***
Ветер завыл громче. Не потому что сон усиливал звуки, но в подлинном смысле, заревев, будто по долине кружился на крыльях огромный зверь. Цири открыла глаза, растерянная и еще сильнее уставшая, чем до сна. Она не собиралась засыпать, и когда протерла глаза и осознала, каким темным стало небо, то немедленно пожалела, что позволила себе такую роскошь. Поднявшись, она забеспокоилась еще сильнее. Буря, должно быть, разыгралась, пока они с Геральтом отдыхали. Голубой балдахин небес над горами обратился в пурпурный кровоподтек, а ветер рвал волосы в угрожающем безумии. Деревья и растения сада раскачивались из стороны в сторону, пригибаясь до самой земли. Несколько сломанных стеблей шафрана кувыркались по всему саду, облепляя основание стен. Она выплюнула изо рта несколько волосков и с ужасом увидела, что Геральт по-прежнему крепко спит — дыхание поверхностно, цвет полностью ушел с лица. Такой шторм должен был разбудить его уже давно. Цири хотелось треснуть себя за позволение ему выйти, хотя он явно был не готов даже покинуть свою кровать. Она хотела склониться к нему, чтобы аккуратно разбудить, когда что-то ее остановило. Шепот среди воплей ветра. Когда-нибудь ты приведешь его на остров, d’hoine. Он не может умереть, потому что когда-нибудь тебе придется привести его туда. Цири огляделась в поисках источника звука, но ничего не нашла. Ветер вихрился все более яростно, сильно пугая. Она попыталась разбудить Геральта, чтобы увести его от собирающегося дождя, но ее руки не двигались, будто связанные невидимой веревкой. Горло перехватило от страха, крик рвался изо рта, но не доносилось ни звука. Присутствие, бархатистое и мягкое, словно вата, окутало ее и защитило от разрывающего холода ветра. — Чего ты хочешь? — это была только попытка сказать, Цири чувствовала, будто челюсти заперты. Мы ничего не хотим, d’hoine. Мы здесь, чтобы учить тебя. Показать, что готовит будущее. Ты — наша госпожа, и мы в твоем распоряжении. По-прежнему не было признаков чего-то живого, чего-то говорящего с ней. Цири гневно стиснула кулаки. — Тогда остановите это! Заставьте все остановиться. Вы помогли спасти Геральта на вершине горы, и я благодарна, но это уже слишком! Он замерз и болен, вы убьете его ветром и дождем. Если я ваша госпожа, тогда приказываю прекратить. Раздался странный смех, заструился по ветру, одновременно в структуре реальности и вне ее. На мгновение Цири показалось, что она может видеть дальше. Словно кто-то открыл разлом в самой природе вселенной и показал совсем другую реальность, где явления происходили иным образом, где возможности безграничны. Голова закружилась, и Цири, закрыв глаза, безуспешно пыталась поднять руки. Смех усиливался, пока не превратился в хохот, в громкие гулкие раскаты, эхом доносящиеся сквозь разлом и давящие на уши, причиняя боль. Каждая клеточка тела Цири хотела кричать, сопротивляться чудовищному смеху, бесконечным невозможностям, изливавшимся из разлома в ее сознание. Позже она не могла сказать, как долго это продолжалось. Только показалось, будто она взорвалась, когда давление, наконец, ослабло, и разлом закрылся с громким хлопком, эхо которого, казалось, прокатилось через весь Континент. Измученное тело Цири швырнуло на землю, и подняв голову, она увидела зловещие грозовые тучи по-прежнему нависавшие в вышине. Воздух отяжелел и искрился, а во рту ощущался сильный привкус озона, который она сглотнула несколько раз, подавляя тошноту. — Идите к черту, — пробормотала Цири, вновь овладев голосом. — Идите к черту все вы. Мне плевать, что вы были добры ко мне. Сейчас вы нас убиваете. Будьте вы прокляты. Она знала, что никто не придет, хотя не могла сказать, откуда пришло знание. Но уверенность возникла, когда Цири осознала — никто в крепости не почувствовал волнения стен, никто не бросится сюда и не унесет ее слабое тело и раненого Геральта внутрь. Они остались одни. Одни, покинутые