Псионикум

— По всей видимости, здесь не предусмотрено инклюзивное образование, ну или там «доступная среда». — Ну… видать, до тебя в этом не было нужды. Зато к тебе на помощь придут информационные технологии. — Это да. Только так и спасаться. А возможно, что я тут только на время. — Не говори так, лучше проверь. Я авторизовала тебя в систему института и установила голосовое управление. Хотя, график занятий не сильно меняется, но будешь получать уведомления. — Сейчас, — прочистила я горло и чётко проговорила в телефон. — Запрос: «график занятий». — Выберите курс, — раздался женский голос электронного помощника. — Первый. — Выберите дату. — 5 октября. — В девять ноль ноль. Сенсорика. В десять тридцать. Телекинетика. В тринадцать ноль ноль. Метафизика. В четырнадцать тридцать. Витасентира. В шестнадцать ноль ноль. Интета. Внеучебные мероприятия. Отсутствуют, — членораздельно отчитался голосовой помощник. — С утра до вечера. И так каждый день? — А как ты хотела. Государство желает получить к себе на службу высококвалифицированных псиоников. Обеденный перерыв на час в полдень, небольшой перерыв к четырём, ужин в семь вечера, потом немного свободного времени до отбоя в десять часов. Суббота — день самоподготовки. Выходной — воскресенье. — Понятно. А что это за предметы такие? Не представляю даже, что там изучают. Только физика прозвучало более-менее знакомо. — Да там всё запутанно, кроме последнего — это военная физподготовка. С какого фига они так изгалялись над простыми словами — не пойму. Наверное, хотели, чтобы прозвучало более таинственно. Мы же в Храме Разума, а не где-нибудь! Ну, а остальные дисциплины вбирают в себя кучу ото всего понемногу. Например, в метафизике проходим почти все точные науки. Основной смысл состоит в том, чтобы дать нам подробные знания о материальном мире вокруг, которые мы могли бы использовать для понимания и улучшения своих способностей. — Понятно. — Всего дисциплин только пять и они неизменны все четыре года, но постепенно переходят на узкие специализации после выбора дальнейшей сферы деятельности. Теории, конечно, тоже хватает, однако от псиоников вряд ли требуется только «бумажные» знания, а не эффективное применение знаний на «поле». — В общем, я попала, да? Придётся изрядно поднатужиться, чтобы нагнать. А если учесть, что все здесь учились и тренировались до поступления, то вообще. — Зато можешь не париться насчёт письменных заданий. От тебя не будут требовать столь строго. Наверное. — Гм… Не знаю, радоваться этому или оскорбиться. — А тебе это надо? — Пожалуй, нет. — Так… Обед давно пропущен, а сейчас идёт занятие у профессора Мида. Идём, она строгая, но, думаю, поймёт наше отсутствие и впустит. — Кстати, а почему ты сегодня находилась вне кампуса? — Это… Заработала себе в наказание пояснительную беседу с «родителем», — неохотно ответила Кэссиди и сразу сменила тему. — Профессор Маргарет Мид ведёт витасентиру. — Ну и название. И что же там постигают? Как она объяснила дальше, эта дисциплина включает в себя области «жизни» — ну, из биологии, медицины, химии во всех их ипостасях и щепотку физики. — Ясно. Вроде бы. От общежития до учебного корпуса долго пройтись не пришлось. Здания в кампусе соединялись идеальными дорожками. Трость говорила мне о её ровности и даже гладкости — не встречая ни единой трещины на пути. Сначала Кэс напугала меня отсутствием лифта в здании. Но тут же успокоила, что там всего три этажа. Из-за малочисленности обучающихся, здания, естественно, не были столь большими. А я же в свою очередь за два месяца реабилитации всей душой возненавидела ступеньки и лестницы в целом. В коридоре учебного корпуса нас встретила оглушительная тишина. После холла и очередного пропускного устройства мы свернули лишь раз, и сразу попали куда надо. Постучавшись, вошли в аудиторию, где шла лекция — спереди доносился женский поставленный голос. — Обмен… — заметив нас, профессор Мид прервала свою лекцию. — Ах, мисс Уильям и… — Мисс Рейн, новенькая, — представилась я. — Новенькая? — мы подошли к её кафедре и пока она проверяла данные в компьютере, стояли в ожидании своей участи. Судя по образам, в аудитории находилось немало людей. Трудно было точно посчитать, свет от них сливался в одну большую мазню. И стоя посреди этой тишины, я физически ощущала на себе устремлённые взгляды. А если учесть, что кругом одни псионики, то от их взглядов становилось как-то неуютно. И я вновь вспомнила те ощущения при разговоре с доктором Уильямом. Может и не специально, но они словно