Псионикум

— Вы не против, если мы будем снимать наше интервью, Эдвард? — Конечно, нет. Официальная документация признак профессионализма. Я буду не против, даже если вы выставите материал в публичный доступ. Сейчас в информационной сети столько мусора, что достоверность потеряла всякий смысл. Никто и не поймет, где правда, а где спектакль, — последние слова он произнёс с особой интонацией. — Если вам что-то будет не понятно, можете сразу об этом сказать. — Вас понял. Я готов, агент Уильям, — устроился поудобнее мистер Вейнс. Кэссиди поставила телефон и проверив заряд, начала интервью. — Итак, начнем, пожалуй, с простого: вас зовут Эдвард Вейнс, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения? — Да. — Родились в городе Сальваторе, регион Сан-Альдо? — Да. — Ваши родители Мелисса и Брайан Вейнс? — Да. — В данное время вы отбываете пожизненное заключение в федеральной тюрьме Сан-Альдо? — Да, насколько я могу судить, и если мне не изменяет память, — отшутился мистер Вейнс. — Вы знаете, за что отбываете своё заключение? — Статья 17/9-3 УК Серийное убийство. — Вы согласны с решением суда? — Разумеется. Гм… Ответил без тени сомнения. — Эдвард, — вклинилась я в беседу. — Вас ведь обвинили только в убийствах? Никаких следов сексуального насилия так и не было обнаружено, ни на одном из мест преступления, ни на одном теле. — Да, это так, — с некоей гордостью ответил убийца. — Но это ведь не совсем типично. — Для серийных убийц, имеете в виду, Анна? — дополнил меня Вейнс, обращаясь ко мне почему-то по имени. — Да. Почему так? — Другие детективы, агенты и доктора тоже спрашивали об этом. Я не стал отвечать. Они все равно никогда не поймут. Они же простые люди. Но вам я отвечу, возможно, вы поймете. Как бы объяснить… Сексуальное удовлетворение — это не то, к чему я стремился. Понимаете, секс — не что-то уникальное, а наоборот совершенно низменное, то, что объединяет нас животными. Но я — не животное. Я человек. У меня есть разум. Сексом может заняться любой, у кого iq чуть лучше, чем камня. — Но убийство тоже присуще животному миру. Охота, слежка за добычей, чтобы насытиться их кровью, вы так не думаете? — Ох, я понимаю, куда вы клоните, Анна. Я же могу к вам так обращаться? — Валяйте… Эд, — пожала я плечами, продолжая всматриваться в его образ. Он попытался изобразить дружелюбие и расположить нас к себе. Вышло не слишком убедительно. Что-то его настораживало. Хотя его образ вообще не изменился с начала нашего разговора. Его псионический след оставался холодным и отрешенным, в защитном, так скажем, режиме. По-моему, он начал о чем-то догадываться — возможно почувствовал чужое вмешательство, а точнее мой «взгляд». — Убийство в моем случае не главное, это просто средство, рациональное, осознанное, эффективное. Я не получал и уж тем более не искал удовольствия, удовлетворения либо контроль, как описали в своих трудах уважаемые доктора до вас. У меня не было ничего такого. Это просто необходимость. Я этим не горжусь. Да ну… В самом деле? Не поверила я ни единому его слову. К честности признаться, он умеет играть словами и интонацией. Отлично изображал раскаяние, вину, соучастие. — Необходимость? — переспросила Кэссиди. — Расчленение тел тоже? — Увы, да, агент Уильям. Необходимое средство, и в тот момент безальтернативное. Нужную кислоту и утварь я не успевал доставать и это было бы слишком подозрительно. А мне нужно было скрытно перенести тела с одного места на другое. — Хорошо, убийство лишь средство для достижения цели, — сделала заметки на своем блокноте Кэссиди. — Но какой именно цели? — Инвазивная эволюция Человечества, агент Уильям. Гм… А к Кэс всегда обращается по фамилии и по статусу. Интересно. И даже не забывал улыбаться. Что касаемо