на милость сверхъестественной мощной бури, туч, вздымавшихся над головой, кружащихся так быстро, что Цири могла проследить их путь глазами, на милость бурлящего, багрового моря, находящегося на грани взрыва. Поднявшись на колени, она попыталась выбросить из головы все мысли о загадочных голосах. В ней все еще находилось чуждое присутствие, оставшееся со времен гор. Но теперь оно оказалось заперто еще крепче, вне достижимости и вне сознания, походя на отдаленный шепот какой-то древней силы. Цири задумалась, сможет ли когда-нибудь контролировать ее. Она решительно заперла силу, пока могла, а затем поползла вперед и обхватила руками голову Геральта. Он все еще спал, хотя как ему удалось совершить такой подвиг, осталось вне понимания Цири. Он выглядел намного лучше, конечно, не только раны удерживали его. Но даже голова была слишком тяжела для ее дрожащих рук. Цири уронила голову ведьмака обратно на землю, и он со стоном проснулся и нахмурился, глаза слегка расширились при виде вихревого, грозового скопления в вышине. — Цири… черт, как долго мы пробыли здесь? Почему ты не разбудила меня? — голос Геральта звучал слабо, будто он проснулся от наркотического сна, не похожего на естественный. Цири задалась вопросом, не причастен ли к этому странный голос. Мысль всколыхнула в груди горячий и яростный гнев. — Я… я не знаю, — только произнеся слова, она осознала, как дрожит голос. Геральт тоже уловил это и пристально посмотрел на нее. — Цири… — Ничего, — произнесла она быстро, пытаясь собраться и спрятать хриплый отзвук в голосе, возникший после неудачных попыток кричать. — Нужно уйти до начала бури или мы окажемся под угрозой удара молнии, но… не думаю, что смогу помочь тебе. Можешь идти? Геральт ухватился руками за траву и сел, морщась от боли в потревоженных ребрах. Снова открыв глаза, он растерянно огляделся. — Где остальные? Они знают, что мы здесь, почему никто не пришел? Эскель со своей непреодолимой потребностью болтаться вокруг раненных должен был появиться, как только начала собираться буря. — Я… я не знаю. Здесь что-то происходит, Геральт. Буря не природная, никто не придет помочь. Мы здесь сами по себе. А ты еще очень слаб, и если замерзнешь и промокнешь, это может нанести серьезный ущерб. Цири постаралась скрыть ужас в голосе, но руки дрожали так яростно, что она едва не рухнула лицом вниз. Геральт взял ее за плечи и сжал. — Все будет хорошо. Я не первый раз управляюсь со сломанными костями, и уверен, не последний. Пойдем, нужно найти остальных и разобраться, что произошло, так? А потом тебе нужно будет рассказать, что случилось, пока я спал. Все. Я чувствую хаос и страх в тебе, больший, чем когда-либо. Цири сделала несколько дрожащих вздохов при успокаивающих словах Геральта. Он оставался собой даже в опасной ситуации, компенсируя ее импульсивность и чувствительность. Действительно, подходящие друг другу клинки. Пытаясь избавиться от страха, возникшего перед необходимостью рассказать правду, Цири оперлась руками на землю и поднялась, подхватывая сумку и покачнувшись на мгновение, прежде чем обрести равновесие. Затем она протянула бледную, трясущуюся руку Геральту, все еще сгорбленному и глубоко дышавшему через нос. Он махнул ей и с мучительным стоном поднялся на ноги. Остатки цвета исчезли с его лица, и когда он схватился рукой за торс, Цири на мгновение показалось, что он теряет сознание. Но, казалось, Геральт справился с головокружением и, несколько раз кашлянув, кивнул ей. Она подставила плечо, и он положил руку на него, хотя не опирался на ее и без того дрожавшее тело. Их продвижение было медленным и болезненным, дыхание Геральта вырывалось мелкими вздохами, Цири вздрагивала от каждого шага. К тому времени, как они достигли арки, ведущей в замок, над ними зловеще заурчал гром, и дождь яростно забарабанил по земле, дробя плиты. Цири чувствовала озноб Геральта, и войдя в дверь, он рухнул на колени, закрываясь в защитном жесте руками и тяжело дыша. Она упала рядом, обхватив его руками, предлагая немного тепла. Как в тумане она слышала грохот шагов в отдалении, но прежде чем увидела, кто приближается, потеряла сознание.***
