Благие намерения?

      (RSAC, ELLA — NBA, Не мешай)              Грейнджер притворялась спящей, вспоминая, как она пришла к этому знаменательному событию в своей жизни.       Хорошо, что она не могла сейчас реветь и рыдать. Жизнь — несладкая сказка с рыцарем и магией, но Гермиона в такие и не верила.       Поттер. Гарри всегда смотрел на Грейнджер как на подругу, сестру. Она тоже потом поняла, что с ее стороны это была симпатия к мальчику, который первый стал с ней общаться. Да, она любила книги и уроки, могла с головой уходить в размышления, люди ее интересовали меньше: их было сложно понять. А Поттер принял ее такой, но, судя по сегодняшней подставе, явно поддался влиянию своей жены, которая считала, что может создавать удачные пары.       Конечно, это было объяснимо. Гарри погряз в работе и семейной жизни. Трое детей — это испытание. Со стороны это мило: разбросанные игрушки, летящая в стену каша, смех и крики детей, Джинни, бегающая с полотенцем и отрыгивающим малышом на плече, которая успевала готовить, убирать и иногда выбираться в люди. Посиделки у Поттеров бывали, когда Артур и Молли соглашались на пару часов побыть с детьми. Кажется, у старших Уизли было расписание, чьи внуки и на какой день записаны к бабушке и дедушке. Грейнджер отдалялась от Гарри, на работе были дела и дежурные фразы, что всё в порядке. А в кругу друзей о личном тоже не поговоришь.       Крам. Может, Виктора задело, что она не обращала на него внимания. Возможно, Грейнджер льстило его предложение пойти на бал потому, что остальные видели в ней ходячую энциклопедию, а не девушку с чувствами и расцветающей женственностью. Но Крам уехал, а переписка могла дать только дружеские отношения.       Уизли. Он был рядом, стал близким другом и боевым напарником, но не ценил Грейнджер как девушку. Для Рона Гермиона тоже была рядом. Их сплотили опасности и скитания с Гарри. Когда жизнь повернулась в спокойное русло, он смеялся над ее желанием учиться, не понимал, зачем сидеть после работы в архиве Министерства. Зачем? Ведь можно и нужно ждать его с работы или со встречи друзей, желательно с приготовленными закусками и ужином. Удовлетворять его желания, даже не спросив о ее самочувствии и усталости. Грейнджер могла бы поспорить, что Молли занималась бытом не от хорошей жизни, а от количества детей и скудных финансов, из-за которых сам Рон и страдал в школе. Только он не стал менять свое поведение, а копировал отца. Книжку своей сестры он забыл. Наводить порядок и уют Рон считал обязанностью Гермионы, но не был ей мужем, оставаясь вечным парнем, который так и не сделал ей предложение. Уизли ушел к своей первой любви, как только Гермиона решила показать, что устала ждать его инициативы, и зависла на работе.       Это Грейнджер пришла из другого мира, это ей хотелось не дать повториться ужасу войны и несправедливости, который они пережили. Оказывается, в магическом мире такие встряски были частым явлением, но законы не меняли. Рональд был чистокровным и показал ей свое отношение к переменам сполна.       Впрочем, и всему миру. С годами его утренние изливания желчи при всем офисе получили новые вариации. Его слова о ней шли с Грейнджер по жизни. Понятно, что такие новости за часы доходили до всех изданий и вечером можно было узнать о себе много нового. Это отпугивало волшебников, а ее одиночество порождало слухи, что она по нему сохнет до сих пор.       Малфой. Она не была готова напороться еще раз на недовольство ее образом жизни. Когда она наконец захотела дать шанс мужчине, просто чтобы почувствовать себя желанной, он ее послал уже со своими принципами. Если до этого ей разбили сердце, то Малфой просто усыпил как женщину.       Грейнджер через год пробовала познакомиться с обычными парнями, но они друг друга не понимали. Точнее, она не могла рассказать о прошлом — вторых свиданий не было. Да и там были те же установки: женщина должна. А она сделала немало для мира, чтобы ценить свою жизнь и желания. Либо ей не встретился тот мужчина, который позволил бы почувствовать себя с ним любимой и принятой. Даже если она не хотела готовить четыре блюда к ужину и наводить чистоту с утра до вечера.       