True colours: истинные цвета

Сейчас немного больно мне, Наверное, из-за того, расстанемся мы или же нет. И вот уже слёзы на глазах, И плачется так хорошо Под шум дождя... Будет всё хорошо, Все беды смоет дождь. И я забуду всё… М-м, и тебя тоже... — 비가 Raining, Chanyeol.

Спёртый воздух оседает в горле и лёгких густым дымом. Жара душит и не даёт вдохнуть. Пыль стоит везде, и жители города стараются спастись от её губительного влияния. Сехун пытается вдохнуть воздух через слой маски как можно больше, но это не приносит пользы. Парень задыхается, кажется, ещё больше, пот противной скользкой дорожкой пробегается вдоль позвонков и пропитывается солёным следом на ткани льняной рубашки. Чёрта с два, ну что за погода? Чёрные джинсы второй кожей облегают упругие и длинные ноги, и это накаляет и так расшатанные нервы Сехуна хуже некуда. Скорее бы домой, в спасительную прохладу кондиционера, в уют и чистоту. Светофор загорается зелёным, Сехун отводит взгляд от экрана смартфона, где только что просматривал сводки погоды и уровень пыли в Сеуле, и делает широкий шаг, теряясь среди огромного потока людей. Тондэмун пестрит цветами, отдаётся эхом в ушах гомоном голосов, и, честно говоря, Сехун рад, что спасается от всей этой рутины проводными наушниками и мощными битами песни в жанре хип-хоп. Здесь никто его не видит, не знает, не судит, он волен делать всё, что ему хочется. Лишь тетради в рюкзаке говорят о том, что он — ассистент учителя танцев и хореографа, а символичное кольцо, которое вот уже столько лет красуется на безымянном пальце, говорит о том, что он замужем… Говорит ли? Кольцо является парным, но они живут вместе, всё ещё не зарегистрировав брак официально, но ни одного из них данный факт не тревожит. Разве что... Мысль о парне отдается приятной истомой во всём теле, Сехун вспоминает тёплые глаза, улыбку, прикосновения и сегодняшнее ленивое утро, из-за которого они оба чуть ли не опоздали. Сехун не хотел отпускать его и вполне имел на это право. Ким Чонин — дьявол в кровати. Он творит каждый раз что-то невообразимое, и Сехун рад, что никто кроме него не знает альфу таким. Таким властным, жадным, подчиняющим. Он вспоминает, как грацией кошки изгибался под ним, и едва заметно улыбается самому себе. Улыбка прячется под белой маской, и это парню только на пользу. На остановке толпа таких же уставших, вспотевших и спешащих домой людей. Август выдался до жути жарким, и даже заходящее за горизонт солнце, окрашивающее небосвод ярким красным и оранжевым цветами, не способствует изменению температуры. Духота царит в воздухе — ночь будет такой же. Омега ловким движением проскальзывает внутрь — боже, удивительно, какое счастье! — полупустого автобуса, щёлкает проездной картой по датчику около водителя и юркает на одиночное сиденье около окна. Можно выдохнуть. До дома ехать приличное количество километров, но это не печалит Сехуна. В пути он посмотрит несколько обучающих роликов, просмотрит все stories людей, на которые он подписан с левого аккаунта, переключит пару раз в плейлисте обратно на любимую песню и отправит смс Чонину с вопросом о том, отпустит ли его босс быстрее, или можно его не ждать и ложиться спать заранее? Город постепенно зажигается огнями уличных фонарей, освещающих дороги, гудят клаксоны, гомон открывших окна машин людей разносится везде. Сеул беспощаден в час пик и мучает своим нескончаемым потоком пробок, вереницей машин, которые подобно брюшку гусеницы выстроились в строгий и одновременно неровный ряд. Автобус наконец-то трогается с места и мягко гудит, продолжая свой маршрут. Фонари, машины, вереница разных лиц, огни зданий, серый асфальт — всё это мелькает плёночной лентой в глазах Сехуна, и парень прикрывает глаза, чтобы немного дать им отдохнуть. Голова мягко