Выдумка

      Серёжа боится.       Серёже до одури страшно.       Страшно за себя, за других, за Олега. Он сошел с ума, создал костюм и теперь сжигает людей заживо, считая это правосудием. Самое страшное, что Серёжа не может ему противостоять. Потому что ему страшно. Потому что он с ним согласен. Олег просто делает то, на что Разумовскому духа не хватает, но чего он в тайне желает.       За последний месяц в башню «vmeste» приходило слишком много людей. И все они шли к Разумовскому лично.       Чаще всех приходил Игорь Гром. Сергей не знал, откуда тот взялся. Игорь представлялся майором местной полиции и спрашивал о деле Чумного Доктора. Как и все полицейские, которые были у гения за последнее время.       У Грома была довольно приятная внешность, глаза цвета молочного шоколада и легкая улыбка, не сходящая с его губ. Он чем-то напоминал Разумовскому полицейского, с которым тот однажды познакомился в детстве, когда погибли мальчики из его детдома. Дядю Костю.       Константин Гром или, как тот представился и как Серёжа его всегда называл, Дядя Костя был обаятельным мужчиной с такой же, как у Игоря легкой теплой улыбкой и добрыми глазами. Дядя Костя был первым человеком, который улыбнулся Серёже не потому что так надо, а искренне, с душой.       Они быстро подружились и даже после закрытия дела об убийстве трех мальчиков продолжили общение. Серёжа часто бывал у него в гостях. Они пили чай на маленькой кухне квартиры дяди Кости, пока тот рассказывал маленькому Разумовскому истории из жизни, полицейские байки и анекдоты, которые иногда были не сколько смешными, сколько было забавно наблюдать, с каким чувством рассказывал их дядя Костя.       Также он любил рассказывать о своём сыне, о котором сразу же упомянул при их первой встрече.       — Сколько тебе лет?       — Восемь.       — Ух ты, у меня сын чуть постарше тебя.       В каждой комнате квартиры дяди Кости стояло по несколько фотографий мальчика, который всегда был серьезным и собранным, только в глазах его были маленькие смешинки, выдающие в нём ребёнка. Серёжа любил рассматривать фотографии Игорёши, слушать истории о нём и порой искренне восхищаться изворотливости и хитрости младшего Грома.       Но потом всё резко закончилось. Последний раз, когда маленький Разумовский видел дядю Костю, был в конце августа двадцать лет назад. Полицейский давно нигде не появлялся, поэтому Разумовский бежал к нему с особым рвением, потому что ужасно соскучился и переживал.       Но вместо привычного светлого мужчины с добрыми глазами и заразительной улыбкой его встретил постаревший на глазах, убитый горем, осунувшийся, будто старик, человек. Дядя Костя сидел у окна своей кухни и, опустив голову, смотрел на стакан, о содержимом которого Серёжа мог догадаться по одному запаху, витающему по всей квартире.       Всё вокруг резко стало темным, мрачным. Казалось, вместе с дядей Костей в мире Серёжи погас весь свет.       Они долгое время молча сидели на кухне, не поднимая друг на друга взгляды. Серёжа боялся говорить, а дядя Костя не мог.       Тогда маленький Разумовский решил пройти чуть дальше по квартире, надеясь найти какие-нибудь ответы на разрывающие его голову вопросы. Шаг за шагом он чувствовал, как приближался к чему-то очень страшному, пугающему. Чему-то, что опять сломает его и он вновь потеряет себя, лишится последнего друга.       В квартире исчезли все фотографии, на небольшой кровати, стоявшей в углу спальни, полностью отсутствовали все вещи, даже матраса не было, а большое зеркало в зале было закрыто тонкой черной тканью.       — Что случилось? — тихо спросил Серёжа скорее самого себя, не надеясь, что ему кто-то ответит. Он смотрел на черную ткань, через которую слегка просвечивало сколотое в одном углу зеркало. Почему-то вся эта картина была смутно знакома Разумовскому, будто он слышал об этом или видел... Сзади послышались тяжелые шаги. — Где Ваш сын? — Разумовский развернулся на пятках и встретился с потухшим взглядом дяди Кости.       