Псионикум

Вечер вторника. Темень уже давно опустилась на улицы Нью-Эдема, но по освещённости на дорогах и всякого рода рекламным вывескам такого сразу не скажешь. После первого рабочего дня мы с Кэс сидели на крыльце входа старинной кирпичной пятиэтажки в спальном районе города — возле моего нового жилища. Сразу после выселения из общежития на время стажировки, а потом возможно службы, пришлось подыскать себе квартиру. Эта вроде ничего. Правда, далековато от центра, конечно, но цена не кусалась, да и интерьер более-менее пригодный для комфортной жизни. Хотя, для меня — это лучшее жилье, когда-либо мной увиденное. Гм… Увиденное. Хех. Ладно, шутка про зрение и слепых уже давно приелась. — Думаешь, он и вправду замаринует нас до конца жизни в архиве? — выдохнув струю дыма, спросила Кэс. — Вполне возможно. Мне он не показался человеком, который бросает свои слова на ветер. — Тогда сидим и не рыпаемся до… Не знаю, чего. Или что? — Не знаю. Посмотрим. Время от времени спереди доносились громкие возгласы веселящихся людей. — Милые у тебя соседи. Она взглянула на площадку, где сидела группа молодых людей и горланила на всю улицу. — Люди как люди, — пожала я плечами, не удосужившись посмотреть в их сторону. — Что пишут остальные, как устроились? — Всяко лучше нас. Все почётные кадры агентства национальной безопасности. Ну, скорее всего. Или вовсю отдыхают в каком-нибудь НИИ. — Гм… — Только первый день, а я будто уже вечность копаюсь в бумагах, содержимое которых не хочется видеть, читать, уж тем более вспоминать. — Да. Это ещё только на бумаге. Представь, как эти люди работали вживую. Как собирали останки тех жертв, улики под давлением общественности, начальства и близких. — Да уж… Лучше пойти аналитиком, да? — Хех, ну, да. А что сказал твой отец, когда узнал, куда ты пойдёшь? — Я с ним не разговаривала. — Кэс… — Мм? — она сделала вид, что не поняла меня. — Почему? — Это не его дело, — просто ответила Кэс и закончив с сигаретой, стала собираться. — Что ж, до завтра. — Давай. — Заеду к шести? — Хорошо. Провожая взглядом отдаляющийся относительно свежий форд сиерра черного цвета, я задумалась. За всю сознательную жизнь я ни с кем так не дружила, как с ней. Она стала своего рода моей семьёй, которого у меня никогда не было. С ней не было никаких проблем, размолвок, что крайне удивительно. И я невольно мыслями возвращалась в момент аварии и в последующие дни после неё в больнице. Как я тогда проклинала себя и судьбу за этот «подарок», но сейчас, если бы мне дали шанс вернуться в прошлое и избежать аварии, я бы ничего не стала менять. Ручные часы при нажатии кнопки огласили одиннадцать часов вечера с копейками. Вроде бы и не слишком поздно, но в голове была лишь одна мысль, уткнуться лицом в подушку и заснуть. Но моё скотское воображение не переставало показывать мне картины из прочитанных за сегодня материалов странных дел. И отнюдь не все из них были радужные или просто диковинные, а скорее пугающие и тревожные: необъяснимые пропажи средь бела дела, кровавые находки в странных местах, резкое помутнение рассудка у вполне здоровых людей и так далее. Напоследок окинув недобрым взглядом веселящуюся компанию, вернулась в дом. Замок на двери квартиры нехотя поддался и, шагнув за порог, попала в тускло освещённую прихожую. Пустая гостиная, где вся мебель из дерева, встретила запахом застоявшегося воздуха. Домоправитель говорил, что эту квартиру уже второй год обходят стороной из-за происшествия — самоубийства. Из-за чего квартира и обошлась мне в такую низкую цену. Самоубийство, конечно, плохо, но как он уверял, здесь всё чисто и всё продезинфицировано как следует. Это народ просто слишком суеверен, чтобы оставаться здесь надолго, вот и нет особо желающих. По его словам, однажды он сдавал её молодой парочке, но те и неделю не продержались после того, как узнали о происшествии с прежним