Проклятый олень

Олень не давался в руки второй день. Сунь Сян стянул перчатку и снова сжал в ладони амулет магического сканирования – от холода тот иногда сбоил и отказывался работать, приходилось греть. Амулет вновь показал, что проклятый олень где-то рядом. Сунь Сян со вздохом обвел глазами все вокруг – тропу, уходящую выше в горы, валуны, мелкие кривые сосны, скрученные постоянным ветром, снег, лес внизу. Покосился на Цзэкая. Тот улыбнулся. Сунь Сян вздохнул. Вот кому шло все – снег на шляпе, тяжелый теплый плащ с воротником из белого меха, сапоги с высокими голенищами, расшитые заклинаниями от холода, и такие же перчатки. Рядом с Цзэкаем он чувствовал себя… ну, да. Оленем. Путался в руках, ногах и мыслях, а когда вчера они, наконец, остались в зимней времянке вдвоем на ночевку, Сунь Сян просто взял и заснул, пригревшись. С самого утра ему хотелось ругаться от досады. Пропустить такую возможность побыть наедине, не в резиденции «Самсары», где все время кто-нибудь доброжелательно шуршит, а посреди леса, под треск огня в печи и шелест снегопада, почти как в книжках, которые Сунь Сян, конечно же, не читал. А сегодня вечером пора возвращаться в город. Двух проклятых оленей они добыли в первый день: то ли те были молодые, то ли не очень сообразительные, но серебряные рога теперь лежали в поясной сумке Цзэкая. Третий оказался умнее. - Где-то рядом. Выше, наверное, ускакал, пошли проверим, - Сунь Сян сунул амулет обратно во внутренний карман куртки и поежился: порыв ветра пробрался под одежду, а прямо на нос приземлилась снежинка. Сунь Сян неодобрительно скосил на нее глаза. - Метель, - пальцы у Цзэкая были горячие. Снежинка тут же растаяла, а он убрал руку, как ни в чем не бывало, и пожал плечами. Оказаться в горах посреди метели не хотелось. Уходить без оленя – тоже, того и гляди, ускачет за перевал на сторону «Счастья», и там его точно поймают. Сунь Сян насупился и начал думать. Площадка переноса в город тоже находилась выше, возле разрушенного старого храма. Цзэкай сказал, там когда-то располагалась гильдия, только она давным-давно уже распалась, и дом развалился, и крыша храма просела под снегом. Так часто случалось – не слишком удачливые гильдии или распадались, или прибивались под крыло к более крупным и сильным, к тем, у кого больше одаренных бойцов. Сунь Сян втянул носом холодный воздух. Он любил горы, одно время даже жил в похожем месте. У «Покорителей облаков» гильдейский дом располагался рядом с перевалом, только вместо снега зимой там почти всегда лил дождь, и подвески с облаками из перламутра перестукивались от ветра день и ночь. По-настоящему много снега Сунь Сян впервые увидел в «Великолепной эре». После ухода из нее первое время бывало тоскливо: он никогда бы не признался, но переживал, что на него будут смотреть косо – сменил уже две гильдии, приносит несчастье небось. Конечно, это были глупости. Все говорили, что многие сильные бойцы за свою жизнь меняли несколько гильдий, пока не добирались до вершины, и в этом ничего такого нет. Не особенно-то это утешало. Но в «Самсаре», кажется, никто не заморачивался. Цзэкай вообще смотрел на Сунь Сяна и улыбался, и больше всего на свете хотелось бы знать, о чем тот думает. Цзэкай тронул его за плечо. Сунь Сян вздохнул: в голову ничего не приходило. Прочесывать горы можно было до бесконечности, вот если бы олень сам вышел… Хм! - Что едят олени? – спросил он. – Проклятые. Давай заманим его в ловушку? И поймаем живого, так еще никто не делал! Ты только представь, как все охренеют, а у нас будет живой олень, свой! И может даже прирученный. - Ману, - сказал Цзэкай и продемонстрировал Сунь Сяну полную синюю склянку. – Пойдем. Рассматривая спину шагающего по тропе вверх Цзэкая, Сунь Сян представлял себе, как они притащат оленя в город. И он будет жить у них в «Самсаре». Это будет даже круче, чем получить много серебряных рогов! - Шаотянь обзавидуется, - Цзэкай не оборачивался, вроде? Наверное, Сунь Сян очень громко думал. Вот если бы у него получалось так же громко думать о том, как здорово, когда Цзэкай сидит у окна в гильдейской библиотеке и весь светится – от гирлянд в библиотеке и солнца за покрытым морозными узорами стеклом, все было бы проще. Или нет. Или да. Сунь