***
На часах было начало шестого, когда мы вышли из катакомб. В зале собрались все организаторы, главы альянсов и участники. Матвиенко, когда увидел, что я вошёл в зал с Лазаревым, подошёл ко мне. — Ты откуда? — Серый злобно зыркнул на Сергея, но при взгляде на меня, смягчал свой взгляд. Зевнув, я спрятал руки в карманы. — Одним из участников был я, — недовольно буркнул. — Ну, если кратко, то встретил Серёжу и решил остаться с ним до конца, так как не было никакого желания проходить всё это, — Матвиенко сожалеюще посмотрел на меня и дотронувшись до плеча, кивнул Лазареву, и они ушли на сцену. Выпускники что-то там говорили о выигравшем, о том, что теперь он один из лучших учеников этой школы и что он может выбрать один из альянсов. Я не запомнил имя победителя, но зато хорошо запомнил альянс, который выбрал этот парень. Альянс Шастуна «Не самый лучший выбор». Антон на сия заявление никак не отреагировал, он лишь пожал парню руку и вроде бы, представил его остальным представителям. Но честно, я не запоминал, я так выдохся за весь этот день, что единственным желанием было плюхнуться в кровать и проспать минимум двенадцать часов, но этого не будет. Так как родителей я попросил приехать около восьми, а это значит, что меньше чем через два часа они приедут. Хорошо, что я додумался и собрал вещи ещё вечером. — Арсений Попов, — я резко вернулся из своих мыслей и посмотрел на сцену, откуда донеслось моё имя. С микрофоном в руках стоял Макар и гадко улыбался мне. Я не понимающе уставился на него, а потом посмотрел на Матвиенко. — Ну что же ты замер, проходи на сцену, — я отрицательно покачал головой и остался стоять на месте. — Тогда я так скажу. Арсений Попов — единственный из участников, кто нарушил правила, — широко открыв глаза, я уставился на Макарова, — он решил, что может не проходить квест и может отоспаться, а по правилам забивать на игру нельзя, так как это проявление неуважения к выпускникам, а во-вторых, посмел просто так поднять руку, а точнее ногу на меня, на судью игры и представителя альянса, — твою мать. Все присутствующие обернулись на меня, а Макаров злобно посмеивался и подмигнул мне. Вот же гад. Я не знал не о каких таких правилах, хотя, даже бы если и знал, то всё равно бы врезал ублюдку. Ко мне подошли двое парней и привели меня к сцене. Забравшись на неё, я разъярённо смотрел на Илью, который что-то шептал Шастуну. Матвиенко подошёл ко мне и подозвал к себе, нагнувшись он зашептал. — Что там произошло? — Он схватил меня за руку и сильно её сжал, чтобы выбраться, я ударил его в пах, но Серёнь, я не знал не о каких правилах, — Матвиенко сдержанно вздохнул и обернулся на Макарова. — Во-первых, — все обернулись на Серёжу. — он находиться под моей защитой, и вы его не тронете, если не хотите иметь дело с моим альянсом, — обращался он к Макарову, но смотрел на Шастуна. — Во-вторых, насколько я знаю, на этот раз никто не сообщил участникам о правилах квеста, поэтому с Попова взятки гладки. — А в-третьих, — Лазарев вышел к Матвиенко и посмотрел на выпускников и на альянс Шастуна, — это я позволил Арсению не проходить квест до конца и остаться со мной, — зелёные глаза Антона моментально вспыхнули и он вышел вперёд. — Не могу понять, что вы так возитесь с этим стипендиатом, — я встретился с глазами Шастуна, в которых бурлил гнев. — Что же такого ты им предложил, что они бегают за тобой? Деньги не мог, так как твои родители обычные люди, — с неким отвращением произнёс это Шастун, после чего подошёл ещё ближе к Серёжам, так и продолжая на меня смотреть. — Себя? Не уж то ты, Попов, будущая шлюха? Я понимаю, хочешь жить — умей вертеться, но если ты не знал, то это образное выражение, не обязательно вертеться на хуях Лазарева или Матвиенко, — устав от мерзкого и черного, как дёготь, монолога Шастуна, я вышел вперёд. — Антон, тебе не надоело? Каждый раз, когда ты узнаешь, что меня кто-то защищает, то начинаешь нести такую околесицу, от которой вянут уши. Ты выставляешь себя посмешищем, нет, правда, строишь из себя богатого эгоиста, которому плевать на всё. А что на самом деле? — я с вызовом посмотрел на него и приблизился. — На самом деле, как я и говорил в начале нашей встречи, в тебе нет ничего, ты как пластмассовая дорогая кукла, вроде бы красивая, вроде бы привлекательная, но