Цири застонала и потерла лоб, пытаясь разогнать паутину, казалось, поселившуюся в голове навечно. Она чувствовала усталость, печать полусна давила на веки, а разум был затуманен и переутомлен. Во рту сохранялся сильный привкус озона, и на короткий ужасающий момент, она вспомнила только бурю, задаваясь вопросом, не ударило ли ее молнией, и не наступила ли загробная жизнь. Затем она распахнула глаза и поняла, что никакая жизнь после смерти не может воспроизвести каменную бесплодность Каэр Морхена так безупречно. Сводчатый потолок над ней казался идеальным, холодным и чистым, и совершенно утилитарным. Цири осознала, что это потолок библиотеки, и с плохо подавленным стоном заставила себя сесть, заморгав, когда комната закачалась, словно палуба корабля. — Ляг, Цири. Тебе нужно отдохнуть. Удивленная, что никого не заметила, Цири слишком резко повернула голову и мягко осела, ощущая руку, помогающую снова откинуться. Кто-то набросил мягкую шкуру на ее плечи, и ждал, пока она откроет глаза, прежде чем заговорить снова. — Лучше? После всех своих нотаций о моем перенапряжении, ты совсем не пользуешься собственными советами. Она сощурилась, и на передний план медленно выплыли очертания Геральта. Он выглядел слегка бледным и очень усталым, но лучше, чем в последнем воспоминании, где он, хрипло дыша, упал на пол. — Ты… ты в порядке! Что произошло? Геральт с апатичным вздохом, совершенно не подходящим ему, махнул здоровой рукой. Он откинулся на кушетке, где отдыхал, глаза отразили огонь, потрескивавший рядом. Цири помимо воли ощутила легкую волну страха. Она настолько привыкла за несколько недель видеть его слабым, что почти забыла, как он силен. Как мог уничтожить жизнь в мгновение ока. Волчий взгляд отражал свет камина, а зубы, показавшиеся между губ в момент расслабленности, слишком хорошо напоминали, кто он. И хотя она совершенно не верила слухам о ведьмаках, поедающих детей, и хотя любила Геральта, как собственного отца, некая часть ее испугалась. Животная часть, отмечающая его как хищника. — Эскель и Ламберт ждут в зале. Похоже, появилась какая-то сила, вроде ветра, не позволившая им попасть в сад. Ничего не знаешь об этом, м? Цири зажмурила глаза и потерла виски. Какая-то сила, присутствовавшая в саду, находилась, по крайней мере, частично, под ее контролем. Как-никак эти голоса утверждали, что служат ей. Но почему она решила, пусть бессознательно, держать подальше Эскеля и Ламберта? Все ужасно запуталось. И она ничего не хотела обсуждать с Геральтом прямо сейчас, когда он все еще оправляется после собственных испытаний. — Я… я не знаю. Я не знаю, что случилось. Я не помню. — Цири. Она взглянула на него, пытаясь сохранить храбрость, но ничего не вышло. Его взгляд казался более ясным, чем раньше, и ей потребовалось меньше с тридцати секунд, чтобы сломаться. Она знала, не было смысла врать. — Я… я была не одна, когда вытаскивала тебя на горе. Наверное, я никогда не нашла бы тебя, если бы не помощь, поэтому, полагаю, я не задавала вопросов, откуда она взялась, пока это помогало доставить тебя домой живым. Но… оно посетило меня снова, в саду. И явно было менее любезным. Геральт запрокинул голову, здоровая рука устало потерла глаза. Цири почувствовала легкий укол вины, конечно, ей следовало повременить с рассказом, пока он снова не придет в себя. Но он не казался протестующим, скорее измученным. Она глубоко вдохнула и приступила к рассказу. По большей части Геральт позволял ей говорить. Цири откинулась на кресле, лицом к нему, шкура по-прежнему укрывала ее колени, но руки она использовала, чтобы описать произошедшее. Он обеспокоенно нахмурился, когда она