жильцом. Не знаю, что они там ощутили, но по мне всё нормально. Никаких лишних запахов. Достаточно хорошая звукоизоляция. А для одной меня, я бы даже сказала, что квартира наоборот большая. И никаких тебе потусторонних проявлений. Налив себе зеленый чай, села за стол, и долгое время просто смотрела на столешницу, где лежали светодиодные очки, новое удостоверение с карточкой, стальная трость, телефон, пистолет FN, кобура, ну и сама чашка. В голове ни единой мысли. В оглушающей тишине раздавался лишь звук холодильника — монотонный низкий гул электричества, которого и не заметишь, если не вслушаться в эту тишину. Допив чашку, отправилась спать. Начинается новая жизнь, новый ритм, и нужно быстро вклиниться в это русло. Первая неделя в отделе прошла посреди четырёх стен, в куче бумаг, гор из папок, под электрическими лампами и с повышенной дозой кофеина в организме. Исходя из прочитанного материала, основная доля работы агента заключается в общении с людьми: не только с подозреваемыми, но со свидетелями и со всеми возможными информаторами, которых ещё поискать надо. А улики и зацепки — просто приятное дополнение. Задача агента связать все показания, улики и логично их объяснить. Без связи всё теряет смысл. В конце концов, люди на деле оказываются не самыми надёжными источниками информации. Человеческий фактор присущ везде. Перебирая одни только бумаги, мы не жаловались, пытались найти светлую сторону. К тому же все новички проходят через такое, верно? Успокаивали себя. Благо же нам всегда было о чем поговорить, что обсудить. Порой даже натыкались на поистине жуткие дела. Меня больше всего поражало бесчисленное количество пропаж людей, внезапные и необъяснимые. Близкие пропавших понятия не имели, что с ними могло случиться. Хотя, если хорошо покопаться, то можно легко свериться со статистикой — известно, что каждый год пропадают десятки тысяч человек. По официальным данным Бюро Регистрации число людей, которых удалось найти, существенно меньше, чем число исчезнувших. А если быть точным то, пропавших в разы больше. Да, на первый взгляд, если призадуматься, это наводит на тревожные мысли, но, не надо сразу искать во всем мистику По сухим данным министерства правопорядка, большая часть исчезнувших, а это примерно 80 процентов — взрослые люди, уехавшие из родных мест на заработки. Причины большинства пропаж укладываются в стандартные схемы. Их причины, я бы сказала, довольно банальные — финансово-материальные У многих надежды на быстрый заработок не сбываются, обрадовать родных нечем, поэтому и вестей домой не шлют. Не хотят разочаровать или возвращаться. В то время, как их близкие дома сходят с ума, подают заявления на розыск, поднимают на уши всех. Но в последние годы участились случаи похуже, когда люди попадают к непорядочным работодателям, которые месяцами кормят наёмных рабочих обещаниями и, в конце концов, выталкивают их за ворота без копейки в кармане, а то и просто берут в настоящее рабство. Неприятная тенденция обещала стать одной из главных причин пропажи людей. Но да ладно, это не совсем наша специфика. Хотя, я до сих пор так и не разобралась, в чём же наша? А расспросить босса как следует — не удалось. Спецагента Каллигана мы видели лишь пару раз. Он и его напарник Джим Майлз, высокий, худощавого телосложения темнокожий мужчина, были заняты кровавой расправой в подземке на Мейвью. Каллиган не думал подключать нас к этому делу. Потому о деталях дела мы, естественно, не знали. Так, мельком слышали парочку слухов от других. В конце следующей недели, как и было поручено, мы сдали свой письменный анализ. Но я была уверена практически на все сто процентов, что Каллиган даже не станет читать наш отчёт. Приняв наши бумаги, он отправил нас интервьюировать с преступниками. Так сказать, чтобы мы сполна ощутили, каково это, познакомиться с фигурантами и виновниками тех