как только понимаешь, что больше ничего и нет в этой кукле, интерес пропадает и появляется чувство сожаления, что потратил время на такую пустышку, — Шастун сжал руки в кулаки и медленно выдохнув, ударил меня в скулу. Я отшатнулся назад, но не упал. Он притянул меня к себе за грудки и яростно посмотрев мне за спину, прорычал, наверное Серёже, какому из, не знаю. — Советую остаться на месте, — после, держа одной рукой меня за ткань рубашки, он отвел вторую руку в сторону и что есть силы ударил меня в живот. В глазах резко потемнело, а дышать стало трудней. Во рту почувствовался отвратительный металлический вкус крови, живот горел. Нанеся пару ударов в солнечное сплетение, он поверну меня спиной к себе, а лицом на Серёжу Матвиенко или Лазарева, трудно было сказать, так как в глазах двоилось из-за боли. Ударив меня под коленом, он поставил меня на эти самые колени и ударил ещё раз, только теперь в спину. Я упал лицом на пол, так как Шастун меня резко отпустил, присев рядом со мной, он схватил меня за волосы и потянув за них, приподнимая мою голову — Видишь, — злобно шипел мне на ухо. — Шастун! — голос Матвиенко звучал грозно и очень пугающе. Я не любил, когда он включал бесчувственного мажора, так как очень боялся этого состояния. В таком состоянии Матвиенко становится безжалостным и непредсказуемым. — Не смей, я уничтожу тебя, — Шастун громко захохотал, держа одной рукой меня за волосы, а второй за руку, поднимая меня на ноги. — Серёж, оставь его, что тебе до него? Думаю, ты найдёшь того, кого можно бесплатно трахнуть, — из-за боли я моргал медленно, и не очень понимал происходящее, потому что в следующую секунду я оказался на полу, больно ударившись лбом. Меня опять потянули на верх, но на этот раз не за волосы и не жестоко, а как-то осторожно и аккуратно. Перед собой я увидел лицо Лазарева, который оглядев меня, передал меня Топалову и Воле. Они повели меня на выход из зала, когда я обернулся, последнее что я увидел, так это разборки троицы, а после двери закрылись, отрезая мне обзор на происходящее.***
Очнулся я в белой комнате, палата. Опустив взгляд с потолка, я встретился с обеспокоенными глазами. — Мама? — она мне мягко улыбнулась и сжала мою кисть, будто пыталась и поддержать, и забрать себе мою боль, хотя я её не чувствовал. — Что ты здесь делаешь? И который час? — Как ты себя чувствуешь? — беспокойство в её голосе, так и сквозило, а глаза на свету поблёскивали. — Всё хорошо, не волнуйся, — я сжал её руку в ответ. — Ты упал с лестницы, и пока летел в низ, получил многочисленные удары и увечья, — непрошенная слеза скатилась по её щеке, но мама её быстро убрала рукой. — Лестница? — она согласна кивнула, пока я внутри себя офигевал от того что мне сообщила мама, потому что это враньё, я прекрасно помню эту ночь, даже чересчур прекрасно. Никакой лестницы не было, была лишь тяжёлая рука Шастуна. — Который час? — повторил я вопрос, чтобы хотя бы понимать сколько прошло с того момента. — И где отец? — Сейчас два, отец вышел на улицу, — в голове появился гул, а боль дала о себе знать. — Я хочу домой, — мама согласна кивнула и позвала медсестру. Женщина помогла мне подняться, при этом смотрела на меня так, будто знала настоящую причину моих побоев. Ну конечно, она же меня лечит, она как никто другой, знает всю правду всех избиений учащихся. В коридорах школы было достаточно пусто, все уже разъехались, лишь пару школьников встречались нам. Мама сразу сообщила, что собранные мной вещи отец забрал из комнаты и отнёс в машину. На улице было холодно, морозный воздух обжигал лёгкие и сушил пострадавшую кожу. Отец стоял около машины и нервно курил, увидев нас с матерью, он потушил сигарету и двинулся нам на встречу. Аккуратно меня обняв, он перенял меня у матери и усадил на задние сиденья, как только мы тронулись, а отец по моей просьбе включил обогреватель, я принял горизонтальное положение, подкладывая под голову маленькую дорожную подушку, которая всегда находилась в машине у отца. Так как я любитель поспать в дороге, я отрубился. Сон был тяжёлый, с привкусом крови на губах и болью в солнечном сплетение. Голубое небо, зелёная трава и коричневая земля, хотел бы я сказать, что было спокойно, но нет. С одной стороны, сон завораживал своей красотой, с другой приносил некое беспокойство.