Сянь вздохнул и зашагал быстрее. - Еще как обзавидуется. Надо только придумать, как его ловить. А ты знаешь, что у «Счастья» кровожадная елка? Если не врут. Цзэкай остановился, и Сунь Сян едва не впечатался носом ему в капюшон, покачнулся, но уцепился за плечо. Наверное, нужно было не выпендриваться и тоже взять зачарованные сапоги, как Ботао предлагал, чтобы не скользить по снегу. - Это елка старшего Вэя. Сунь Сян выглянул из-за плеча Цзэкая, пытаясь понять, почему тот замер. Впереди, на широких каменных ступенях, поднимавшихся к разрушенному храму, двигалось что-то небольшое и белое. Проклятый олень. Точнее – олененок. Они напрасно считали третьего опытным и умным, тот просто оказался слишком маленьким, чтобы его можно было заметить издалека – вот и все. Цзэкай медленно присел, открывая склянку. Качнул головой, и Сунь Сян начал кастовать сеть – ее должно было хватить. Синие капли из склянки с маной падали на снег и слегка дымились, застывая, как леденцы. Сердце стучало в ушах. Громко-громко. Сунь Сян смотрел, как олененок останавливается на ступеньках, разворачивается в их сторону. Как подходит все ближе, слизывает сперва застывшее зелье со снега, потом – капли с ладони Цзэкая. В последний момент Сунь Сян снизил мощность заклинания, прежде чем набросить его на олененка. Белого, с серебряными рогами, размером с большую собаку, наверное. - Получилось! – почему-то шепотом сказал Сунь Сян, глядя, как Цзэкай поднимает спеленутого сетью олененка на руки. – У нас будет свой олень! Цзэкай улыбнулся, и Сунь Сян ощутил, что олень-то у них, наверное, уже был. Тот, который никак не мог решиться спросить у Цзэкая, есть ли у него кто-нибудь. Вопрос сам по себе казался неловким и корявым, а как сказать иначе, Сунь Сян так и не придумал. В книгах по тактике о таком не писали, зато Сунь Сян над ними отлично засыпал. Теоретически, стоило спросить у друзей. Ботао не стал бы над Сунь Сяном смеяться, наверное. Но это было все равно, что задавать Е Сю вопросы, как правильнее призвать дракона, поднимающего голову – так же сложно, и так же хотелось самому справиться. Цзэкай почесывал олененка между рогов. Сунь Сян протянул руку и тоже потрогал – шерсть была мягкой, теплой и пушистой. Олененок покосился на Сунь Сяна испуганно. - К тебе он вот уже привык, - Сунь Сян вздохнул. – Ничего, я его тоже маной накормлю. - Перенос? – Цзэкай сочувственно свел брови. Начиналась метель, которую он обещал, ветер пихал то в спину, то в бок, и действительно было пора сматывать удочки. - Ага, домой, - Сунь Сян вздохнул. Где-то внизу осталась времянка, но ни одного повода вернуться туда не придумывалось. Да и ему самому хотелось в тепло резиденции, под нормальную, не кровожадную - только чернокнижники могли такое придумать! – елку, и поиграть с оленем. И чтобы Цзэкай распаковал свой подарок. За ним Сунь Сян ходил на черный рынок и торговался – как учил Ботао. Вообще, с торговлей получалось из рук вон плохо, он бы лучше честно убил кучу монстров, чтобы добыть нужное, но песчаные винтороги не водились в окрестностях, а браслет из золотистых бусин, украшавших их рога, должен был Цзэкаю понравиться. - Ты чего? – Сунь Сян обнаружил, что Цзэкай смотрит на него и непривычно широко улыбается. Тот почесывал олененка между рогов и сам, кажется, светился изнутри, или так казалось в отблесках площадки переноса, мерцавшей вверху, и падающего крупными хлопьями снега. - Ты сказал – домой, - Цзэкай потянул Сунь Сяна за собой, прежде чем тот успел додумать мысль. Ну да. «Самсара» - это было домой. Сунь Сян сам не заметил, как привязался к резиденции «Самсары» с ее светящимися в темноте желтыми шпилями-кристаллами и окнами с витражами, и к ребятам. Как у него появилось любимое место в тренировочном зале и привычка заворачивать за пирожками на всех, возвращаясь в резиденцию из города. В «Самсаре» вокруг них сразу поднялась суматоха. Ду Мина интересовало, не осталось ли еще оленят там, где добыли этого; Фан Минхуа – можно ли выпустить его гулять по территории резиденции; Лу Боюаня – будут ли они учить оленя сражаться. Все соскучились. Сунь Сян с удовольствием грелся в лучах славы, расписывая в красках, как героически они охотились за проклятыми оленями. Цзэкай кивал, в особенно