дошла до происшествия на вершине горы и рассказала об использовании Знака в первый раз, о снежной руке, общавшейся с ней. Время от времени он прерывал ее, просил описать что-нибудь подробнее, вернуться и вспомнить больше деталей, казавшихся ей несущественными. В первый раз Цири получила представление, каково приходится клиентам Геральта. Испуганные, одинокие и уязвимые, когда просят вспомнить то, что едва помнишь. Это был унизительный опыт. К тому времени, как она закончила объяснения, включающие случай в саду, пламя в камине превратилось в потрескивающие угли. Цири видела только расплывчатые очертания Геральта, хотя была уверена, что он по-прежнему видит ее хорошо. Впрочем, он казался уставшим — спина сутулилась, а рука бессознательно опять обхватила ребра, как долгой ночью. Когда она замолчала, Геральт протянул бурдюк, и Цири смочила пересохшие губы, нервно причмокнув. Он ничего не говорил, просто смотрел, временами взгляд ловил отсвет огня и отражался зеленым, словно кошачий. — Эта долина полна призраками, — сказал он, наконец. — Многие встретили свой конец здесь, задолго до нас. Учитывая твое восприятие хаоса, меня не удивляет, что призраки смогли воспользоваться тобой и получить доступ к твоему разуму. Если намерена идти по Пути, Цири, ты встретишь много мест, где хранятся неиспользуемые запасы хаоса, и призраков, которые попытаются контролировать тебя. Они — злонамеренные существа. Нужно научиться защищаться от них, поскольку получив доступ к твоему разуму, они получают доступ к твоей силе. Цири вдруг почувствовала себя грязной. Она сглотнула, больше всего желая очиститься, омыть разум и тело, и глубины души от чего-то, пытавшегося управлять ею. Она чувствовала себя оскверненной, более чем когда-либо за долгое время. Тонкие руки потерли кожу, будто могли устранить демонов внутри, просто счистив пыль или грязь с поверхности. Геральт протянул ладонь и взял маленькие руки Цири. Она попыталась освободиться, но он удержал ее с большей силой, чем ожидалось. — Идем. Пора отдохнуть. Ты устала. Подавленная, Цири кивнула. Она ощущала страх, тщательно следя за каждой мыслью, проносящейся в голове. И постоянно спрашивала себя, какие думы ее собственные, а какие принадлежат духу, получившему доступ к ней. Геральт мягко потянул ее за руки, и она споткнулась, упав на него, а потом выругала себя, когда он застонал от боли. — Черт… прости. — Ничего. Геральт отодвинул ее, и Цири увидела в оранжевом свете камина, как сильно он побледнел, рот сжался в линию от боли. Пытаясь овладеть смятенным разумом, она выпрямилась, положив дрожащую руку на диван и собираясь с силами. — Давай вернемся наверх. Ты выглядишь больным. Ты даже не должен был вставать с постели сегодня, не говоря уже о перемещении по крепости. Плечи Геральта слегка опустились, когда он кивнул, но прежде чем подняться на ноги, он задержался и встретил взгляд Цири своим собственным, решительным и горящим. — Мы должны найти способ защитить тебя от призраков. Может, ты и не прошла Испытания Травами или другие проверки ведьмаков, уберегающие от подобных вещей, но мы найдем способ. Тебе не нужно бояться, так? Цири почувствовала дрожь нижней губы и быстро прикусила ее, не желая выглядеть окончательно сломленной посягательством на ее разум. Она кивнула едва заметным движением, и поднялась с дивана на ногах, трясущихся, как у новорожденного жеребенка. Геральт отмахнулся от ее протянутой руки и поднялся своими силами, по-прежнему сгорбившись и морщась. Цири с тревогой следила за ним, и предложила плечо. — Мы можем помогать друг другу, — пробормотала она. — Никто из нас не одолеет лестницу своими силами. — Хм. Геральт неловко схватил Цири, в то же время перенося часть веса на нее, помогая травмированной лодыжке. Вместе они почти добрались до лестницы, прежде чем он остановился и оперся ладонью о стену, задыхаясь. — Думаю, я просто… усну здесь, — слабо