ужасов, которые мы проштудировали за эти дни. Начал он с последнего громкого дела, в котором участвовал его отдел. Наверняка он ожидал, что мы испугаемся. Как же, встретиться лицом к лицу с серийным маньяком, который многие года оставался на свободе и хладнокровно лишил тридцать две жизни. Наверняка Каллиган хотел, чтобы мы убедились, что слова на бумаге не вполне отражают действительность. А вот очная беседа с фигурантом — это уже что-то. Нет, он не договаривался вместо нас с тюрьмой или устраивал специальные встречи. Нет. Хороший агент сам должен во всем разобраться, общаться с разными людьми, добиваться нужного ему, договариваться, найти общий язык. А если мы не способны добыть себе встречу с уже пойманным преступником, который отбывает своё заключение в госучреждении — то какие нафиг из нас полевые агенты? Получив новое поручение, утром мы с Кэс уезжали из Нью-Эдем в регион Сан-Альдо (бывший штат Южная Каролина). Первая командировка, что тут сказать, не заставила себя долго ждать. И знаете, я никогда не бывала за пределами Нью-Эдема. Гм… — Боже… Каких красавцев он нам дал, — по пути в аэропорт мы ознакомились со списком наших интервьюируемых. Каллиган дал нам несколько имен, у каждого из которых личные дела составляли десятки томов — все сплошь самые ужасные преступники в истории Эдема. Он считал, что только так мы поймем, каково это с ними контактировать, общаться, увидеть своими глазами вблизи. Но я ожидала чуть-чуть иного — было интересно, как преступники сами воспринимают содеянное и что они из себя представляют при личном общении. Заставим их вспомнить и рассказать нам, почему они пошли на это и что происходило в их головах в момент совершения преступления. Я считала, что они с превеликим удовольствием поделятся своими историями, тем более что некоторым из них тюремная жизнь наверняка успела надоесть и они будут только рады возможности поговорить о себе любимом. В последнем я была титанически уверена. А мы сможем получить хоть какое-то представление о том, как думает такой человек, образ его мышления, ход, что он предпринимал перед совершением ужасного преступления, и когда столкнёмся с подобным, опередим такого же, тем самым спасем не одну жизнь, ведь так?

***

В то время очень немногочисленные научные исследования заключённых сводились к темам эффективности меры наказания и условно-досрочного освобождения. При этом имевшиеся данные говорили о том, что агрессивные и склонные к самолюбованию заключённые в целом неисправимы. Мы рассчитывали, что, побеседовав с ними, сможем понять, действительно ли это так. Эго сыграло бы немаловажную роль. При всем своём изначальном скепсисе Кэссиди согласилась принять участие в моей безумной затее с очной встречей без охраны и всяких наручников. В дружеской, так сказать, беседе. Тогда-то и можно получить достоверную информацию. Мы решили, что будем появляться в тюрьмах без особого предупреждения. Благо удостоверение агента Псионикума и наш псистатус были достаточно для того, чтобы посетить тюрьму без предварительного разрешения. На мой взгляд, заблаговременное предупреждение о нашем визите было бы чревато утечкой определённой информации. Узнав, что кто-то из осуждённых будет беседовать с кем-то из силовых ведомств, остальные заключённые могли решить, что он стукач, либо же сам заключенный стал бы готовиться к встрече, настраиваться, выстраивать красочную, но ложную историю в голове, что, конечно, не будет давать нам достоверных данных. Мы заранее представляли себе и обменивались с какими позициями и идеями с их стороны наверняка столкнемся в ходе этих бесед. Очевидно, некоторые начнут твердить о своей невиновности, обвинять в их ложном приговоре плохих адвокатов, плохих агентов, продажных детективов, которым есть дело только до показателей ради хорошей статистики и премии, лживых свидетелей, которых легко купить и