его цели, в его деле было что-то такое. Он изучал теорию эволюции, цитировал Дарвина и куча опубликованных научных статей подтверждала его увлечение. А его жертвами становились в основном подростки из неблагополучных семей, беспризорники, молодые люди с мелкими правонарушениями, проститутки, наркоманы. Он искренне верил, что очищал генофонд Человечества. Такая, типичная игра в бога, как написали эксперты в его заключении. Также у него продиагностировали нарциссическое расстройство личности, причем ярко выраженное. Но все это как будто слишком выпячивалось. Слишком неестественно. На мой взгляд, это больше походило на ширму. Но это так, просто домыслы, посмотрим дальше. — В чем же заключается суть эволюции? На ваш взгляд. И что вас в ней не устроило? — Как бы объяснить по-простому… Скажем так, она протекает слишком медленно с кучей ошибочных направлений. И только спустя тысячелетия своего развития человек, как вид, наконец, добрался до переходной точки на следующую ступень, но все равно далёк от идеала. Вы меня понимаете? Как бы остальные учёные не твердили, что современный человек разумный — венец природы, к сожалению, в нынешнем своем витке развития, он не совсем уж и разумный, и тем более не венец. Большинство индивидов из так называемого вида «человек разумный» живет подобно животным, цель у которого только выживание и размножение. И всё. Где здесь разум? А мы с вами отличаемся… — он резко замолк и обратился к надзирателю. — Алан, можно нам чай, пожалуйста. Вы будете? Я настаиваю.  — Почему бы и нет. — Отлично. Алан, прошу, — как ни странно, но надзиратель его послушался и ушел выполнять просьбу. — Вы ведь псионики! Самые настоящие! — с неприкрытым воодушевлением в голосе твердил мистер Вейнс. — Новый вид! — Вы считаете псиоников следующей ступенью Человечества? Это прям идея фикс нынешнего поколения учёных. — Разумеется, а как иначе, Анна?! Настало время! Миром должен править разум! — он резко замолк. — М-м-можно посмотреть в-в-ваш статус? Голос его дрогнул. Впервые за весь разговор в нём появились нотки живых эмоций. Его взгляд вцепился в наши удостоверения на бейджике, где можно увидеть цифру пси статуса. Он даже наклонился всем телом, чтобы рассмотреть поближе. И когда, он увидел ИК вблизи, на его лице возникло блаженство, будто он только что стал свидетелем самого настоящего чуда. Вскоре вернулся Алан с подносом и тремя одноразовыми стаканами с чаем. Заметив положение Эдварда, он попросил его сесть нормально. — Да-да! Подтвержденный! У них подтвержденный статус, Алан! — с восторгом обращался к Алану, как к своему другу, Вейнс, возвращаясь на место. Надзиратель ничего не ответил. Только кивнул. И тут же быстро вернулся к себе.  Это здесь такие порядки? Как в отеле? Гм… — Мне не хватило всего пары пунктов, чтобы получить статус. Я был бы рад даже первому уровню! Но это погрешность. Ошибка! Ошибка системы! Я говорил! Говорил им! Но меня не послушались, — Эдварда немного понесло. Ему то ли нравился наш разговор, то ли он просто пытался делать вид — пока не ясно. — Мистер Вейнс, мистер Вейнс, успокойтесь, иначе придется закончить нашу беседу. — Да, да, простите. Простите. Я… я редко позволяю себе такое. Но это честь для меня. — Вы сказали, что почти получили пси статус. Когда? — В своё время после проверок я пять раз просился в Залы Разума. — И? — К сожалению, ничего не выявили. Тогда ещё не было таких средств и технологий. Возможно, проведи они сейчас проверку, я был бы среди нас. Нас? Кэс тоже заметила его слова. — Считаете, что они ошиблись в вас? — Я знаю, что подтвержденных псиоников единицы. Шансы слишком малы, даже с учётом всех проверок. И даже после подтверждения развить свой потенциал не так просто. Однако я всегда чувствовал