шевельнулись его губы, и, несмотря на собственное эмоциональное потрясение, Цири не смогла удержаться от слабого смешка из-за нелепости ситуации. Наверное, будь она здоровой, то довела бы их по лестнице. Но ноги все еще дрожали, и она понимала, что никаким образом не сможет дотащить свое измученное тело до комнаты Геральта, а тем более еще и помочь ему. — Выглядит довольно уютно. Если бы мы только додумались захватить несколько шкур из библиотеки. — Стой здесь. Я сейчас. Прежде чем Цири смогла возразить, Геральт побрел прочь, слегка задыхаясь, и вернулся спустя несколько минут с двумя шкурами, наброшенными на плечи. Цири сползла по стене, вздрогнув от холода камня. Геральт опустился рядом, сморщившись и охнув, и покрыл ее плечи белым волчьим мехом. — Поспи немного. Когда что-то вторгается в разум таким способом, это утомляет. Я буду рядом, если тебе что-нибудь понадобиться, хорошо? Цири собралась протестовать, заявить, что это неправильно, что это она должна заботиться о своем отце, который ранен, бледен и страдает от озноба, а не наоборот. Но насмерть испуганная, она замерзла и прижалась к здоровому плечу Геральта с долей самообвинения. Он обхватил ее руками, и проваливаясь в сон, она отодвинулась и кратко взглянула на него. — Ты тоже поспишь, не так ли? Ты еще не здоров. — Ммм. Цири слишком устала, чтобы уточнять, что он имеет ввиду. Веки отяжелели и закрывались, а кожа Геральта казалась очень теплой под ее щекой. Его здоровая рука в монотонном ритме перебирала ее волосы, и под этот ритм она подстроила дыхание, проваливаясь в сон.***
В коридоре без окон не существовало способа определить время. Тем не менее, наконец, открыв глаза после долгого плавания в бессознательном тумане, Цири поняла, что наступило утро. Стена, к которой она прижималась спиной, ощущалась ледяной даже сквозь шкуру, охватывающую плечи. Она слегка подвинулась и вытянула руку, схватив напряженными пальцами пустой воздух. Стонущая зевота сорвалась с губ, по телу пронеслась напряженная дрожь, и теплая поверхность справа немного сдвинулась, также застонав. Цири распахнула глаза, и немедленно восстановила в памяти остаток пути, просыпаясь окончательно. — Черт, Геральт? Вставай, идем! — она схватила его за здоровое плечо и решительно потрясла, не до конца осознавая происходящее, зная только, что последний раз они находились вдвоем, одни, и заснули бок о бок, что он был сильно ранен. Ранен настолько, что она не имела права позволять ему заснуть. — Мм… Цири, черт, перестань… плечо. Именно в тот момент Цири полностью сориентировалась, узнав каменные стены Каэр Морхена и Геральта, говорящего слишком связно, чтобы быть раненым сообразно ее опасениям. Смутившись, она отодвинулась, чувствуя жар, заливающий щеки, пока он держался за плечо и руку на перевязи. Геральт открыл глаза и поморщился. — Черт… что случилось? — Похоже, мы уснули у подножия лестницы, — Цири попыталась обрести обычный насмешливый, дразнящий тон, но не смогла. Вместе с осознанием местоположения пришло воспоминание об одержимости. Она ощущала, будто вся ее легкомысленность оказалась погребенной под несколькими слоями грязи в ее разуме. И чувствовала только мрачную тяжесть и страх понимания. Геральт сел и тряхнул головой. Цири заметила, что у него по-прежнему уходит много времени на пробуждение, и еще больше тревоги проникло в сердце. К тому же она чувствовала себя значительно лучше этим утром, слабость прошлой ночи исчезла. Цири встала и предложила руку Геральту с ворчанием поднимавшемуся на ноги. — Идем, — сказала она. — Лучше пойти наверх. Тебе нужно отдыхать, знаю, ты все еще болен и засыпаешь, сидя у стены, и это медвежья услуга. Геральт потянулся и поправил волчью шкуру на плечах Цири, прежде чем запахнуть плотнее свою, предотвращая дрожь, которую холодный коридор неминуемо должен был вызвать. Она подставила плечо, и вместе они побрели по лестнице. Геральт