Осколки. История первая

Домой Этери вернулась поздно, в глубокой задумчивости ни о чем конкретно, но обо всем сразу. Даня суетился на кухне. Как-то так повелось само собой, что в его обязанности вошло по возможности ее кормить, иначе она будет жить на минералке, кофе и, если повезет, яблоках. Как при такой диете она не растворилась в пространстве, не нажила себе язву или гастрит, и имела столько энергии, оставалось секретом. Чмокнув мужчину на ходу Тутберидзе села за стол и погрузилась в еще большую задумчивость. Первая мысль, которую она обдумывала - снятие Жени с этапов Кубка России. О том, что в первом этапе Евгения не участвует информация в СМИ была отправлена сегодня, а до федерации было донесено еще 15, как стали известны результаты обследования. Но картина складывалась так, что второго этапа у нее тоже не будет. Тренировки подтверждали сомнения тренера в форме и возможностях спортсменки. И об этом теперь тоже надо будет сказать Жене. **** 2017 Осака - Не буду я носить этот жуткий башмак, Этери Георгиевна! Что я инвалидка, чтобы щеголять в колодке?! Немцы сделали все, что могли, разными словами три дня объясняли спортсменке, что ношение фиксирующего ботинка между стартами обязательно, чтобы помогать восстановлению ноги. Девочка кивнула, смотрела умными внимательными глазками. И даже уехала из Германии в колодке. И весь полет провела в ней. А перед посадкой решительно стала расстегивать лангет. И на любые попытки вразумить, только повторяла: - Я не пойду мимо журналистов в этом! Все будут смотреть на меня как на больную! И, естественно, не пошла! И оба дня скакала по Осаке, наплевав на все рекомендации врачей, в кроссовках, балетках и, безусловно, никакого лечения. Момент второго перелома Этери знала точно. Видела своими глазами. Это был тройной флип. И по тому как, подскочив со льда после падения, замерла на мгновение Женька, словно проверяя, можно ли двигаться дальше, а потом повела программу с улыбкой, которая осталась только на губах, было ясно, что все не так. Спортсмены научены жить с болью, двигаться, вынимать из организма все, забывая о травмах, ради побед. Но, когда ты знаешь человека 10 лет, разве можно обмануться? “Вообще!”- единственное, что смогла сказать Тутберидзе, встретив Женю за льдом. И это была не ругань, а спрятанное восхищение И чуть позже: “Что с ногой?”. Весь разговор дальше был почти ни о чем, потому что камеры пристально, вглядывались в их лица. И только на мгновение, склонясь к спортсменке так, что волосы упали на лицо, закрыв его от оператора, она шепнула: “Дойдешь?” Женя дошла, до КиКа, до подтрибунных. И, лишь скрывшись из поля зрения прессы и зрителей, уцепилась за Этери. Так они брели в раздевалку, медленно, составив из двух тел одно, которое может перемещаться. - Медведева, бить тебя некому, а мне некогда!- ругалась тренер, чувствуя, как каждым шагом девушка виснет на ней все сильнее. За десять шагов до раздевалки, когда адреналин окончательно выветрился из организма, Женька поняла, что это все. Идти она уже не может. Все! И через секунду почувствовала, как ее подхватывают под колени и поднимают от земли. - Держись крепче, Медведева, нам только на пару завалиться не хватает, спокойно сказала Этери Георгиевна. И тут из глаз полились слезы. Слезы боли. Слезы разочарования. Слезы страха, что теперь-то точно никакой олимпиады. Она вырыдала в широкий воротник палантином и плечо Этери под ним все за оставшиеся десять шагов, но почти по инерции продолжала плакать еще минут 15 после того, как опустилась на скамейку, цепляясь за шею женщины. - Ну все, моя маленькая! Все! - приговаривала тренер, поглаживая ее по плечам и тихо касаясь губами макушки. Давай снимать коньки и пойдем отдыхать. Ты же умница, ты же победительница!- как мантру нашептывала Этери слова, чтоб унять это дрожание маленького тела в ее объятиях,- Мы завтра все выясним и решим, как быть дальше. Она потихоньку выбралась из кольца Жениных рук и начала расшнуровывать ботинок на правой ноге. Шмыгая носом, Женька занялась - левым. Нога на удивление выглядела нормально. И только на ощупь была горячей. Может, им все же повезло? Нет, но узнают они обе об этом уже только в Москве, а перед нею снова будут войны за показательные, в которой опять же фигуристка выйдет победившей, а тренер в дальнейшем сочтет свое сопротивление номинальным. И именно этой победой она обеспечит себе долгую дорогу к сегодняшнему защемлению нерва в спине. Одни показательные и минус сезон через три года. Этери почему-то была уверена, что этого сезона в большом спорте у Жени не будет, уж слишком обтекаемо уходили от точных ответов врачи. И надо будет сделать так, чтоб ее Женька с этим примирилась. **** - О чем же ты думаешь, любовь моя?- склонился к Этери Даня, положив руку на ее, лежащую на колене ладонь (за годы в Штатах она привыкла есть на американский манер: предварительно разрезав все, что можно и нужно ножом, откладывала его, перехватывала вилку в правую руку, а левую клала на колено). - В основном о Жене. Ей надо будет сказать, что у нее второго этапа тоже не получится. - Ждешь бури?