Тот молчал, бесцветно смотря в испуганные глаза Серёжи.       — Умер он, — тихо ответил мужчина и сделал глоток из стакана, который держал в трясущихся руках. — Утонул.       — Ч-что?       Больше Серёжа ничего не помнил, очнулся только в детдоме и сразу же получил новость, что дядя Костя два дня назад повесился. Не справился с горем.       С тех пор Разумовский держался только за Олега. Тот остался его последней точкой опоры, последним напоминанием о существовании реальности, от которой Серёжа пытался всеми силами убежать. Он не хотел жить здесь и сейчас. Всё в его жизни было наперекосяк, все, с кем бы он не знакомился, либо внезапно умирали, либо пропадали. Оставался только Олег.       Который тоже вскоре будто умер. Разумовский не помнил тот момент, когда весёлый взгляд голубых глаз превратился в две ледяные глыбы. Вся цветная одежда, которую постоянно носил Волков, резко превратилась в черную, неизменную. А Серёжа заперся в башне и отдал всего себя в пользу других. Он забыл себя, днями и ночами создавая программы, которые потом собрал в одно целое и это превратилось в огромную социальную сеть с миллионами пользователей.       Олег хвалил его и восхищался им, но внешне оставался холодным и мрачным. Постоянно куда-то уходил по неизвестным причинам, а Серёжа не спал ночами в ожидании, когда тот вернется, сильно переживал. Он не хотел терять единственного друга. А Олег возвращался, такой же спокойный и также холодный.       Потом появился костюм Чумного Доктора; всё завертелось, закрутилось; вокруг Разумовского резко появилась жизнь; он для чего-то начал ходить на какие-то встречи местной элиты, на которые раньше ни за что бы не пошел и под дулом пистолета, ведь он ненавидел всю эту роскошь и лицемерие; к нему начали ходить люди, Олег сошел с ума и теперь Серёже были известны причины его исчезновения, но он ничего не мог с этим поделать. Страх пожирал его изнутри.       И тут неожиданно появился Игорь и как-то успокоил Серёжу одним своим существованием. От майора исходила какая-то домашняя энергия и Разумовский сразу понял, почему тот так успешен в своих полицейских делах. Не только хорошее тело, которое едва можно было разглядеть из-под неизменной кожаной куртки, но и природное обаяние, напомнившее Серёже дядю Костю, помогало Грому в этом.       Разве что взгляд был холодным, почти неживым. Лицо двигалось, но глаза не давали тепла, в котором Разумовский так нуждался и так отчаянно пытался найти в окруживших его людях.       А потом всё опять пошло наперекосяк. Игорь что-то узнал и пришел к нему, кинув какие-то бумаги на стол. А сам отошел поодаль и, облокотившись о серёжин интерактивный стол, с усмешкой наблюдал за тем, как Разумовский вчитывается в документы, полученные, кажется, из Сирии. Руки и тело гения бьет крупная дрожь, а улыбающемуся Грому, кажется, совсем наплевать на это и он из ниоткуда достает маленький зеленый мячик и начинает подкидывать его в руке.       — Ч-что это? — Серёжа нервно сглатывает и медленно поворачивает голову к Игорю. Тот не смотрит в его сторону и продолжает с улыбкой крутить в руках мяч.       Разумовский вновь опускает взгляд на бумаги и перелистывает. Ему на глаза попадается свидетельство о смерти двадцатилетней давности.       Гром Игорь Константинович...       С каждой строчкой глаза Серёжи расширяются, он открывает рот, но не может произнести ни звука, продолжая трястись всем телом. В голову будто стреляют и та начинает невыносимо болеть, но Разумовский уверен, что дело в тех двух бутылках шампанского, что он выпил. Гений опять поворачивает голову в сторону Игоря и подскакивает на месте, когда тот оказывается с ним лицом к лицу.       — Ты правда всё ещё ничего не понял? — его тихий, почти рычащий голос отдается эхом в ушах Сергея и он, забравшись на диван с ногами, резко отползает назад, пока не упирается в спинку и крепко зажмуривает глаза, уткнувшись лбом в колени. Старается дышать как можно чаще и как можно глубже, чтобы избежать очередной панической атаки, которых в последнее время стало слишком много.       Но Игорь не уходит, он продолжает висеть над Разумовским мрачной тенью и сверлить его взглядом.       — А знаешь, что у меня ещё есть? — неожиданно выдает Гром, чуть отстраняясь. Серёжа открывает рот и жмурится ещё сильнее, когда слышит стук собственного сердца в ушах. — На, посмотри. Я бы прочитал тебе лекцию о том, как плохо убивать, но, боюсь, ты меня неправильно поймешь.       Разумовский крепче обнимает свои колени и медленно поднимает голову. Ему в лицо упирается какая-то белая папка. Он аккуратно берет её в негнущиеся руки и, открыв, замирает.       — Ч-что это такое? — с заминкой спрашивает Серёжа, поднимая глаза на стоявшего рядом Игоря. Тот снисходительно улыбается и садится рядом.       — История болезни, — отвечает Гром и наклоняется к Разумовскому, оперевшись локтями о свои колени. — А знаешь, чья это история болезни?       Гений опять опускает взгляд на бумаги и отрицательно трясет головой.       — Нет-нет... — он переводит взгляд на всё это время стоявшего у стены Олега в костюме Чумного Доктора. Игорь с момента своего прихода ни разу даже не посмотрел в его сторону, будто не видел. — Олег, что происходит?! Ч-что он мне подсунул? Почему тут написано, что это моя история болезни?!       Олег ничего не отвечает, только разворачивается к Серёже лицом и сверлит его таким же, как у майора, мертвым взглядом и чуть склоняет голову набок.       — Ты правда ничего не понимаешь? — вновь спрашивает Гром, с ухмылкой смотря на трясущегося Разумовского. — Ни меня, ни Олега никогда не существовало, — его голос становится очень тихим и переходит на шепот, но Разумовский слышит его четко и слишком громко. — Мы твоя выдумка, — Игорь растягивает последнюю гласную, а Олег медленно подходит и останавливается у дивана, не спуская глаз с Разумовского. — А ты никогда не выходил дальше больничной палаты. — усмешка Грома превращается в широкую улыбку.       — Ч-что? — прерывает его Серёжа, чувствуя как в горле встал тугой ком, из-за которого становится тяжело дышать и реальность идёт кругом, смазывается. — К-какой палаты? Ты... Ты всё врёшь! Это Олег убивал тех людей, а я... нет. Нет, нет, нет.       — Я помогал тебе очистить город от мусора, — тихо говорит Олег, растягивая губы в жуткой улыбке. — Я это ты, — шепотом добавляет он, наклоняясь ещё ближе.       — Н-нет, вы... вы оба врёте! — Сергей подскакивает на месте и шарит кругом руками, пытаясь найти что-нибудь, чем можно вырубить этих обоих и... и...       — И вы отлично справляетесь, — игнорируя их слова, поддевает Игорь, насмехаясь над происходящим. — Мои поздравления!       Дыхание Серёжи учащается и он чувствует, как из его носа хлынула струя крови.       — Жаль, что об этом никто не узнает, — продолжает Гром, не обращая внимание на состояние Разумовского.       — Я думаю, дозировку можно снизить...       — Никто... кроме твоего лечащего врача.       Мир будто погружается в вакуум. Все звуки одновременно затихают и, кажется, даже воздух замирает. Игорь наклоняется совсем уж близко, едва задевая губами мочку уха Серёжи.       — Проснись.       Вдох.       Выдох.       Взгляд упирается в белую стену напротив. Разумовский не чувствует собственное тело и ничего не слышит. В уши будто натолкали ваты и залили клеем, от которого жутко болит голова. В воздухе витает запах медикаментов.       — Хорошо, доктор Рубинштейн, — слышится женский голос и Разумовский закрывает глаза.