— Жак! Люцифер тебя подери, где мухоморная кислота?! Где скальпель?! Да не тот! Который для хвостопластики!
— Уже несу. А ухопластики не будет? Он же просил…
— Не будет! И так почти весь персонал улетел! У, предатели, нарушили клятву Понтикократа [1]! Ассистентку мою, Перл, не видел? Где эта мышь белая?!
Пронзительный писк.
— Я — за нее и за ее парня!
— Цыц, Перл! Все готово?!
Странный шуршащий звук.
— И нечего тут мне ушами хлопать! Улетишь — найду и вздерну в холодильнике!
— Вот даже новыми ухами помахать не дадите, док!
Кто пищит? Что вообще тут происходит? Открыл глаза. Прямо по курсу: на прикроватном столике, где остывал девственно нетронутый сырный суп, а вся пластиковая поверхность усыпана, как небо звездами, обезболивающими таблетками, творилось, мягко говоря, странное.
Жак, мелкий тощий мышонок в белом халате — наверно, анестезиолог — тащил, надрываясь, маникюрные ножницы, на краю стола довольно потирал лапы другой представитель семейства Muridae, но более солидного вида: хитрые красные глазки до середины закрыты серебристыми шторками бровей, а под длинным, загнутым к низу носом — такие же седые усы, прямо как у Эйнштейна. Первая и окончательная мысль: это хирург. И точно: именно он хриплым голоском требовал кислоту и скальпель.
Посреди стола, чуть далее тарелки с отвратительным несъеденным супом, распластавшись на пластиковой поверхности, корчась и вздрагивая — то ли от боли, то ли от передоза, лежал вниз мордочкой мышонок-пациент. Изо рта потекла зеленая пена, а потом он вдруг нервно захихикал, чем вызывал удовлетворительную усмешку хирурга.
— Готов! — гаркнул врач, кивнув ассистентам.
— Вот мухоморная, док, — пискнула Перл, неся тяжелую, огромную, почти с нее размером, ампулу.
— Прекрасно, прекрасно.
Мышиный хирург разгрыз ампулу и, кряхтя, засунул в нее иглу громадного пластикового шприца — на пять кубиков, с азартом втянул в нее содержимое — странную зеленую жижу. А затем, бурча себе что-то под нос, с разбега всадил это жуткое орудие пыток в извивающийся розовой змейкой хвост кайфующего пациента. По мере опорожнения емкости шприца хвост увеличивался в длину, и его движения стали напоминать танец колеблющейся струны.
— Кислоты не хватает, срочно нужен липофиллинг!
— Сожалею, но лишнего жира не осталось. Как из Гаса последний выкачали, так после ухопластики он первым и улетел.
— Тогда… Тогда — вот! — выпалил хирург, направив когтистый указательный на меня.
— Что вам надо, товарищ? — скрипя челюстями, как несмазанными воротами, пробормотал я.
— Надо же, к нашей радости моржа привезли, а я так люблю морепродукты! — у хирурга засверкали глаза. — Смотрите, какая глыба жира! Омега-три, все для нас!
— Вы как, с дуба рухнули?! Не надо меня жрать, вон лучше доешьте суп, от которого меня тошнит!
— Не-не-не! У меня непереносимость лактозы! Ты даже не почувствуешь, как мы тобой пообедаем! Словно комар укусит, и все! А сам похудеешь и будешь как настоящий принц!
— Делайте, что хотите, — наконец, сдался я: настырного врача не переубедить.
В бок впилась игла, не больно, щекотно. Затем я увидел длинный шланг, присоединенный к прозрачному баллону. Хирург дал команду, и по трубке потекла красно-белая субстанция, напоминающая густой борщ со сметаной, наполняя емкость.
И тут мне внезапно стало плохо. Пытался разжать челюсти, крикнуть: «Довольно!» — но не смог. Пошевелиться — тоже. Тело будто бы одеревенело, и при малейшей попытке пошевелиться раздавался лишь мерзкий скрип. Да кто-нибудь уже, помогите!
Помощь пришла неожиданно. В тарелку с супом громко приземлилась хрустальная туфелька. Мыши с отчаянным писком «Спасайся, кто может!» разбежались.
***
— Доктор Хоффманн! Мы его что, потеряли?
— Кого? — прохрипел я спросонья.
— Слава небесам, очнулся! Гарри, ты как? Говорить можешь?
— Гарри? Это кто? — опешил я.
— Не ты? Гарри Наткрэкер из Бруклина.
— Я Игорь Самуилович Щелковский, из Биробиджана! — в сердцах воскликнул я.
— Так. Все ясно, — потускнев лицом, промолвил хирург. — Перепутали, вырубай его обратно, Жак.
— Погодите! Что значит — перепутали?! Эрнст Амадеевич, не шутите так! — стало не по себе.
— Я доктор Теодор Хоффманн, главврач частной эстетической клиники города Денвера, штат Колорадо, — поправил меня врач. — А тебя мы сейчас вернем обратно.
— Куда? Что происхо…
— Счастливого Рождества, Гарри, или как там тебя.
В следующий момент картинка в глазах расплылась и окуталась туманом. И снова послышался до ужаса и боли знакомый писк.
— Жак! Люцифер тебя подери, где мухоморная кислота?! Где скальпель?! Да не тот! Который для ухопластики!
— Уже несу. А хвостопластики не будет? Он же просил…
Не-е-е-ет!..
***
—
Пациент скорее жив, чем мертв, — первое, что я услышал, когда оказался на очередном операционном столе.
— Где я? — уже просто в лоб задал вопрос, хотя голос до сих пор скрипел, как разбухшая деревянная дверь.
— Успокойся, Гарик. — В глазах расплывался хмурый образ Эрнста Амадеевича, заведующего хирургическим отделением нашей районной больницы. — Ты в Москве, столице нашей необъятной родины. Аппендикс удален успешно. А этот негодяй Лукашин еще получит нагоняй! Подумать только, в свою смену внезапно уехал в Ленинград. И оперировать тебя пришлось ветеринарам. Но дорогие товарищи справились! Кстати, с наступающим Новым годом!
