рукой за нос. — Тебе бы поаккуратнее быть, — фыркнул подросток и закрыл дверь на замо́к. На Осаму смотрели презрительно, с насмешкой заранее. Непростой выдастся разговор, а это значит, что на часть с пытками останется меньше времени. — Ты из Портовой мафии, — о, и конечно ему нужно было усмехнуться после этих слов, будто он всё на свете знает. Дазай оскалился. — Правда? Ты узнал по униформе? Я польщён! Ну и на кого же из авторитетов, которых ты знаешь, я похож? — пока на Осаму не нападали — противник всё-таки стал анализировать. Дазай вытянулся, уперев руки в бока. Он слегка покрутился, почти получая удовольствие от удивления и непонимания в чужих глазах. — На ублюдка Огая, — тем не менее, ответили ему спокойно, а лицо Осаму тут же стало серьёзным. — Умеешь испортить настроение. Его ещё рассматривали, оценивая, так что Дазай позволил себе прошествовать через всю комнату и усесться на подобие операционного стола. Он подпёр голову кулаком. — Это шутка. Не буду же я всерьёз сравнивать босса вашей организации и ребёнка, по дурости сюда залезшего. Ты подбил их на бунт и освободил — и это всё, что пришло тебе в голову? У тебя что, нет даже отряда в подчинении? — напряжение в чужом теле уменьшилось — на Осаму ещё больше смотрели свысока. Дазай потянулся и зевнул, скрестив ноги и покачивая одной из них. — Ты, по-моему, пятнадцатый, — фыркнул он, предпочитая не объяснять, что это значит. Пятнадцатый, называющий его ребёнком — хотя, стоит сказать, что Осаму чаще ходил с подчинёнными, поэтому его воспринимали серьёзно. — Пятнадцатый за всю твою карьеру? — не понял мужчина, как-то нервно пригладив волосы. Его больше волновали другие вопросы, не связанные с кривлянием подростка. — Оборудование тоже ты из строя вывел? Специально, чтобы оказаться в безопасности со мной в этой комнате, — ухмыльнулся он победно. — И оружие всё убрал с той же целью. Вопреки его ожиданиям, Дазай помотал головой, мягко улыбаясь. Подросток выглядел слишком самоуверенно, и отношение к нему у противника менялось на ходу. Загадка — оперативник мафии самоуверен потому, что глуп, или потому, что у него есть на это причины? — Твоё оборудование нужно было для того, чтобы проложить электрическую цепь в доме. И одной из кнопок на приборе её можно активировать. Неизвестно, где именно тебе предстоит поджариться, если ты уйдёшь, — Осаму улыбнулся, подскочив, и действительно нажал какую-то кнопку на приборе, едва собеседник успел дёрнуться. — И, если бы ты обследовал всё внимательнее, то понял бы, что оружие тут всё же осталось. Я отдал тем людям столько, сколько им понадобилось, чтобы загнать тебя сюда. Никакой мистики. Как сразу забе́гали глаза! Осаму рассмеялся, глядя, как на дне чужих зрачков загорается страх, а руки дёргаются, словно хотят сжаться в кулаки. — Оружие под приборной панелью этого куска жести, — Дазай постучал по прибору, зная, что рано или поздно туда кинутся, чтобы использовать оружие против него. — Чего ты хочешь? — лениво протянул похититель. Дазай зевнул. — Изначально мне просто нужно было тебя поймать и, возможно, убить, — вдохновлённо поведал он, вновь падая на операционный стол. — Но, глядя на этих людей, я подумал кое о чём. Они очень хотели жить, если до сих пор не совершили суицид после твоих зверств. — Ещё бы им кто-то позволил! — Умереть проще, чем тебе кажется. Если они этого не сделали, значит, они этого не особо и хотели. Но дело не в этом. Ты можешь достать остатки своего «пыточного набора» и убить меня, а затем тебя всё равно поймает мафия и прикончит. Найти это место довольно просто, — Осаму хитро зыркнул глазами, глядя на чужое возмущение. — Так что, такова твоя судьба. Или, ты можешь взять заложника. Например, меня. Но