интересные моменты помогал выражением лица, поднимал брови, округлял глаза и, кажется, смеялся. Согреться, переодеться во что-нибудь праздничное, засунуть под елку подарки, - Сунь Сян сам упаковывал, выбрав яркую золотую фольгу там же, на черном рынке, - проверить, как там олененок… За час до полуночи Сунь Сян сидел в кресле у камина и моргал. От тепла в большом гильдейском зале немного клонило в сон. На елке мерцали огоньки. Подарки от всех всем подпирали ее нижние лапы так, что те топорщились вверх. Играть в снежки снаружи Сунь Сян не пошел. Оттуда слышались веселые голоса, хохот, звон колокольчиков, взрывы хлопушек – легко было себе представить, как все носятся между снеговиками, стоящими во дворе «Самсары», и сугробами, и совсем не было одиноко. Просто на снег Сунь Сян пока насмотрелся. Так что он смотрел на огонь, слушал, как кто-то - кажется, Фан Минхуа, - напевает новогоднюю песенку, - и моргал все медленнее, пока не вскинулся от осторожного прикосновения к волосам. Цзэкай склонился над креслом, где пригрелся Сунь Сян, и теперь смотрел сверху вниз, упираясь локтем в высокую резную спинку. На голове у него был обруч с оленьими рожками и бубенчиками, тихо позвякивавшими иногда. - Я все проспал? – Сунь Сян встрепенулся. Сон слетел в одно мгновение, сердце заколотилось – как всегда рядом с Цзэкаем. Тот помотал головой. Перед носом у Сунь Сяна оказалась коробочка в полосатой черно-желтой бумаге. - Но еще же не Новый год? Это мне? – все подарки в «Самсаре» складывались под елку, и после полуночи адресаты разбирали их оттуда. Но сейчас Цзэкай принес подарок, и Сунь Сян завертел головой. Может, Цзэкай хотел, чтобы Сунь Сян положил его к остальным? Цзэкай кивнул. - Тебе. Внутри коробочки, среди белого пуха, прятался прозрачный шарик, в котором плясали золотые искры. Рядом лежала карточка с инструкцией, Сунь Сян осторожно вытащил ее, пробежался глазами. Шарик оказался "волшебной запиской" – показывал мысль того, кто его держал. Наверное, это был самый лучший в мире шанс. Сунь Сян умел их не упускать – когда не думал слишком долго. Так что он осторожно взял шарик под взглядом Цзэкая. Тот слегка холодил ладонь, пока искры метались и подпрыгивали внутри. Щеки у Сунь Сяна становились все горячее. Наверное, жарко уже было от огня в камине, слишком натопили. Пахло елкой, зимой, праздником. Искры сложились в слова. «Ты мне нравишься». Сунь Сян, сглотнув, развернул шарик так, чтобы Цзэкай видел. Пульс стучал в висках, во рту пересохло, хотелось сбежать и одновременно остаться на месте, и чтобы никто случайно не вошел. - Очень нравишься, - добавил Сунь Сян почему-то сиплым шепотом. И замер. – С… когда… В общем, сразу. Понравился сразу. Цзэкай улыбнулся, склоняясь ближе. Осторожно надел Сунь Сяну свой обруч с рогами – только бубенчики тихо звякнули. Поправил выбившуюся прядь – пальцы у него были теплые, хотелось прижаться щекой, но Сунь Сян не смел пошевелиться. - Мне тоже, - сказал Цзэкай шепотом. – Ты нравишься. Он коснулся щеки Сунь Сяна, и тот не выдержал – подался ближе, поцеловал кончики пальцев, чувствуя, как вздрагивает ладонь. Судя по приближающимся голосам снаружи, в снежки все наигрались. Наступал Новый год. - С праздником, - Цзэкай выпрямился за мгновение до того, как дверь распахнулась. «С праздником», - подумал Сунь Сян. Надпись в шарике не изменилась. Сунь Сян подумал еще раз. Перечитал инструкцию и сполз в кресле пониже. Волшебная записка показывала мысль для того, кому была написана. Вместе со щеками теперь горели и уши. - Пойдемте к елке! Скоро полночь, - Ботао с олененком на руках остановился рядом, потеребил Цзэкая за рукав, а Сунь Сяна – за бубенчик на рогах. Посмотрел на обоих и улыбнулся. – Подарки ждут. - А ему мы подарок нашли? - Жить в «Самсаре» вместо гор – уже подарок! - Да, это вам не «Счастье», а мог бы и к ним ускакать… - Хочешь сказать, лучше в горах, чем в «Счастье»? - Ду Мин, твой ответ! Сунь Сян сидел под елкой рядом с Цзэкаем, то и дело касаясь его ладони в полумраке. В кармане у него была волшебная записка, вокруг – коробки с подарками, бубенчики на рогах звенели, стоило пошевелиться, но этого было почти не услышать за смехом, голосами и боем часов. Он был дома. Счастлив. И с лучшим на свете подарком.