Грейнджер просто перестала смотреть на мужчин, уже не думая, когда найдется тот, кто ворвется в ее мир, и скажет, что она нормальная. Да, с Малфоем они сталкивались: архив был на его этаже в конце коридора, а она там часто искала информацию для модернизации поправок к законам.       Секс. Его не было. Возможные партнеры не воспринимали ее желание получать справки о состоянии здоровья каждый раз и встречаться по расписанию. Это были анонимные разговоры. Стирать память она поклялась больше не практиковать. Родители уехали в неизвестном направлении. Она их не смогла найти.       У Грейнджер был лет пять единственный и верный силиконовый друг. Вибратору было безразлично, придет ли Гермиона вовремя домой, захочет ли просто отварить картошку и открыть рыбные консервы, уберется ли на день позже и разложит ли белье не по цветам после стирки, придет ли поздно вечером после ее нечастых посиделок у подруг. Прибор выполнял свои функции пару раз в месяц, когда было совсем невыносимо одиноко. Единственным минусом было отсутствие поцелуев и объятий, свиданий и разговоров. Но наверняка у Гермионы уже выросли невидимые иголки, как у дикобраза, не позволяющие вторгаться в ее зону комфорта.       Поэтому, когда ей стукнуло тридцать два, ее врач предупредила, что пора задуматься о детях. Грейнджер задумалась. Основательно. Перечитала книги по воспитанию, генетике и психологии. Сделала ремонт в доме, оснастила гаджетами и мебелью. Приступила к поиску кандидата. Высокого, светловолосого и желательно умного. Первые два параметра позволяли людям такой внешности занимать более удачные места в жизни, последнее давало бы шанс ими воспользоваться. Да, быть матерью-одиночкой не самое хорошее начало для социализации ребенка, но она верила, что сможет дать ему искреннюю любовь, вкусное питание, хоть и из двух блюд, общение и финансовую стабильность. У нее накопилось столько отгулов, что ее могли бы не ждать еще год после рождения малыша. А после неудачной первой попытки Гермиона отказалась от повышения, о котором, к счастью, никто не узнал, и собиралась уйти в частную практику. Все равно балом правили мужчины, а бороться с ветряными мельницами ей надоело. Она просто была героиней войны, исполнительным сотрудником и немного зацикленной на равноправии феминисткой. Это она услышала в туалете для спуска в Министерство, когда обнаружила кровь на своем белье.       Сейчас ей было даже смешно. Высокий умный блондин — бойтесь своих желаний. Малфой был умным, иначе бы не добился своего положения и не заключал выгодных сделок, а его умение урезать бюджет в одном отделе, делая вид, что это премия для другого, просто поражало Кингсли. Они не общались с того вечера наедине: тогда они сказали друг другу достаточно. Случайные встречи у Поттеров и Забини стали единственным местом, где им не приходилось вести себя официально, но банальную дистанцию они все равно сохраняли. Принципы — это было единственное их общее правило. Держаться личных принципов. Что они успешно и делали до этого дня.       Гермиона вспомнила, что в одном интервью Малфой сказал, что женится, когда найдет идеальный вариант в любви. Пассии, сопровождающие его на приемах, молчали о помолвке, так и не проходя его кастинг. Зато слухи о его связях и снятых номерах с девушками витали в воздухе, подтверждаясь фотографиями. Что поставило ее в ступор: почему кто-то достоин быть поцелованной без последствий, а ей даже объятий нельзя?       В тот злополучный вечер Грейнджер собиралась пойти на Новый год к Поттерам, но у них гостили Уизли и Браун, о чем предусмотрительно предупредил Гарри. Гермиона пошла в клуб по приглашению Полумны и выпила на той вечеринке, а позже она поняла: ее там вообще не должно было быть, лучше бы провела вечер с книгой и чашкой какао. Грейнджер не посещала такие мероприятия, но Полумна, тогда еще Лавгуд, позвала составить ей компанию и развеяться. Блейз увел подругу через час на танцпол. Гермиона села за барную стойку и потягивала коктейли: возвращаться домой в одиночестве ей не хотелось. Малфой сел рядом. Они были не в Министерстве, а алкоголь развязал им язык.       — Ищешь приключений, Грейнджер? Это уже восьмой бокал, — Малфой смотрел свысока, даже сидя на стуле, и, похоже, осуждал ее.       — Может, и ищу. Хочешь предложить свою кандидатуру, Малфой?       — Я не собираюсь спать с тобой ради развлечения. С такой серьезной кандидатурой — только после свадьбы, — процедил Драко, покачивая стакан коньяка.       — Семья для меня — это заведомо проигрышная лотерея, Малфой, думаю, ты слышал.       — Семья — это нечто большее, чем жить под одной крышей. Ты просто не пробовала.       — Что-то мы не видели на всех тех женщинах обручальных колец, Малфой. Может, я недостаточно хороша, чтобы заняться сексом без обязательств? Или не того происхождения?       Возможно, это был прием Малфоя, чтобы женщина сама проявила инициативу. Гермиона не знала, но у нее не было мужчины почти год. А Драко был красив и приятен эстетически, чтобы хотя бы реализовать ее желания. Сказывались и градусы выпитого спиртного в крови.       — Спасибо, Грейнджер. Легко указывать на черные пятна, особенно тому, у кого есть темное прошлое. Не люблю, когда мной манипулируют. Вызови такси и езжай домой: тебе тут ничего не светит.       Грейнджер не видела, хотя, возможно, она уже была не в состоянии заметить, как Малфой накладывал на нее отталкивающие чары. Если он и мог сдержать себя, то за других ручаться не мог, а так она хотя бы доедет домой без приключений на свою голову и места пониже. А уже в трезвом состоянии пусть Грейнджер ищет себе мужчину и живет дальше. Его совесть будет чиста в сложившейся ситуации.       — Значит, я неверно поняла ваши намеки, мистер Малфой. Простите, что побеспокоила.       — Проспись, Грейнджер, тебе явно нужно протрезветь.       Грейнджер ушла: поплакать можно и на улице. Задирать Малфоя было ошибкой, как и обращать на него внимание.       Может, у них и была симпатия. Чисто физиологически можно объяснить их притяжение, но непреклонность характеров сводила все к нулю.              Когда Малфой вышел из купе, Грейнджер свернулась клубочком — просто обнять себя, чтобы не чувствовать одиночества и потерянности. Она не врала, он не был виноват. По его реакции было понятно, что ему не лучше. Малфой это не планировал, и произошедшее шло вразрез со всеми его правилами аристократического общества. Умиротворяющий бальзам позволял ей думать спокойно, без лишних эмоций.       Боже, они не женаты. Если о таком узнают, Грейнджер и Малфоя ждет скандал и без их собственных усилий. Ребенок ни в чем не виноват — ему нужны спокойные и любящие свое дитя родители, в чем, она была уверена, Малфой будет хорош. Она видела, как он играл с детьми друзей и даже с племянником наладил приятельские отношения. Любви между собой и Малфоем Грейнджер не допускала: их максимум — приличное поведение на людях. Только сейчас она чувствовала себя инкубатором. Ограбленным инкубатором с разбитыми вдребезги ее мечтами и ожиданиями.       А если Малфой решит забрать у нее наследника? Этого она боялась, наверное, сильнее всего. Ведь Гермиона ждала малыша уже два года: она-то была готова.              Дверь открылась. Малфой зашел и сел напротив.       — Через пять минут прибытие, Гермиона. Раз тебе нельзя пользоваться магическими видами транспорта, то я сниму номер в Хогсмиде. Завтра поезд поедет обратно. Думаю, ночевать в замке ты не захочешь.       — Ты захочешь забрать ребенка? — она так и лежала клубочком, обняв руками живот, защищая. Ее интересовало в эту минуту только это.       — Он будет наш. Малфои рождаются в браке. У нас будет время обсудить все вопросы, но лучше сделать это у меня или у тебя дома без лишних свидетелей, когда ты будешь готова. И без лишних зелий на этой неделе.       — Я не хочу ехать в менор, прости, это немного слишком. Еще выслушивать, что я сделала это специально, от твоих родителей.       — Да, похоже, ты и без умиротворяющего не видишь вокруг себя ничего. Мы почти восемь лет живем в одном квартале, отстроенном Ноттом. Я думал, ты знала. Сама понимаешь, Грейнджер, там спокойно и есть гарантия отсутствия репортеров, а еще много полезных вещей из вашего мира. А в менор я езжу редко. У родителей нет права говорить тебе подобное: я давно решаю вопросы своей жизни без их участия.       — У меня было много работы, Малфой. А смотреть в чужие окна мне неинтересно, у меня две комнаты книг, которые надо прочитать или перечитать. Зачем такая спешка?       — Затем, что люди умеют считать, Грейнджер, а я лучше их. Мы с тобой не самые последние персоны под присмотром газет и любителей перемыть грязное белье. И если на родителей я могу оказать давление, то защитить тебя и ребенка от лишнего внимания остальных людей и травмирующих теорий смогу только в ближайшие три недели. И будет лучше, если сегодня мы будем ходить вместе, начиная порождать слухи, — Драко говорил спокойно, как на переговорах, чтобы усыпить бдительность и получить скорейшее согласие.       — А говорил, что обсудим позже, Малфой.       — Наш брак — то, что уже предрешено. А детали и твои пожелания я буду учитывать в месте, где у нас будет время на личные беседы. Пошли, Грейнджер, кареты ждут.       — Прости, что разрушаю тебе жизнь и твою мечту о браке и любви, Малфой.       — Думаю, мою жизнь уже разрушили раньше тебя мои родственники. Ты мне нравишься, Грейнджер. С этим можно жить и работать. Не буду врать, что люблю: это чувство строится годами и общением, которого у нас нет. По крайней мере, ты не лицемеришь, чтобы получить доступ к моим счетам.       — У меня достаточно своих сбережений.       — Уверяю, здесь ты ошибаешься. У тебя есть деньги, но достаток копят поколениями.       Малфой подал ей руку, помогая подняться. Вагоны покачивались, поезд тормозил. Грейнджер не удержала равновесие и уткнулась ему в грудь.       — Прости, пожалуйста, — она отодвинулась, непроизвольно вдыхая его аромат.       — Пожалуй, мне необходимо закупиться твоими зельями, с ними ты менее раздражительная и более вежливая.       — Главное, без похоти и алкоголя, Малфой: с ними я себя не контролирую. Постарайся держать меня подальше от Поттеров и Забини: действие сыворотки скоро закончится, а желание проклясть их — нет.       — Держи меня под руку. Можем идти, обсуждая школьные предметы. Если кто-то будет вести себя вызывающе, позволь мне решить конфликт. Хоть все и взрослые, но это место может вернуть некоторых в прошлое.       Малфой вывел Грейнджер из поезда, он задержал их достаточно, чтобы не толпиться и выйти последними. Конечно, их заметили, когда он придерживал ее, не давая навернуться на ступеньках. Он кивнул в сторону знакомых, которые уже отъезжали в Хогвартс.       Заговорщики стояли в ожидании, было на их лицах всё: и раскаяние, и нервозность, и страх. Салазар, даже Малфой боялся реакции Грейнджер, особенно когда она будет без зелий.       — Поттер, Забини, мы поедем первыми. Поезд сегодня слишком торопился, не заметили? — Малфой открыл дверцу кареты, подсаживая свою спутницу.       — Гермиона, прости, — Поттер смотрел в пол.       — Потом, Поттер. Потом. Малфой, так какой у тебя любимый предмет? — Грейнджер села в карету, ожидая Малфоя, который поднимался на подножку.       — Зелья и руны. Если не считать полетов на метле, но это скорее спорт.       Драко закрыл дверцу, два фестрала тронулись с места, возвращая их в Хогвартс.       — А мои — история магии, нумерология, руны и зелья.       — Очень короткий список, Грейнджер, я думал, ты перечислишь все,кроме предсказаний.       — Почему?       — Скажем, мне известно про твои игры со временем в школе.       — Откуда?       — Поттер иногда рассказывает очень интересные вещи. Например, то, что с ним училась ведьма, которая обворовала Снейпа на втором курсе и варила оборотное.       — Как много Гарри тебе рассказывает…       — Любопытно, если бы ты все-таки дошла до гостиной Слизерина, то села рядом или на колени ко мне? — губы Малфоя растянула ухмылка, в ожидании ответа пытливый взгляд скользил по Грейнджер.       — Ты встречался с Миллисентой на втором курсе?       — Нет, это шутка. Прости, немного хотелось разрядить обстановку.       — Ходили слухи, что у тебя много кто посидел на коленях, Малфой.       — Их распускали те, кто хотел там оказаться. А Пэнси просто дурачилась, подпитывая сплетни. Если тебе это важно, Грейнджер, у меня было три женщины до сегодняшнего дня. И я не особо горжусь этим, но платил за услуги в очень элитному эскорт-агентству, это позволяло не создавать риски для здоровья и избежать неугодных мне партий.       — Боже, я не додумалась найти эскорт, — Грейнджер покраснела после сказанного и закрыла рот рукой.       — А для чего, Грейнджер? — лицо Малфоя на секунды стало серьезным и хмурым, но он взял над эмоциями контроль. — Прости, это я делился, а не ты. Не хотел, чтобы ты думала, как и остальные, о всех девушках без обручальных колец на фото со мной. Но я с ними не спал.       — Три: один, если ты не считаешь неодушевленные предметы, — Грейнджер видела этот проблеск задетой мужской гордости в глазах Малфоя, поэтому говорила спокойно. Лучше сразу расставить точки, чтобы не терзать друг друга теориями о личной жизни.       — Что?       — Мерлин, а говорил считать умеешь. Четыре. Два — это количество твоих и моих партнеров, если считать сегодня. Если для тебя это важно, Малфой. Только попробуй пошутить или ухмыльнуться, когда я поняла, что мужчины не воспринимают мои требования, то купила вибратор.       Грейнджер отвернулась, возможно, ей было стыдно и она боялась осуждения, еще больше — сочувствия. Малфой пытался не улыбаться, это удавалось с трудом. Значит, ее предложение о сексе в ту ночь было под действием алкоголя и отчаяния, но он прибережет этот козырь на потом: они подъезжали к воротам.       — Давай постараемся не сводить сейчас все разговоры к интимным темам. Покажешь мне вашу гостиную, Грейнджер?       — Только если ты потом вашу.       — Договорились.       — Может, ты еще что-то принял, Малфой? Мы слишком спокойно общаемся.       — Я полагаю, мы сейчас просто не решаем спорные вопросы по работе. А после инцидента мы оба немного выбиты из равновесия и ведем себя осторожно. Серьезных вопросов мы не касаемся, пока.       Драко знал, что самые тяжелые темы еще впереди: срочная свадьба, смена фамилии, переезд к нему, открытие ей счета на содержание до и после рождения детей, бытовые вопросы, личные. Малфой также знал: его родители примут со скрипом решение сына, потому что пора завести наследника, но нужно быть начеку — наследник может родиться, а жену можно и поменять. Если Грейнджер ждет отстаивание своих позиций только с ним о будущей жизни и сложившейся ситуации, то Малфой будет работать на два фронта: приходить к согласию с родителями и Гермионой Грейнджер, или три — нужно учесть общественное мнение, которое надо будет правильно и выгодно для себя предупредить и кормить легендой об их отношениях. Придется привлечь Поттеров и Забини, которые якобы будут знать об их тайных отношениях и скорой свадьбе. Малфой ехал и просчитывал свои шаги дальше.              Программа встречи была не слишком насыщенной: полдник за столами каждого факультета, два часа на самостоятельную прогулку по Хогвартсу и общение, ужин и бал, катание на лодках по Черному озеру под фейерверки. Потом можно было провести ночь в бывших спальнях, отправиться домой или продолжить веселиться в Хогсмиде.       Грейнджер пошла в зал сразу. Малфой ушел в совятню забронировать два номера — на себя и Грейнджер — разными совами, пытаясь писать второе письмо другим почерком. Были еще два варианта, но один вызывал неприятные воспоминания, второй бы — раскрыл некоторые тайны Драко для Гермионы раньше времени. В сложившихся обстоятельствах нужно будет использовать каждый свой плюс по максимуму, пытаясь нейтрализовать влияние его отрицательных поступков на мнение Грейнджер о себе, которые он совершал или совершит в будущем. Малфой сравнивал себя с фигурой, закинутой на доску волшебных шахмат за пару шагов до проигрыша его стороны и одним-единственным шансом на победу — если именно его пешка станет ферзем.