прислоняется к горячащему кожу ещё больше стеклу окна, но это лучше, чем ничего. Сехуну ужасно хочется в душ и разлечься на циновке на полу, чтобы тело обдувало холодной волной прохладного воздуха. Осталось совсем чуть-чуть. Сехуну скоро выходить, поэтому он нажимает кнопку связи с водителем, которая находится аккурат над его головой, встает с места, крепче обхватывая лямку рюкзака, проводит картой оплаты по терминалу ещё раз и выскакивает автобуса, как только створки средней двери раздвигаются, на всё ещё вязкий воздух. Солнце садится, стремительно темнеет, и Сехун спешит, прибавляя скорости. Редкий голос детей, играющих на площадке рядом с домом, хозяева, выгуливающие своих собак и постепенно собирающиеся домой. Небо затягивается тучами, сгущаются краски и неожиданно на тёмно-синем небе сверкает молния, предвещая ливень. Сезон дождей закончился, но иногда где-то там один великий громовержец злится на своего друга дракона, поэтому вот такие сюрпризы радуют жителей страны утренней свежести. Парень ловкими шагами перепрыгивает сразу две ступеньки лестницы дома. Стеклянные двери раздвигаются в разные стороны после набора кода, и Сехун заходит высотный дом. Здоровается с охранником, едва кланяясь, ловит ответное приветствие и нажимает кнопку вызова лифта. Звучит «дзинь», створки открываются, и омега заходит в лифт, нажимает на кнопку 17 и прислоняется всем телом на холодящую поверхность серебряного металла. Мышцы ноют, сейчас была одна из самых изнуряющих тренировок. Хореограф просто выпил все силы из них, как вампир, дорвавшийся до долгожданной крови. Сехун был с ним близок, можно сказать, даже дружил. Кажется, по этой же причине старший требовал от омеги большей отдачи, большего рвения, и, честно говоря, Сехуну такое нравилось, но он всё равно уставал, а сегодня ещё и погода такая. Танец был жизнью Сехуна. В принципе всё, что связано с музыкой, завораживало его с самого детства. Родители всячески поддерживали его — он был их единственным чадом, и не пойти на встречу сыну и поощрять его интересы они считали кощунством. Так он с малых лет занимался танцами, участвовал в конкурсах, выигрывал призовые места. Кажется, он распробовал всё: от классического танца до хип-хопа. Всё это вылилось в умение ставить невероятные номера, которые завораживали и подчиняли себе. Сехуна словно подменяли на сцене, но он сам так не считал. Он просто раскрывался как роза. Та самая роза, которой он пах. Мягкость и сталь играли необычными, присущими только ему красками. Он мог очаровать, а мог оттолкнуть. Мог мягкой змеей заползти в душу, а мог резким движением и холодным взглядом приковать к месту, так, что даже самый смелый не посмел бы протянуть руку и прикоснуться. Образы, которые создавал Сехун, эмоции, которые Сехун показывал через своего героя, которым жил во время своего танца. Мнимая отстранённость, холодный огонь. Как бы ты ни пытался, ты никогда не смог бы прикоснуться к нему. Будто между вами — невидимая преграда, и тебе лишь остается смотреть. Он облачал свою сексуальность в разные ипостаси, выражая свои чувства через танец. Не было пошлости, посредственности, приземлённости. Сехун умел чувствовать мир через прикосновения, кожей, прощупывая каждый сантиметр как ребёнок, который учится ходить. Он закрывал глаза и отдавался во власть языка тела. Чувствовал учащённое сердцебиение, взмах руки, вздымающуюся грудь, горящие от нехватки кислорода лёгкие, напряжённый живот, иногда хруст на особо резких движениях, сжимающиеся мышцы бёдер, ног, громкое дыхание, которое иногда сражалось с музыкой. То парил как нежный лебедь, то нападал как беспощадный тигр. Он рисовал картины своим телом. Лифт мерно поднимается, и неожиданно пищит, вырывая Сехуна из собственных мыслей. От этой позы мышцы ноют