себя особенным. — У вас есть на то причины? Ощущения или какие-либо признаки экстрасенсорных способностей? Может, что умеете? Краем уха уловила нотки удивления в голосе Кэс. И вправду, такого в его деле не было. Нигде не упоминалось о его псионических способностях, даже косвенных. Были случаи приема в Институте в восьмидесятые, но архивы того времени не смогли сохранить его данные и зачем он туда обращался. Хотя, думаю, он просто пытается вызвать у нас сочувствие, соучастие, или получить возможность покинуть свою камеру хотя бы на время, чтобы пройти проверку в Псионикуме. Но повторюсь, потенциал у него имеется — не такой явный, но имеется. А раз агенты, занимавшиеся его делом до нас, видели в нем только человека, — я имею в виду, без экстрасенсорных способностей, — то они могли упустить ещё что-то. А вдруг этот человек реально что-то умеет? Что-то такое, что трудно объяснить, уловить, и самое главное — доказать. Дополнительные способности предоставляют дополнительные возможности. Например, псионик с даром внушения мог бы всегда оставаться на виду, но быть невидимым для всех остальных. Может, это не существенно, я пока лишь отметила «возможное» упущение следствия, потом нужно будет поговорить с Каллиганом. — Я вам расскажу, знаю, вы сможете меня понять. С детства я видел мир немного по-другому: его звуки, краски, фигуры, запахи, ощущения. В начальной школе я понял, что отличаюсь от остальных детей, постоянно орущих, плачущих, капризных. Все их действия, желания были предсказуемы, все они требовали внимания к себе и действовали по животному инстинкту. Однако я не понимал одного, почему всё устроено именно так, а не иначе. И тогда задался вопросами, например: почему насекомые перестают двигаться, когда наступаешь на них? Или, куда они так стремятся? Что ими движет? Для чего они живут, в чем их цель? И в чем моя… Мистер Вейнс замолк. По его глазам было видно, как он погрузился в себя. — И что узнали? — от вопроса Кэс он резко проснулся. И в тот момент я заметила мимолетный стальной блеск во взгляде, который заставил бы вздрогнуть любого.  — Узнал, что насекомые — это всего лишь насекомые. У них нет разума. Их действия неразумны, значит бессмысленны. А их жизнь — вовсе не жизнь. Так же, как и остальных людей. Их отличие от насекомых лишь в том, что они издавали больше шума. Внезапная перемена в настроении насторожило. Его псионика изменилась. Я уже не могла видеть его образ столь чётко. — Ладно, спасибо за занимательный курс биологии, Эд. Но что насчет псионики? Умеешь что-то? Или это было просто мнимое чувство собственного интеллектуального превосходства гм… над насекомыми? Если это так, то, знаешь, это ничего не доказывает и как-то смехотворно. Он не поддался на откровенную насмешку с моей стороны. — Да, я знаю, знаю, кто я, Анна. Я, как пламя, чужд покоя. Жгу, сгорая и спеша. Охвачу — сверканье чуда, Отпущу — и пепла груда. Пламя — вот моя душа, — процитировал кого-то Вейнс и явно ожидал от нас правильного ответа. Я не знала, зато знала Кэс. — Ницше? — Ох, вы читали его, агент Уильям? Ницше? — Да, я люблю читать. — Вот видите, у нас уже есть кое-что схожее, — вновь улыбнулся Вейнс. Да уж… Кэссиди явно ему приглянулась. Что вообще не удивительно. И как-то стало обыденностью. Но что в итоге получается, все его слова о собственной силе чушь? Без каких-либо доказательств. Он так и не ответил на мой вопрос. Ничего экстрасенсорного не продемонстрировал. Похоже, он просто любит себя и свой собственный голос. А мы просто зрители. А странное поведение его образа никак не связано с псионикой. Такое бывает. Редко, конечно, но бывает. К примеру у не совсем психически здоровых людей. Но нужно убедиться. Говорите дальше, мистер Вейнс, говорите. А я понаблюдаю, я узнаю, кто вы на самом деле.  