- понимающе спросил Глейхенгауз. - И это самое малое,- улыбнулась Этери,- Дань, не надо! Я сама уберу. Должна же я хоть что-то делать по дому, в котором живу. Знаешь, до тебя я как-то с бытом справлялась. Уже и не помню - как. Блондинка смеялась, убирая со стола и загружая посудомойку. Даниил подошел сзади перехватил ее за талию одной рукой, второй отодвинул в сторону копну кудрей и нежно коснулся выступающего позвонка на шее: - Ни у кого нет такой королевы, как у меня!- шептал он ей в шею, медленно двигаясь губами по позвоночнику к затылку. Губы крались по щеке, ища встречи с ее губами. Первый поцелуй - это обещание таинства. И каким будет сегодня оно тоже кроется в этом первом обещании. Их губы встретились мягко, почти невесомо. Заново знакомясь друг с другом, узнавая то, о чем не говорилось, но что наполняло сейчас душу. Дремотно, плавно. Словно танцевальная пара медленно и лирично входила в поддержку с вращением. И вот мужчина берет женщину за руку и приглашает следовать за собой. И она идет. Почти не задумываясь ни о чем, просто доверяя тому, что он знает за двоих. И что хорошо, и что правильно. И мир прочен только в его объятиях, поэтому нужно держаться крепче за его плечи, обнимать ногами, прижиматься всем телом к этой единственной надежной опоре. Стать лианой обвившейся вокруг могучего ствола. Наполняться им, его силой, энергией, жизнью, которую он несет в себе. И отдавать ему свою мягкость, тепло, сумеречно-лунную женственность. Возрождаться с каждым его движением внутри, наполняться светом. И взорваться в конце от полного слияния, став сверхновой их общей вселенной на двоих. Погружаясь в сон, она задумчиво бормочет: - Став королевой, принцесса расцветает по-настоящему? Даня улыбается: - Не знаю, кто это сказал, но он точно многое понимает в принцессах и королевах. Особенно про мою! Засыпает он, притянув Этери к себе. А ей больше не спится. Новые мысли кружат в голове, мешая погрузиться в благословенную дремоту. **** - Я против!- шипит Медведева и колотит ботинком в борт, за которым ноги Этери. Правее и левее сидят Глейхенгауз и Дудаков, но Женя бьет ботинком ровно а то место, куда упирается дутый сапог Тутберидзе. - Я не буду сниматься со второго этапа. Долечу спину параллельно тренировкам! И, вообще, никто не отменял блокаду. - Точно, а потом всю жизнь с болтами в позвоночнике! Не дури, Медведева! Тренер наклоняется над бортиком, приближая свое лицо почти вплотную к Жениному, так, что та видит только пару блестящих карих глаз и чувствует мятное дыхание с примесью эвкалипта (у Этери побаливает горло) и говорит так тихо, что разобрать слова не могут даже двое рядом на тренерской позиции: - Второй Осаки у нас не будет! Я поумнела и повзрослела. Поняла, Медведева?! Фигуристка еще раз со злостью лупит коньком в борт. Так, что слышно, как зубец обдирает краску. И летит на выход с катка: - Медведева, ты куда!- повышает голос Этери. - Лечиться, Этери Георгиевна! У меня через полчаса массаж, а потом бассейн!- И выскакивает со льда, подхватывая на бегу оставленные на скамейке чехлы. Этери порывается встать и идти доразбираться со строптивой девчонкой в раздевалке, но Дудаков удерживает ее за руку, говоря: - Оставь ее. Продышаться. Да и ты тоже продышись. И вообще, не велика птица, чтобы за ней взапуски бегать. Завтра поговорите. - Зная ее, завтра может и не быть! Ей не впервые не приходить на тренировки, вздыхает Этери. - Придет. И извиняться еще будет. Расслабься. Не одна Медведева у нас свет в оконце,- Сергей мягко похлопывает ее по ладони. Он прав, конечно: - Аня!- Тутберидзе наконец переключает внимание на Щербакову, которая вылизывает на катке окончание произвольной,- смотри в центральную точку, но словно поверх трибун. Так, будто ты следишь за улетающим шариком, который уносит твою мечту. Понятно? Аня кивает. Два светлых озера больших спокойных глаз всегда приветливы и безмятежны. Если не знать, как трудно они проходят каждый этап подготовки, сколько сил требуется Ане почти на все, то никогда по ее взгляду не угадаешь этого. Юля преодолевала, чтоб прийти к цели. Алина шла, потому что ее вело к цели, с буддийским смирением и покорностью восточной девочки. Женька преодолевала, чтобы кайфовать. Саша, чтобы летать и чувствовать свою мощь! Алена - чтобы презентовать свою красоту. А ради чего преодолевает Аня? В каждой из ее девочек была какая-то заноза, цепляясь за которую, они не могли останавливаться. Только в движении вперед эта заноза не болела. А в Ане никаких заноз не чувствовалось. Аня просто была. Просто приходила на тренировки. Просто каталась. Просто билась за каждый элемент на смерть. И просто уходила домой. Спокойная, словно вода летнего озера. Удивительная. Незабываемая. Вечная неразгадываемая загадка гармонии. Этери следит за ее катанием и понимает, что сама она ничего б не добилась, не имей своих заноз, которые ее двигали вперед. Внутри Тутберидзе в такт движениям Ани всплывают слова песни, которую сегодня поймало радио: Время залечит старые раны, Счастье вернётся в стрократ К тем, кто не судит невиноватых, Если он сам виноват. Тех, кто, не струсив, слышит средь шума Глас своего существа, Капля за каплей дух наполняет Мужество. И продолжает с улыбкой следить, как движется кисть правой руки Щербаковой в такт мелодии, точно выписывая рисунок по воздуху.