ещё больше, Сехун выпрямляется, разминает мышцы, ведя плечами назад, и облизывает потрескавшиеся губы. Язык оставляет на нежной коже спасительную влагу, зубы охватывают пухлую нижнюю губу. Едва слышится звук грома, и парень почти чувствует, как на город разом хлынул каскад воды, омывая всё, к чему может прикоснуться. Он подходит к своему дому — 904 — вводит код — дверь пищит, впуская хозяина в квартиру, и парень делает глубокий вдох, втягивая запах, стоящий дома. Везде пропахло розами и морской солью. Их смешавшийся аромат с Чонином. Но омега всё чаще и чаще не чувствует их запах на самом Чонине, что удручает. Из-за работы он постоянно пользуется маскирующим запах спреем, и этот маленький факт иногда тревожит Сехуна. Он снимает кроссовки, подцепив пятки носком, и чувствует, как ноги, запотевшие от постоянного пребывания в тесном пространстве, обдаёт потоком свежего и прохладного воздуха. Сехун стягивает белые носки с ног, заносит ногу над выступом* и, цепляя тапочки рукой, наконец-то надевает на голую ногу. От соприкосновения с сухой тканью тапочек становится хорошо, уютно. Он снимает лямки рюкзака с плеч и берёт за петлю, направляясь в спальную комнату, чтобы оставить сумку там. Проходя мимо зала, парень видит, как окна квартиры, которые в зоне гостиной до самого пола, заливает потоком воды, за этой толщей буквально ничего не видно, всё размыто и серо. Сеул утопает в воде. Сехун проходит в спальную комнату, кидает рюкзак под ноги и стягивает с себя прямо через голову белую льняную рубашку, а затем и чёрные лёгкие брюки-клёш. Нужно приготовить ужин, убраться, закинуть в стиральную машину бельё и начать учить. Дождь ещё не скоро закончится… Звуки поцелуев заглушаются стоящим за окном ливнем. Губы сталкиваются, дыхание сбивается, стукаются друг о друга зубы, вызывая улыбки на лицах целующихся. Сладкий, запретный плод расцветает над их головами подобно омеле. Бэкхён улыбается в пухлые губы, покусывая их, кровь приливает к ним, красные, словно самая спелая черешня. — Тебя будет ждать твой парень… — жарким шепотом оседают на влажных губах слова. — А меня ֫— мой муж… — Хочу целовать тебя ещё, не хочу тебя отпускать, — хриплый голос пускается галопом по позвоночнику мурашками, сбегая вниз, вдоль, и падает камнем, расплёскивая чашу возбуждения. — Мне нужно домой, — уже более категорично возражает голос. Он подвёз его до дома. Как и надо. Они бесстыдно целуются в машине, припаркованной у ворот дома, где его уже давно ждёт муж. Ночь давно покрыла небосвод Сеула звёздным покрывалом, жара спала. Их отвлекает зазвонивший смартфон. Он отвечает, оторвавшись от сладких губ, облизав за мгновение до ответа собственные. — Привет, ты скоро? Уже так поздно, ты не звонил, я начал волноваться… — О, Сехун-а, я скоро буду не волнуйся, босс закончил работать только сейчас, поэтому я задержался, — врёт он, различая освещённую горящими снаружи фонарями улыбку Бэкхёна напротив. Шепчет одними губами: «Врунишка…». — А, тогда… Хорошо, — почему-то мнётся Сехун. — Я жду тебя, м?.. Разогрею ужин ещё раз. — Прости, Хуна, уже еду. Люблю. — И я тебя, жду. — Нужно домой, — обречённо выдыхает он, отвернувшись. Капелька дождя скользит по стеклу, прячась дальше, успев нарисовать свой узор. — Да, — шепчет Бэкхён, ведя пальчиком от виска, вдоль подбородка, спускается по натянувшейся мышце шеи*, дразнит, а потом и вовсе целует. — Босс, господин Чанёль будет ждать… — Да, ухожу, — сдаётся мужчина. Вздыхает. Отодвигается. Хмурится... — Жду тебя завтра к шести. Сехуну привет, — саркастично усмехается Бён, прежде чем выйти из автомобиля, забрав клатч. Оставшийся в автомобиле альфа лишь усмехается, но, в отличие от Бэкхёна, горько. Он не знает, как вынырнуть из этого водоворота, который заглотил его, не давая и шанса…