тяжело опирался на перила и на нее. Достигнув вершины, он тяжело дышал, и Цири пришлось почти внести его в комнату, где она помогла ему лечь в кровать. Геральт лег, морщась и осторожно шевеля сломанной лодыжкой. — Она плохо заживает, — нахмурилась Цири. — Где Эскель? Он должен осмотреть тебя. — Скоро… будет здесь, — выдохнул Геральт. — Не беспокойся. Полагаю… это связано с силой, окружающей крепость. Она мешает, затрудняет работу мутаций. И она избыточна с тех пор, как мы вернулись из долины. Цири кивнула, не желая чувствовать себя виноватой. Вместе с тем она не могла удержаться от мысли, что из-за ее промаха Геральт выздоравливает не так быстро, как мог бы. В конце концов, это она подвергала всех опасности, не контролируя хаос в стенах замка. Геральт внезапно взял ее запястье, вырвав из размышлений. — Перестань. Я чувствую, как ты думаешь об этом, — теперь он полулежал на подушках, шкура все еще укрывала плечи, но выглядел он, по крайней мере, более расслабленным. — Это не твоя вина. Ты не можешь контролировать больше, чем я. И уверен, что Весемир и Эскель найдут способ помочь тебе. — А… а ты? — У меня нет необходимых знаний. Я воин, Цири. Обладаю основными навыками медитации, чтобы обезопасить себя на Пути. Но Эскель знает прикосновение хаоса, и он в согласии с силой в его сознании, в отличие от меня. А Весемир — старший из нас, единственный, кто может помнить что-то давнее, может, похожие случаи, которые позволят помочь тебе. Цири сглотнула. Ей не нравилась мысль, что Весемир и Эскель узнают, как она позволила какому-то странному духу попасть в ее разум, даже не сопротивляясь. Конечно, они наверняка уже считали ее очень слабой, с ее человеческим телом и тощими, как палки, руками. Эскель был добр к ней, как и Весемир, но Цири не могла удержаться от мысли, что они смотрели на нее свысока, и что Весемир хотел бы провести ее через мутации. — Ты… ты пойдешь со мной? Когда я буду рассказывать им? Геральт кивнул. — Конечно. Хотя тебе не нужно бояться. Иди сюда, Цири. Она слегка вздрогнула, снова ощутив себя слабой. Слабой и уязвимой, с этой штукой, ждущей на задворках подсознания, чтобы наброситься в подходящий момент. Цири заползла под руку Геральта и устроила голову под его подбородком, прижавшись ухом к груди. Она слушала его сердце, бьющееся очень медленно, его дыхание, уже не такое слабое и порывистое, как несколько дней назад. Геральт здоровой рукой осторожно дотронулся до ее спины, и когда Цири не отпрянула, но наоборот подалась прикосновению, он начала медленно и успокаивающе выводить узоры. — Дыши циклами, — произнес он тихо, будто рассказывая секрет. — Вдыхай и выдыхай до конца. Она последовала указанной схеме, и заметила, что Геральт тоже так дышит, определенно, его легкие достаточно зажили, чтобы он снова управлял их движением. Он долго следовал модели медитативного дыхания, чтобы оно стало второй натурой, и вместе они плыли в полусне, отдыхая. Птицы за стенами начали перекликаться звуками лета, ласточки из конюшни мелькали над своим домом, ухаживая за яйцами и принося веточки. Плотва и Аэрра паслись в низине, где проросшая трава встречала жестокий горный ветер, склоняясь под его приливной волной, постоянно терзающей эти земли, даже в самые приятные дни. И где-то вдали, в темной части леса на полпути к горной вершине, наблюдал взгляд. Безмолвный, пристальный, изгнавший все признаки жизни из лесного ковра, распространяющий только гниль и разложение. Он смотрел через башенное окно в комнату Геральта, пока ведьмак и его дочь медленно тонули во сне. Смотрел на лошадей, на ласточек, на других ведьмаков, пока те бродили по замку. Дыхание, грязное и зловонное, заставляло землю вокруг восставать и срываться прочь, обнажая корни сосен, которые в свою очередь ссыхались и умирали. Между тем, нечто смотрело на разрастающийся упадок леса. Оно наблюдало. И ждало следующей возможности нанести удар.