Лето, утро, выходные.

На кухне напряжно шипит яичница с вчерашними макаронами и сыром. На улице ещё тихо, ребята, школьники, пока не высыпали на улицу играть в футбол, да и для мамаш с колясками, что обычно одёргивают криками более старших детей, ещё рановато. Пока слышно лишь редко проезжающие машины и шум лёгкого ветерка. Тишина. Она уже более чем привычна для июльского 9:30 утра. Эту идиллию резко нарушает громкий, глухой хлопок. По ощущениям его издаёт дверь одного из кухонных, верхних шкафов, а дальше, почти в один момент с хлопком. — Твою ж...мать! Чтоб тебя.!. — это не к добру, особенно утром. Коля ещё при первом звуке жмурится от яркого солнца (попробуйте утром резко распахнуть глаза), а сейчас, до конца осознав, что поспать дальше не удастся, максимально быстро поднимаясь, идёт на кухню, надеясь не застать там лужи крови или чего похуже. Лужи крови на кафеле и правда нет, зато Пестель стоит весь в кетчупе, и, видимо поймав на лету, держит в руках пакет муки. На рукавах, когда-то тёмно-синей рубашки, теперь виднеются красные и белые пятна. Яичница на сковороде издаёт контрольно-угрожающий звук, предупреждая, что больше ждать не намерена и «либо вы меня выключаете, либо я сгорю и отправлю вас запахом гари». Коля соображает быстрее и, сорвавшись с места, выключает газ, а после смеётся. Видно, что хочет остановиться, пожелать доброго утра, но не может. Проходит минуты две, прежде чем он, уже вытирая слёзы, собирается с мыслями что-то спросить. — Ладно — через смех — что у тебя случилось? — опять глупая улыбка. — Романов. Ещё раз ты оставишь открытую муку или кетчуп в шкафу, особенно переполненном – сам будешь себе еду готовить. — Придуривается, не злится совсем. Коля смотрит внимательно, почти серьёзно, глаза в глаза, а после лишь улыбается и целует. Мука уже отставлена на стул, Романов целует много и почти мимолётно – знает, что парень и не сердится ни капли. Паша что-то мычит и тянет Колю в ванную. — Коль, ну все, хватит. — Романову всё же удаётся выбить из парня улыбку, и он, довольный, отходит к стиральной машинке, позволяя Паше отмыться от кетчупа и муки. В зеркале отражается всё, и может, даже больше, чем надо. Посмотрев немного назад, Пестель натыкается на тёплый, уже спокойный взгляд. Коля зевает и идёт на кухню. Яичница аккуратными половинками ложится на тарелки, её край немного подгорел, но это, как говорится, не смертельно. Из носика электрического чайника белыми горячими рывками выбивается пар – значит ещё не остыл. Чёрный кофе от молока становится тёмно-бежевым. На пути обратно в ванную, они пересекаются, Паша не может удержаться от хоть и маленькой, но мести, и брызги воды с, ещё мокрых пальцев, летят в Романова. Тот забавно морщится и, перед тем как зайти, кидает тихое: — Без меня не ешь, я сейчас. — шум воды заглушает всё, после стихает, на смену приходят несколько ярких, стучащих звуков щётки о стеклянный стакан-подставку, напряжённое шуршаще-царапаюшее вожение щётки по зубам, пара минут, и вот, он уже выбегает обратно на кухню, мимолётом задевая рукой квадратик выключателя и чуть не врезаясь в дверной косяк. Парень падает на стул, тот немного двигается и провозит всеми четырьмя ножками по кафелю, издавая противный звук. Паша поднимает взгляд из тарелки на парня и хмыкает, смотрит с осуждением, как на ребёнка, рассматривает внимательно, будто увидел что. — Вытерся бы хоть, а то что с мокрым лицом есть? — Пестель поднимает вилку с наколотым на неё куском яичницы и указывает на кухонное полотенце. — Да, спасибо. — конец того самого «спасибо» утопает в мягкой, пахнущей стиральным порошком, ткани. Этот жест выходит слишком аккуратным, слишком милым, слишком... слишком. Пестель подпирает голову рукой и улыбаясь смотрит на Романова. Как-то сам пообещал, что будет говорить Коле, что любит каждый день. Прошёл почти год с того дня, а он ни разу не забыл об этом. Наверное Романов и не думал тогда, что Паша сохранит это, довольно сентиментальное, обещание. — Люблю тебя. — Коля поднимает глаза и снова расплывается в улыбке. Год… уже ставшие привычными слова, каждый день будоражат что-то внутри, дают тот самый толчок хоть что-то делать. Удивительно. — А я тебя. — он ловит на себе Пашин взгляд полный скептики, тот словно говорит «этот ответ слишком банальный, не принимается» — Ой, да ладно тебе. — смеётся. У них всё хорошо. Коля опять съест всё первый, поцелует Пашу, а после потащит в парк. Они купят мороженое и будут гулять, смотреть на фонтаны, цветущие аллеи, палатки с сувенирами. У них всё хорошо. Они счастливы вместе и будут счастливы дальше. Они абсолютно разные, но в одном сходятся – жарким июльским утром ссориться не хочется совсем.