оценивали тебя, пройдясь по тебе подобно сканеру. — Да… Всё верно. Что ж, займите места. Аудитория была сделана в виде трибун для студентов и просторной кафедры для преподавателя. Соответственно, ступеньки — настоящий ад для слепых — были везде. Сначала мы спустились по ним с кафедры профессора, потом поднялись на самый верхний ряд, где было свободно. — Так, на чем мы остановились? — Обмен веществ, профессор, — незамедлительно подсказали с первых рядов. — Да, спасибо, мистер Стивенсон. Метаболизм, или обмен веществ — это набор химических реакций, которые возникают в живом организме для поддержания его жизни. Эти процессы позволяют организмам расти, размножаться, сохранять свои структуры и отвечать на воздействия окружающей среды. С помощью псионики мы можем воздействовать на эти реакции и даже контролировать их. К примеру, можем ускорить регенерацию, остановить кровотечение, бороться с воспалением и даже с некоторыми болезнями. Как говорится, с порога не снимая сапог, началась моя пси учеба. Боже, только не говорите, что с сегодняшнего дня я должна буду добавлять приставку «-пси» к каждому своему действию? Надеюсь, что нет… Строгий голос профессора звучал с металлическими нотками. И слушая этот стальной голос, я невольно обрисовывала в уме её образ. Эдакая суровая женщина со всяких военных агитплакатов прошлого века идеально подходила к этому голосу. — Метаболизм обычно делят на две стадии: катаболизм и анаболизм. В ходе катаболизма сложные органические вещества деградируют до более простых, обычно выделяя энергию. А в процессах анаболизма — из более простых синтезируются более сложные вещества с сопровождением энергетических затрат. В аудитории среди студентов стояла гробовая тишина, никто не смел разговаривать, шептаться и даже отвлекаться на телефон. Ничего общего с моей школой. Ну, оно и понятно. Все здесь по собственной воле и просто очень рады оказаться достойными такой чести и дара. — Метаболизм подразумевает обмен веществ, а значит ли то, что он также присутствует и у растений? — продолжала профессор. — Кто мне ответит? Мистер Стивенсон. — В широком понимании этого термина, конечно. Однако растения — автотрофы, а животные — гетеротрофы. — Хорошо. Сейчас мы увидим, как можно воздействовать на обмен веществ внутри растения. Да… Увидим. Будет наглядно и очень познавательно. М-да… — Перед вами наш подопытный — кактус домашний, на латыни Cactaceae, растение из семейства многолетних цветковых. Как вы видите, размер его оставляет желать лучшего, хотя он стоит у меня в кабинете уже второй месяц. Мне хотелось бы, чтобы он был немного большим и красивым. Как можно ускорить его рост? И что для этого нам необходимо воспроизвести псионикой? — Фотосинтез и воду, — вновь отличился тот же голос с переднего ряда. — Правильно. Фотосинтез. Мы уже проходили, что это. Здесь стоит отметить, что у суккулентных растений фотосинтез немногим, но всё же отличается. У них САМ-фотосинтез. Нарисуем схему для наглядности. Да… Прекрасно вижу в чем отличие. Профессор несколько минут рисовала на доске, комментируя каждую фазу этого САМ синтеза. — А теперь, зная это, попробуем заставить наш кактус расти. Ускорим обмен его веществ. А вот это уже интересно. Как и в случае с тростью и Кэссиди, от рук женщины в сторону тёмного пространства рядом с ней устремились белые нити. Они окружили некий объект и посреди чёрного полотна я, наконец, увидела светящееся, словно звезда в ночном небе, очертание кактуса. Если бы мне заранее не сказали, что это кактус, ни за что бы не догадалась. По мне он был похож на лампочку. Некоторое время тонкие нити кружили вокруг кактуса в некоем танце. Затем кактус начал расти, то есть, светящаяся фигура начала расти. Теперь она была больше изначального размера примерно в три раза. И в конце светошоу по трибуне прошёл восторженный гул. — Вот так. Если вам не терпится увидеть цветение кактуса, псионика может вам в этом помочь. Итак, наглядная демонстрация позволяет сделать следующий вывод: «с помощью псионики можно воздействовать на процессы внутри организма». Но значит ли это, что можно обратить их вспять? — То есть, уменьшить его? — Не совсем корректное утверждение, но да, воспроизвести обратный росту процесс — старение. Любопытный факт, в ходе подобных испытаний учёные не раз задавались вопросом: «а можно ли провернуть такое с живыми организмами?». Ведь кому не захочется вернуть свою молодость. Но тут возникли сложности, если на простейших живых организмах можно что-то ещё придумать, то в случае