Поставь себя на место охотника, — гласит первый негласный догмат детективов. Именно так я и мыслила. Вспомните фильмы о дикой природе: вот лев на просторах степи в Африке. Он следит за огромным стадом антилоп на водопое. Но каким-то образом — мы видим это по глазам — он выбирает одну из тысячи. Почему? Потому что он выработал в себе умение чуять слабость, уязвимость, нечто такое, что делает единственную антилопу из всего стада его будущей добычей. То же самое и с хищниками среди людей. Мистер Вейнс искренне считал себя выше тех, кого он убивал — не животным. Но у него все те же повадки, как у хищников в природе. Он становился одним из них, каждый день, выходя на улицу, он приценивался, выслеживал жертву, выжидал удобный момент. Таких людей подстегивает возбуждение охотника. А сексуальное удовлетворение, как бы он это не отрицал, он получал во время охоты, самого процесса охоты. В момент выбора жертвы у них по коже словно пробегает легкий гальванический разряд, подобно оргазму. Думаю, лев в дикой природе испытывает примерно то же самое. При этом не имеет никакого значения, говорим мы о тех преступниках, кто выбирает только детей, юных девушек, стариков, проституток и так далее, или о тех, у кого нет определенных предпочтений. В каком-то смысле все они одинаковы. Для него — охотника. Но есть между ними и отличия, и подсказки, которые охотник оставляет на месте преступления, ведут нас к особенностям его характера. Именно благодаря ним у нас в руках появятся новое оружие для интерпретации отдельных преступлений против личности, а также для поиска, ареста и наказания виновных. Поведение — это зеркало личности. А ещё, мистер Вейнс наслаждался. Значит, пора выбивать его из его комфортной среды. Пусть охотник сам станет добычей. — Тебе комфортно, Эд? — задала я неожиданный вопрос, начав изменение в интервью. — Что? — Тебе комфортно здесь? Среди этих заключенных? — Комфортно, Анна. У меня тут есть всё. — Гм… Да это так. Но тебе ведь не впервой быть за решеткой. Шериф. Артур. Конкорд. Глаза Эдварда застыли, его дыхание прихватило. — Тебе ведь знакомо это имя? — Разумеется, — ответил сдержанно Вейнс, но я заметила, как дернулась его правая щека. — Бывший военный, человек с тяжелым характером, с тяжелой рукой. Наверное, неприятно было попасться именно к нему. Что он сделал с тобой? — Что, к чему это? — А ты вспомни, Эдди. Тебе было тогда шестнадцать. Вечер. Парк. Арест. Тебя спутали с другим. Не хотели выяснить правду. — Ах, это… — Заперли в камере с не самыми приятными соседями. Начали допрос. Хотели, чтобы ты принял вину за другого. — Ох, я понял, понял. Агент Уильям усыпляет мою бдительность, а вы пытаетесь вывести меня из равновесия. Ха, умно. Банально, но умно. — Вас там избили, — продолжила я как ни в чем не бывало. — Существа, интеллектом ниже вас, оказались сильнее. А ваш хваленый разум не помог. Чудом оказавшись в живых, сколько вы пролежали в больнице с черепно-мозговой травмой? — Мистер Вейнс не ответил. — И им это всё сошло с рук. — Как же так вышло, Эдди? Как же вы допустили подобное? Раз вы считаете, что у вас дар, вы могли бы постоять за себя. Поставить их на место силой своей мысли… — Мистер Вейнс дернулся. — Но вы не могли. Вам пришлось терпеть их удары… Удар за ударом. Боль за болью. А потом все эти унижения… Вы же знаете, что они с вами сделали. Вспомните, вернитесь в тот момент, в ту злополучную ночь, когда разум оказался слабее грубой животной силы. Вспомните запах камеры, тесноту за решетками, то чувство бессилия и абсолютного страха. Сколько их там было, черных силуэтов со звериным оскалом, мм? Один подсел к тебе. Что-то сказал и внезапно ударил. И в тот момент ты стал