прочее, прочее, прочее. Согласна, в этом есть некая доля истина, но всё же, не им такое говорить. В итоге по пути в тюрьму Сан-Альдо мы проштудировали методику интервьюирования, позволяющую увязать преступление как таковое с тем, что происходит в голове убийцы в момент его совершения. Впервые мы получили возможность сопоставить психологическое состояние преступника с оставленными им уликами и тем, что он говорил своей жертве в случае, если она выжила, или делал с её телом до и после смерти. Как мы часто убеждались, это помогало ответить на извечный вопрос: «что за человек мог сделать подобное?». Однако не всё было так гладко. Множество инструкций написано на тему, как себя вести в случае, как представлять себя в той или иной ситуации. Все они настолько же интересны, насколько малополезны в реальном деле. Прежде всего, редко кто читает подобную писанину именно как руководство для личного пользования. А оказавшись в реальной ситуации, опять же мало кто сумеет, как положено по инструкции, взять себя в руки, проявлять спокойствие и… что там далее по пунктам? Да, главное, не перепутать. Ну, а практика? Всё приходит с опытом. — Первая командировка, а? — весело подметила Кэссиди. Мы заночевали в мотеле. И, заправившись, сейчас держали путь к окраинам Сан-Альдо. Благо все расходы можно будет предъявить отделу по прибытии. Хотя, нам намекнули, что шиковать не стоит. Наши финансисты могли хорошо так с нас спросить, чем была обоснована та или иная затрата. Так что, командировки рядовых агентов — это не курорт. Всё дешёво и сердито. — Точно, — согласилась я. — Видела его фото? С виду такой себе нормальный добренький мужичок. — Внешность обманчива. Уж не нам ли это знать. — Ха. Да уж. К полудню следующего дня мы уже заезжали на территорию тюрьмы Сан-Альдо на арендованной из города машине. Старинное каменное здание возвышалось над лесным массивом. Уже издали виднелся фасад крыши, похожий на остроконечные шпили. Здание скорее напоминало готический мрачный замок, нежели место для заключения. По официальным данным здесь отбывают пожизненное заключение девяносто два самых опасных преступников Эдема. К кому не присмотрись, его дело смело можно назвать ужаснейшим в истории Эдема. Следует знать: каждый осуждённый, сколь бы тяжкое преступление он не совершил, имеет право на общение со своими родными и близкими. Но после вступления приговора в законную силу количество этого общения претерпевает серьёзные изменения. Короткие и длительные свидания с родными становятся редкой привилегией. Для увеличения их количества необходимо отличаться примерным поведением. Любые нарушения тюремного распорядка ведут к сокращению времени общения с родственниками. Как говорят бывалые жены осуждённых, чтобы получить свидание в тюрьме, необходимо пройти большое количество испытаний, как бюрократических, так и морально-этических. А учитывая ещё более особенную специфику местных заключённых, с обитателями Сан-Альдо разговаривали только представители государственных учреждений: правоохранительные либо здравоохранительные. Как правило, к таким преступникам, как Эдвард Вейнс, он же наш маньяк, посетителей не пускают. Только по важным делам и по специальному запросу. — Я не удивлён визиту из Псионикума, особенно к нему, — встретил нас немолодой мужчина в сером костюме. Он не был в форме надзирателя. — Вы здесь для очередного исследования? — Разумеется. — Понятно, — проговорил мужчина. Его покрытые красными точками щеки никак не гармонировали с залысиной на макушке. — Прошу ваше удостоверение, — мы продолжали стоять, пока он лениво изучал наши документы и что-то записывал на журнале. Затем он вернул их и позвал за собой. — Его исследование займёт у вас много времени. Очень много времени. Пойдёмте. Очень много? Подмечала я в уме его слова. — Насколько мне известно, вы должны дать нам инструкции, мистер Крейг, — упомянула Кэссиди. — Я