с человеком оказалось не всё так однозначно. Наверняка вы уже проходили в сенсорике или метафизике, что у людей несколько слоёв тела — «ауры», «души», «пси-полей», называйте, как хотите. И мы все, как живые разумные формы жизни, на протяжении всей жизни источаем тепло, электромагнитное поле, и так называемое «поле разума». И эти же поля служат нашими естественными защитниками от воздействия извне, как кожа, защищающая организм от физического воздействия внешней среды. Из-за этого на людей трудно повлиять с помощью псионики изнутри. Даже без пси способностей человеческий организм и разум будут сопротивляться чужеродному вторжению. Так что даже банальная остановка кровотечения может потребовать колоссальное количество пси-энергии и определённых навыков. — Можно вопрос? — подняла я руку. — Конечно, мисс Рейн. — А можно ли таким образом восстановить нервные клетки или нейронные связи? — Это очень хороший вопрос, мисс Рейн. И очень актуальный. К сожалению, в настоящее время подтверждения этому нет. В теории возможно, последние исследования помогли нам немного углубиться в природе нервной системы человека, в частности мозга, но клинические испытания пока не дали надёжных результатов. По сути, решение этой проблемы приблизило бы нас к победе над целым рядом тяжёлых и неизлечимых болезней, возможно даже над смертью. Ведь, что такое смерть? Грубо говоря, это когда наш организм, а в частности мозг, перестаёт функционировать. И как мы знаем, главный орган — мозг состоит из нейронов и нейроглий. И если бы мы умели восстанавливать их, мы могли бы реанимировать и обновлять клетки мозга, да и не только мозга, чтобы перезапустить его, тем самым вернув к жизни весь организм — обновить его. Гм… Значит надежды мало. Что ж, никто не говорил, что псионика — это панацея от всего. Хотя, спектр его возможностей от этого не становится куцым. Ну, в теории. Я то ещё не в курсе. И ничего не умею. Спустя пары минут прозвенел звонок на перерыв. — Прочитайте сегодняшний параграф и сделайте конспект. В следующих занятиях каждый попытается ускорить рост своего кактуса. Мисс Рейн, подойдите ко мне. Мне стоит напрячься? Я вспомнила, что все мои разговоры с преподавателями никогда не сулили мне хороших вестей. — Что-то не так, профессор? — Нет. Просто у меня впервые студент с вашей спецификой. Я хотела бы дать вам аудиоматериалы. В нашей библиотеке бумажного материала на Брайле не так много. — Оу, было бы здорово. — Тогда скину на вашу почту или на номер. — Спасибо. — Надеюсь, вы скоро догоните остальных. А что касаемо вас, мисс Уильям, не думайте, что если у вас всё получается, то можно отлынивать от занятий. — Поняла, профессор. — Надеюсь, что так. Можете идти. Во время перерыва коридор уже был похож на место, где учатся студенты: многолюдно и шумно, но все равно, ни в какое сравнение с моей городской школой. — Так ты у нас оказывается гений, Кэс. — Ты могла так подумать. И это может быть правдой, но я этого не говорила. — И каково это быть им? Смотришь на всех как на гоминид? — Ой, заткнись, — без злобы отмахнулась она. — Извини-извини. Далее по расписанию стояла физподготовка с припиской «военная», которая здесь называется интетой. Вся наша группа разбрелась по раздевалкам. Там у каждого студента имелся личный шкафчик, который, естественно, открываются по его ИК. Кэс помогла найти мой и там меня уже ожидали форма, и тулбокс с вещами личной гигиены после занятий. Тренировочная форма, кстати, по ощущениям не отличалась от моей повседневной одежды. Только обувь была удобной и лёгкой. Также в шкафчиках обнаружились полотенца. А в душе уже установлены гели и жидкое мыло, только дерни нужный кран — цивилизация, что тут добавить. И ничего лишнего не надо с собой носить. — О-о… — услышала рядом тихий возглас Кэсси. Предполагаю, я знаю, чем это вызвано. Я убрала свои очки в шкаф. — Неужто выглядит так ужасно? Или шрамы? — Да нет. Просто, как будто ты смотришь сквозь меня. Или прямо в душу. — А как они, кстати, выглядят? — Белые зенки посреди белковой оболочки. Они пластиковые? — Вроде не должны быть. Хотя, не знаю, что там доктора сделали. — На самом деле, выглядят прикольно, жутко, но прикольно. Честно. Из всех нас ты больше походишь на псионика одним только наличием таких глаз. Я же права, Джули? — Не реагирующие на свет зрачки, да… Немного жутковато, — подошла к нам ещё одна девушка. Её образ переливался розовыми огоньками в отличие от Кэссиди, у которой он изобилует изумрудным цветом. — Джулиет, Анна. Анна, Джулиет, — представила