тогда я попрошу выполнения некоторых условий. — Я просто могу отключить твою электрическую цепь, подняться и сбежать. Или взять заложниками всех тех, кто загнал меня сюда. Не прокатит. — По плану, они должны были умереть в ходе операции. Думаешь, кто-то придаёт им ценность? Как наивно. Мафия — это наказывающая организация, а не спасающая. Так что, как заложник, я — единственный вариант. Я бы очень хотел получить ответ на некоторые свои вопросы от тебя. Осаму встал, приближаясь — а его противник старался незаметно отходить назад. Что-то мешало кинуться на подростка (неуверенность и страх). Осаму приблизился на расстояние выстрела, чтобы вытянуть руку с пистолетом, всё это время скрывавшимся под плащом. Может, хоть так Дазая поймут? У него слишком мало времени, чтобы размениваться на разговоры. — Если ты не можешь дать мне то, что требуется, то ты больше не нужен. Пойдём на улицу кусать бордюр, и всё такое, — с якобы смешком, Осаму нацелил пистолет на чужое сердце. — Хотя, будет проще, если я просто убью тебя. До ближайшей асфальтированной улицы далеко, знаешь ли… — …каковы гарантии, что меня не убьют, даже если я возьму тебя в заложники? Да и что это за заложник такой, который может застрелить меня? — Ну, мои подчинённые работают в том числе и для того, чтобы защищать меня. Если ты бездарен, то это твои проблемы, я лишь предоставляю шанс. За одну маленькую услугу, — кажется, мужчина расслышал в его голосе смешок. Ну а как можно было не рассыпаться в смехе от всей ситуации? Оттого, что этот амбал стоит и дрожит, боясь собственной смерти. — Может, если ты замучаешь меня, то я смогу испытать интерес к жизни? Ты ведь экспериментатор. Так поставь на мне эксперимент. Этот человек преобразился, когда затронули его страсть. В худшую или лучшую сторону, сказать сложно, но, наверное, когда люди улыбаются, это хорошо? Разговор потёк куда легче. Горящие глаза, попытка сохранить невозмутимость… Осаму даже ощутил на себе заинтересованный взгляд, однако, маньяка отнюдь не порадовал тот факт, что Осаму не хотел остаться инвалидом. Ну, что уж поделать, Дазай бы не выдержал быть физически ограниченным в чём-то. Нужно уметь доставлять сильную боль, даже без того, чтобы изуродовать чужое тело — это Осаму ему и сказал. — Мне ещё не доводилось мучить мальчишек… Обычно, я предпочитаю взрослых людей, — поведал ему маньяк, чему-то своему улыбаясь. — Обычно ведь убийцы нападают на тех, кто не может дать им отпор — на детей или женщин меньшей комплекции. А он очень гордился тем, что нападал на «равных себе». — Ты бы хотел поймать и запытать военного? — ведь это, по его логике, был бы хороший трофей. Осаму улёгся на чуть тёплый металлический стол, смотря прямо на похитителя. Тот открывал «ящик» с инструментами, чтобы разочарованно вздохнуть. А затем неприязненно зыркнуть на Осаму. — Тут только молоток, гвозди, зажигалка для костра и мелкий нож. Не думаешь, что этого очень мало? Было именно столько, сколько нужно Осаму. Так как он сегодня не планировал умирать (о чём догадывался и владелец операционной), он оставил эти вещи в расчёте на будущие пытки. Возможно, это будет лишь лёгкое развлечение, или скучная обязанность. — Неправда, там ещё степлер с большими скобами. Что-то придумать можно, — Дазай растянул губы в широкой улыбке и вытянулся всем телом. — Если бы я оставил больше, ты бы точно наплевал на запрет делать из меня инвалида. — Странная логика. Я буквально могу сломать тебе череп молотком, — он демонстративно взял инструмент, подходя с ним к Осаму, а Дазай грустно вздохнул. Человек перед ним думал, что правда может напугать? Да вдруг, если ему голову расколотить, сбудется самая главная мечта Дазая... Дешёвые попытки вызвать