добычей… Слабой, беззащитной, никому ненужной. Ты кричал, умолял их остановиться, но нет. Сила глуха к мольбам слабых. И раз ты утверждаешь, что разум выше силы, то как же так вышло, Эдди? Я почувствовала изменение внутри Вейнса и продолжила давить. — Почему же ты допустил такое? Почему? Почему… И его образ в один миг вспыхнул. Он с силой хлопнул по столу, вскочив со стула. Все стаканы задрожали и отнюдь не от его взмаха — прошёл легкий пси-импульс. Гм… Занятно… Весьма занятно… — ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! — резко сорвался на крик мистер Вейнс. — ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! ИХ БЫЛО БОЛЬШЕ! — повторял он в крике. — БОЛЬШЕ!!! Я его не слушала. Я увидела вспышку его образа. Наше интервью, естественно же, подошло к концу в ту же секунду. — АЛАН! АЛАН! — надзиратель забрал его с собой, окинув нас недобрым взглядом, мол, зачем вы обидели доброго человека. — Ты это видела, Кэс? — Ага. И что ты этим хотела узнать? — Кажется он был прав насчёт псионики. — Но мы вряд ли ещё раз с ним поговорим, Анна. В тот же миг нас включили в черный список лиц, которым запрещено сюда являться. Сан-Альдо покинули тем же днем и двинулись к следующему нашему собеседнику — Полу Коулману. Сексуальный маньяк был полной противоположностью Вейнса. Человек из глухой деревни, без образования, без работы, постоянно перебиравшийся халтурой. Было бы занятно усадить их в одну камеру и послушать дебаты. Но нет. Мы уже предвкушали недельные скитания по тюрьмам Эдема, как нашу командировку прямо в аэропорту в городке Венчури прервал телефонный звонок. Это был Каллиган. И наша командировка внезапно подошла к концу. Через два дня после приезда обратно в отдел нас ждало «теплое» приветствие. Начальник тюрьмы, а точнее мистер Вейнс, подал жалобу на наблюдателя Псионикума. Тот в свою очередь перенаправил жалобу Филиппу Моррису, а Моррис Каллигану. Спецагент вкратце объяснил суть претензии Вейнса. На белом листке по-черному было написано: как я его жестоко оскорбила, унизила его человеческое достоинство и издевалась, пользуясь своим служебным положением. В общем, стандартный такой набор жалоб. — Мда… Какой ранимый. — Это не шутки, мисс Рейн. Дисциплинарный комитет принял его жалобу, и рассмотрит в ближайшие дни. — А что по поводу его слов? Вы же сами видели на записи. — И что? Он ничего не сделал. А вы спровоцировали его. — У него псионика. Я хотела это проверить. — И чего вы хотите, мисс Рейн? Мистер Вейнс уже отбывает своё заключение, он всё признал. — Разве дело не открывается при обнаружении новых улик? — Открывается, но дело мистера Вейнс закрыто, он получил заслуженное наказание. Тут нет новых улик. — Если он скрывает свои псиспособности, он может скрывать ещё что-то. Или сбежать в любой момент. — Это не оправдывает ваших действий, мисс Рейн. Вы отстранены от службы до принятия решения о жалобе. Сдайте ваше удостоверение. Ясно. Разговор с ним как об стенку горох. — Ладно, — поставила названную вещь ему на стол и взглянула ему в глаза. — Скажите, мистер Каллиган, вам ведь он понравился? Вы ведь часами говорили с ним тогда, мы видели ваш допрос. Приятный во всех отношениях человек не вызывал негативных чувств. Он внимательно вас слушал, содействовал расследованию и даже раскаялся в них. — Я знаю кто он, он — убийца, мисс Рейн. — Ну, да. Но всё же вы не ответили: «нет». Подумайте, может это его способность так действует на людей? Вы ведь ничего о псионике не знаете. Гм, но это так к слову. Если на этом всё, я могу идти? — Да, можете идти домой, вас вызовут. А вы куда, мисс Уильям? Мистер Вейнс подал жалобу только на мисс Рейн. — Что? Почему? — Не могу знать. — Гм, тогда увидимся позже, Кэс. Агент Каллиган. Домой я возвращалась уже на метро.