нас друг другу Кэссиди. — Рада знакомству, Анна, — вежливо ответила девушка. — Взаимно. Судя по исчезнувшему шуму, все остальные уже вышли на поле. Нас в группе ровно двадцать, но девушек среди них 8 к 12. Так что, шума как такового и не было. А для меня, кто жила в приюте, то и подавно. Сравнивать весь ор, что там, и здешнюю идиллию — просто невозможно. — Нам стоит поторопиться, сержант не терпит опоздавших, — ответив, выскочила вперёд Джулиет. — Сержант? — спросила я. — Ага. Воплощение всех стереотипов об армии. Его голос ты никогда в жизни не забудешь. Он будет звучать даже во сне. Без шуток. Оказалось, Кэс ещё преуменьшила возможности голоса сержанта О’Донелл. Резкие, громкие, короткие, но взрывные выкрики заставляли дрожать и тут же вытянуться в струнку. Кажется, своим голосом он может превысить по децибелу свой свисток. — Так. Так. Я слышал, среди нас новобранец, — проходя перед строем, он остановился передо мной. — Так ещё покалеченный. Думаешь, что тебе будут давать поблажку? Чего? — Боюсь, я тебя разочарую. Не знаю, что ты будешь делать, да хоть научишься видеть ушами, знай, ты не будешь учиться военному делу вместе со всеми. От тебя твоему товарищу по спаррингу не будет никакого толка. А доверить оружие такому как ты может только полоумный. Его оглушительный и жёсткий голос звенел в ушах после каждого слова. — Понимаю. — Оставить! — гаркнул он недовольно. Черт, надо было добавить «сэр». Они же это любят, да? — На моих занятиях без разрешения никто не открывает рот! И не думай, что я специально унижаю тебя. Просто это факт. Твоя слабость может поставить под угрозу жизнь твоих соратников. Ты со мной согласна? — В принципе, да, слабость, она такая, — спокойно ответила я. Несколько секунд я слышала только его тяжелое дыхание перед носом и представляла себя стоящей на пути у разъяреннего медведя или буйвола. — Умничаем, значит… Хорошо. На моих занятиях я дам тебе свободный доступ. Можешь бегать в сторонке, прыгать там, но не больше, — не успела собраться с мыслями, меня оглушил свисток. — Строй, равняйсь! Смирно! Разминка — десять кругов. Бегом, марш! Мне сразу стало понятно, что все здесь занимаются давно и все в хорошей физической форме. Потому я отстала от всех и просто продолжила бег в одиночестве, даже когда все закончили и занимались чем-то на середине поля. Иного от физических занятий я не ожидала. Да и не сказать, что я до аварии была в хорошей форме. Это дело нужно исправить. После бега взяла скакалку и занималась самостоятельно самыми базовыми упражнениями и тем, что в голову придёт. — Вы должны держать удар! — время от времени, словно выстрелы, раздавались приказы сержанта. — Дыхание! Следите за дыханием! Жестче! Жестче! Помимо беговой дорожки здесь имелся угол с перекладиной. Постучавшись по ней, убедилась в высоте и надежности и впервые для себя попыталась подтягиваться. Выходило крайне неубедительно и со стороны, наверняка, выглядело просто смехотворно. Но поначалу всегда же так, верно? Как там говорится: «олимпийскими чемпионами не рождаются». И в таком режиме мы закончили к шести и после душа, все студенты собирались в столовой. Просторное помещение просто утопало в ярких образах и вкусных запахах, от которого текли слюни. Это уже по мне. Студенты сидели скучковавшись по своим группам и буднично обменивались новостями. Я пару раз даже видела летающие по воздуху тарелки и яства. Псионики, что тут думать. — Что будете? — дошла наша очередь. — Не знаю, может, что посоветуете? — Что? — не сразу понял повар, только затем заметил трость и очки. — А-а… Рис с морепродуктами пойдёт? Сегодня новая рыба. — Пойдёт. И чай с лимоном, пожалуйста, если есть, — он поставил на поднос блюдца. И я расплатилась карточкой. — Давай, помогу. — Я сама, Кэс. — Да не упрямься. — Всё нормально, правда. Я сама справлюсь. Должна. — Ладно. Тогда сядем за ближайшим столиком. Ходить без трости, но с подносом на руках было немного опасно, но ничего — нужно учиться ко всему. — Не слушай ты сержанта… — Кэсси, всё нормально. — Его в детстве явно кто-то обижал. — Так-то он прав. Судя по всему, за нашим столом сидели мы только вдвоем. — Кэс, а почему ты не сидишь с остальными? — мне стало интересно её отстраненность от остальной группы. Она вроде нормально общается с некоторыми. — Я, знаешь ли, могу здесь не задержаться. — Уже сдаешься? — Да нет. Просто готова ко всему. Я с самого начала не особо верила в успех сего мероприятия. А первые занятия только подтвердили догадки. Что же, посмотрим, что будет дальше.