напряжение удручали, и Осаму издал недовольный звук. — Да, человеческие тела очень хрупкие. Ты можешь упасть с высоты своего роста и сломать шею или разбить голову, точно так же, как я могу перегрызть тебе горло своими простыми человеческими зубами. Если очень постараюсь, — Дазай поймал опешившего мужчину за воротник, дёрнув на себя. — У нас всегда есть возможность убить друг друга. Просто с оружием этих возможностей больше, понимаешь? — насладившись произведённым эффектом, Дазай сделал вид, что перегнул палку, и поднял руки в извинительном жесте. — Ох, что это я? Прости, что-то в голову ударило. Я абсолютно беспомощен и полностью в твоей власти. Собеседник словно был разочарован. Он нервно потёр переносицу, косясь то на немногочисленные опасные предметы, то на Осаму. — Ты не выглядишь, как человек, которого хоть как-то изменит эта боль, а тогда нет никакого смысла в эксперименте. Может, — он улыбнулся коротко, — ты поможешь мне скрыться, а я взамен устрою тебе психологическую пытку? Ты хочешь влияния на своё мироощущение, но просто от боли ты цели не добьёшься. С твоим нежеланием ломать кости я могу предложить только месяц в белой комнате. Осаму оскорблённо приставил пистолет к чужому подбородку. — Пошёл ты. — Стой, правда! Поверь, мощнейший психологический опыт! Вроде бы, я ещё не проверял… Смотри, ты будешь в абсолютно белой комнате, в белой одежде, а есть будешь только белый рис. И не сможешь разговаривать. По итогам даже лица своих родителей помнить не будешь. Да и мне будет очень интересно наблюдать за процессом — такого я ещё не делал. Нет, не нужна ему психологическая пытка — его бы побить головой об стол, чтоб на виски изнутри не давило, выкрутить руки и загнать скобы под кожу, лишь бы хоть на секунду он потерял мысли. Чтобы желание кричать появлялось от ран, а не сумасшествия. — Обойдёшься. Используй физическую боль. Я не против шрамов, ожогов (если не на всё тело), скоб и гвоздей… Развлеки меня. Заставь меня страдать. Слова слишком драматичны и опрометчивы, так что вызывают сильное желание откусить себе язык. Осаму стянул с себя плащ и расстегнул рубашку, но, когда чужая рука потянулась к бинтам, Дазай по ней ударил. Печально будет, если у Осаму отберут пистолет в ходе пытки и застрелят. Глаза наливаются красным при первой же большой скобе, вспоровшей кожу. Её поставили на правой руке, и Осаму заскрежетал зубами. Единственное, что сдерживало подростка на операционном столе — широкий ремень на поясе. Не самая надёжная фиксация, в общем. Никакого изменения в мироощущении Осаму пока не наблюдал, так что и прекращать не было смысла. Вторая скоба ощущалась ещё болезненнее первой, её коварно поставили рядом. Кажется, даже такие лёгкие увечья доставляли его противнику удовольствие. Чем сильнее тянуло руку, тем больше сознание куда-то уплывало. Оно пыталось затащить Дазая в густой туман, забрать из реальности в давние воспоминания, но сознание терять было ни в коем случае нельзя. Псих смотрел на него, как на сумасшедшего. Может, Дазай в действительности совсем уж ненормален? Островки боли, возникавшие на коже, не будоражили и не приносили удовольствия, хотя его мучитель решил, что столкнулся с конченным мазохистом. Дазай ждал, когда эти ощущения, которые хотелось прекратить всё сильнее, вызовут в нём что-то. Ждал, пока всё перестанет быть похожим на несмешную затянутую шутку. Глаза мутнели при очередной скобе в теле — на груди это ощущалось куда более болезненно. Мутные капли Дазай сморгнул, тяжело дыша. Он лениво проследил за мужчиной, что отложил степлер и собирался взять что-нибудь ещё. Скобы и так уже приносили сильную боль, глубоко впились железом в мясо, но Осаму не позволял себе голосить. Он