сделаю это по пути, — он вышел из-за стола и посмотрел на часы. — Хотя, нет. Вынужден извиниться, но через полчаса у меня встреча. Черт, он же не попросит нас подождать? Надо было раскрутить его как можно быстрее. Он, конечно, не такой простак и должен знать много полезного насчёт своих подопечных. — Мы можем поговорить и без вашего участия. — Нет, не допустимо, — ответил Крейг. — Тогда, с кем-нибудь из ваших людей. — Да. Отличная идея. Я сообщу Алану. — Благодарим вас, мистер Крейг. Аланом оказался один из надзирателей, тучный мужчина с каменным лицом. — Вы вооружены? — спросил он сразу при встрече, как говорится, без привета, без ответа. — Да. — Подпишитесь здесь. За всё произошедшее отвечать будете вы вдвоём, а тюрьма ответственности не понесет, — мы подписали акты и мужчина быстренько прошёлся взглядом по нашему почерку. — Сюда. Любой бы слегка вздрогнул, когда с грохотом захлопывается тяжёлая стальная дверь за спиной и металлический засов со скрежетом занимает своё место, заточая вас в мрачное пространство вместе с маньяками всех мастей. — Подождите здесь, — оставив нас двоих в полностью закрытом помещении со сваренными к полу столиками и стульями, он ушёл. Пока ожидали Эдварда Вейнса в камере для свиданий, я осмотрелась в помещении. Два крошечных окна с решёткой смотрели на гору. Гм… Успокаивающий пейзаж — то, что надо. Возле наружных дверей стоял только один надзиратель. Если что-то и случится здесь, он явно не успеет подойти и вряд ли что-то услышит. А в углу висела всего одна камера. — Как тут мило… — Чем-то похоже на мою комнату в приюте. — Серьёзно? — Нет. — Блин, а я поверила. Кажется, идут. Спустя пару минут услышали шаги: один ровный, другой шаркающий и звенья цепей. С жутким скрежетом отворились знакомые двери, и перед нами появился мужчина в робе заключённого. — Будь умницей, Эд, — бросил ему Алан и ушел. — Разумеется. Спасибо, Алан. — Мистер Вейнс, полагаю? Прошу, — пригласила его сесть Кэссиди. — Ох, какая прелестная встреча, — улыбнулся мужчина, поправляя края робы и причесался руками. Он выглядел в точности как на фото в его толстенном личном деле, только волос было поменьше. Мужчина явно не испытывал никакого дискомфорта. Был уверен в себе и абсолютно спокоен. И что удивительно, его образ был ярким. Не таким как у нас с Кэс, или у любого другого обученного псионика, но у него явно был потенциал. Я бы сказала, примерно первого уровня. В его деле это учли или нет? Что-то не смогла я вспомнить упоминание Псионикума. Гм… Первое впечатление от него — весьма нейтральное, или даже скорее благораспологающее к нему, я бы сказала, что он производил впечатление простого добродушного мужчины с умным взглядом. Интеллигентный опрятный вид мужчины в очках не вызывал никакого отторжения, никакого подозрения. Как известно, до своего ареста он работал в школе. И был на хорошем слуху у всех коллег и учеников. Даже получал какие-то там награды и гранты. — Алан сказал, вы из Псионикума. Как интригует… Я много слышал о ваших Институтах, даже хотел там работать в своё время, — он удобно устроился на стуле и сидел с идеально прямой спиной, сохраняя приветливый вид. — Верно, мистер Вейнс. — Можно просто Эдвард. Формальное обращение не так… — на полуслове мистера Вейнса пробило на кашель, — продуктивно. Извините. Болеет? Гм… — Хорошо, Эдвард. Меня зовут Кэссиди Уильям, а это Анна Рейн. — Рад знакомству. Я бы пожал вам руки, но я обещал Алану, что никаких резких движений не сделаю. Простите. — Ничего страшного, Эдвард. Как правило, больше говорила Кэссиди, я же наблюдала. Ну, не только смотрела, а сканировала. Через минуту в мужчине что-то изменилось. Он явно что-то почувствовал. Непроизвольным движением он слегка отвернулся от меня в сторону Кэссиди, сменив позу. Его образ стал холодным, будто переключился в настороженный режим. Закрылся от меня? Гм… Это будет интересно.