улыбнулся до сведённой челюсти и положил кровоточащие руки под голову, надавливая затылком на железо, чтобы то ещё сильнее впивалось. — Все мафиози ненавидят свою жизнь настолько, что готовы так просто её разменять? — достиг слуха циничный комментарий. Дазай не ответил. Он смотрел на молоток в чужих руках. Если от предыдущего у него лишь останется куча мелких шрамиков и неприятные воспоминания, то сейчас комната наконец огласится первым криком. — Ты сказал, что не против гвоздей, — его предупредили в странном акте заботы, прежде чем Дазай ощутил холод маленького кусочка металла — острия. Гвоздь был толщиной в четыре миллиметра, и при ударе молотком прекрасно прорвал и кожу, и мягкие ткани, а из Осаму вырвал судорожный вскрик. Его мучить было веселее. Мальчишка не покрывал проклятиями, он был вовлечён в процесс так же, не испытывал страха. Даже просто пытаться распять его было веселее, чем вывернуть руку из сустава обычному пленнику. Ему шло испытывать боль и быть несчастным. Но этого было мало. Раз уж просто причинять ему боль настолько приятно, то почему бы не попробовать сделать больше? С такой мыслью, улыбнувшись, мужчина поставил гвоздь к чужому колену, собираясь пробивать кость. Максимум, что может попытаться сделать подросток — оттолкнуть его или выстрелить, но, пока тот прицелится, ему уже десять раз сломают коленную чашечку, и мальчишка уже физически не сможет оказать сопротивление, сдаваясь боли. Его нога по бокам уже прибита к столу гвоздями, одно это не даст мыслить нормально. — …эй, мы договорились не делать так, — Дазай прохрипел, пытаясь хоть шевельнуть ногой. Он её не чувствовал — только раны на ней, и потому было невозможно ей шевелить. Его, естественно, никто не послушает, только приготовятся бить в кость. Он и так позволил маньяку невероятные вольности. И ради того, чтобы стать одним из шоу уродов?! Дазай рванул ногу изо всех сил, обезумев от боли и уронил её на другую, глотая слёзы. Раны едва ли не шипели, но зато гвоздь отскочил, а мучитель заинтересованно поднял его голень. Осаму разорвал себе ногу, лишь бы кость не сломали. Теперь весь стол был в крови, она душила своим запахом. Всё явственнее Дазаю виделись странные образы — вновь звали отключиться вместо того, чтобы хватать ртом воздух с широко распахнутыми глазами. «Ваша нога вне зоны доступа», — Осаму вздохнул особенно глубоко, не отводя взгляда от маньяка. Играл с ним в гляделки, не собираясь пропустить хоть что-то из чужих движений. Но вот, что странно — хоть сердце и колотилось бесперебойно, а дышать становилось всё сложнее и сознание пронизывало болью ещё сильнее, чем когда ему просто давило на виски, Осаму не испытывал более ужасающего-приятного ощущения. Избитому телу было холодно, а это куда приятнее вечного жара. — Ещё. Убийца наконец отвлёкся от созерцания крови Осаму на столе и увлечённо взял зажигалку. — Прижжём твои раны?***
К тому времени, как Ацуши добрался до окраины трущоб, прошло уже полчаса с момента отправки сигнала. Он спешил, он правда спешил! Отряд с ним так и не отправился, так что Накаджима лишь потерял время, стараясь уговорить их спасти подростка. Какого чёрта они отказались, Ацуши так никто и не объяснил. Накаджима глянул вниз, на трущобы. Главное, понять, где нужный дом — Накаджима внимательно, со всех сторон осмотрел снимки нужного места на электронной карте, но снова боялся заблудиться, не найти Осаму и потерять его. Потерять всё. Выждав ещё миг, Ацуши бесстрашно сиганул вниз, купаясь в летящей в него пыли. Дом должен быть в самой низине, слева от центра трущоб, но на этом знания становились туманны. Ни на кого вокруг Ацуши не обращал внимания. Его сердце билось с яростью и предвкушением плохого вечера — даже странно будет после этого возвращаться домой на ужин. — Потерпи немного, горе луковое, — тихо сказал Ацуши, бормотал отчаянно, громко приземлившись на крышу. Наверное у мафии были бы проблемы, действуй кто-то из её подчинённых так открыто. Но, увы, оборотень был связан только с Осаму и Мори Огаем, и больше его ничего не должно было волновать. Вот и на толпу бездомных, заметивших его и что-то кричащих, Ацуши не отреагировал. Он осмотрелся, разбежался и прыгнул вновь. Кажется, он нашёл нужный дом. С рыком, Накаджима вломился туда, выбив дверь, но обнаружил только несколько людей в ужасном состоянии. За пару минут до этого, молодая девушка с заколкой в форме бабочки и серьёзный парень с блокнотом в руках пытались найти тот дом, о котором им сказали в анонимном звонке. По пути они уже несколько раз столкнулись с местными «хозяевами», чему были очень не рады. — Мы кругами ходим. Может лучше… — лениво начала девушка, тряхнув волосами, но увидела кое-что, заставившее её прерваться, и потащила напарника за собой, вдруг сорвавшись с места. — Какого чёрта, Йосано?! — Я видела эспера. Думаю, мы должны следовать за ним, пока не потеряли его из виду! — взгляд девушки снова зацепился за парнишку в рубашке и бриджах. Он так сильно выделялся на фоне жёлтых домов, что даже не верилось. Куникида тоже его заметил и перестал спорить. Тогда Йосано отпустила его руку. Внезапно, парень с тигриными лапами оттолкнулся от крыши маленького домика, спрыгнул на землю и ворвался в чей-то дом, абсолютно не заметив наблюдения. Йосано задумчиво притормозила и снисходительно посмотрела на Куникиду. — По-моему, нам туда. Когда детективы только преодолели чёрный след от пожара перед домом, Ацуши уже стал спускаться в бункер - на крики. В голове пронеслись изображения изуродованных людей, заставившие Накаджиму по-звериному взреветь перед тем, как сломать замок на двери и застать экзекуцию. Комната ослепила его светом после грязного подвала. Именно в момент, когда Ацуши открыл дверь, Дазай замолчал, прекратил кричать и лишь дышал судорожно, стараясь отодрать руками крепление, удерживающее его на операционном столе. А Ацуши был в ужасе и ненависти. Взгляд против воли уходил к пятну крови на нижней части наклонённого операционного стола и на полу. Кровь Осаму стекала по плитке, в то время как из самого подростка стали вырываться смешки. — Ты пришёл, — тихий и довольный шелест со стороны Осаму прервал их молчание. Это и привело к тому, что Накаджиму назвали мафиози, вонзили ему нож в сердце (с чем очень сильно облажались) и окончательно его выбесили.** Дазай надрывался смехом на столе. Он сделал буквально все глупости, что мог сделать, чтобы его убили, добился того, что теперь не может самостоятельно идти, а Накаджима всё равно пришёл спасти его. Это было невероятно смешно. Особенно, когда Накаджима заламывал маньяку руки. Особенно, когда Дазай почти по всему телу истекал кровью и едва ли мог связно мыслить. — Осаму, ты слышишь меня?! Боже, Осаму! — по какой-то причине Ацуши оказался ближе, и перед Дазаем нависло его испуганное лицо, сразу растерявшее всю ярость. Дазай улыбнулся, чем, кажется, напугал Ацуши ещё больше. На фоне тоже звучали какие-то голоса, более грубые, один - маньяка, другой - незнакомый. На вызов приехало агентство? Чёрт, Осаму планировал уйти раньше их появления. — У... Что? С вами медик? — воспитатель отвернулся от него, говоря с кем-то другим, и Дазай нахмурился. — Можно она его вылечит? Прошу! — чуть подождав (кажется, это было согласие), Накаджима вновь повернулся к нему. — Только не теряй сознание, ладно? Ты меня слышишь? — Да. Я... здесь, — и Дазай, почти успокоившись, протянул руки, едва Ацуши сам к нему потянулся.